Mon sauveur personnel

Джошуа Вашингтон любил ночь. Он любил почти звенящую тишину, тот отрезвляющий холод, что приходил с первыми лучами луны. В темноте он чувствовал себя спокойней, защищенней. Джош воздвигал во мраке незримые стены вокруг своей израненной души, подобно тому, как дети строят воздушные замки из облаков. Он старался убежать, скрыться за вуалью мрака от окружающей действительности, ранящей его все больше и больше с каждой чертовой минутой. Но именно во мраке прятались его демоны. И когда все вокруг находилось во власти Морфея, Джошу предстояло сразиться с ними лицом к лицу. Он сидел в гостиной за большим, круглым столом, задумчиво вертя в руках бутылку дорогого вина, незадолго до этого заботливо извлеченную из погребов семьи Вашингтон. Джош не был большим охотником до алкоголя, но последние несколько месяцев лишь он помогал ему держаться на плаву. Все усилия многочисленных психиатров и неврологов, бесконечные терапии, беседы и тренинги были бессильны перед тем, что скрывалось в темном омуте его разума, тем, чему эти дьяволы в белых халатах еще не придумали названия. Джош открыл бутылку и наполнил кристально чистый бокал до краев. Подняв ее, парень вгляделся в искрящиеся под лучами луны кроваво-красные блики за стеклом. Привстав, он залпом осушил бокал, с шумом выдохнув, и откинулся на стуле. В камине весело трещало пламя, выбрасывая ярко-оранжевые языки огня едва ли не к самому потолку. Такое желанное, спокойствие так и не приходило. Внутри словно свернулся тугой клубок, до боли сжимая и без того напряженные нервы. Джош сцепил пальцы перед собой, стараясь заглушить внезапно вспыхнувшее волнение. Именно на этом месте он сидел год назад, в тот день. Его затрясло. Уже ровно год смерть Ханны и Бет терзала его. Они являлись ему каждый день, стоило парню сомкнуть веки. Их горячий, обвинительный шепот стал его постоянным спутником. Почему ты не спас нас, Джош? Почему ты позволил этому случиться, Джош? Почему мы, а не ты, Джош? Джооош? Он срывал голос, крича им вслед, взахлеб шепча пустые оправдания, лишенные смысла, но ничего не менялось. Он был виноват, бесконечно виноват. Джошуа бил бокалы один за другим, совсем не так, как надлежит пить столь изысканный напиток. Сколько он уже выпил? Шесть? Семь? Неважно. Пламя все так же горячо, а бутылка все еще полна. Или это ему лишь кажется? Может, он лежит на снегу где-нибудь у подножия горы Вашингтон, а его друзья потешаются над ним? Может, он давно лежит в земле, а его больной разум просто не заметил этого, как и голоса? Вашингтон боялся безумия едва ли не больше, чем вины за смерть сестер. Но больше все он боялся не безумия, нет. Джош любил мрак, но боялся остаться во мраке один. Боялся вечно слушать их… — Ты не спишь? Джошуа, вздрогнув, обернулся. Пламя камина не давало слишком много света, но он смог без труда разглядеть вошедшую. Она стояла у дальней стены, с лёгкой улыбкой человека, полностью уверенного в своей победе. Блики огня плясали на лице Сэм, сверкая во глубине ее глаз, придавая ей немного демоническое выражение. — Как и ты. Она двинулась к нему элегантной, почти невесомой походкой, то исчезая, то вновь появляясь в отсветах ярко горевшего пламени. Присев на краешек загодя отодвинутого Джошем стула, она окинула взглядом раскинувшийся на столе натюрморт «Запой элегантный». Тонкая бровь взметнулась вверх на словно высеченном из мрамора лбу. — Я смотрю, ты тут времени не теряешь? — Истинно так. Я постигаю сущность бытия в компании вернейших друзей, Сэм. Не хочешь присоединиться? Интересной теории не обещаю, зато практика весьма ничего. — Он сопроводил свои слова широким жестом, состроив максимально умное лицо. — Хочешь сразу перейти к практике? Что ж, предложение слишком лестное, чтобы отказаться. Сэм наполнила свой бокал почти до краев и пригубила, глядя поверх него в глаза Джошу. Вино на её губах показалось ему невероятно похожим на кровь. Должно быть, он уже пьян в стельку. Но Джош Вашингтон был создан для того, чтобы превозмогать пределы. — Чего так смотришь? — спросила Саманта, осушив свой бокал. Парень взглянув на неё, весьма искренне изобразив удивление: — Как? — Будто съесть хочешь, не иначе. — Джош растянулся в подобии звериного оскала: — Не отказался бы, знаешь ли. Позволь мне отведать твоей нежной плоти, Сэм! Сээээм! — завыл Джошуа, протягивая к ней скрюченные на манер когтей пальцы. Саманта звонко засмеялась, делая вид, что готова убежать. Постановка завершилась взрывом хохота со стороны