Белый, как снег

Пожалуй, не стоило злить тюремщиков. Орать и поносить судебную систему, наверное, тоже было не лучшим выходом. Однако, достаточно сложно оставаться хладнокровным, в то время как тебя совершенно ни за что приговаривают к трем месяцам тюрьмы. А я не виноват! Вот нисколечко! В самом деле, что еще остается делать работяге, который вкалывает с утра до ночи, если его благовредная сбегает с неустановленным элементом? И вот я – не вдовец, но лишенный женской помощи и, к тому же, с двумя пострелами на шее, которых безответственная стервь-жена оставила на мое полное попечение. Ребятки у меня уже не совсем малыши, но все-таки присмотр им нужен. Няньки-мамки мне не по карману, вот и пришлось снова жениться. Да, согрешил, но в том моя вина – невелика! Я так и сказал судье. А эта свинья упекла меня в каталажку! Как тут не осерчать? Но пинать тюремщика все же не нужно было. Мало того, что прилетело дубинкой по бокам, так еще и закинули меня в какую-то дальнюю-предальнюю камеру. Я, пока меня тащили, брыкался, как мог – чувствовал, что не к добру в такую даль волокут. Да и душно в глубине – вентиляция в наших казематах ни к черту, а коридор все понижался, окошки в стенах исчезли, из освещения – только фонарь в руках пузана, что шел впереди. Этот самый пузан болтливым оказался. Отчего ж не почесать языком, коли всю работу – то бишь конвоирование, точнее - протаскивание, заключенного, делают другие? Вот он-то и сообщил мне, что сокамерник мне достанется просто зверь. Его это дико смешило – круглый животень так и трясся, но ровно до тех пор, пока я не исхитрился треснуть его по лодыжке. После этого героического свершения на моей голове прибавилось шишек, зато толстяк заткнулся и всю дорогу до камеры хромал. Надеюсь, я ему что-нибудь там повредил. Запоры на камере меня впечатлили. Тяжелая, окованная металлом, дверь открылась с таким скрипом, словно ее уже сто лет не отпирали. За ней была решетка. И еще одна. Я сопротивлялся изо всех сил, но меня все равно закинули в каменный мешок. - Эй, Альбинос, мы тебе пожрать принесли! Глумливые смешки охраны вскоре затихли. Я опасливо оглядывался, обстановка казалась достаточно угнетающей. Каменные стены, тяжелые двери, а на стене чадит факел. Странно – у нас, вроде, уже почти везде газовое освещение. А в центре так вообще – электричество. Градоначальник намедни беседовал с газетчиками, обещал за десятилетку провести чудо-свет в каждый дом. А тут – факел! Тусклый желтый свет силился разогнать темноту, вверх взлетали искры. Слабого огонька недоставало, чтобы осветить все помещение. Я знал, что где-то там, в глубине, должен находиться еще один человек, но тот не выдавал себя ни единым звуком. Мои нервы были весьма расшатаны нелегким деньком. Сердце ныло при мысли о том, что станется с мальчишками без меня. Вторая, незаконная, женушка наверняка упаковала вещи и сбежала. Почтенные родители мои давно почили, а на совестливость остальной родни нечего было и рассчитывать – так уж вышло, что родная кровь представляла из себя либо опустившихся маргиналов, либо замученных долгами многодетных родителей, коим лишние рты уж никак не надобны. Небось спихнут на детскую ферму*, а про них молва такие ужасы рассказывает! В общем, умонастроение мое было весьма минорным. И тут из теней медленно появляется он. Сокамерничек мой. Что сказать, и так паршивое настроение совершенно испортилось - выглядел мужик угрожающе. Совершенно белый, с отливающими краснотой зрачками – действительно альбинос – и весьма развитой мускулатурой. Интересно, чем он занимался до того, как его закрыли? Грузчик в порту? В камере было прохладно, мне показалось, что мы в подземной части тюрьмы, про которую некоторые трезвомыслящие граждане говорили, будто эти самые подземелья – всего лишь выдумка любителей страшных историй. И что никого там не содержат. А с преступниками обращаются весьма вежливо, просвещенный же век на дворе! Ага… у меня вся спина болит от этой вежливости. К чему это я: лично мне было холодновато в одной рубахе и портках – сюртук с меня содрали… хорошо, хоть сапоги оставили. Пытались, конечно, стянуть, но я отпинался. А этот белый мужик совершенно спокойно расхаживал в одних штанах, босой и даже не ежился. Наверное, привык. В общем, когда это бледное видение выплыло на свет, подходить к нему поближе и ручкаться мне что-то не захотелось. Мы внимательно друг друга оглядывали, мне все меньше нравилось выражение его лица – абсолютно каменное. У булыжника в ручье больше эмоций, чем было написано на белой морде. Наконец, он раскрыл рот и очень спокойно проговорил: - Даже не знаю, чего мне хочется больше – выпить тебя или оттрахать. Не очень-то дружелюбное приветствие. Ни тебе здравствуй, ни как зовут. Я, в отличие от этого грубияна, был воспитан лучше: - Приятного дня! Меня зовут Кевин. Полагаю, будет нелишним сообщить, что оба предложенных варианта меня не устраивают. - А тут от твоего мнения ничего не зависит, - самонадеянно сообщил мужик. Где-то в этот момент мне начало казаться, что с парнягой мы не подружимся. К тому же он оскалился и неожиданно быстро рванулся в мою сторону. Я шарахнулся назад и полез в сапог – лентяи-охранники обыскивали меня не слишком тщательно. К тому же я сопротивлялся. В общем, подлетевшего ко мне белолицего я встретил несколькими ударами ножа в живот. Голова зазвенела от мощной плюхи, немедленно прилетевшей от мужика. Мы сцепились, обмениваясь ударами. Я дрался безо всякой жалости, потому как противник был намного выше и сильнее меня, а раны что-то не спешили его ослаблять. Слышал, такое бывает – в пылу драки здоровяк, пусть и получивший смертельное ранение, продолжает наносить страшные удары, так как его большое, сильное тело никак не может согласиться с собственной смертью. Альбинос был гораздо больше, и, мне показалось, что его опыт в драках также превосходит мой. Надежды на благоприятный исход с каждым его ударом, вышибающим из меня дух, все таяли. Тут бы я и сгинул, если бы не приметил того, что не увидел раньше: на руках узника были кандалы, цепь, уходящая от них в темноту, была длинной, однако ж недостаточно. Если встать, прижавшись спиной к решетке, то альбинос, как ни рвался, не мог до меня достать. Даже ногой. Я рассмеялся. Пусть я и был весь в крови, пара ребер подозрительно ходили, один зуб шатался, а нос распух, словно слива, но бессильная ярость, кривившая прежде бесстрастное лицо, все искупала. Сокамерник раз за разом кидался ко мне, цепи натягивались и звенели, он хрипел и страшно скалился. Я прижимался к решетке, как к родной матери, и тихонько хихикал ему в глаза, глядя на бесплодные потуги дотянуться до меня хотя бы носком ноги. Ладно, признаю – смех мой был несколько нервическим. Такой восторг вызванный избавлением от неминуемой гибели, смешанный с ехидством и злым весельем. Возможно, подобные темные чувства и не делают мне чести, но я склонен считать их вполне извинительными, особенно в свете сложившейся ситуации. Наконец, альбинос прекратил бесноваться, встал ровно и произнес: - Ты не сможешь стоять там вечно, человек. - Этого и не требуется. У тебя кровь. Истечешь и кончишься! – я хрипло рассмеялся, но тут же со стоном замолк – отбитая пудовыми кулачищами требуха болела, как ад. Альбинос с недоумением оглядел себя, провел ладонями по ранам, будто пытаясь остановить ручьи крови, на лице его отобразилось недоумение: - Металл не может повредить телу дитя ночи. Что ты сотворил со мной, смертный? – на белом лице проскользнул ужас, а потом он покачнулся и рухнул, как подкошенный. Я еще долго смотрел на его неподвижную тушу, опасаясь, что это лишь уловка. Но он не двигался и, кажется, даже не дышал. Неужели действительно кончился? Я осторожно присел на холодный камень. Труп в камере – это плохо. Во-первых, нас здесь всего двое, следовательно, виновником гибели сокамерника могу быть только я. Убийство карается гораздо строже, чем двоеженство, а я не могу задерживаться в этом клоповнике! Что же станется с ребятами без меня?! - Эй, бледный! Ты там и впрямь, что ли, помер? – почему-то шепотом спросил я. Лужа под мужиком натекла большая. Не надо было колоть его в живот! Вдруг тело пошевелилось, альбинос перекатился на спину: - Что ты сотворил? – вновь повторил он. - К твоему сведению, я защищался. Не стоит кидаться на людей и ждать от них после этого хорошего отношения. Слышь, ты там как вообще? Смотри, не дохни! Естественно, я осознавал всю глупость подобного призыва, ибо никто по собственной воле не в силах отогнать от себя смерть, следовательно, я изрек нечто напрочь лишенное смысла, единственной целью моих слов была попытка хоть как-то развеять собственное беспокойство. И она, эта попытка, была провальной. Кровь все текла, я видел, как она струится по белой коже. Не нужно быть врачом, чтобы сообразить – мужик не жилец. - Бледный, может в дверь подолбиться? Охрана вообще услышит? - Нет. Они не придут. Что – не хочешь оставаться в каменном мешке с разлагающимся трупом? – красные глаза блеснули ехидством. - Ага. Неуютно будет, - подтвердил я. - Подойти помочь не хочешь? – вкрадчиво предложил альбинос. - Руки у тебя такие сильные, - задумчиво протянул я, - не хотелось бы снова попасть под одну из них. - Ты боишься меня, полудохлого? - Ага. Разговор зашел в тупик. Мы помолчали. - Смертный, если ты не дашь мне своей крови, я умру, - сообщил белолицый. После этих слов, я понял, что серьезно оплошал. В том смысле, что упустил несколько важных деталей. Первой такой важной мелочью была белая, безволосая кожа моего любезного сокамерника. Ни волоска на груди, что несколько диковинно для взрослого мужчины. И на черепе, по всей видимости, волосы тоже не росли – он был лысый. Гладкий, как колено прелестницы. Далее – решетка позади меня блестела посеребрением. По звеньям цепей, сковывавших альбиноса, вились руны. Подобные им украшали мой любимый нож. С ножичком была связана любопытная история: когда-то его отдал мне в счет карточного долга один оборванец. Бродяга баял, будто этим самым ножом ранее владел знаменитый охотник на вампиров. И на основании этой информации назначил за нож совершенно несусветную цену. Я тогда только посмеялся над россказнями прохвоста, но нож принял – все равно у опустившегося старика больше ничего не было за душой, как только его за игральный стол пустили? Теперь, глядя на стремительно вытекающую из вампира жидкость, я готов был признать, что зря возвел на человека напраслину – этот нож вполне вероятно действительно был небесполезен в борьбе с нечистью. - А мне вот что интересно, - проговорил я, не двигаясь с места, - верно говорят, будто отданная добровольно кровь пользительней