Before You Figure Me Out

Быть неоткровенным с Люком – тяжело. Он просто принадлежит к такому типу людей. Что-то в тоне его голоса (мягком, любопытном, искреннем) и его взгляде (заинтересованном, любящем, заботливом) заставляло тебя хотеть сказать ему правду. Что-то в том, как естественно он выставлял напоказ свое сердце, ничего не скрывая, заставляло тебя хотеть вырвать свое собственное из груди и поступить так же. Каждая его клеточка кричала, абсолютно невинно требуя правды, хорошей или плохой. Кивок головы, взгляд украдкой, и ты внезапно забываешь, что хранил какие-либо секреты. С Люком вообще не было секретов. Он просто такой. И если бы полтора года назад вы сказали Майклу Клиффорду, что он будет находиться рядом с Люком Хеммингсом без желания ударить того в живот, он, скорее всего, рассмеялся бы вам в лицо. Но посмотрите на него. Посмотрите на них. Никаких летящих в воздухе кулаков или криков, только синхронный ленивый звук двух гитар. И если бы вы спросили Майкла, он бы сказал, что находит это милым. Спокойным, даже. Они заперты в комнате Люка с закрытыми шторами и выключенным телевизором. Заперты не для того, чтобы никого не впускать внутрь, но для того, чтобы не выйти самим. Чтобы дать им причину не отложить гитары, разрушив то спокойствие, что они создали за четырьмя стенами спальни Люка. Стены его комнаты были чисто белыми, и каким-то образом это заставляло разум Майкла открыться еще больше. Чувство, когда смотришь вверх и не видишь ничего, кроме пустоты, по-своему успокаивало. Как будто они больше не находились на Земле, как будто они были добровольно заперты в лучшем месте. Время от времени они отрывали глаза от своих пальцев на струнах и ловили взгляд друг друга с легкой улыбкой. Едва ли ухмылка, но это давало Майклу чувство безопасности, которое он не смог бы объяснить, даже если бы попытался. Но ему нравилось это чувство, и он хотел продолжать чувствовать что бы это ни было как можно дольше. Где-то между десятью утра и четверным часом дня они оба оказались на ковре, спины прижаты к кровати, гитары рядом. Вместе они слушали тишину, и Майкл был поражен тем, как эта тишина не просилась быть заполнена принужденным бессмысленным разговором. Но вам не нужны принужденные разговоры. Точно не с Люком. Тишина и беседы с ним эквивалентны. И то и то одинаково ценно, если происходит в подходящий момент. Майкл подумал, что мог бы привыкнуть к тишине с Люком. На периферии зрения Майкл видел, как Люк откинул голову назад на кровать и остановил свой взгляд на нем. Он чувствовал, как этот взгляд прожигает дыру в его щеке, поэтому повернулся лицом к Люку. - Что? – тихо, почти с улыбкой на лице, спросил он. Он заглянул Люку в глаза, должно быть, самые голубые из увиденных им, и наблюдал, как Люк смотрит на него. Блондин моргнул. - Ничего, просто… - Он остановился, отвел взгляд и негромко засмеялся. – Ты когда-нибудь думал о том, что мы с тобой можем сидеть вместе в одной комнате и не пытаться убить друг друга? На этот раз Майкл улыбнулся. Он покачал головой, опуская взгляд на минуту, но что-то внутри него хотело посмотреть на Люка снова. Что-то внутри хотело продолжать смотреть на него. - Черт, точно нет. Люк немного поерзал, чтобы устроить голову на кровати удобнее. Его руки безвольно лежали на ковре, когда он сдвинулся ниже. - Я хотел убить тебя, знаешь, - сказал Майкл, немного приподняв брови. Это не было новостью, все и так знали. Некоторое время Люк даже думал, что Майкл на самом деле может убить его. Люк драматично кивнул, и Майклу захотелось закатить глаза, но он не стал. Еще он подумал, что Люк был милым, но ничего не сказал. - Знаю. - Нет, я правда, на самом деле, честно хотел закончить