Конец истории

Шел дождь, который словно бы смыл из мира яркие цвета, оставив только серый различных оттенков, и прогнал с улицы нерадивых прохожих. Капли дождя неровными дорожками скользили по стеклу и отчего-то были похожи на слезы. Иногда в голову так и лезли странные ассоциации и глупые мысли. В кафе было, как обычно, уютно, в контрасте с погодой – так особенно. Спросите, кто я? Я местный завсегдатай. Так называемые демократичные цены, теплая атмосфера и очень вкусные десерты стали основной тому причиной. Пока в чашке стыл недопитый кофе, я любила достать блокнот, что служил мне эскизником, и набрасывать карандашом то посетителей, то предметы интерьера. Не суть что и кого и в зависимости от настроения. Раз решила связать себя с творческой профессией, то будь любезен учиться всегда и при удобном случае набивать руку. Помимо меня у кафе была еще пара постоянных клиентов, которых я давно уже научилась узнавать в лицо. С некоторыми мы даже здоровались, правда, только кивая друг другу и слегка, словно боясь потревожить, улыбаясь. Одна из них девушка, чуть помладше меня, сейчас как раз сидела за несколько столиков от моего. Светловолосая, голубоглазая и слегка курносая. Когда она делала заказ, то голос ее несколько дрожал от волнения, что с некоторых пор вызывало умиление у местных официантов. Девушка появлялась тут раз или два в неделю, за ней не водилось привычки ожидать заказ за тисканьем смартфона и прелестями бесплатного вай-фая. Она задумчиво смотрела перед собой, подперев подбородок ладонью. Она всегда приходила сюда, чтобы встретиться с одним и тем же человеком, в одно и то же время. Со своим старшим братом. Сегодня он, несмотря на дождь, не опоздал, приветливо подмигнул девушке-администратору, складывая зонт. С этого момента и начинался спектакль, где каждому вопреки его воле и желанию отводилась своя прописанная неведомым кем-то роль. К примеру, мне – наблюдателя, а ему – брата. Он заметил сестру, помахал рукой и улыбнулся, получая приветливую улыбку в ответ. Так тебе ни за что не улыбнуться, если не рады тебя видеть. В отличие от девушки ее брата я знала. Когда я только поступила в университет, он учился на четвертом курсе и являл собой достопримечательность альма-матер. Есть люди, которые просто не могут не привлекать к себе внимание. Словно собирательный образ любимца публики: яркий, харизматичный, красивый, общительный – он не умел оставаться в стороне. Вот только на любовном фронте у него не особо клеилось, то и дело среди моих однокурсниц проплывал слух, сродни кругам на воде, что кое-кто снова расстался с очередной пассией. Разумеется, его персона обрастала слухами на тему, как кора дерева мхом. Чего только ему не приписывали, чего только не говорили. Вплоть до увлеченностью каким-то неведомым парнем, с которым они хотели рвануть в Штаты и там пожениться… Люди иногда бывали ядовитее змей, жаля не оставляя укусов, но отравляя жизнь. Мне же было все равно. Мы с ним на тот момент никоим образом не были связаны. Иногда я его жалела, поскольку слишком уж много грязи выливали на него за глаза, но, наверное, таковы расценки славы. Чем популярнее ты был, тем сильнее тебя пытались очернить. Уже после, когда он окончил университет, я и повстречала его сестру, здесь, в кафе. Позже узнала, услышав от любопытных, всезнающих и иногда не умеющих держать рот на замке официанток, степень родства этих двух людей, абсолютно разных, как внешне, так и по характеру, что бросалось сразу же в глаза и не требовало каких-то доказательств. И все же они хорошо ладили друг с другом. Встречи в кафе - маленький, их личный ритуал, где не было места для кого-то еще. Я же ловила себя на мысли, что какие бы слухи не ходили об этом молодом человеке, для сестры он оставался любимым старшим братом. Иногда невольно начинаешь переживать за тех, с кем лично не знаком, но кто стал неотъемлемой частью твоей жизни, самой ее крошечной, но