вурдалаку, чем отнятая насильно? - Верно. - Хм… ага… а зачем тебя здесь держат? - Да подойди ты уже! Я же сейчас сдохну! – выкрикнул альбинос, лицо его исказилось яростью. - Приятно тебе, тварь, что жизнь бессмертного зависит от такого ничтожного создания, как ты? - Еще как. Но гораздо приятнее было бы придумать, куда сцедить кровь, потому что горло я тебе не подставлю! И вообще близко не подойду. - Там… кружка есть… Вспышка гнева подточила и так невеликие силы вампира, он снова развалился на полу и взмах его руки был весьма вялым. С некоторой опаской, хотя вурдалак и выглядел совершенно обессиленным, я пошел в указанном направлении, стараясь держать безвольно раскинувшего руки вампира в поле зрения. Жестяная кружка была изрядно помята. Создавалось впечатление, что кто-то, обладающий страшной силой, сжал ее в своих пальцах, оставляя вмятины. Резать собственные руки не хотелось, но пришлось – жить неизвестно сколько дней в одной камере с трупом мне не улыбалось. Еще неизвестно, как отреагируют власти на известие о том, что я умертвил вампира – вдруг на него какие-то планы есть, не зря же его тут держат и даже всякими неугодными страже бедолагами подкармливают? Нацедив в кружку сколько получилось, я подошел к лежащему, демонстративно держа на виду нож. На свое место я вернулся так быстро, как мог. Кровь помогла – вампир начал выглядеть бодрее. Через какое-то время ему получшело настолько, что он совершил попытку завести светскую беседу: - И что же дальше, человек? Так и будешь там сидеть? - Таков план, - я беззаботно кивнул, всем своим видом демонстрируя, что я могу провести сколько угодно часов на небольшом безопасном участке пола. - В отличие от меня, тебе нужно испражняться, а выгребная яма находится далеко от двери, - губы вампира растянула ехидная улыбка. - Ничего, я как-нибудь справлюсь. Например, поссу в твою сторону! Альбинос зло зашипел и дернулся в мою сторону: - Только попробуй, мерзкая, смердящая тварь! Вы, человеки, просто отвратительны с этими своими… выделениями! - Но кровь-то не противная? – вкрадчиво произнес я. Вампир снова зашипел, я хрипло засмеялся, меня веселило такое избирательное отвращение. О, кстати насчет избирательности: - И трахнуть ты меня, такого омерзительного, вроде, был не против. А как же мои выделения? Испачкаться не боишься, снежок? - Знаешь, мне встречались наглые людишки, подобные тебе, но вот о чем я хочу сказать – все они заканчивали одинаково – хрипя и дергаясь, когда умирали от моих клыков, - голос вампира снова был ровен и спокоен, от его тона меня продрал мороз, но я не позволил себе поддаться его уверенности в собственном превосходстве. В конце концов это он сейчас лежит на полу едва живой. А я – вроде как победил в нашей драке. Это, кстати говоря, странно. Бабушка, когда рассказывала про вампиров, говорила, что каждый из них сильнее, чем десять человек. Я еще всегда спрашивал – какие десять человек? Такие, как кузнец Марек с его огромными ручищами? Или, скажем, как доходяга Питер? Но бабушка, кажется, так ни разу и не ответила мне на этот вопрос: она сердилась, что я опять ее перебиваю, хлопала меня полотенцем и вскрикивала: - А ну, жуй! Экий неслух, опять с набитым ртом говоришь! Я внимательно осмотрел все еще лежащего на полу вампира. Он подложил под голову руку, похоже, его совершенно не смущало, что единственная одежка пропитывается собственной кровью, наверное, встать он все еще не мог от слабости. Интересно, а сколько добровольно отданной крови надо для полного восстановления? И еще вот какой вопрос – не мешают ли заклятые цепи усвоению ценного продукта? Может быть, они же являются причиной того, что вампир тянет всего лишь на двух Мареков, но никак не на десятерых? Побитый, весь в кровище, живой только благодаря отданной мною крови, кровосос все еще вызывал в моей душе определенный трепет и некоторое опасение. Я прекрасно понимал, что ситуация запросто может перемениться не в мою пользу. Наверное, это и сподвигло меня на следующий вопрос, заданный, признаю, с изрядной долей насмешки: - А правду говорят, что стоит лишь солнцу подняться над горизонтом, вампир засыпает мертвым сном? Альбинос дернулся, будто пытаясь приподняться, его ноздри широко раздулись, полагаю, что эмоция, осветившая его лицо – гнев, смешанный со страхом. - Правда, - неохотно ответил мой сокамерник. Я молча кивнул, принимая к сведению. - Не вздумай делать глупости, человек! – с нажимом произнес вампир. - Какие, например? Ты о чем-нибудь, вроде вырезанных глаз, да? Чем-нибудь, что может сильно расстроить, но не убьет? Не могу обещать. Все-таки мы тут заперты, как мышь со змеей. И я, несомненно, мышь. Однако, мышь может загрызть питона, когда тот спит, осоловелый от пищи. - Рано или поздно, ты захочешь есть. Потом ослабеешь, потом потеряешь ясность мысли от голода и жажды, а потом, я тебя все равно выпью! – яростно прохрипел вампир. Обменявшись любезностями, мы оба замолчали. Мне необходимо было многое обдумать: положеньице было незавидным… Сначала ситуация не выглядела такой уж опасной: трехмесячное заключение ничем особым мне не грозило. Вот для сыновей обстоятельства складывались плачевно, за них я очень волновался. Однако, после того, как меня кинули в камеру к вампиру в душе моей возникли смутные сомнения в том, что через три месяца меня отсюда выпустят. Наверняка тюремщики удивятся тому, что я выжил. Они вообще планировали за мной возвращаться? Надо выяснить, что случилось с теми узниками, которые появлялись в этом зловещем месте до меня. Забирали ли их охранники? Или нечего было забирать? Может, вампир вкушает не только кровь, но и плоть ест с удовольствием? - Эй, беленький! Как часто тебя человечинкой кормят? - Перестань называть меня собачьими кличками! – моментально вскипел вампир. - Как же мне еще быть – ведь ты так торопился меня сожрать, что не удосужился представиться! - Меня зовут Альбин, - неохотно произнес вампир. - Итак, Альбин, ты не ответил на вопрос. - Нечасто. С тех пор, как я застрял в этой вонючей дыре: ты - первый. - А сколько времени ты тут провел? Дни отмечаешь? Наверное, удобно – раз заснул, значит – день. Всегда точно знаешь, сколько времени прошло. - Очень удобно! – с изрядной долей сарказма протянул Альбин и добавил немного помолчав. - Около года. - Ничего себе! А я думал – кровососам кровь потребна каждодневно. - Нет, мы – народ гораздо более древний и совершенный, чем люди. Наши стопы отпечатывались на тверди в те дни, когда человечество еще не зародилось. - А что же вы тогда жрали? – искренне изумился я. - Кровь людская – эликсир молодости, зелье, излечивающее раны, но питаться я могу почти любой пищей. - Очень познавательно. И чего, тебе еду-то таскают? - Нет, - безразлично произнес вампир. - То есть как? Ты год здесь кукуешь без никакой жратвы? - А ты, человечек, думаешь, смог бы так легко отделаться, будь иначе? – альбинос почти равнодушно глянул на меня. - Вампиры – редкие твари. Бабушка моя сказки про вас рассказывала. Откуда мне знать, что из того правда, что – вымысел? Может, никакие вы не силачи. - О, уж поверь мне, я сильный, - усмехнулся Альбин. - Как скажешь, - я вернул ему недобрую усмешку, - а правду говорят, что вампиры спят в гробах, наполненных родной землей, а иначе – ждет их погибель? - Не верно. Ослабеешь только, не умрешь. - И у тебя там, - я махнул в темноту, - стоит такой гроб? - Нет, - односложно ответил вампир. Я задумался. Вампир должен быть невероятно живуч и силен. Год без питания, и он все еще чуть не вытряс из меня душу, только нож да цепи спасли. Не знаю, сколько времени я сидел, обдумывая свое положение, припоминая бабушкины истории, просто пялясь на пламя факела… - А когда факел меняют? Я спросил это, потому что меня весьма волновало, как часто появляются в камере тюремщики. И как они воспримут мое вполне здравое состояние. Не попытаются ли любезные охранники добить меня и все-таки скормить своему ручному вампиру? Альбин не ответил. Даже не пошевелился. Его глаза были открыты и все же он не подавал признаков жизни. Я окликнул его еще пару раз. Никакой реакции. Наступил день? Когда оглашали мой приговор, был вечер. Потом несколько часов шла волокита с оформлением, транспортировкой… Альбин уже не спал, когда я появился, стало быть, к тому моменту наступила ночь. Наверное, уже утро. Я, кряхтя, вздыхая и хватаясь то за сломанные ребра, то за отбитое бедро, встал на ноги и осторожно, поминутно останавливаясь и вглядываясь в спокойные черты, подошел к вампиру. Вроде, спит. Я вынул на всякий случай нож, сел на корточки и всмотрелся в его лицо. Мужик как мужик. Крупный нос с хищными ноздрями, широкий рот с узкими злыми губами, ровный овал лица. Не красавец, но и не урод. Лицо запоминающееся. Бабушка говорила, что у вампиров из всех волос – ресницы и брови. Интересно, правда? Немного поколебавшись, я провел ладонью по черепу. Гладкий. Щетины нет. Кожа прохладная. - Лягушечка! – прошептал я, усмехнувшись и представив себе Альбина в большом чане молока: наверное, он вполне смог бы заменить квакушку – тоже ведь холодный. Закончив рассматривать вампира, я снял со стены факел и осмотрел камеру. Воды нет. Еды нет. Есть пустая яма для отходов. Природа к тому моменту уже довольно ощутимо звала. Воровато оглянувшись на спящего, использовал яму по назначению. По камере поплыл запашок. Наверное, вампиру это не понравится, но тут уж я ничего не мог поделать, у меня физиология человеческая. Затем я внимательно осмотрел крепление цепей. Левое кольцо вызвало мои опасения – на нем появилась крошечная трещинка. Сколько ночей потребуется вампиру для того, чтобы разомкнуть его? Передряга начала выглядеть безвыходной. Остаток дня я размышлял о том, как выбраться из этого дерьма невредимым. Альбин едва проснувшись, сморщился: - Фу, навонял! Ты можешь как-то это сдерживать? - Нет, конечно! - Человек, ты… ты меня трогал! Я чую твой запах на себе! - Просто дотронулся до головы – было интересно: ты ее бреешь или у тебя не растут волосы. Не дергайся, ничего непотребного я с тобой не совершил. - Это и есть непотребное! – прошипел Альбин. - Да ладно! Мы вчера друг друга качественно обтрогали – у меня до сих пор все бока болят. Как ты вообще что-то почуял, не спутал с тем прекрасным прикосновением, что мой кулак оставил на твоей скуле? - Не смей больше так делать! Смертный не может… - Да иди ты к дьяволу, беломордый! – рявкнул я, не имея желания дослушивать его тираду. - Я дождусь того момента, когда ты ослабеешь и выпью! – прошипел вампир, подаваясь в мою сторону. - Что ж, видимо, зря я отдавал тебе свою кровь. Ты не оставляешь мне выбора – придется прирезать, пока ты