Космическая Махабхарата от Nenena

________________________________________ Юютсу закрыл глаза, но по-прежнему продолжал видеть бесконечный листопад из бесчисленных белых, алых и черных цветов, осыпающихся повсюду на улицах, душащих эти улицы, оседающих в волосах его матери и на белых одеяниях принцев, затаптываемых ногами равно раздавленных горем аристократии и простых граждан, таких же грустных и мертвых, как и почивший царь, скорбь о котором они должны были символизировать. «Не нужно», - сказала мама Юютсу, положив руку ему на плечо. Юютсу открыл глаза и заставил себя смотреть прямо вперед. Им с мамой достались хорошие места, почти что в первых рядах толпы, довольно близко к дворцовой территории и не в самом конце погребальной процессии. Правда, они не были допущены к церемонии возжигания погребальной ладьи на берегу непосредственно напротив дворца; но Юютсу это не огорчало. Он не то что бы очень мечтал увидеть или учуять запах горящего мертвеца. Юютсу продолжил смотреть на процессию на улице под ними сквозь пелену летящих сверху цветов. Он видел мертвого царя, уснувшего на постели из бревен и сухих цветов. Он видел старшего сына бывшего царя, Юдхиштхиру, с лицом измученным и бледным, как его одежды, идущего за гробом своего отца по направлению к берегу. Вслед за Юдхиштхирой шел – Юютсу невольно задержал взгляд и присмотрелся внимательнее – старший брат покойного, правящий царь Дхритараштра. Он шел с высоко поднятой головой, прямо глядя перед собой своими бесполезными глазами. Младший из трех братьев, Видура, тоже одетый в блистательно сияющие белоснежные одежды, осторожно направлял царя, положив руку ему на плечо. Но тот ступал так, будто не нуждался в этой помощи, высокий, сильный и уверенный, так что невозможно было представить, что он страдает от варикозного расширения вен и артрита, а Юютсу хорошо знал, что его изрядно мучают эти болезни. Юютсу удивился, увидев царя идущим по улице. Но невольно испытал прилив гордости, глядя на немолодого мужчину, шагающего внизу и готового противостоять и болезням, и смерти, которые уже забрали его младшего брата, и наверно, готовились теперь прийти за ним. «Смотри, Юютсу, - сказала его мама, сжимая его руку. – Смотри на своего отца». И Юютсу смотрел на их царя, а потом закрыл глаза, но все так же мог видеть, как его отец идет среди цветов: белая кожа, белые волосы и белые одеяния под водопадом алых и черных лепестков. ________________________________________ II. По рождению Юютсу был принцем, но принцем не был. Он был той тайной, о которой все вокруг были в курсе. И это было даже по-своему мило, как бы парадоксально это не звучало. Если ему хотелось, чтобы у него была семья, то у него был величественный отец, сто братьев и одна сестра. Когда он хотел остаться в одиночестве, он мог остаться один, и никто его не трогал. Он родился одним из прислуги и родился одним из аристократов. Он вырос, обучаясь прислуживать за столом, стирать царские одеяния, чистить серебряные и золотые элементы декора; и в то же время его отец распорядился, чтобы его обучали политике, экономике и как вести себя, если придется выступать на публике. Впрочем, это, конечно же, не означало, что был хоть один шанс, что Юютсу когда-либо будет позволено выступать от лица царской семьи. Вечером после похорон дворцовый сад был освещен фонарями и наполнен приглушенными разговорами собравшихся скорбящих. Юютсу незаметно парил среди бессонных людей, наблюдая за своими сводными братьями, тихо общающимися между собой, прикладывающимися к бокалам с разными напитками, постепенно все больше пьянеющими, пока ночь шла к своей середине. Стрекотали цикады, и ночные птицы ухали в ветвях деревьев, но никто не обращал на них внимания. А потом его нашел принц Дурьодхана. «О, вот ты где, - сказал Дурьодхана, увидев Юютсу, - пошли со мной». Дурьодхане не нужно было спрашивать, зачем Юютсу пришел в дворцовый сад этой ночью: он и так знал. Дурьодхана понимал Юютсу так же, как понимал остальных своих братьев. Это было полезным качеством, подумал Юютсу. Возникало ощущение, будто Дурьодхана искренне заботиться обо всех своих братьях. Юютсу