все же. Мне нравилась мягкая идиллия в отношениях этих брата и сестры. Их встречи не казались чем-то обязательным, что тяготило обоих. Напротив. А потом все стало меняться. Как-то резко и совершенно неожиданно. Помню, в один из дней она пришла не одна. С ней вместе был парень, который не закрывал рот, постоянно шутил, и казалось, будто он совсем не заинтересован в том, слушал ли его кто или нет. Но девушка слушала, она буквально ловила каждое его слово и позволяла себя обнимать, при том ужасно смущаясь. Кажется, ее отношение несколько задело брата. Тогда впервые она покинула кафе раньше него, разумеется, с тем самым кавалером, и вообще создавалось впечатление, будто они куда-то спешили, видимо, на свидание, где иным места не было. Брат остался. В очередной раз оторвав взгляд от эскизника, на котором кадром застыл выхваченный рамками окна кусок улочки, мне оставалось только удивиться подобному контрасту, обреченной пустоте в глазах, будто я неловко застала человека, который, устав, вдруг сбросил маску, давая увидеть свое истинное лицо. Застала его в минуту его слабости. Никогда не считала себя знатоком человеческой души, сама я влюблялась один раз в жизни и то та влюбленность отдавала безответностью. Но в тот момент мне вдруг стало ясно, почему он так и не смог отыскать себе вторую половинку, за что на него въелись все те, кто метил на данное место. Точнее, он уже нашел, но той самой половинкой она никогда для него не станет. В тот момент мне стало неловко: я невольно и без спроса влезла в чужую тайну. Осознание столь неудобного факта заставило меня стыдливо опустить взгляд к блокноту и больше его не поднимать, обратив пристальное внимание на то, что можно было еще заштриховать. Дважды. …Но сегодня он снова был весел, снова шутливо щелкал ее по носу и что-то рассказывал, заставляя ее смеяться. Ее идеальный старший брат. Или же просто некогда идеализированный кем-то? Впрочем, я была отчего-то рада, что она не привела того самого шумного паренька и что их встречи снова стали только для двоих. Как будто, все встало на свои законные места, где и должно было находиться. Потому я снова вернулась к эскизнику. И сегодня мне определенно захотелось нарисовать девушку, которая, наверное, и сама не понимала, как преображалась рядом с братом, определенно, очень дорогим для себя человеком. Его же мне, видимо, нужно было презирать. Такие чувства, к сестре. Однако куда мне судить? Быть может, я вообще ошиблась? Не суть, я просто была рада за них обоих, за то равновесие, что снова воцарилось между ними. А мне оставалось только представить, что ничего не было. Брат и сестра, и только. Как я могла вообще о подобном подумать? Что за несуразица? Как оказалось, рано я решила, что все закончилось. В тот день было солнечно, а весеннее небо утопало в яркой лазури, без намека на какое-нибудь облачко, что могло принести дождь. Вот только девушка не пришла. Брат ждал ее час, пытался позвонить, но, кажется, она не желала с ним разговаривать. Не знай он о том, то определенно сорвался бы с места, чтобы выяснить, что случилось и нужно ли его вмешательство и помощь. Мне все это не нравилось, вызывая странное чувство неправильности увиденного. Все мое существо протестовало против подобной ситуации, которая и вовсе казалась неприятным сном. Так не должно было быть, но, тем не менее, полюбившийся мне порядок вещей рушился карточным домиком. Впрочем, имела ли я на то право, будучи посторонним для обоих человеком? Наверное, нет. Я вообще ощутила себя сталкером, который без зазрения совести вторгся в чужую жизнь, благо, что не распускал слухов. Я спешно засобиралась и встала с места, забирая так и не открытый сегодня блокнот со стола и оставляя плату за кофе и тирамису. Оба сегодня отдавали странной, необъяснимой горечью. Как раз, когда я проходила мимо его столика, он сделал попытку встать, и так получилось, что выбил из моих рук эскизник. Тот упал