спишь. - Рука-то поднимется? - На нежить? Легко! Кажется, каждый наш разговор, словно по кругу, ведет к взаимному раздражению, угрозам и потом – молчанию. В этот раз молчали мы долго. Аж до следующего дня. К тому моменту, как Альбин вытянулся и помертвел, погружаясь в дневной сон, я весь извелся. Хотелось жрать. Живот подводило и даже голова немного кружилась. А еще я не привык столько времени сидеть сиднем – пятая точка болела и немела. Кроме того – провести весь день, точнее – ночь, не только без воды, но и без похода в нужник – тяжко. Я стрелой помчался к яме – еще немного и я бы просто опозорился на глазах клятого вампира. Единственное утешение - я успел немного подремать, сидя у решетки. Это было очень неловкое положение для сна – улечься не получалось, я не рисковал высовывать даже локоть за границу безопасной зоны, хотя вампир, вроде, еще был достаточно слаб для того, чтобы предпринять повторную попытку испробовать моей крови. Пока вампир спал, я ходил, разминая ноги, осторожно нагибался, заставляя кровь быстрее бежать по утомленному телу, осматривал наливающиеся багровым синяки и раздумывал над тем, как мне все-таки выжить. - Не прирезал, - с некоторым удивлением отметил вампир, пробуждаясь. - Пока нет, - согласно кивнул я, - левое крепление цепи скоро треснет, не выдержав твоих рывков. - Не так уж скоро. Я не могу подняться. Твой нож делал мастер своего дела... – мне показалось или в речах вампира появилась тень уважения? - Кевин, - позвал альбинос, я удивленно поднял брови: не думал, что этот самоуверенный, зацикленный на величии вампиров говнюк запомнил мое имя. - Что? - Я хочу выйти отсюда. Мне нужен помощник. Ты тоже хочешь выбраться из казематов поскорее, не так ли? Сколько тебе дали? Наверное, ты какой-нибудь убийца, с такими-то навыками… - Если честно, меня посадили за двоеженство. Всего три месяца… Вампир удивленно приподнял брови: - Я не понимаю того, как мыслят человеки, - констатировал он, - разве не на верную смерть тебя отправили? Всего лишь за женолюбие? Это ужасный грех, страшнее убийства? Или… кто дал тебе этот нож? Неужели… Вампир заволновался, наверное, ему пришло в голову, что меня могли нарочно снабдить ножом, чтобы я мог убить его. - Нет, мне ясен путь твоей мысли, но этот нож у меня уже много лет. Я сопротивлялся при обыске, вот он и остался со мной. Я тоже не понимаю, отчего именно меня решили тебе скормить. Но выйти мне необходимо – на воле остались двое сыновей, я боюсь, что с ними случится нехорошее. Вампир задумчиво кивнул и, подавшись в мою сторону, произнес: - Мне нужна кровь. - Хорошо. - Дай мне самому ее выпить – так будет лучше, поверь. Из чаши – это не то. - Ага. Я подойду, и ты высосешь всю, нет уж! - Нет, Кевин, подумай: я - далеко от дома. Мне нужно выбраться, а я без сил, в незнакомом месте. Стоит начать убивать жителей города, стража поднимет тревогу, и меня в два счета поймают. Днем я сплю, кто-то должен меня охранять, ведь я беззащитен. Нужен верный человек, но тут нет никого, кроме тебя. Ты опасен, я это понимаю, я опасен, ты это знаешь, но мы нужны друг другу. Помоги мне добраться до родных краев, и я поселю тебя и твоих сыновей в небольшом доме на своей земле. Ты счастливо проживешь жизнь. Предложение вампира красиво звучало, но сдержит ли он слово? Потом, когда мы прибудем в пункт назначения, что помешает ему умертвить и меня, и детей? Возможно, правильнее будет не провожать Альбина до его вампирского дома, а тихо прирезать во время дневного сна? Ну, после того, как он меня вытащит? - Так что ты ответишь, Кевин? – вампир пристально глядел мне в глаза. - Я не очень-то доверяю тебе, Альбин… - У тебя нет причин для доверия, - вампир кивнул и на его губах появилась довольная улыбка, хотя я и не понял, отчего он так обрадовался моим словам, - однако, подумай сам – что ты теряешь, рискнув? - Жизнь, - я хмыкнул, так как не считал эту потерю восполнимой или же невеликой. - Недоверие и упрямство – не могу назвать эти черты однозначно отрицательными, но сейчас они для тебя – плохие советчики. Ты слабеешь, дальше будет только хуже: не надейся, еду тебе не принесут, ведь ты уже должен быть мертв. Еще немного и ты станешь для меня бесполезен и тогда, уж прости, я убью тебя. Или умру, пытаясь это сделать – признаюсь, такой шанс тоже есть. Еще ты можешь прирезать меня во сне и употребить в пищу, а потом все-таки умереть от голода – тюремщики появляются около моей двери реже, чем раз в месяц, не думаю, что ты доживешь до их прихода, питаясь моей стухшей плотью. Вот так. От нарисованных вампиром перспектив мне поплохело. Есть вампира я точно не желал. - Весьма убедительно излагаешь, - с неохотой признал я, - а правда, что вампир может загипнотизировать жертву? - Правда. Кевин, ты весьма любопытен. Прости мне мое нетерпение, - на белом лице вампира промелькнула болезненная гримаса, - но я не привык терпеть боль. Знаю, вы, человеки, привыкли к тому, что повреждение, любое - даже самая малая царапина, болит несколько дней, потом чешется и только потом – заживает. Наш же народ почти мгновенно самоисцеляется. - С помощью людской крови? - Не обязательно. Небольшой ушиб, царапина, ожог – заживают сами. Сейчас я – тень себя самого прежнего… бессильный, медленный, - вампир горестно покачал головой, - Кевин, подойди. Дай мне крови, а потом я помогу тебе выбраться отсюда. Внезапно черты лица вампира изменились, он стал вполне миловидным и как будто схуднул. Мне показалось, что меня манит прекрасный юноша, и я чуть было не поднялся – юноша явно был благородных кровей, а отказывать таким в их пожеланиях – себе дороже. - Ну, же, Кевин… - шептал юноша, но что-то удержало меня от немедленного исполнения его просьбы, а уже через один взмах ресниц, вампир стал тем же самым белым лысым мужиком, который переломал мне ребра. - Ты пытался меня загипнотизировать! - Мне очень плохо, - ответил вампир, нисколько не смутившись, - а гипноз помог бы тебе преодолеть страх и сделать первый шаг в мою сторону. В моих глазах потемнело от злости, подхватив нож я медленно подошел к приподнявшемуся на руках вампиру. В тот момент я близок к тому, чтобы презреть все доводы рассудка и перерезать альбиносу глотку. Удержала меня только мысль о мальчишках, которым тяжко придется без отца. - Ты слишком горячий, Кевин, - произнес вампир подчеркнуто спокойно, - я не имел целью тебя оскорбить. Теперь я вижу, что не страх мешал сделать выбор в мою пользу. Альбин глядел на меня прямо, я тоже не отрывал взора от его красных глаз. Тон голоса вампира был миролюбивый, я сжал рукоять ножа, пытаясь совладать с тьмой в собственной душе. - Погляди на меня, – продолжил альбинос, - я совершенно измотан продолжительной болью, голодом, отсутствием привычных условий. Я настолько измучен, что уже не в состоянии следить за словами и поступками, стал нетерпеливее зеленого юнца. В любом случае, можешь не опасаться гипноза – ты слишком упрям для того, чтобы мои чары подействовали. - Ладно, пей, - наконец решился я, - только не много. - Дай мне свою руку. - Руку? - Люди думают, что вампиры кусают в горло, но это не очень удобно. К тому же, когда человек отдает кровь добровольно, важно его не волновать, не вызывать отрицательных эмоций и сопротивления. Рука больше подходит. Можно еще локтевой сгиб. Левая? О, Кевин, нет нужды прижимать к моему горлу нож… ну, хоть не вдавливай так – он же жжется! Альбин вгрызся в мою руку и это было адски больно. Не вызывать отрицательных эмоций, значит? Ничего себе… - Кевин, открой глаза! Я с трудом разлепил веки, попытался подняться, но руки подломились, и я наверняка бы встретился носом с полом, если бы не вампир, подхвативший меня. - Не шевелись, - прозвучал над ухом его голос. - Я отпил слишком много. Тебе надо восстановиться. Я хотел громко вопросить, как это сделать без еды и воды, но меня сковала такая слабость, что единственным звуком, который я издал, был невнятный хрип. - Выпей, пожалуйста, то что в чаше, - тихо произнес Альбин. - Знаю, вкус не очень, однако это подкрепит твои силы. Чувствовал я себя неважно, потому вопрос откуда взялась жидкость, не возник в моей измученной жаждой голове. Выпив все до капли, я закашлялся – жидкость была густой, на языке вязало от непонятного привкуса. - Что это? – прохрипел я, Альбин похлопал меня по спине и невозмутимо ответил: - Моя кровь. - Что? Зачем? Я что – тоже стану вампиром? - Нет, Кевин, не глупи – нельзя стать вампиром, изведав его крови. Собака же не станет кошкой, если выпьет кошачью кровь, что за дурацкое суеверие! - Тогда зачем? - Болит где-нибудь? – вопросом на вопрос ответил Альбин, я уже хотел заметить ему, что не стоит уводить разговор в сторону, но тут, прислушавшись к себе, понял: ни один ушиб не ноет. Даже ребра. Даже порезанное запястье и укушенная рука. Осмотрев собственные кисти, я понял, что раны исчезли. - Твоя кровь исцеляет? – с изумлением спросил я. - Мы взаимно полезны друг для друга: дети ночи и человеки. Кровь лечит хвори, затягивает раны, продлевает жизнь. Думаешь, отчего люди не идут войной на вампиров? Почему не истребляют «исчадий зла»? Мы откупаемся «волшебным» эликсиром. Ни один человек не знает, что является секретным ингредиентом. - И ты здесь именно из-за него? Из-за этого эликсира? Тебя спрашивали о нем? - Первые несколько месяцев – да. Но я ничего не сказал. Зато покалечил нескольких тюремщиков и убил палача, а вместе с ним и человеков, пришедших задавать вопросы. Жаль, день наступил столь стремительно, что я не успел скрыться. С тех пор ко мне никто не приходил. Я хмыкнул: - Неудивительно. Так теперь ты достаточно восстановился, чтобы разломать крепления? - Сейчас узнаем. Вампир намотал цепи на кулаки и начал их дергать. Я сидел в стороне и наблюдал за его попытками вырваться, ибо помочь ничем не мог. Замечу, что сила его существенно возросла: движения были скоры и резки, а глаза - не просто красны. Они - светились. Наконец, цепь лопнула, хлестнула по полу, вышибая из него искры; я поежился – хорошо, что природная осторожность заставила меня сесть в отдалении – удар наверняка был бы пренеприятным. Вторую цепь порвать было проще – ведь вся ярость вампира обрушилась на нее одну. Закончив с оковами, вампир замер на пару секунд, закрыв глаза, словно прислушиваясь к чему-то. - Кевин, скоро рассвет. Думаю, самым разумным будет переждать. Пока можно обсудить, как мы поступим с дверью? Ведь тут я мало что смогу сделать – серебро вредит нашему народу, выпивая силы. - А если пробить стену? Я слышал, что вампиры могут прошибить каменную кладку ударом кулака. Или сказки? - Не сказки. Тебя что, интересовали дети ночи? Книжонки всякие читал, да? – немного