Вкушай грехи смело

      Времена меняются.       Когда-то бывшие заклятые враги, мы видели друг друга только на битвах, пытаясь убить. Между нами была полыхающая огнём ненависть, и мы сражались в языках её пламени. Мы бились друг с другом до потери сознания, а Костлявая Смерть с интересом смотрела и ждала, когда же жизнь покинет одного из нас. Мы швыряли друг другу в лица грязные словечки, пытаясь убить наше самолюбие. Мы оскаливали наши зубы, представляя, как будем грызть глотки друг друга, а алая кровь будет стекать в сырой грунт. Да, в каждой битве мы сразу же скрещивали мечи и рычали, я, Сенджу Тобирама, и он, Учиха Изуна.       Но это всё когда-то было…       А что же теперь? Ну, прямо теперь мы сидим друг напротив друга, беспробудно пьяные и, не поверите, счастливые. Вокруг, куда ни глянь, виднеются раскрасневшиеся от алкоголя лица. Благодаря какому-то там празднику, все жители Конохи уже много часов с великой охотой потребляют халявную еду и выпивку, которую раздают на каждом углу, хоть на улице, хоть в каком-нибудь баре, в одном из которых мы сейчас и сидим с младшим Учиха. Толпы народа вокруг выглядят вполне беззаботно, что радует: стало быть, мир в двух кланах наступил окончательно.       Глотаю очередную порцию саке и откидываюсь головой к стене. Выпил я уже прилично, меня порядком накрыло. Стены и потолок беспорядочно кружатся, пол подо мной словно пытается убежать в неизвестном направлении. Где-то внутри моей грудной клетки поселилось какое-то тепло, отвлекая от и без того едва заметной тошноты, подступившей к горлу. Смотрю на Изуну и слегка прыскаю от смеха: младший Учиха, похоже, еще пьянее меня; он стеклянными глазами высматривает что-то в окне, рот слегка приоткрыт, щеки горят. Смешной, что сказать. Наверное, впервые столько выпил.       Изуна поворачивается ко мне, и я вновь хочу смеяться, но виду не подаю.       - Что смотришь? – недовольно спрашивает он.       - Ты бы видел свои зрачки, - говорю я пьяным, уставшим голосом, разглядывая его глаза. Вообще-то, увидеть в его чёрных, как смоль, глазах зрачки – большой труд, благо тут хорошее освещение.       - На свои посмотри, - Изуна наливает себе еще чашечку и выпивает её, немного скривившись при этом.       - По-моему, тебе уже хватит, - замечаю я.       - Ну, допить же надо… - он наливает себе еще, при этом налив и мне. Я беру чашечку, и мы, как по команде, одновременно осушаем свои чашки.       Изуна шумно выдыхает, опирается лбом о свою ладонь и закрывает глаза. Я просто сижу и любуюсь им. Любуюсь его иссиня-чёрными волосами, стекающими по его лицу диким водопадом, любуюсь бледной, молочной кожей и пухлыми, вишнёвыми губами, любуюсь веером ресниц на подрагивающих глазах. Ловлю себя на мысли, что я больной, влюбленный идиот. Я болен им. Меня не вылечить.       Наши с ним неправильные, больные отношения начались месяца 3-4 назад, когда Изуна сильно поссорился с Мадарой. Как сейчас помню тот день: дождь барабанил по крышам домов, одинокие молнии изредка сверкали среди тёмных туч, где-то вдали гремели раскаты грома. Мне просто было поручено старшим братом найти сбежавшего невесть куда Учиху-младшего, а так как его чакра навеки вечные высечена у меня в памяти, нашёл я его довольно быстро. Он сидел в лесу, под кронами деревьев, за пределами деревни, весь мокрый и взъерошенный. На мой вопрос "Что ты тут делаешь?" он ответил истерикой, что-то лепетал про Мадару, про то, что тот в чём-то не прав... Чтобы прекратить истерику Учихи-младшего, было бы неплохо отвесить ему хорошую, звонкую пощечину, но почему-то рука на этого маленького, испуганного котёнка у меня не поднялась. Вместо этого я просто прижал его к себе, пытаясь утешить. Изуна вцепился в меня тогда, обмяк в моих руках и успокоился. А потом произошло то, что перевернуло мою планету с ног на голову. То, что мне никогда не забыть. Наш поцелуй под дождём. Такой холодный и робкий, нежный и волшебный.       