твою жизнь, - сказал Майкл, пересчитывая свои пальцы с противной улыбкой на лице. И хотя теперь это шутка, Майкла почти пугало то, что он не мог даже представить, как можно случайно причинить вред Люку. Он больше не мог представить, как нарочно говорить что-то, что могло бы ранить Люка. Быстрые перемены его сердца пугали. Ни с чем подобным он раньше не встречался. Но опять же, он никогда не встречался ни с кем, похожим на Люка. Люк засмеялся, хватаясь за гриф гитары, как будто собирался ее взять, но секунду спустя убрал свою руку. - Да, я знаю. Приятная тишина вернулась. Люк снова повернул голову прямо, глядя на белую стену перед ними. Майкл играл с ковром, на котором они сидели. Снаружи шумели машины, проносящиеся мимо открытого окна комнаты. Они слышали маленьких детей, гоняющихся друг за другом на улице. Пару мгновений спустя Люк снова поворачивается к нему лицом. Любопытство тянет его за язык, пока он садится прямо. - А правда, что… - Его голос затухает, вызывая непонимающий взгляд Майкла. Он приподнимает брови на Люка, говоря ему продолжать. - Правда, что ты ненавидел меня, потому что мне нравилась- - Типа того, - оборвал Майкл, качая головой. Люку не обязательно заканчивать предложение. Их симпатия к одной и той же девочке была только частью причины, по которой он ненавидел Люка, и если бы Майкл был до конца честен с самим собой, это даже не было частью настоящей причины. И сейчас он даже не уверен, в чем заключалась та настоящая причина. Наверное, ее никогда и не было. Майкл хотел покончить с этим. Он хотел позволить разговору сойти на нет и подождать, пока Люк найдет другую тему. Что-то вроде приглашения на обед, и если он согласится, они могли бы обсудить еду или домашнее задание на завтра, да что угодно. Но Люк молчит, и внезапно Майкл не может сдержаться. Слова обжигают его язык, пока он не находит силы произнести их вслух. Голосом тише, чем ему хотелось бы, Майкл спрашивает: - Ты целовал ее? Он смотрел за тем, как Люк моргает, как бы отводит взгляд и после отвечает, приподняв уголок губ в ухмылке. - Да… А ты? И теперь Майкл попал в ловушку, и это полностью его собственная вина. Он знает, что сам загнал себя сюда. Часть его, меньшая, чем он предполагал, хотела соврать и сказать, что он тоже целовал ее. Отчасти чтобы они оказались равны, но больше для того, чтобы не пришлось рассказывать Люку о том, что он еще ни разу никого не целовал. Но другая его часть, большая часть, хотела рассказать Люку правду. Он не знал почему вторая часть побеждала первую, но она побеждала, и он не мог сдержать буквально вырвавшийся ответ. - Нет, мы не целовались. По взгляду Люка Майкл видел, что он принял его ответ и готов закрыть тему. Майкл быстро понял, что Люк не из тех людей, которые спрашивают о чем-то подобном. Он аккуратен не только в отношении собственных эмоций, но и эмоциях окружающих его, и Майкл никогда раньше не испытывал этого на себе. Он знал, что Люк охотно готов выслушать все, что скажет Майкл, и просто отпустить. Но по какой-то причине – по какой-то чертовой причине - Майкл сам не был готов отпустить эту тему. Когда Люк снова повернул голову вперед, Майкл сказал, медленно и едва ли слышно: - Я… никогда… - Он остановился на долю секунды и уже мог видеть, как глаза Люка немного расширились. После Майкл потерял все свои слова (и смелость). Он отвел взгляд вниз на свои руки, качая головой. Теперь это казалось ему самой идиотской идеей за последнее время… и у Майкла было довольно много идиотских идей. Когда Люк заговорил снова, его голос казался тише: - Никогда? Майкл кивнул и подумал, что, возможно, ему следует чувствовать стыд или смущение, но он не чувствует. Больше не чувствует. Он