насмешливо поинтересовался вампир. - Вот уж нет! – торопливо открестился я от этого предположения: еще вообразит, будто я восхищаюсь кровососами. - Бабуля моя любила сказки рассказывать. Но почему-то знала она только про вампиров. Бесполезно было просить про другое, всегда один ответ: «закрой рот и слушай!» - Да… бабушки, они такие… - вампир вздохнул и неожиданно признался, - а моя меня человеками всегда пугала. Жестокими, вонючими, отвратительными в своем ежечасном разложении… Не думаю, что Альбин хотел оскорбить меня этим пассажем, просто передал общий настрой бабушкиных историй. Мне стало любопытно – неужто я и впрямь столь непригляден в глазах вампира? - А при чем тут разложение? - Мельчайшие частицы ваших тел ежедневно умирают, чтобы новые заняли их место. Я чую этот запах – тонкий запах смерти. - Звучит неприятно. Значит, вампирам люди омерзительны? - Тут не все столь однопланово, - уклончиво ответствовал вампир, - Кевин, если разрушать стену, мне понадобится кровь – руки после этого будут разбиты в кашу, не уверен, что смогу действовать в таком состоянии. - Хорошо, только постарайся не переусердствовать! Я, несомненно, весьма благодарен за твое подношение, но предпочел бы не вкушать более твою кровь. - Мне тоже сие не доставило радости, - вампир согласно кивнул и опустился рядом со мною на каменный пол. Вампир весьма панибратски привалился ко мне и пробормотал, как будто в полусне: - Мрачный Жнец(1) мне свидетель, как же я устал от человеческого гостеприимства! Год спать на камне! Это просто ужасно… я не принимал ванны все это время, от меня разит потом… Я принюхался и понял, что меня подспудно смущало – в камере, во всяком случае до моего появления, было свежо. От Альбина совершенно не пахло. Меня настолько заинтересовал этот аспект, что я специально принюхался, благо вампир был совсем близко. - Это неправда, я ничего не чувствую, - с удивлением произнес я. - О, понятное дело! Твои собственные ароматы столь сильны, что ты не ощущаешь вони, исходящей от меня, - с некоторой насмешкой откликнулся Альбин. - Сдается мне - ты только что в очередной раз намекнул на мерзость человеческой природы. - Я не сказал, что от тебя пахнет неприятно. Сильно, это истина, но есть в твоем запахе некая притягательность. Что-то в тоне его голоса не пришлось мне по душе: настораживающая мягкость. - Альбин, я хорошо помню слова, которыми ты меня встретил. Надеюсь, ты не станешь портить наше партнерство всякими глупостями. Вампир хмыкнул: - Мне жутко холодно, Кевин. Я заледенел. В подтверждение своих слов он прижался ко мне сильнее, приобняв за плечи. Я напрягся – происходящее мне не нравилось. Альбин окреп, я, благодаря его крови, тоже ощущал себя вполне сносно, однако, не уверен, что смогу что-то противопоставить кровососу. Неужели, все-таки придется его зарезать? Я дернул плечом, и вампир с еле слышным вздохом отстранился, одарив меня укоризненным взглядом, на который я предпочел не обратить внимания. - Разве вампир не должен быть холодным? – с любопытством спросил я, убедившись, что альбинос не пытается сызнова ко мне притиснуться. - Должен, Кевин, должен. Но не настолько. Меня манит твое тепло, запах, стук сердца, диктующий ток крови. Не отталкивайся так яростно, разве ваша христианская вера не велит помогать страждущим? - При чем тут вера? О, а кстати – крест тебя пугает? Бабушка выражалась на этот счет туманно, я так и не понял: защищает ли молитва и нательный крест? И что там со святой водой? Вампир вздохнул, кряхтя, пристроил свою голову на моих коленях, и я ему это позволил, поверив его словам – наверное, ему и впрямь зябко, тем более что он так легко одет. - А у тебя есть крест? – спросил вампир, я вытащил свой нательный крестик, Альбин прикоснулся к нему пальцем. – Медный? Вот если б серебряный - я бы обжегся. Вашего же Бога я не боюсь. Святая вода может повредить, если освящена в серебряной чаше серебряным же крестом, иначе – ничего мне не будет. Посидишь немного со мной, пока я засну? Мне нужно к тебе привыкнуть, ведь теперь ты мой фамильяр… - Фамильяры - это такие прислужники? Я не слуга тебе! - Тшшш… не дрыгайся. Конечно, ты не слуга. Глупые человеки неправильно истолковали наше слово. Фамильяр - это ближайший друг, тот, кто всегда рядом. Очень важная для вампира личность. Помощник, источник крови, член семьи. Фамильяр может быть только человеком, между двумя вампирами такие отношения не устанавливаются. В хрониках, кажется, упоминались исключения, но случаи подобного настолько редки, что удостаиваются занесения в летописи. Альбин еще долго распространялся о фамильярах, я внимательно слушал, с каждым его словом понимая, что серьезно вляпался. Испив моей крови непосредственно из вены, альбинос даже глядеть начал на меня иначе. Если в первые дни в его взгляде была голодная злость, неприятие, почти отвращение, то теперь черты лица помягчели. Из его речи исчез вызов, высокомерная холодность сменилась дружеской усмешливостью. Я заметил перемену, но списал ее на благостную сытость, коей вампир не ощущал уже долгонько. Однако, со слов альбиноса выходило иначе – он выбрал меня в фамильяры, этим и объясняется вампирья вежливость. Клянусь: несколько раз он даже почти извинился передо мной за излишне резкие слова! Конечно, фамильярство мое - продукт вампирьей безысходности. Обыкновенно кандидатов тщательно подбирают, у Альбина же не было подобной роскоши. - Погоди, а где твой прежний фамильяр? – я прервал разглагольствования альбиноса о выдвигаемых учеными мужами теориях касательно природы связи между фамильяром и вампиром. - Никогда не видел в нем необходимости, - вампир поморщился. - Оттого, что люди – неприятные и опасные твари? – догадался я, альбинос мрачно поглядел в ответ: - Непредсказуемые и опасные. Знаешь ли ты, сколь часто гибнет мой народ от рук фамильяров? Скажи мне, Кевин, что толкает человеков на подобное? Я пожал плечами: - Обиды. Корысть. Месть. Откуда мне знать, что вы, кровососы, называете дружбой? Может, с человеческой точки зрения, поведение вашего брата неприемлемо. Вот фамильяры терпят это безобразие, терпят, а потом все-таки казнят ирода во сне. Например, если ты обидишь моих сыновей, я тебя убью. - Я запомню, - серьезно кивнул вампир. Мы помолчали, а потом Альбин вытянулся и помертвел, погрузившись в вампирий сон. Я осторожно переложил его со своих коленей на пол. Подумав, снял рубаху и запихнул под его голову. Пока вампир спал, я разогнал кровь, уделив некоторое время ряду упражнений, которые имею обыкновение проделывать каждый день – они укрепляют тело и дарят бодрость духа, остаток дня, я провел в полудреме, расположившись подальше от вампира. * детская ферма - что-то типа приюта. Только платного. Родители сдавали детей и платили за их содержание. Обычно так отдавали незаконнорожденных, чтобы избежать позора. *** Во второй раз отдавать кровь было уже не так неприятно, впрочем, возможно, причиною моего бесчувствия к боли был вид дыры в стене, за которой, надеюсь, нас с Альбином ждала свобода. Однако, рана кровила, и я решил пожертвовать собственной рубахой для перевязки. - Что ты делаешь? – вопросил наблюдавший за мной вампир, я объяснил свои действия желанием замотать раненное запястье тканью, оторванной от низа рубахи. - Кевин, нет нужды терпеть столь жестокие страдания, рука наверняка сильно тревожит, - произнес вампир и, прежде чем я успел возразить, быстро надкусил собственное запястье. Отказываться от предложенного было глупо – к чему испытывать лишние неудобства. В этот раз я выпил всего капельку, но этого было достаточно – боль утихла, на месте укуса появилась тонкая розовая кожица. Рана же вампира затянулась на моих глазах. Даже удивительно, как это ему давеча удалось нацедить цельную кружку кровушки. - Нам надо поторопиться. Охранники могли услышать шум… Кевин, как ты верно заметил в нашем недавнем разговоре, вероятно, наш народ чего-то не понимает в человеках, поэтому я хочу спросить – как ты относишься к смерти других людей? Охрана может быть вооружена чем-то опасным для меня. - Этот вопрос не настолько прост, как тебе кажется, Альбин. Мы еще обсудим это, обговорив все нюансы, что тебе нужно знать прямо сейчас – я хочу выйти из этих клятых казематов, даже если по пути придется разбить пару черепов. - Хорошо. Вампир медленно кивнул и тут же исчез в проломе, я выбрался за ним, попав в знакомый длинный коридор. Совершенно темный. Мне было ни зги не видно, пришлось возвращаться в камеру за факелом. Вынимая его из крепления, я задумался – как это возможно, чтобы он горел все это время, что я провел с Альбином, и не затухал? На первый взгляд обыкновеннейший факел. Впрочем, не важно. Должно быть какое-нибудь вампирье колдовство. Коридор был прям, не заблудишься. Я поспешил вслед за ушедшим вперед вампиром, но, как я ни торопился, к тому моменту, как передо мной обозначилась дверь в комнату охраны, все было уже кончено. Четверо мужчин были мертвее мертвого, а невозмутимый Альбин вытирался какой-то тряпкой. Неприятная картина, что ни говори, но я не счел возможным упрекнуть вампира в их смерти. Это были те самые морды, что отправили меня к вампиру и была в этом некая высшая справедливость – они получили ровно то, на что обрекли меня. - Кевин, что дальше? – обратился ко мне Альбин. - Я не представляю, куда теперь направить стопы и как действовать, дабы не увеличить счет жертв. Я покосился на изломанные тела и спросил: - Ты выпил их кровь? - Нет. В этом мало смысла – недобровольная жидкость почти ничего не стоит, к тому же на редкость противна, она скорее навредит мне, чем поможет. Удивительные новости! Значит ли это, что все эти ужасные смерти, обескровленные тела, про которые нет-нет да и появляются статейки, не на вампирьей совести? Любопытная информация, жаль нет времени выяснить этот момент доподлинно. - Проверь их сапоги, выбери себе пару и надень, - велел я вампиру. - Снимать сапоги с мертвеца? В уме ли ты, драгоценный Кевин? - Не морщи свой белый нос. Там, куда я тебя поведу, они пригодятся. Вампир еще немного посомневался, а потом все же выполнил мое указание. Я кивнул вампиру, накинул ему на плечи куртку, снятую с дородного охранника, не обошел и себя; обшарил тела и, под неодобрительным взглядом соратника, вытащил все из карманов – покойникам уже ничто мирское не пригодится, а мне кушать хочется. Порывшись в комнате, нашел бутыль и недоеденный кем-то ломоть хлеба, их я присвоил себе – мне нужно подкрепиться. Затем, жуя на ходу, я вывел Альбина наружу, провел дворами, перевел через мост, заплатив пошлину за нас обоих, и повел в сторону трущоб. Разумный малый не стал бы показываться в этой части