С тех пор мы потеряли контроль. В тайне от всех мы встречались, целовались, занимались любовью. Наша ненависть перетекла в любовь. Поле боя - в кровать. Чёрное - в красное.       Тут Изуна начинает резко и будто бы неосознанно смеяться, возвращая полёт моих мыслей обратно в бар. Я сначала опешил, но потом понял, в чём дело: накрыло моего Изуну.       - Всё, хватит тебе, - подхожу к нему и пытаюсь поднять. Отпирается, зараза.       - Да ладно тебе, нормально же сидим, - говорит он сквозь смех, не открывая глаз.       - Домой давай, - я кое-как поднимаю его и пытаюсь перекинуть его руку себе за плечи, чтобы донести до дома, но меня самого штырит не по-детски, так что задача оказалась довольно трудной; я случайно заехал его рукой себе же по лбу.       - Моя бутылочка, - Изуна хватает свободной рукой единственную недопитую бутылку саке со стола, отпивает глоток и перестает сопротивляться: я тащу его по направлению к выходу из бара.       Выйдя на улицу, чувствую, как холодный, ночной воздух резко вгрызается в каждую клеточку моего тела. По небу растянулась непроглядная тьма, не видно ни тучки, ни звёздочки, ни луны, вообще ничего. По улице шныряют веселые люди, кругом разноцветные огни, ослепляющие своей яркостью, и пьяный смех, доносившийся со всех сторон. В принципе, атмосфера вокруг довольно добродушная, но так как алкоголь в моей крови носится со скоростью кометы, всё вокруг кажется слишком громким и крышесносным. Я ковыляю к своему дому, не ощущая земли под ногами, а Изуна, расслабленно повисший на моих плечах и с бутылкой саке в руках, тихонько напевает какую-то незнакомую мне песенку. Я стараюсь прислушаться, но слов разобрать всё равно не могу.       Уже не помню как, но мы оказываемся на месте. Я легонько кладу Изуну в кровать, предварительно отобрав бутылку и положив её на пол. Изуна начинает улыбаться и как-то по-детски потягиваться, хрустя в спине. Недолго думая, я, перебравшись через него, плюхаюсь рядом, закрывая глаза. Алкоголь ударил в голову, мир вокруг закружился, стараясь утечь в неизвестность.       Внезапно чувствую, как Изуна наваливается на меня сверху и целует, обнимая руками в области шеи и прижимаясь всем телом. Сладко. Так сладко. Мои руки скользят по его спине, обнимая и прижимая к себе еще сильнее. Обожаю. Я его обожаю.       Изуна прерывает поцелуй и смотрит мне прямо в глаза. В полумраке комнаты его глаза кажутся ещё более чёрными, чем небо, под которым мы шли из бара ко мне, и ещё более глубокими, чем космос, который был единственным во всем мире свидетелем нашей с ним тайны.       - Вкушай грехи смело, - говорит он сиплым голосом, и правый уголок его губ изгибается в усмешке.       "Вкушай грехи смело." Да, именно это я и сказал ему в наш первый раз, тем самым отбив в нём все сомнения. Бесы заиграли в наших взглядах.       - Хочешь поиграть?       Хватаю его за талию. Еще одно мгновение, и оказываюсь сверху. Учиха-младший охнул от неожиданности.       - Я просто пьян, - он отводит взгляд влево, тем самым открывая мне доступ к своей шее. Пользуясь моментом, начинаю покрывать её поцелуями-укусами. Вдыхаю запах Изуны: он не пах ни одеколоном, ни мылом, ни еще чем, он пах чем-то неописуемо вкусным, и это снесло мне крышу окончательно. Резко срываю с него водолазку с этим странным большим воротником, которые носят все Учиха, и та летит куда-то в темноту. Всем своим весом вдавливаю Изуну в постель, покрывая поцелуями ключицы и шею. Зарываюсь рукой в его волосы, а он – в мои. Чувствую, как другая его рука скользит по спине, спускаясь всё ниже к пояснице.       Хорошо. Так хорошо, Господи.       Отрываюсь от него на секунду, чтобы снять с себя водолазку, и целую в губы. Мну их, облизываю, кусаю. Они сладкие, такие же сладкие, как наш с ним грех.       Поцелуи спускаются ниже. Грудная клетка Изуны ходит ходуном, он прогибается в спине, когда я дохожу до пупка. Всё ниже, ниже, голова кружится всё больше, больше. Срываю с него штаны и нижнее белье; они летят прямиком во тьму нашей спальни. Стоны Изуны заполняют комнату, когда я беру его возбужденный орган в рот. Учиха-младший прогибается в спине, судорожно хватая ртом воздух. Я начинаю то быстро, то медленно двигать головой, заглатывая глубже. Вздохи срываются с губ Изуны, в кулаках он крепко сжимает одеяло. Несколько минут проходят в таком же темпе, пока он со стоном не кончил.       Сладко.       Пока Изуна пытается отдышаться, покрываю его лицо поцелуями, одновременно начиная растягивать проход. Дыхание Учихи всё никак не приходит в норму, а стоны всё чаще срываются с горячих губ. Он начинаёт ёрзать от нетерпения. Видя его желание, закидываю его ноги себе на плечи, нежно целуя лодыжки.       Начинаю медленно входить в него, ловя одурманенный взгляд Изуны из-под густых ресниц. Кажется, его полузакрытые глаза вообще ничего не видят. Медленно продвигаюсь в нём, не отводя завороженных глаз от его, медленно закрывающихся. Продвигаюсь ещё, теперь его глаза полностью закрыты. Захожу на полдлины, Изуна прогибается в спине и запрокидывает голову назад, поднимая подбородок ко мне. Целую его в кадык, продолжая всё так же медленно входить. Слышу вздох, плавно перетекающий в стон, и сам издаю что-то такое же. Тело охватывает мелкая дрожь: я вошёл во всю длину.       Изуна тихо мычит, и я останавливаюсь, давая ему время привыкнуть. Только когда он расслабленно выдыхает, начинаю двигаться. Руки Изуны вцепились в мою спину, царапая её, и саднящая боль начинает сводить меня с ума. Сил терпеть нет, я ускоряюсь, целуя Изуну в сладкие губы. Начинает не хватать воздуха, и я утыкаюсь ему куда-то в ключицы. Двигаюсь всё быстрее, и слышу где-то вдалеке собственный хрип, а мой Изуна и вовсе местами стал срываться на крик. Меня бросило в жар, голова перестала вообще что-либо соображать. Кровь в венах скоро вскипит…       Оргазм настиг, как лавина, обрушившись внезапной волной. Последние движения дались с трудом, мы кончили почти одновременно. Рухнув на Изуну, я какое-то время пытаюсь нормализовать дыхание и привести порядок во взорвавшихся мыслях. Наши тела всё ещё дрожали, сердца стучали как бешенные.       Никогда бы и не подумал, что смогу кого-нибудь так полюбить...       Чуть приподнимаю Изуну, вытаскивая из-под него одеяло и накрывая нас чуть ли не до ушей. Обнимаемся. Учиха-младший закрывает глаза, а я целую его в губы. Вон он – мой грех. Мой сладкий грех. Ну и плевать, что мы потеряли контроль, что окунулись с головой в этот блуд. Наши миры слились воедино, чужая планета стала родной.       Вкушай грехи смело. И мы будем вкушать. Вкушать всю сладость нашего греха.