снова говорит себе, что Люк не из таких людей. Он никогда не заставляет чувствовать себя плохо даже в тех случаях, когда ты должен; например после проваленного теста или из-за того, что твоя мама на тебя злится. Он не судит людей, и Майкл думает, что, может быть (точно), Люк лучший из тех, кого он знал. Люк сглотнул, и звук получился громче из-за почти полной тишины в комнате. Когда Майкл поднял глаза, Люк подвинулся, полностью поворачиваясь к нему лицом. Его взгляд искрился заботой, и это заставило Майкла отвернуться снова. Его пугало то, насколько открытым и искренним мог быть Люк; иногда Майкл не знал, как с ним разговаривать. Возможно, Майкл провел слишком много летних дней запертым с PlayStation вместо того, чтобы находиться ночами напролет у реки с другими детьми своего возраста. Может быть, он провел слишком много перемен в одиночестве вместо того, чтобы играть с остальными. Возможно, он что-то потерял, будучи единственным ребенком в семье, когда у Люка было два брата. В чем бы ни было дело, в том, как они переживали свои эмоции, было очевидное различие, всегда дающее Люку преимущество. - Тебе нечего стесняться, - сказал Люк, пожимая плечами со слабой улыбкой на губах. Майкл заметил, как рука Люка немного оторвалась от его ноги, будто он собирался дотронуться до Майкла, но передумал. Вместо этого он игриво шлепнул его руку и сказал: - В смысле, их потеря, так? Я бы точно тебя поцеловал. Они засмеялись, но вдруг смех обоих прервался, и шутка перестала казаться шуткой. Взгляд Люка слишком серьезный, и даже не глядя в его глаза Майкл знал, что не смог бы оторваться. Люк не убирает свою руку, но позволяет ей соскользнуть вниз по руке Майкла и сжать его запястье пальцами. Кожа Майкла как будто горит, все его тело пылает, и он, кажется, потерял дар речи. Внезапно мысль о том, насколько сильно ему хотелось бы поцеловать Люка, становится единственной в голове Майкла. Он смотрит на его губы и хочет знать, какого ощущать их на своих. Ему хочется узнать, так же ли нежен Люк в поцелуях, как во всем остальном, или это единственное, в чем он немного напорист. И внезапно он думает, что, может быть, всегда хотел поцеловать Люка. И эта мысль не пугает его так сильно, как, по его мнению, должна пугать. Отсутствие ответа заставило Люка сомневаться. - В смысле… если ты хочешь, ну- если это не… странно? Я- черт. – Люк запинался, и его лицо приобрело легкий красный оттенок. Он прижал руки к полу, словно собирался встать и уйти. Майкл дотронулся до его руки. - Это не было бы странным, - едва ли слышным за шумом своего собственного сердца голосом говорит Майкл. Он не мог поверить своим собственным словам- или не мог поверить в то, что на самом деле произнес их вслух. Если честно, это самые искренние слова, что он говорил за долгое время. Майклу казалось, что его рука трясется, но он не уверен. Он вообще ни в чем сейчас не уверен, кроме того, что чувствует что-то, чему не может дать название, в своем сердце и животе. Единственное, на чем он мог сфокусироваться, это глаза Люка, его рот и то, как пальцы вокруг запястья сжимаются крепче. Майкл пропустил момент, когда между их ртами осталась всего пара сантиметров. Он думал, что отключится раньше, чем их губы соприкоснутся; сомнение росло. Всегда открытый, словно книга, Люк выглядел робким, но в его глазах была уверенность. То, как он смотрел на губы Майкла, заставляло Майкла хотеть испытать самый большой шанс за свою короткую жизнь. Оба одинаково удивлены, когда расстояние между ними исчезает. Губы Люка такие же мягкие, как казались (не то чтобы Майкл смотрел или думал о его губах), и он ровно выдыхает, когда Майкл кладет средний и указательный пальцы