города в темное время суток, но мы с моим спутником к подобным не относились. Вонь узеньких улиц ударила нам в нос. - Альбин, смотри под ноги. Ты видишь хоть что-то в этой темнотище? Говорят, вашему брату тьма не враг. - Вижу. Позволь я помогу тебе сориентироваться, здесь довольно грязно. - Довольно грязно? Друг мой, ты сильно преуменьшил. Здесь отвратительно. Смрад стоит такой, что честное слово, мне жаль твоего чувствительного носа. Нечистоты выливают прямо на улицу – многим поход к выгребной яме на заднем дворе кажется слишком утомительным. Если заметишь людей, сообщи мне – в такое время работяги дрыхнут – завтра новый тяжелый день, а по улицам шастают лишь работники ножа и топора. Некоторое время мы ковыляли во тьме молча, а потом Альбин спросил: - Кевин, что мы здесь делаем? Я думал, мы должны выйти из города. Разве в ту сторону не было бы ближе? - Зависит от того, куда тебе нужно попасть. Мне вот, к примеру, необходимо забрать детей. А сначала требуется их отыскать. Нужно наведаться в мой дом, опросить соседей. Лучше проделать это днем, ночью мне просто не ответят, хорошо, если морду не начистят. - Погоди, ты оставишь меня, беззащитного? Днем? Нас же будут искать! - Альбин, не волнуйся, я так тебя спрячу, что даже с собаками не найдут! - Не сомневаюсь… собака просто не учует меня среди этой вони, - пробормотал вампир. Я хмыкнул и потянул своего спутника за собой, уводя его все дальше вглубь квартала. Альбин молча следовал за мной. В темноте я весьма смутно различал его лицо, но, кажется, на нем рисовалась недоуменная брезгливость. Наконец, показалось здание, в котором я обретался. Узкая неустойчивая лестница, ведущая к моей квартире, отчаянно скрипела под нашим весом. Я привычно вел рукой по грязной стене, ибо сверзиться с шаткой дощатой конструкции было делом нехитрым, вампир же предпочел не дотрагиваться до склизкой местами поверхности стены. Сейчас, когда за мной по пятам следовал гость, явственно привычный к иной обстановке, я тоже взглянул на свое обиталище как бы со стороны. Убогая, гнуснейшая бедность окружала нас со всех сторон, щерилась пустыми переплетами окон, набивалась в ноздри запахами немытых тел, сыпалась на головы крошащейся штукатуркой. Что ждет моих мальчиков, посчастливься им вопреки голоду и тяготам достичь взрослого возраста? Здесь им не будет счастья, как не был счастлив и я. От меня ли сбежала Марта или просто не выдержала этого каждодневного привычного и оттого почти уже не замечаемого мною ужаса? Мрачные мысли одолели меня, к счастью, лестница скоро кончилась и от пространных размышлений я перешел к решению сиюминутных задач. В комнатенке, которую я привык называть своим домом, ребятишек ожидаемо не обнаружилось. Зато Грег успел сдать каморку новому жильцу. Мой скарб перешел к нему как бы по наследству. Допустим, колченогий стол был мне без надобности – его далеко не унесешь, но кое-что из белья и вещей я бы забрал. Новый жилец оказался ушлым малым: на голубом глазу сообщив мне, что Грег все личные вещи забрал себе, он попытался утаить то, что ему не принадлежало. За моей спиной невозмутимо высился Альбин, он внимательно вслушивался в нашу перепалку, я буквально кожей ощущал его присутствие, впрочем, вскоре мне стало не до недоуменного вампира: выяснения где чье барахло переросли в скандал, а там уж и до драки недалеко. Дерусь я сносно, вскоре шмыгающий носом жилец расстался с парой полотенец и простыней, также я отвоевал немного одежды, свой фонарь, бессменный мешок и шест, столь необходимый тошеру (2). - Ну, и зачем нам это? – недоуменно спросил Альбин, покосившись на тряпки в моих руках. - Это мое, - сквозь зубы ответствовал я, - только богачи могут разбрасываться нужными вещами, я же не причисляю себя к оным. - Это был твой дом? – снова спросил Альбин, - ты там жил? - Да. Не нравится? – злость от доброй драки все еще бурлила во мне, делая мою речь отрывистой, а слова – резкими. - Ты, я так полагаю, не из наших. Богатей, верно? Полотенца не считаешь. - Наш народ не бедствует, это правда. Но за это мы платим душевным непокоем… - Душевный непокой? Серьезно?! Ты считаешь, что отец детей, которые плачут от голода, умиротворен и счастлив? – вскрикнул я. Прекрасно осознавая, что вампир никоим образом не виновен в моих бедах, я тем не менее кинул на него весьма злой взгляд: мое злонравие подогревалось беспокойством за мальчишек и раздражением от того вида, которое приобретало лицо вампира, стоило ему оглядеться по сторонам. Так и хотелось вдарить по его белой роже. Или перетянуть шестом по спине. Альбин нахмурился, отвел взгляд, не отвечая на мой вызов, и нейтрально произнес: - Человекам приходится тяжело. Я хмыкнул – верно сказано. Мы помолчали пару минут, должно быть вампир решил дать мне возможность остыть. Наконец, вздохнув, я хлопнул Альбина по плечу и повел его по знакомым грязным улочкам, разыскивая дом, где еще могли оставаться свободные комнаты – он был несколько крепче остальных развалюх, даже были ванные комнаты, по одной на этаже, потому плата за постой превышала обыкновенную ренту и, соответственно, жильцов в нем было не битком. Пара комнат могла остаться незанятой. Заспанный хозяин принял мои монеты и, ругаясь вполголоса на полночного постояльца, провел меня к комнатушке. Я бегло оглядел предлагаемую квартирку, кивнул, и на ближайшую неделю она стала моей. Точнее, нашей. Альбина я привел чуть позже, когда хозяин дома скрылся в своей квартирке – мне не хотелось, чтобы человек его увидел. Альбин оглядел скудную обстановку. Нам даже одеял не полагалось. Я в это время молча застелил единственную кровать простыней, скинул ботинки и куртку, укутался покрывалом, отвоеванным у мужичка, и пробормотал: - Я – спать. А ты как хочешь. Вроде бы, вампир – не подходящий спутник, дремать в его присутствии должно быть несколько тревожно, однако я, измученный неопределенностью и страхом предшествующих дней, заснул мертвецким сном. Проснулся, только когда Альбин потряс меня за плечо: - Скоро день, - произнес он. Я оглядел комнатенку – по случаю теплого времени года окно было освобождено от тряпок, которыми бедняки затыкали дыры. Занавесок не было и в помине, что значит – взошедшее солнце как-никак заглянет сюда. Бабуля говорила, что солнечный луч, даже один-единственный, сжигает противного светилу кровососа целиком. - Свет! Он не повредит тебе? - Нет, - Альбин улыбнулся, - я просто сплю, когда день. Правда, как видишь, я - альбинос, моя кожа бела, от солнца я краснею и начинаю чесаться, но не умираю, нет. Ты уйдешь? - Да, но я постараюсь выяснить все побыстрее и вернуться. Твои опасения понятны… может, лучше будет прилечь, скажем, под кроватью? Я прикрою сверху покрывалом, оно свешивается до пола, и неожиданный гость попросту не заметит тебя? - Просто покрепче запри дверь, - ответствовал Альбин, я расхохотался в ответ на этот простодушный совет человека, никогда не обитавшего в трущобах. - Милый Альбин, здесь нет засова, здешним обитателям он ни к чему – скарб их столь убог, что грабителю просто не на что позариться*! Вампир с удивлением осмотрел дверь, осознал правдивость моих слов и без пререканий залез под кровать. - Кевин, не будет ли это злоупотреблением твоей добротой, если я попрошу раздобыть мне новые штаны? Эти грязны, можешь потешаться надо мною, однако сие доставляет изрядный дискомфорт, - раздался его голос, приглушенный покрывалом. - Подумаю над твоей просьбой, - пообещал я, - тебе поесть принести? - Если это возможно. У тебя есть еще монеты? На какое время их хватит? - Ненадолго, но картошку с рыбой или пирожок с требухой я тебе раздобуду. Альбин, а что если отдать твои штаны прачке? Может, снимешь их, а я тебе потом принесу стираные. - Новые купить не проще? – недовольно вопросил голос из-под кровати. - Нет. У тебя ткань хорошего качества, мне же хватит только на грубое рубище, не думаю, что тебе придется это по вкусу. Вампир выскользнул из-под кровати, стянул с себя одежку и передал мне, я запихнул заскорузлые от крови штаны в мешок и, кивнув на прощание Альбину, вышел за дверь. Прачку я нашел быстро: бедная жена запойного пьяницы не могла позволить себе сидеть дома, как полагается приличной даме. Ее красное лицо покривилось при взгляде на замызганные порты Альбина, она потребовала какую-то совершенно несусветную цену, якобы за керосин, что придется извести на кровавые пятна**. Пришлось дать ей то, что она хочет – тратить дневное время на поиски менее скаредной женщины я не собирался. - Отрубей добавить, чтоб не выцвели? – спросила прачка, и мне пришлось добавить монетку за отруби – вдруг ткань пойдет пятнами из-за моей прижимистости и вампир будет недоволен? Надеюсь, она окажется добросовестной и не забудет отжать одежу валком, дабы болтающаяся на веревке деталь туалета не загрязнилась повторно во время сушки. * нашла упоминание об этом в книге Коути. ** у той же Коути подробно описываются все ужасы стирки) пятна крови выводили керосином, правда, как они потом избавлялись от запаха? *** - Ты опять меня трогал! – это были первые слова, которые произнес Альбин, проснувшись. - Лучше бы сказал спасибо, чем ворчать – я тебя помыл. Ты был грязнущий, а воду ночью не достать и бани не работают. - И как ты это сделал? – недоуменно спросил Альбин, оглядывая себя. - Знамо, как: отнес в корыто, что в конце коридора, натаскал воды, погрел воду у соседей. - Не понимаю, как ты меня поднял, впрочем, ты прав – мне следует тебя поблагодарить. - Всегда пожалуйста. Альбин, сегодня мне будет нужна твоя помощь. - Помощь? И чем же я могу тебе подсобить? Надо же, даже как-то штаны надел… они еще влажные, ты осознаешь этот факт? – немного ворчливо спросил вампир. - Слушай, а ты вообще представляешь себе, сколько сохнет такая плотная ткань? Даже если ее отжать хорошенько. Утюжить, уж извини, не стал – у прачки утюг был так черен от нагара, того и гляди запачкает чистое вновь. Мы все выяснили о твоих брюках или ты еще о чем расспросить желаешь? Нет? Отлично! Как я и предполагал, дитев сплавили на детскую ферму(3). Ну, знаешь, это такое место, где за детьми ухаживают, кормят там, заботятся, всякое такое… чтоб старой кошёлке икалось до скончания века! Куда моих кровиночек сдала… - Кевин, почему ты столь зол? Разве это не хорошее место? Сам же сказал только что: заботятся о детях добрые люди. Видимо, за плату малую. Или я чего-то не разумею? - Не разумеешь, - прошипел я сквозь зубы, тщетно пытаясь унять бешенство, что поднималось во мне при мысли о мальчиках, - это должно быть хорошим местом, где за ребятишками присматривают. А на самом деле… детки мрут там чаще, чем у нерадивых мамаш. Маленькие умирают почти