пошел за ним. Дурьодхана, в отличие от остальных, выглядел абсолютно трезвым. Конечно, при нем был высокий бокал, наполненный красным вином, но он носил его так, будто все время забывал, что сжимает его в руке. Юютсу подозревал, что он так ни разу и не притронулся к алкоголю. Юютсу нравился Дурьодхана. Дурьодхана обращался с Юютсу, как будто бы он ничем не отличался от всех остальных его младших братьев. Впрочем, это не меняло того, что по большому счету, Дурьодхана все же обращался с ним как со слугой. Но это было нормально. Ведь Дурьодхана сделал бы все что угодно для любого из своих братьев, включая и Юютсу. Так что, понятное дело, он имел полное право претендовать на их полное обожание, верность и подчинение взамен. И Юютсу ни разу не видел, чтобы кто-либо из братьев хоть раз подвел Дурьодхану – включая и его самого. Так что это было совсем неплохо, что наследный принц, в свою очередь, заботился о твоих интересах. Юютсу прибавил шаг, догнал принца, пошел рядом с ним и спросил: «Как отец?» «Настолько хорошо, насколько можно ожидать», - ответил Дурьодхана с горьким смешком. Он шел рядом с Юютсу и отвечал ему с такой естественной приветливостью, как если бы они были равными. Братьями. В конце концов, у них действительно был общий отец. По меньшей мере, сегодня тот факт, что Дурьодхана был наследным принцем, а Юютсу – сыном служанки, не имел особого значения. Отец Юютсу сидел на каменной скамье возле отражающего лунный свет водоема. Скорбный, сгорбленный и весь такой белый даже в ночной тьме, он держал в лежащих на коленях руках сладкий рулет, к которому даже не притронулся. Дядя Видура сидел рядом с ним, положив голову на плечо своего старшего брата. Юютсу никогда раньше не видел у дяди Видуры седых волос, но сегодня, лунный свет отчетливо высветил мазки серебра в волосах его младшего дяди. Дурьодхана ничего не сказал, когда они приблизились, но царь Дхритараштра обратил к ним свои слепые глаза и сказал: «А, Юютсу». «Отец…» Дурьодхана мягко подтолкнул его в спину. «Иди», - шепнул он, а затем отступил и исчез. Юютсу подошел к своему отцу и опустился рядом с ним на землю, положив свои руки на колени отца. Из уважения к Юютсу, Видура поднял голову с плеча своего брата, но, не считая этого, не сдвинулся с места. «Смотри-ка, - сказал царь, положив руку Юютсу на голову. – Ты уже совсем вырос». Юютсу кивнул и сказал: «Я был сегодня на похоронах». «Я знаю». Юютсу не удивился. Его отец не мог видеть посредством глаз, как остальные люди, но он умел удивительно чутко ощущать мир вокруг себя. «Отец, мне очень жаль», - наконец смог сказать Юютсу, потому что это было именно то, что он пришел сказать своему отцу, какими бы несоразмерными и бессмысленными ни были эти слова. «А, - вздохнул царь. – Мне тоже. Мне тоже». Они оба замолчали, разделив между собой общую скорбь. Юютсу чувствовал руку отца у себя на голове, всю тяжесть его печали и сожаления. Сожаления о смерти своего брата и одновременно сожаления о жизни своего незаконного сына. Юютсу всегда ощущал это сожаление отца, когда тот касался его. Любовь, и сожаление, и чувство вины за то, что испытывал сожаление. Юютсу знал, что он был ошибкой. Он не был ни наивен, ни глуп, и давно смирился с этим фактом. Так же, как он знал, что его отец – это его отец. Точка. Конец истории. Отец никогда не пытался ни отрицать того, кем ему приходился Юютсу, ни прятать его и его мать. Они жили в одной из лучших комнат для прислуги, какие были во дворце, а его мать всегда получала наиболее легкую работу, а сам Юютсу воспитывался явно намного лучше, чем любой из детей слуг, можно сказать, почти как принц. Однако же, Юютсу никогда не должен был появляться в одной комнате с царицей Гандхари. И он полагал, что это так никогда и не будет ему позволено. Рядом послышались тихие шаги. Юютсу обернулся и снова увидел Дурьодхану, на этот раз с кем-то из его младших братьев – Дурмукхой, что-ли? Дурмукха шагнул вперед, а Юютсу поднялся и отступил назад. Дурмукха опустился на колени возле отца, и царь так же положил свою руку ему на голову, и они обменялись друг с другом тихими словами печали. А Дурьодхана взял Юютсу за