на подбородок Люка, поддерживая. Майкл никогда прежде не ощущал такой легкости. Это было похоже на глоток свежего воздуха или разряд электрического шока. Он чувствовал себя живым; как будто в его венах вместе с кровью циркулировал маленький огонек, пробуждающий каждый нерв его тела, потому что вдруг все его тело оказалось перевозбуждено, и Люк стал единственным ориентиром. Язык Люка у него во рту, рука Люка, переместившаяся с его запястья на край футболки Майкла, дыхание Люка, обдающее его ухо теплом, зубы Люка, прикусывающие его нижнюю губу… Только Люк. Майкл честно не помнит, как долго длился поцелуй, но в какой-то момент его глаза, так же, как глаза Люка, закрылись. Когда они оторвались друг от друга и открыли глаза, ни один не мог перестать улыбаться. Люк тут же отвел взгляд, поднимая руку к губам, будто пытаясь запечатлеть поцелуй Майкла на них. Майкл подумал, что тоже должен отвернуться; казалось, им обоим следовало чувствовать неловкость, но ее не было. Почему-то он чувствовал себя уверенно и удовлетворенно, и его сердце билось слишком быстро, заставляя Майкла чувствовать себя живым, и ему это нравилось. Черт, да, ему это нравилось. Все еще держа руку около рта, Люк сказал: - Это было… неплохо? – Он улыбался, немного приподняв брови в конце вопроса. Майкл выдохнул, пытаясь сдержать смешок, потому что неплохо? Было ли это неплохо? Он думает сказать Люку, что это было удивительно, даже идеально, но не хочет звучать слишком напористо. Поэтому он просто кивает, не разрывая зрительного контакта, чтобы дать понять Люку: Майкл на самом деле имеет в виду то, что говорит. - Да, неплохо. Тут же в глазах Люка мелькает искорка облегчения. Он кивает, хихикая, по большей части из-за того, что его сердце бьется слишком сильно. Их чувства больше походят на то, что чувствуешь после прыжка с парашюта, нежели после поцелуя, и Майкл хочет спросить Люка, трясутся ли его руки так же, как руки Майкла, и чувствует ли он оцепенение во всем теле, кроме своего сердца и губ так же, как Майкл. Ему хочется спросить Люка, может ли он восстановить дыхание, потому что Майкл все еще не справился со своим. (Майкл хочет спросить Люка, хочет ли он поцеловать его снова.) Он видит, как Люк качает головой, и как его глаза бегают по комнате. Майкл понимает, что Люк нервничает. Ему хочется сказать Люку перестать волноваться, но он боится, что сделает все еще хуже. Поэтому он просто смотрит, как Люк собирает свои мысли в кучку и после снова поднимает глаза на Майкла. - Эм, - Люк негромко прочистил горло, восстанавливая голос. – Может быть, ты хочешь, эм… посмотреть фильм? Теперь очередь Майкла чувствовать облегчение. Ему не хотелось, чтобы их отношения стали странными после произошедшего. Но фильмы это хорошо. Фильмы нормальны. И фильм – именно то, что им нужно сейчас. - Да, конечно, - кивая, сказал он голосом настолько тихим, что засомневался, на самом ли деле сказал что-то вслух. Но Люк поднялся с пола на ноги и направился к телевизору. Майкл наблюдал за тем, как он включил DVD-плеер и нажал на кнопку play, даже не глядя на диск внутри. Ни один из них не удивился, когда на экране появляется сцена из «Школы рока». - У рока нет причины, у рока нет рифмы, - поет голос из телевизора, когда Люк снова садиться рядом с Майклом. Его пальцы соприкасаются с пальцами Майкла, совсем немного, чтобы это казалось случайностью, но они оба знают, что это не так, хотя никто из них не произносит ни слова. Вместо этого Майкл молча позволяет своему большому пальцу погладить палец Люка, и каким-то образом это говорит обо всем, что они не могут сказать сейчас вслух. Майкл чувствует начало чего-то, о чем он не знал, но чего ему всегда хотелось.