наверняка, редкий выживает. Иногда взятых на попечение детей специально придушивают, а плату за содержание продолжают требовать, родные обыкновенно не посещают отпрысков, вот и доходец, смекаешь? - Кевин, но это же ужасно! Нужно немедленно забрать твою кровь из этого чистилища! Какая циничная жестокость – наживаться на невинных детях. Альбин разнервничался, чего я от него не ожидал, мне казалось, что люди ему не слишком приятны, однако мой рассказ произвел на него большое впечатление. - Вот тут-то мне и понадобится твоя помощь: что, если мне не захотят их отдать? Официально я – беглый заключенный. Могут и полицию позвать. Боюсь, что есть вероятность применения силы. Только тут заминка: этим ремеслом обыкновенно женщины занимаются. Не бить же их по черепу? Ведь я не могу быть совершенно точно уверен в злонамеренности дамы – слышал я, будто и приличные фермы существуют. Малыши там, конечно, не катаются ровно сыр в масле, однако, не бедствуют. Твоя скорость и сила пригодилась бы для того, чтобы быстро и аккуратно обезопасить нас от нежелательного внимания посторонних. - Несомненно, я присоединюсь к тебе в сем благом деле, но не могу утаить некоторой собственной слабости – мне необходима пища. Много. Я отдал вампиру принесенные пирожки, но Альбин ими не насытился. Пересчитав оставшиеся гроши, я пришел к неутешительному выводу – придется стряхнуть паутину с шеста тошера и залезть в вонючую канализацию, чтобы выловить из зловонной жижи сокровища, неосмотрительно выплеснутые раззявами-хозяевами и подобрать обломки вещей, кои можно сбагрить старьевщику. Иначе быстро мне денег не заработать. В гулких тоннелях я провел половину ночи, потом добывал для вампира еду и, уже почти на исходе темного времени суток, почти потерял надежду успеть вызволить сыновей. Однако, Альбин меня удивил: он закидал в себя еду, будто топливо в очаг, и резво направился за мной в сторону места содержания мальчиков. Я очень надеялся, что тетя все-таки проверила даму, предлагающую услуги и дети находятся у достойной женщины, но, к моему ужасу, все оказалось еще хуже картин, нарисованных моим воображением. Найденные дети сидели в темной комнатенке, в этом чулане была такая стынь, что малютки сгрудились в одном месте, крепко прижавшись друг к другу. Их крошечные личики были бледными и изможденными. На полу валялась охапка тряпья, заменявшая кровать, но ничего из мебели я не приметил. Сыновья молча бросились ко мне, несколько минут я вертел их, осматривая. Кроме красных полос от розог и шишки на затылке одного из мальчишек, повреждений не нашел. - За что отлупили-то? – вопросил я у старшего. - Еду требовали. Не дала, коза драная. Парни у меня всегда были бойкими, за что им частенько прилетало от учителей, иссечённые плечи для них не были новостью, но меня взволновало то, какими заморенными они стали за те несколько дней, что я их не видел. - Совсем, что ли не кормили? - спросил я. - Неа. Я в очередной раз ощутил бессильную злость: ну, ладно, тетка уже в возрасте, больше никто внимания к ребятам не проявил, и она взялась их устраивать, но как можно было сплавить их к этой бессовестной живодерке? Что за преступное бесчувствие овладело родственницей? - Кевин, - позвал стоящий в проеме Альбин, - маленьких человеков больше, чем я ожидал. И они умирают. Дети ночи чувствуют, когда Мрачный Жнец готов позвать смертного на последнюю прогулку. - И что ты хочешь предложить? Милосердно и безболезненно придушить несчастных? – со злостью спросил я. Альбин хмурился, оглядывая детей, мое сердце сжималось от отчаянья – я ничем не мог помочь этим несчастным, моя собственная жизнь перекувырнулась, полетела вверх тормашками, и я пока еще не понял будет ли безопасным приземление или же нас троих шмякнет о твердь, размалывая в кровавую кашу. - Я мог бы излечить их. Ты сам знаешь, как, - задумчиво проговорил вампир. - И что? Им этим не поможешь! Они еще слишком малы, чтобы сами о себе заботиться, а взрослые родственники обрекли их на… это. Думаешь, родители не знают о том, что здесь происходит? Нет! Знают! Большая часть этих крох – плод грешной любви, отправленный отцами, матерями, опекунами с глаз долой. Никому не нужен повзрослевший наследник, стучащийся в двери. Я слышал о таком, от людей правду не скроешь: их отдали на ферму, и они должны тихо исчезнуть, не бросая самим своим существованием тени на родню. - Кевин, у меня есть вариант, как можно было бы поступить, однако, я не уверен, что он придется тебе по сердцу. Я говорю с осторожностью, ибо не берусь предсказать, как ты откликнешься на мои слова. Человеки странны, я смотрю, смотрю и, когда мне кажется – я понял ваш народ, происходит нечто, разрушающее в щепы мою самодовольную уверенность. Ты – отец, и я видел, как ты рвался к своей крови, дабы защитить. У маленьких человеков, сидящих здесь – в грязи и запустении, - тоже есть отцы и матери. Мой разум пасует и терпит крах в попытках разгадать эту загадку! - Альбин, я и сам иногда замираю в недоумении, оглядываясь вокруг: что только не вытворяют идиоты! Скажи, что у тебя на уме, я хочу поскорее покинуть это гиблое место. - Там, у себя, я небеден. У меня есть земля, есть средства, которые я еще не решил, куда вложить. Что, если создать собственную детскую ферму? Наймем нескольких работников, они помогут с делами, а ты, Кевин, проследишь, за всем: растолкуешь детям ночи, как обращаться с отпрысками вашего народа, чтобы не было ущерба. Малыши подрастут, выберут себе кого-то из детей ночи, станут фамильярами. Полагаю, это хорошая идея. А ты что скажешь? - Это в любом случае лучше того, что может предложить детям нечистая на руку дама, заведующая сим заведением! Только как же мы скроемся из города? Детей много, они слишком малы и не смогут идти быстро, некоторые вообще еще не умеют передвигаться, кроме того им нужна еда, новая одежда, ибо те обноски, что я наблюдаю, только на тряпки и годны… у тебя есть ответы на эти вопросы? - Думаю, да. Этой ночью мы обоснуемся здесь, завтра же ты, мой друг, обратишься в то заведение, где могут порекомендовать слуг. Нам не нужна гувернантка или камеристка – пусть лучше это будут несколько молодых людей, согласных присматривать за детьми, довольствуясь малой платой. А затем мы наймем экипаж и направимся, наконец, в нужном направлении. Я согласился с планом Альбина, но внес в него коррективы. Во-первых, отправился я не в «заведение», а на ярмарку, где можно найти рабочий люд. Притопав, я первым делом оглядел выстроившихся работяг. Многие постарались как-то обозначить род своих занятий, чтобы потенциальному работодателю было проще. Например, вон тот мужик с клоком шерсти на шляпе явно имеет отношение к овцам. Значит, этот краснолицый тип с клоком соломы в руке – кровельщик. Ну, а женщина с метлой – горничная. Мне не к ним, я направляю свои стопы прямо к центру площади, где столпились юноши, желающие, чтобы их взяли в подмастерья. Так, мне нужны крепкие парни – таскать на горбу младенца не так просто, как может показаться, в нашем же случае помощнику придется нести, скорее всего, нескольких малышей. Двое мальчишек отрицательно мотают головами. Один – шарахнулся от меня подальше, кажется, он оскорблен моим предложением присматривать за ребятней. После еще трех отказов, я начал подозревать, что мальчики просто-напросто не желают «унижаться» женской работой. Ха, а собирателями чистоты (4) работать не пробовали? Ну, что за молодежь пошла! Я, вот, тошером прирабатываю. Та еще работка, сообщу я вам. Хотя ребята и уверяют, будто вонь даже полезная, но лично мне не по вкусу копаться в отбросах, надеясь найти серебряную ложку, а пока ложка все не откапывается, откладывая в сторону веревочки и металлические обломки, чтобы сдать все это в конце дня старому Джо. Хотя деньги, полученные от Джо, мне очень даже по вкусу, наверное, оттого-то день за днем я и спускался в темноту и зловоние. Некоторое время я скитался по площади, выискивая годных работников, но парням, которые нравились мне, не подходило мое предложение. Я старался обходить стороной замухрышек и грязнуль – детям нужна чистота, пусть и не всякий тут со мною согласится. Возможно, я излишне привередлив? Не хотелось бы уходить с площади ни с чем! Тут кто-то подергал меня за полу сюртука, я обернулся: передо мной стоял невысокий щуплый парнишка в грязной рубахе и заляпанных чем-то портках. Неказистый внешний вид он попытался компенсировать широкой улыбкой и бодрым заявлением, что он – именно тот, кого я ищу. Нда, Альбину с его нежным носом наверняка не понравится трястись по кочкам в одной компании с этим пахучим парнем. Кажется, мальчик пытался подработать недавно упомянутым собирателем чистоты. Меж тем, парню удалось-таки меня уломать: оказалось, что он действительно забежал сюда прямо после работы. Наверняка этот отчаянный поступок был продиктован крайней нуждой. Мастера, выбирающие себе подмастерьев, частенько обращают внимание на внешность, справедливо полагая, что если мальчик не может быть опрятным и чистым в течение хотя бы пары часов, то вряд ли от него будет толк. Меня же подкупило его искреннее желание взяться за ту работу, что я предложил, ибо она казалась ему весьма привлекательной по сравнению с нынешним занятием. Тимми заглядывал мне в глаза, хватал за руки и убеждал, что он замечательно присмотрит хоть за сотней младенцев. Насчет сотни он немного преувеличил, но чем-то помочь он наверняка сможет! Меня немного смущал совсем юный возраст соискателя, но Тимми оказался гораздо старше, чем мне почудилось – просто рост небольшой. В итоге я сдался, и мы ударили по рукам. Я передал мальчику небольшой задаток, назвал адрес, куда он должен будет прийти вечером и строго наказал посетить баню и прачечную. Так, один есть! - Кажется мне, что вы зря отдали ту монету проходимцу-Тимми! – произнесли у меня над ухом. Рядом со мной обретался парнишка лет шестнадцати, одетый немногим лучше Тимми. Впрочем, справедливости ради должен отметить, что пахло от него не столь ужасно. Новый знакомый поведал мне о сомнительной репутации моего свеженанятого работника и, не мудрствуя лукаво, с наивной прямотой предложил себя заместо него. Мне почудилось, будто соперничество между этими молодыми людьми началось отнюдь не вчера. - Мне нужны еще несколько парней, - признал я. - Но тут такой момент – не станете ли вы с Тимми ссориться? - Да он не придет! – уверенно махнул рукой собеседник. - А если все же придет? Эй, Уильям, мне вдруг пришло в голову: а если окажется так, что Тимми задержит – нет, не по злому умыслу, конечно, просто так получится, - кто-нибудь… а потом, вдруг окажется, что этот кто-нибудь откуда-то тебя знает? - Чего это