обоих. — Перебудишь же всех, Джош! — зашептала Сэм, спохватившись. — Ты права. Я предлагаю допить бутылку и отправиться на бочок. Желательно вместе и в одну комнату. — Ишь, ручонки распустил. А вот фиг тебе! — хихикнула Сэм, увидев кислую мину Джоша, которая, впрочем, тут же сменилась привычной улыбкой. Часы пролетали в компании Сэм словно минуты. Джошуа смеялся вместе с ней, пил вместе с ней, но с каждой минутой в него все больше закрадывалось сомнение. Ему постепенно становилось противно носить эту привычную маску рядом с ней. Ему казалось, что Саманта видит его настоящего, того, что скрывался за тщательно подобранными театральным костюмом, и предпочитала не подавать виду, что превращало происходящее в комедию, фарс. Это ощущение было в новинку для парня, заставляло его чувствовать себя уязвимым перед ней. Он взглянул на невесть какой уже по счёту бокал, который он сжимал в своих пальцах, пристально искаженное отражение своего лица. На долю секунды ему показалось, что оно пошло мелкими трещинами, словно старое здание. Саманта каждым словом, словно тараном, сбивала безупречно собранную из тысячи кусочков личину, обнажая фундамент. Вашингтон был в растерянности, едва не напуган этим ощущением. — О чем ты думаешь, Джош? — участливо взглянула ему в глаза Сэм. — Я ведь сидел на этом самом месте тогда… помнишь? Год назад. Я лежал здесь, пьяный в доску, когда… — Джошуа запнулся, тут час же возненавидев себя за эту запинку. Сэм тихо вздохнула, но недостаточно тихо для того, чтобы он не смог расслышать. — Не вини себя, Джош, — прошептала она спустя несколько мучительных секунд. — Ты виноват куда меньше любого из нас. Не ты убил Ханну и Бет. — Не я? — переспросил он, словно пробуя непривычные слова на вкус, — говоришь, не виноват? Нет, Сэм, виноват, её как. Я должен был защищать их. Быть рядом. Я… я… — слова душили его, смыкая все сильнее холодные липкие руки на горле парня, — я подвел их, Сэм, понимаешь? — Джош… — вновь прошептала девушка, но Джош не мог остановиться. Слова Сэм оказались тем спусковым крючком, что привёл в действие опьяненный алкоголем механизм его души. Джошуа говорил слишком быстро, сбиваясь, глотая слова, но не мог замолчать: казалось, эти слова причиняют ему невыносимую боль: — Я вижу один и тот же кошмар, Сэм, уже целый год. Стоит мне сомкнуть веки, как он возвращается, таясь в закоулках моей памяти. Он словно преследует меня… Сэм коснулась дрожащих пальцев Вашингтона, заставив того вздрогнуть. Она глядела ему прямо в глаза, настолько пристально, словно пытаясь прочесть что-то в нем. Что ж, пусть попытается. Страницы книги души Джоша Вашингтона лишены слов. — Расскажи мне, Джош, — почти взмолилась Сэм, накрыв его руки своими. После секундой паузы он вновь заговорил: — Я вижу тот день, снова и снова. Вижу, как не напиваюсь тогда, вижу, как разоблачаю вашу шутку, вижу, как мы втроём: я, Ханна, и Бет… вижу… Как все могло бы случится, не окажись я тогда настолько слаб. И знаешь, что в этом кошмаре самое ужасное? — Что? — прошептала Сэм почти испуганно. — Просыпаться и осознавать, что это всего лишь сон… Сэм вздохнула, так и не убрав рук. Секундой позже она продвинулась её ближе к парню, и, взяв его лицо в свои ладони, развернула к себе. — Ты не должен сражаться один, Джош, — горячо зашептала она, — Мы поможем тебе. Я помогу… Ощущение её горячего дыхания на своей коже, блеск её глаз, чувственный изгиб ещё губ пояснил Джошуа куда больше любого вина. Она ещё никогда не находилась настолько близко к нему. Вашингтон, ощутив спонтанный прилив азарта, резко двинулся вперёд, сократив расстояние между их губами почти до миллиметра. Поможешь? — почти шепотом спросил Джош и пододвинулся ещё ближе к Сэм. Мучительно близко. Он целует её быстро, жадно, словно изнемогающий от жажды путник, пьющий родниковую воду. Она не отстраняется, а лишь раззадоривает парня. Это словно договоренность, дружеский матч, игра, которая уже очень скоро перестанет быть игрой. Джош покрывает лицо и шею Сэм горячими, мимолетными, словно сполохи огня, поцелуями, одной рукой сжимая бедро девушки, пальцами другой зарывается в ещё волосы, с болезненным наслаждением вдыхая её запах и молясь, чтобы этот миг не заканчивался. Язык парня с лёгкостью проникает между вызывающе приоткрытых губ Сэм, сплетаясь в жгучем, сакральном танце с её языком. Джош действует настолько неторопливо, но в то же время страстно, насколько ему пока позволяло его собственное тело. Сэм тихонько стонет, прикрыв глаза и сжав пальцами