Красная нить

Я маленький человек в фартуке. Правда маленький. Разношу еду девочкам, заполняющим картошкой пустоту своих отношений. Наблюдаю как некоторые идут в туалет, обычно парами. Притворяются, что не два пальца в глотку суют, совершенно игнорируют эту свою «булимию». И все правильно. Все в порядке. Не буду врать — я такая же. Потраченный впустую год в стационаре показал, что лучше уж быть больной чем на лечении, из приятного там только собеседники. Вот и скрываю болезнь за тем, что в обществе можно назвать «нормальностью». Бесполезные отношения, съемная квартира недалеко от работы, вечерние курсы менеджера-бухгалтера-секретаря для повышения собственного социального статуса, посылка резюме в случайные фирмы, забывающие указать вышку в обязательном, свидания по выходным, подарки на мелкие годовщины. Это моя нормальная жизнь взамен прошлой, потерянной, неправильной. Субботнее утро в семейном кафе, милые парочки и унылые разговоры о последних новостях. Костяшки девушки, которая нас обслуживает, выдают ее с потрахами. Она такая же — это точно. И она знает. Мы не раз встречались взглядами, но в ответ лишь дежурная улыбка. Пора уходить. Очередной заученный жест и: «Приходите еще!» На парковке по-осеннему холодно, мы почти бежим до машины. Снова она. Лишь одними губами говорит: «Поехали.» Нет. Это глупость.

***

Я не знаю ее имени, но знаю, что она любит мальборо, рисовать и красный. Что родители в разводе. И что она сумасшедшая. И я еду с сумасшедшей к океану.

***

В воздухе поднимается аромат морской жизнедеятельности и гниения водорослей, напоминающий о давно прошедшем. Веселые деньки, полные смеха, давно прошли и сейчас лишь навевают тоску. От нее пахнет сигаретами, вином и ментоловыми конфетками. — Ты любишь море? Вкус ее губ — микс крови и дешевой красной помады. — Ненавижу. Ее пальцы длинные и холодные на фоне моих разгоряченных алкоголем щек, живота, груди. — Тогда почему мы здесь? — Потому что тебе одиноко. Волны так похожи на нее. Поочередно обжигают тебя своей холодностью и в то же время как же бурно и жадно захлестывают тебя своим безумием. Посередине философского обсуждения о возникновении Вселенной начать целовать, резко оборвать поцелуй и, пристально и серьезно посмотрев в глаза, спросить люблю ли я кошек. Неожиданно закричать, что впервые видит такие созвездия. И спустя несколько таких фраз, странных, безумных, кажется, что знаешь ее давно и все эти повороты становятся привычнее чистки зубов по утрам, пусть и не теряют своей солнечно теплой особенности. — Наверно, мы были знакомы в прошлой жизни. — Конечно. Или связаны красной нитью судьбы. Не говори глупостей, милая. Ты просто пьяна. — Горячее дыхание чувствуется прямо у моего уха. — Прошу, дай мне зацепиться за что-то крепкое. Я боюсь тебя потерять. — Навязчивое «снова» вертится на языке, но опять услышать смешок в адрес моей глупости или суеверности нет ни капли желания. Я не вижу ее лица, но уверена, что на нем легкая улыбка. Острая боль в районе мизинца — порез. То же она проделывает и со своей рукой. — Видишь, — она берет мою больную руку в свою, — теперь будет шрам.

***

— Просыпайся, соня. — Низкий голос полон тихой нежности, как бывало в детстве, когда мама будит кого-то из своих младших детей. — Не хотел тебя будить, но у тебя собеседование. Что тебе снилось? Ты улыбалась во сне. — Не помню. Ты, наверное. На его лице мелькнула улыбка, оборванная резким звоном будильника. — Черт. Вот теперь мне точно пора. — Но у тебя ведь осталось время для кофе? Я старался и почти не сжег его. — Ну конечно, куда же без кофе с утра. — Беру небольшую чашечку в руку, по-глупому оттопырив мизинец. Какой холодный кофе. И чего ему не спится.