сразу – знает? – нахмурился Уильям, и по его хмурой морде я догадался, что таков и был план. - А вот что-то подсказывает мне, что – знает! – улыбнулся я, парень поджал губы, а потом упрямо помотал головой. - У меня нет таких… злых шутников в друзьях! - Ну, вот и отлично, потому как если Тимми не придет, то я и тебя не возьму – к чему мне один парень? Уильям поглядел на меня со злостью, пнул подвернувшийся под ногу камень, но согласно кивнул: - Может, вы и правы – Тимми придет. - Уил, ты был так занят очернением Тимми, что даже не уточнил детали. Может быть, тебе не подойдет работка? - Подойдет, - мрачно пробурчал паренек. - Мы не планируем оставаться в этом городе. Будем растить дитенков на природе! - А! Ну, дом-то хоть там есть? Или прямо – в траве? - Помещение имеется. - Хорошо, - парень кивнул. - Тогда – по рукам? Уил по-простецки плюнул на свою пятерню и протянул ее мне для скрепления договора, я пожал твердую ладонь, внутренне ликуя – второй есть! - Слышь, Уил, если ты еще кого знаешь, приводи с собой. Мне еще парочка-другая рук надобна. Уильям повеселел и пообещал привести с собой еще ребят. Что ж, время было потрачено с пользой! Я очень рассчитывал на нового знакомца, ну, а если он подведет, что ж – справимся вчетвером! Правда, придется тогда и Альбину потрудиться своими аристократическими руками. Мне тоже придется потрудиться. Вздыхая, я направился на окраину. Там я подошел к приметному камню, поднял его и извлек из-под него завернутую в бумагу рабочую одежду. Хранить ее дома я не видел никакой возможности и упрямо прятал пахучий сверток недалеко ото входа в канализацию, хотя ребята смеялись надо мной и пугали ворами. Я же пребывал – и пребываю – в твердой убежденности, что никому моя засаленная одёжа не надобна. Ее даже на тряпки не пустишь: настолько въелся запах нечистот. - Эй, Любимчик! – меня окликнул один из знакомых ребят, которые тоже подходили ко входу, - не сходишь сегодня с нами? Долговязый Том заболел… - Что это с ним? – спросил я без особого интереса, только чтобы поддержать разговор. - Говорят – крысы погрызли. Вроде, он один спускался, я к нему не заходил, точно не скажу, - немного неуверенно ответил Короткорукий Джек. Я многозначительно покивал и повздыхал, выражая сочувствие чужой беде, на самом-то деле, вряд ли Долговязый Том куда-то спускался один. Другого такого трусишку было еще поискать. Наверняка налакался и дрыхнет. - Спасибо за приглашение, Джек, спасибо, - ответил я Короткорукому, - но ты же знаешь, что мне нравится ходить одному. - Как не знать, - проворчал Джек недовольно и быстренько закруглил беседу. Ребята спустились вниз, неодобрительно поглядывая на меня. Некоторые из парней считали – и не без оснований, что я – жадный, не хожу в группе оттого, что не желаю делиться своими тайными местами. Что ж – это было правдой. - Эй, смотри, чтобы тебя не разорвали дикие свиньи! Говорят, их недавно видели неподалеку! – крикнул мне на прощание Джек, я кивнул и помахал ему рукой. На самом деле, я не верю в эту байку про свинов в канализации, да еще настолько злобных, чтобы нападать на человека. Но для удовольствия Джека и чтобы не раздражать ребят сделал вид, что принял к сведению. Я для остальных тошеров как бельмо на глазу: хожу всегда один, приношу добычи на приличную сумму и все не умираю, да не умираю! Работка у нашего брата опасная: может завалить, могут крысы покусать, или вода появится откуда ни возьмись – где-то шлюз откроют - и потонешь! Потому ходят группами, чтобы протянуть в случае беды руку помощи. А я, несмотря на частенько предрекаемую гибель, всегда работаю в одиночестве и ничего со мной не случается. За эту необъяснимую удачливость меня прозвали Любимчиком Королевы Крыс. Глупость несусветная! Я своим женам не изменял, чтобы удостоиться удачи в подарок. Впрочем, свои мысли на эту тему я всегда держу при себе и охотно отзываюсь на кличку «Любимчик». Пусть их. Главное, чтобы зла не таили! Я проверил трещины, в которых частенько застревают смытые монетки. Сегодня ничего. Пришлось тащиться в глубину, там был перепад уровня пола и в щели намывались всякие тяжелые предметы. Так, что тут у нас? Подкова, несколько ложек, и пара монет, из которых, ух ты! Одна из монет оказалась золотым совереном, теперь заживем! Продолжать поиск в вонючих завалах и далее не имело смысла – золотого нам хватит и на еду, и выдать задаток парням, и выкупить места в почтовой карете. Я отправился в обратный путь, фонарь освещал путь, по стенам метались тени, под ногами тихо чавкало. Внезапно что-то меня насторожило: какой-то звук. Я обернулся, «бычий глаз» высветил замерших на задних лапках крыс. Эти грызуны были постоянными спутниками сточных охотников, во всяком случае, за мной всегда следовали одна-две. Иногда я подкидывал им ссохшуюся корочку хлеба уже не пригодную для людей, но принимаемую грызунами с благодарностью. Не знаю, вот большинство крыс не любит, мне же они казались даже милыми. У них такие симпатичные крохотные лапки с почти человеческими пальчиками! Однако, сегодня мой эскорт был настораживающе многочисленным. Не одна-две, а больше, чем я смог сосчитать. Пока я разглядывал серую компанию, они не двигались, казалось, тоже разглядывая меня. Вдруг крысы зашевелились, разделились на две колонны, уступая дорогу самой крупной особи, что я когда-либо видел. Крыса неторопливо прошествовала между рядами серых спин и остановилась в шаге напротив меня. Ее тело скрючилось, шерсть с тихим шорохом осыпалась на пол, меня продрал мороз по хребтине, я хотел попятиться, но ноги словно окаменели – я не мог их поднять. В полной тишине крыса на моих глазах превратилась в… Грету. - О, Грета, привет! – я не нашел ничего лучшего, чем поздороваться. - Здравствуй, Кевин, - Грета мягко улыбнулась, в свете фонаря ее глаза блеснули красным, когда она чуть повернула голову, - ты ведь так и не догадался, да? У тебя такое смешное лицо! - Нет, - я покачал головой, ощущая себя дураком. Грета была моей первой любовью. Я встретил ее еще до первой жены, и мы встречались почти год, а потом она ушла, объяснив этот поступок непонятным «так надо». Сейчас я смотрел на нее и, несмотря на пролетевшие годы, она была так же прекрасна, как в нашу первую встречу. Я так ей и сказал, она рассмеялась: - Милый Кевин! А ты все так же обходителен. - Грета… я очень рад тебя видеть, хоть мне все еще немного обидно, что ты тогда ушла, - начал я, надеясь вызнать у Королевы, отчего она вдруг решила мне открыться именно сейчас, но она меня перебила: - Обидно? Кевин, ты не представляешь, как мне было обидно! Но что делать – разве есть человек, готовый к тому, что его жена по ночам превращается в крысу? Разве крысы не отвратительны вашему взору? - Ну, ты же знаешь, я никогда не считал крыс неприятными… - Ох, ладно, давай не станем ворошить прошлое. Я здесь, чтобы попрощаться. Ты ведь уезжаешь? Значит, вампиры? - Да. Так уж получилось. Я стоял и смотрел на Грету и в моей груди снова все сжималось и тянуло, как тогда, когда она ушла. - А знаешь, у одного из моих сыновей разные глаза, - сказал я, помолчав. - Такое бывает в семьях любимчиков Королевы Крыс, - усмехнулась Грета. - Может… может, попробуем еще раз? - Что попробуем? – Грета вскинула бровь, я проговорил, ощущая себя идиотом, цепляющимся за соломинку: - Все равно же я уезжаю в далекие края. Там, небось, все иначе. Ну, может, вампиры и не заметят того, что ты иногда крыса? Особенно, если ты можешь превращаться в нее днем. Они же все равно поголовно все спят. А так, подумай – было бы неплохо. Альбин обещал мне домик. И работка уже есть – будем смотреть за дитенками. Ферма, только не такая, как у нас тут, а нормальная, чтобы ребятишки росли и радовались. Что такой красавице, как ты, делать в вонючей канализации? - У нас с тобой никогда не появится приплод, ты это понимаешь, Кевин? - Двое сыновей у меня уже есть, вот и хватит. - Ладно, - Грета кивнула и решительно произнесла, - раз зовешь – пойду. Грета быстро прикоснулась своими губами к моим, затем она съежилась и превратилась в крысу. Я сел на корточки и протянул к ней ладонь, а потом устроил свою драгоценную ношу за пазухой. Не знаю, как к этому отнесется Альбин, но, вопреки легкому беспокойству я ощущал себя очень счастливым – о моей прекрасной Грете я никогда не забывал. С годами тоска сгладилась и не вгрызалась уже в меня столь же мучительно, как в первое время, но никогда не проходила до конца. Надо же! Королева Крыс! Грета высунула мордочку из-за пазухи, и я осторожно чмокнул ее холодный носик: - Ты очень симпатичная крыска! – прошептал я ей. Когда я выходил, позади меня собралось не менее сотни крыс. Они стояли на задних лапках и смотрели, как мы уходим. - Надеюсь, с твоими подданными все будет в порядке, - проговорил я Грете, та ничего не ответила, конечно же, ибо была крысой и не обладала даром речи. *** Альбин долго рассматривал блестевшую глазами Грету. - Я не очень люблю крыс, - медленно произнес он, - они часто обгрызают лица тем, кто спит беспробудным сном. - О, я уверен, что Грета не имеет подобной привычки! Не правда ли, любовь моя? – обратился я к Королеве, та согласно пискнула и ловко забралась мне на плечо, чтобы оттуда победно посмотреть на вампира. - Крысы разносят миазмы, ты можешь заболеть, - снова попытался отвратить меня от Греты Альбин. - Она здорова. Гляди, какая блестящая шерстка! - Кевин, никак не пойму, отчего ты вдруг приволок этого… зверя! – недоуменно вопросил вампир. Грета гневно встопорщила усы и зафырчала, я успокоительно погладил ее спинку: - Ну, не слушай этого грубияна! У него с вежливостью не очень, – Грета успокоилась, и я повернулся к Альбину, - это же не просто какой-то крысеныш с помойки, это Грета. Я ее давно знаю. Она часто меня сопровождала, когда я лазал по канализации. Видишь, рук не боится! Вампир поглядел на Грету с сомнением, но более возражать против ее присутствия не стал. Тимми и Уильям постучались в дверь почти одновременно. Пронзив друг друга недоброжелательными взглядами, они радостно поздоровались со мной и немного опасливо – с Альбином. Вампир надел по моему настоянию рубаху, а то в одних портках он смотрелся слишком пугающе. Уильям привел еще трех ребят, я заметил, что Тимми старается держаться от этой компании подальше, и взял себе на ум присматривать за пацанятами, а то как бы чего не учудили. Мне понравился отмытый Тимми: он очень ловко держал детенышей и сноровисто поил самых маленьких из бутылочек, заткнутых тряпками. А чтобы нежные животики не болели, и малыши лучше спали, в молоке содержался «секретный ингредиент» - капелька крови Альбина. Я надеялся выдвинуться уже этим вечером, осталось