плечи парня. Джош опускается ниже, впиваясь алчущими губами в молочно-белую кожу шеи Сэм, вызывая новую волну томных вздохов и стонов. Они словно придавали Джошу сил, раззадоривая и без того жарко пылающее пламя. Его руки полностью, неоспоримо владели телом Сэм, и она, похоже, была совсем не прочь такой власти. Девушка насилу оттолкнула Джоша, лишь затем чтобы избавить его и себя от одежды. Но и тут Вашингтон оказался проворней, оставив Сэм без топа куда быстрее, чем она справилась с пуговицами на его рубашке. Наконец, она просто разорвала их, обнажив весьма мускулистый торс молодого мужчины, тут же в восхищении проведя пальцами по напряжённым до предела мышцам. Но у Джоша были немного другие планы: подхватив неожиданно легкую девушку, он усадил ещё на стол и, парой быстрых движений избавив её уже от бюстгальтера, впился в крупный ярко-розовый сосок. Сэм ахнула и дернулась, едва не упав со стола — сильные руки подхватили её. Пальцы, словно стальные, вцепились в спину парню, оставляя алые следы, лишь ещё больше возбуждая его. Вашингтон ликовал, продолжая свою сладкую пытку, то катая алую бусинку между губами, то облизывая языком, то причмокивая, словно младенец, пьющий молоко матери. Сэм бросало то в жар, то в холод, а тянущий узел внизу живота, казалось, прожжет ещё изнутри, если она ничего не предпримет. Джош же, казалось, вовсю наслаждался своей первой победой, покрывая тело девушки хитроумной вязью поцелуев. Грудь, живот, шея, губы. Он наслаждался и не мог насладиться, он хотел большего. Вашингтон оскалился и резким движением стащил с Сэм штаны вместе с трусиками. Девушка в долгу не осталась: её проворные пальцы быстро избавили его от джинсов. Сэм сжала в руке достоинство Джоша, и резко притянула его к себе, впившись в его губы. Вашингтон зарычал и оттолкнул её руки, прижав девушку спиной к столу. Одарив Сэм напоследок мимолётным поцелуем, парень резко, без предупреждения, вошёл в неё. По телу Сэм словно пропустили высоковольтный разряд: она выгнулась дугой, обхватив своего любовника руками, оставляя следы от ногтей на мускулистой спине, и горячо зашептала ему: — Не останавливайся, умоляю тебя, Джош. Тот улыбнулся, взглянув на неё сверху вниз, и ответил: — Никогда. Джош возобновил движения, быстро приводя себя к удобному ему одному быстрому темпу. Стоны и вскрики Сэм были для него слаще любой музыки. Руки парня переместились на грудь девушки, до боли сжимая соски. Но для неё не было ничего приятней этой боли. Соприкосновение их разгоряченных тел пьянило Джоша, заставляя его все больше и больше терять голову, погружаясь в пучины страстного пламени. Они оба чувствовали, что приближаются к концу. Вашингтон напрягся до предела, и, резко подхватив девушку за бедро, вошёл в неё без остатка. Сэм обхватила ногами тело парня, запустив пальцы в насквозь мокрые волосы, и шептала Джошу на ухо слова, которых она сама не понимала, но о смысле их гадать не приходилось. Оба любовника вскрикнули одновременно, словно их обоих пронзил мощнейший разряд, связав навеки неразрушимой нитью. Джош обмяк, прильнув к груди Сэм, с наслаждением слушая ещё Вашингтон зарычал и оттолкнул её руки, прижав девушку спиной к столу. Одарив Сэм напоследок мимолётным поцелуем, парень резко, без предупреждения, вошёл в неё. По телу Сэм словно пропустили высоковольтный разряд: она выгнулась дугой, обхватив своего любовника руками, оставляя следы от ногтей на мускулистой спине. Джош, но невозможности уставший и еще более довольный, попытался что-то сказать, но Сэм, хихикнув, и коснулась пальцами его губ, все ещё растянутых в отнюдь не злорадной усмешке. — Никаких слов, Джош. Никаких слов. Она была права. Слова были не нужны, когда рядом была она. Она понимала его. Лишь она, думал Джошуа, сможет рассеять мрак внутри его души. Его личный спаситель. — Конечно, Сэм, — прошептал он. *** Джош вскочил на постели, щурясь от яркого света, бьющего в окно. Непонимающим взором парень оглядывал своей, комнату, силясь припомнить, что же вчера произошло. Последнее, что Джош помнил, это как он пришёл ночью в гостинную с бутылкой вина, а потом… Вашингтона словно ударило обухом по голове. Одно имя всплыло у него перед глазами: Сэм. Джош сел на кровати, морщась от боли внутри черепа, и с удивлением разглядывал напрочь разорванную рубашку. Был ли это сон? Или нет? Джошуа Вашингтон знал наверняка лишь одно: если это был сон, оно более прекрасного сна он не видел никогда. Примечание: Mon sauveur personnel — мой личный спаситель (фр.)