руку и повел его прочь. Юютсу не возражал. Он только сейчас понял, что Дурьодхана, похоже, занимался этим всю ночь – приводил одного за другим всех своих братьев, чтобы они могли утешить их отца в его скорби. А когда ночь пойдет на убыль, и каждый из них придет и уйдет в свою очередь, отец целиком достанется одному только Дурьодхане, и тот крепко обнимет его за плечи и поцелует его в щеку так, как ни один из его братьев никогда не посмел бы сделать. «Спасибо, что пришел, - сказал Дурьодхана, уводя Юютсу. – Серьезно, спасибо. Ему это нужно сегодня… нужны все мы». «Конечно». Они оба остановились в стороне от толпы, которая разбрелась между белыми столами со сладостями и напитками. Дурьодхана ушел не сказав больше ни слова, видимо, отправился охотиться на остальных своих братьев. По меньшей мере, он мог быть весьма эффективен, организуя оплакивание дяди подобным образом. Но с другой стороны, он просто делал то, что умел лучше всего: указывал, контролировал, говорил людям, куда идти и что делать. Юютсу еще подумал, что внутри ему, наверно, должно быть очень больно. Юютсу прошелся по саду, стараясь избегать других скорбящих – да никто из них явно и не стремился общаться с ним в любом случае. Потом он услышал хлюпающий звук и увидел массивную фигуру принца Бхимы, сидящего под деревом со свернувшимся плачущим принцем Арджуной у него на коленях. Юютсу скорее отвернулся от них. Тайком вытер глаза и с сожалением подумал, что никогда не умел сдерживать слезы сочувствия и сострадания. Тогда Юютсу решил, что с него хватит печали на один вечер. Он покинул сад и вернулся во дворец, в их с мамой комнату, где она сама уже давно спала на своей кровати. Юютсу наклонился и поцеловал ее в щеку, а потом пошел принимать душ. ________________________________________ III. Юютсу лежал и смотрел на потолок у себя над головой. Он не мог уснуть. Он все думал о будущем, о завтрашнем дне. Завтра все вернется в норму. Завтра Юютсу и его мама будут прислуживать принцам, следить за тарелками и столовыми приборами или полировать перила где-нибудь во дворце. А вечером к Юютсу придет учитель, и они станут заниматься историей Куру. Юютсу закрыл глаза и задумался о том будущем, которое распространялось дальше, чем на завтра. Проживет ли он всю свою жизнь, как слуга? Будет ли он когда-либо принцем? Примут ли его в качестве принца? Сможет ли он стать министром, или судьей, или адъютантом, или публицистом царской семьи? Теоретически, Юютсу мог стать кем угодно. Теоретически, отец Юютсу готов был поддержать его и защитить независимо от того, какой путь он выберет для себя. Его отец сам сказал ему об этом еще несколько лет назад. Но, в реальности, Юютсу знал, что он не сможет занять ни одну из этих должностей. Во всяком случае, без скандала, без грязных спекуляций и слухов. Конечно, учитель готовил его очень хорошо, но все же его подготовка не могла и сравниться с той, которую получали настоящие принцы. Он никогда не поступит в университет, и у него никогда не будет ни знаний, ни бумаг, необходимых для настоящей карьеры. И у него никогда не будет ни крови, ни происхождения, чтобы действительно стать одним из них. Так зачем нужен был учитель? Зачем было предлагать ему дразнящие перспективы? Зачем же ему отец, который любит и готов поддержать его? Юютсу часто думал, что было бы намного проще, если бы он был обычным, никому не нужным ублюдком, грязным маленьким секретом, постыдным, скрываемым и нелюбимым. Так было бы гораздо легче, ему легче было бы смириться с такой ролью. Без странной пропасти между их мирами. Без обещаний будущего, которое никогда не наступит. Без неотступного ощущения того, что у него есть отец и сто братьев, когда на самом деле у него никого не было. Юютсу крепко сжал в кулаке скомканное одеяло, и почувствовал, как лед течет из его ладоней, постепенно затвердевая, замораживая всю его постель. И он свернулся среди этого льда, сковавшего его покрывала, и его разум, в смятении, задавал ему все один и тот же вопрос, который он всегда задавал Юютсу такими бессонными ночами, как эта: «Что я такое?!» ________________________________________ To be continued.