на пол подбитой стрелой птицей, расправив светлые крылья. Молодой человек поспешил помочь мне и…замер. Время либо замедлило свой ход, либо и вовсе замерло. Мое сердце тревожно забилось встревоженной птицей. - Я возьму, - он улыбнулся, странной улыбкой человека, который знал обо мне гораздо больше, нежели мне казалось. В его карих глазах искорками вспыхнула горькая усмешка, совсем не злобная и не ехидная, полная тихого отчаяния и боли. И я окончательно поняла, что ни в чем не ошиблась, и отчетливо почувствовала себя виноватой за то, что залезла туда, куда не имела права соваться, став свидетелем его слабости. Но куда сильнее на мне лежала вина за то, что я предпочла закрыть глаза и притвориться, будто этих чувств, пусть и запретных, но определенно искренних, не было, будто мне показалось. Наверное, меньшее, что я могла сделать в качества извинений, так это отдать ему портрет его сестры. Мне ничего не оставалось, как кивнуть, завороженно наблюдать за тем, как он аккуратно вырвал лист, сложил его пополам, а эскизник протянул мне. Я тихо поблагодарила его, приняв дрожащей рукой блокнот, и стремительно выскочила из кафе, в которое больше не отважилась вернуться. Какое-то время я еще вспоминала всю эту ситуацию, раз за разом переживая минуты своего позора, а иначе трактовать тот случай я не могла. Иногда я задумывалась, что с ними стало? Что вообще произошло между ними в тот день? Помирились ли они? Или окончательно рассорились? В определенные дни, глядя на часы, ловила себя на мысли, что настало время для их встречи. Краем уха я слышала слухи о вновь брошенной красавице, но вскоре они сошли на «нет». То ли человек перестал интересовать, так сказать, общественное мнение, то ли он просто исчез из поля зрения. Но новые заботы собственной жизни заставили несколько подзабыть обо всем. Практика, диплом и связанная с тем суета окончательно вернули меня к мыслям о собственном будущем. В конце концов, все люди эгоцентричны. В большей или меньшей степени. Однако два года спустя я все же ничего не забыла, просто спрятала в сознании, подальше от любопытных глаз и своей так и не замолчавшей совести. Чужую тайну надо хранить гораздо тщательнее, чем свою. По работе я оказалась в другом городе, зашла в кафе на центральной улице, вывеска которого напомнила мне то, где я так любила коротать время в студенчестве. В ожидании официанта огляделась, скользя взглядом по интерьеру, фиксируя интересные, находки в оформлении интерьера, невольно разглядывая остальных посетителей, коих было немного. - Смотри, сидят-милуются, - женский голос за соседним столиком отдавал завистью. - То, что тебя вчера бросили, не означает, что у всех все плохо, - со спасительной от опрометчивых поступков бесстрастностью ответил другой голос. Я невольно обернулась, желая попросить вести себя недовольных потише, и, будто оглушенная, замерла, глядя на столик у окна, про который, очевидно, и шла речь. Затем поспешно отвернулась, чувствуя, как с сердца упал какой-то груз, присутствия которого я ранее не замечала, будто смирившись с его наличием. К глазам подступили непрошеные слезы, хотя легкие наполнила необъяснимая радость, которая готова была вырваться, закружиться смехом. Так не бывает, разве что только в сказках… - Фу, бесят, - продолжала вызывающе накрашенная девушка, скрестив руки на груди и возвращая меня с небес на землю. – Они отвратно смотрятся вместе. Ее подруга только закатила глаза к потолку. - Вы не правы, - я неожиданно услышала свой голос, ровный и четкий. – Очень красивая пара. На меня взглянули как на злейшего врага, на что я ответила улыбкой. Так ничего не заказав, я поспешно вышла на улицу, переживая поток нахлынувших на меня воспоминаний. Все словно было вчера, заиграв яркими не потухшими со временем красками. Я чувствовала себя иррационально счастливой, словно в моей жизни случилось нечто потрясающее, хотя я просто узнала-таки конец истории.