Мой дорогой и любимый Сэмми

Полная луна дорожкой света отражается в спокойном море. Я сижу на песке у самого берега, волны приятно ласкают мне ноги, затягивая их в мокрый, теплый песок. Нас сюда занесло не случайно. Мы решили отдохнуть на некоторое время от охоты и сняли домик на пляже, у самого моря. Я слышу шаги, но, несмотря на то, что они ещё далеко, все равно оглядываюсь. Да, это он, мой Сэм, Сэмми, единственное, что у меня есть, мой смысл жизни. Подойдя совсем близко ко мне, он ласково улыбается, и все тревоги покидают меня. Конечно, я волнуюсь, ведь я совсем недавно решился рассказать ему о своих настоящих чувствах. Он садится рядом со мной и легко обнимает меня. Сначала за плечо, по привычке, а потом его рука бережно скользит мне на талию. Мне больше не хочется шутить над ним и подкалывать его, ведь теперь он для меня - любимый мужчина, и все его недостатки мне до одури нравятся. Теперь я наконец-то могу говорить об этом открыто. Я кладу голову ему на плечо и чувствую безграничное счастье. Впервые за всю жизнь Дин Винчестер чувствует себя абсолютно счастливым, нежно влюбленным и надежно любимым. Мне кажется, что это лучшие минуты моей жизни. Но так кажется лишь до тех пор, пока не наступают следующие, пока он не целует меня в щеку, так легко и невинно. И, повернувшись обратно, снова смотрит на горизонт. Я хочу в море. Оно так манит теплом, которое вобрало за день. Я встаю и захожу в воду. Одежда нам не мешает. Мне и морю. Я жду, когда он пойдет за мной. Секунда, еще одна... Наконец, он меня обнимает. Его руки избавляют меня от уже насквозь мокрой одежды. Мне так приятно не думать о том, что будет, и о том, что было. Сейчас я хочу только чувствовать то, что есть сейчас, ведь это самое прекрасное в мире, не так ли? Мне не больно, вокруг вода, ее нет только между нами, между нами вообще нет пространства, и отрицающие это законы физики меня вовсе не волнуют. Мы глотаем соленую воду, целуясь, и я чувствую воду вокруг, я чувствую воду внутри. Кто-то скажет, что это неправильно, но для меня это самая правильная вещь в жизни - чувствовать, что ты не один, ты любишь, тебя любят, и никто не против, никто не осуждает... Выходить из теплой воды совсем не хочется, но погода портится, и с берега дует неприятный, холодный ветер. Он обнимает меня сзади, прижимая к себе, укутывая. Я ощущаю тепло его груди и каждый удар его сердца, что бьется в такт с моим. Я хочу развернуться к нему лицом, но он крепко удерживает меня в объятиях, не давая пошевелиться, и я не сопротивляюсь. Он наклоняется и зарывается лицом в мои короткие волосы, вдыхает. Я прикасаюсь ногой к его ноге и понимаю, что ему холодно. Он отдал свое тепло мне. - Пойдем домой, Сэмми, – говорю я и беру его за руку, переплетая наши пальцы. Когда мы заходим в дом, я отправляю Сэма в кровать, а сам иду на кухню, чтобы разогреть ему молока с медом. Когда я захожу в спальню, он читает какую-то книгу, задумчиво водит глазами по строчкам и незаметно шевелит губами. Я подхожу и ставлю молоко на журнальный столик возле кровати. Он смотрит на меня, закрывает книгу и берет мою руку, целует её, и мне немного неловко, но возможности забрать её у меня нет. Он целует каждый палец, ладонь, кисть, поднимается выше. Дойдя до плеча, он немного отстраняется, отпускает руку и смотрит мне в глаза, без улыбки, но и без грусти. Это что-то новое, что-то явно хорошее. Я обхожу кровать и ложусь рядом с ним. Он прижимается ко мне, целует в лоб, снова вдыхая запах моих волос, целует висок, закрытые веки, так нежно, стараясь поцеловать каждую веснушку. Целует в уголок рта, скулы, шею, а потом прижимается всем телом и целует в губы, мягко и доверчиво, посасывает мою нижнюю губу, целует, но язык к себе не пускает, крепко обхватывая его губами и легонько кусая, не давая мне сломать тонкую преграду между любовью и сексом. Оторвавшись от моих губ, он спускается ниже, целуя шею, ключицы, грудь, соски, целует пресс, легонько облизывая каждый кубик, спускается еще ниже и целует вдоль пояса джинсов, затем расстегивает пуговицу и стаскивает молнию вниз зубами. Осторожно приподнимает меня, стягивает джинсы окончательно и целует мой возбужденный член сквозь ткань боксеров, а потом прижимается к нему щекой, снова шумно вдыхая, пуская по телу волну чего-то более интимного, чем возбуждение. Он медленно пальцами тянет за резинку боксер, которые с легкостью соскальзывают, смотрит на мой член, изучая его, наслаждаясь, а я наслаждаюсь им, таким наивно открытым, идеально мне подходящим. Он целует головку, и на его губах блестит смазка, целует вдоль ствола, целует и посасывает яички, а потом отстраняется и берет его в рот, полностью. Я чувствую головкой, как сжимается его горло, но он не давится, не задыхается, уже приспособившись. Когда он выпускает мой член изо рта, я притягиваю его к себе и аккуратно кладу на живот, мне так хочется покрыть каждый сантиметр его кожи поцелуями, зацеловать, заласкать, доказать свою любовь. Но я знаю лучший способ. Я подкладываю ему под бедра подушку и целую выступивший копчик, спускаюсь ниже, приникая к нему, проникая в него языком. Как только язык оказывается внутри Сэма, я начинаю готовить его стенки, разводить их, лаская простату, слушая такие сладкие стоны моего братишки. Когда я понимаю, что все готово, я ложусь на него сверху и шепчу ему: - Мой сладкий, любимый мой, потерпи и будет хорошо, я обещаю, потерпишь, мой котенок? - Да, я люблю тебя, Дин, любил, и всегда буду любить, я хочу тебя, хочу, чтобы ты вошел в меня. Я хочу всегда быть с тобой. И я вошел, плавно, смягчая боль поцелуями. Я двинул бедрами, еще раз и еще, наращивая темп, а Сэм только глухо стонал, вжимаясь лицом в подушку. Вскоре я вошел в него до предела. Несколько резких толчков, и я кончил, заполняя его теплом. Обессилено рухнув рядом, я приобнял его и неожиданно для себя услышал тихий всхлип. Сэм развернулся ко мне и сквозь слезы спросил: - Дин, это ведь только сейчас ты со мной, а потом опять будут девушки из бара, парка или еще откуда-то, и ты будешь точно так же шептать им, как они тебе дороги? Мне захотелось убить себя за то, что я так долго мучил моего Сэмми своими бездумными связями. И я заплакал. Сэм застыл в шоке, слезы перестали бежать рекой, а рот немного приоткрылся. Я прижал его к себе так сильно, как только мог, и зашептал в самое ухо: - Больше никто и никогда не посмеет нас разлучить, Сэмми, больше не будет никаких девочек и мальчиков – никого. Я все отдам за тебя, я люблю тебя, сильнее, чем люди вообще могут любить... Я целовал его отчаянно, как в последний раз, и он успокоился, успокоив этим и меня. Я придвинулся к нему вплотную, обвил руками его шею, и мы долго целовались, пока не погрузились в сон. Он так и заснул, посасывая мою нижнюю губу. Мой дорогой и любимый Сэмми.