только договориться с почтовой каретой – они безопаснее обычных и не прекращают движение даже ночью. Интересно, а у охранника, который поедет вместе с нами, не возникнет вопросов, когда Альбин заснет днем мертвецким сном? А у парней, что с нами едут? Впрочем, вампиры повсеместно воспринимались скорее чем-то навроде страшилки, чем реально существующим народом. Я, к примеру, был почти уверен в том, что бабка просто придумывала свои истории. Оставив детей на новоприобретенных помощников, я отправился выяснять можно ли нанять целую карету. Пересчитав детей, попытался прикинуть, уместимся ли мы все внутрь. Так, четыре места – около кучера – там могут поехать парни… или оставить хотя бы одного в салоне? А то как я справлюсь-то с дитенками, особенно днем, когда Альбин будет дрыхнуть? Ох, столько хлопот, что голова кругом! Хозяин гостиницы, около которой стояла карета нужной мне раскраски, сказал, что два места в салоне уже заняты, и я почапал к другой гостинице – там, к своему счастью, обнаружил еще одну карету. К сожалению, с этой почтовкой тоже случилась заминка – что-то произошло с охранником: то ли занедужил, то ли и вовсе умер, суть в том, что нового почтовое ведомство пока не прислало. Его ожидали завтрашним днем, часам к трем. Тогда и будет решено насчет отправления. Скорее всего – через час, а то и так задержка с доставкой вышла. Вздыхая, я оплатил два перегона – как раз достигнем нужного нам города. Интересно, как мы доставим Альбина? Ох, ох, та еще проблемка! Остаток ночи прошел в обсуждениях, уточнении деталей. С детьми и так непростое путешествие начало казаться мне малореальным. Нужны были пеленки для двух младенцев, сменная одежда для трех детей постарше и еда для всех. Подумав, я зарылся в сундуки и шкафы, ранее принадлежащие хозяйке фермы, а теперь перешедшие по наследству нам. Даму Альбин тихонько придушил и невозмутимо сообщил мне, что это получилось совершенно нечаянно. Я ни на маковое зерно ему не поверил, но возмущаться не стал. В конце концов, так даже лучше. Иначе я бы сам ее зарезал. И потом наверняка мучился бы скверными снами – все-таки дама, хоть и душегубка. Отыскав нижние рубахи, отдал их Тимми, с наказом изготовить из них пеленки и подрубить, чтобы не замахрились. Ткань поплоше изорвал на тряпки. Уильям прошелся рядом с работающим Тимми, отпустив несколько весьма оскорбительных замечаний. Как будто бы намекал на что-то, нам с Альбином неизвестное, но стыдное. Я рассердился и посадил обормота помогать Тимми. Нечего гадости про товарищей говорить! Я еще помнил, какими непоседливыми и крикливыми были сыновья в пору младенчества, потому настроен был перед поездкой весьма мрачно. Однако, к моему удивлению, дети были очень спокойны. Вероятно, измученные голодом и холодом, они не имели пока сил на капризы и беготню. Малыши просыпались только для того, чтобы поесть. Насосавшись коровьим молоком, они снова засыпали. Те, которые постарше, тоже почти все время спали или грызли закупленные мною в огромном количестве сухарики. Мои собственные хулиганы, кажется, тоже решили сделать перерыв в своих проделках. Они все время прижимались к моему боку головами и играли с пребывающей в мышином теле Гретой. Я строго следил, чтобы они ей не навредили. Сначала вообще не хотел ее им давать, но крыска хитро прищурилась и ловко спрыгнула с моего плеча прямо в руки сыновей. Альбин «спал» сидя. Я попросил Тимми придерживать его, чтобы он не упал от тряски. Парням объяснил, что Альбин упился маковой воды и теперь будет весь день пребывать в мире грез. Несмотря на отличное поведение детишек, я был очень рад, что выбрал именно скоростную почтовую карету, благодаря чему наша поездка заняла минимум времени – лошадей меняли очень быстро, за какие-то несколько минут, благодаря рожку охранника встречные кареты пропускали нас, прижимаясь к обочине, а платный проезд мы миновали с ветерком – все тот же рожок подал привратнику сигнал и тот торопливо распахнул ворота перед нашей каретой. И все же к тому моменту, как мы добрались до места назначения, я был совершенно измучен. Дети тоже истомились бездельем, начали ерзать. Но, наконец, мы приехали. Я отсчитал чаевые, которые было принято давать кучеру и охраннику – все же именно благодаря мастерству кучера мы проехали столь быстро. А без охранника, его рожка и мушкетона путешествие могло бы стать не только медленнее, но и опаснее. Спящий Альбин ничем не помог бы нам днем, так что я был очень благодарен обоим за отлично выполненную работу. Теперь наш путь лежал на корабль. И снова встал вопрос о деньгах, но тут нас выручил Альбин – он наведался вечером к местному врачу и продал ему несколько бутылочек с «эликсиром ото всех болезней». Конечно, цена была гораздо ниже, чем та, по которой вампиры поставляли аналогичный эликсир к царскому двору, но нам это было не существенно – монет все равно хватило для покупки билета на большой корабль, направляющийся в сторону островов. Я немного волновался – не захандрят ли наши юные помощники, ведь они отправлялись в неизвестное, возможно, навсегда покидая родные края, но парни были весьма воодушевлены. Они воспринимали происходящие, как восхитительное приключение. Нам повезло – две небольшие каюты по вполне умеренной цене располагались рядышком, так что я мог в любую минуту зайти к детям и проверить, чем они там занимаются и присмотрены ли. К моему удовольствию, парни оказались не из тех, кто злоупотребляет пивом, так что дети содержались вполне сносно. Во всяком случае, на мой не искушенный взгляд. Мы с Альбином расположились в одной каюте, остальные же ютились в другой. Я не хотел, чтобы парни вертелись возле спящего вампира, только иногда позволял собственным сыновьям посидеть с нами. Во время путешествия я все искал благоприятного момента, дабы открыться Альбину касательно сущности Греты и ее со мной взаимоотношений. Но так и не успел начать разговора – все решил случай. Наше путешествие было неблизким, корабль должен был зайти в сторонний порт, прежде чем лечь на курс. В порт прибыли днем, мы с детьми воспользовались случаем, чтобы сойти на берег. Твердая земля под ногами – это чудесно! Хоть пару часов отдохнем от этой качки. Я запер каюту и легкомысленно оставил Альбина одного. Отчего-то каюта корабля мнилась мне вполне безопасным местом, но, как оказалось, я был неправ. Через иллюминатор проник некий человек – личность его осталась в тайне – и попытался умертвить совершенно беззащитного Альбина, используя для этого особую саблю. Если бы не Грета, отважно вступившаяся за вампира, ему, без сомнения, пришел бы конец. И всему виной моя безответственность! Когда мы вернулись, то обнаружили сильно пораненную Грету. Она была без сознания и не могла превратиться в крысу. Кроме нее и Альбина, в каюте никого не было. Мои помощники в ужасе застыли в дверях, не зная, как реагировать на это зрелище, первым пришел в себя, как ни странно, Тимми. Он вытолкал всех за дверь и спросил у меня не нужно ли кого-то позвать. - Нет, Тим. Это никого не касается, кроме нас. Проследи, пожалуйста, чтобы все это поняли. - А как же неизвестная леди? - Это известная леди. Грета, Грета, очнись! – я осторожно потряс Королеву за плечи. - Наверное, нужно немного распустить на ней корсет, - неуверенно предложил Тимми, отчаянно краснея и стараясь не пялиться на выглядывающие из-под юбки ноги. - Нам Грета голову снимет, если попортим ей платье, а сами мы вряд ли разберемся в этих женских хитрых шнурках и крючках. Не думаю, что здесь дело в удушье, скорее в ранах, - я указал на длинные порезы на руках бедной Греты. Видимо, человек нападал на нее, а она прикрывалась руками. - Лучше принеси-ка чистой воды, попробую промыть раны. Надо ее перевязать, - обратился я к Тимми. Парень кивнул и убежал выполнять распоряжение. Всего через пару минут заглянул мрачный Уил, поинтересовался с каких это пор Тимми за главного. Я, уязвленный собственной ошибкой, переживающий за Грету и выбитый из колеи всем произошедшим, ответил весьма резко. Уил даже немного испугался этой вспышки дурного нрава и поспешил скрыться с моих глаз. Принесенная Тимми вода очень помогла, как и он сам. Парень, молча и не задавая лишних вопросов, подносил мне чистые тряпки, вытирал лужи, помогал перенести Грету на койку, словом повел себя весьма разумно – я был так зол на себя, что мог вспылить из-за любого пустяка. Едва я омыл раны, смывая кровь, как Грета зашевелилась и открыла глаза. - Серебро, - только и произнесла она. Я сообразил, что серебро, видимо, может быть смертельным не только для вампиров, но и для существ, подобных Грете. - Что случилось? – спросил я, продолжая тщательно стирать малейшие следы серебра с кожи Греты, промывая раны, чтобы не осталось и следа от страшного материала. Грета рассказала, как в каюту проник человек, и она еле успела превратиться, а потом он, оставив на теле Греты раны, стремительно покинул каюту так же, как зашел, не продолжая противостояние. - Думаю, он очень удивился, увидев меня. О, наверное, на моих руках останутся шрамы! Глупый человек не знает, на кого поднял руку! – Грета прищурилась и тихо зашипела от злости. - И что же ты ему сможешь сделать? – удивился я. - Он утонет. Сегодня же. Разве ты не знаешь, что Королева Крыс может не только даровать удачу, но и наказать? Ну, да, ходила такая легенда, теперь, после слов Греты, я припомнил. Раньше, как я уже говорил – мне во все это не очень верилось. Раньше. Теперь подобные небылицы выглядели правдоподобными. Что, если и свиньи в канализации все-таки живут? Находясь в обществе Королевы Крыс и вампира поневоле начинаешь пересматривать собственные представления о возможном и невозможном! Во время нашего разговора мы совсем забыли о притихшем Тимми. Я ожидал от него града вопросов, однако, он молчал, и я не стал ему ничего пояснять. Когда Тимми ушел, Грета смогла превратиться в крысу. Я осторожно положил ее в коробочку, выстланную тряпками и оставил отдыхать – надо будет ночью спросить у Альбина, поможет ли его кровь такой, как Грета. *** Альбина происшествие весьма удивило. - Я бы понял, если бы нас арестовали, но к чему нанимать убийцу? Или он - один из пережитков прошлого, так называемый охотник? - Понятия не имею, - честно признался я, - так что насчет Греты? - Милый Кевин, видимо, тебя ввели в заблуждение: подобных созданий не существует! – уверенно ответил Альбин. Я навсегда сохранил в памяти ту гримасу, что исказила его лицо, когда Грета прямо у него на глазах обратилась из крысы в очаровательную женщину. - О, так вот отчего крыса была столь сообразительна! Это была и не крыса вовсе! - воскликнул вампир, Грета, улыбнувшись, покачала головой: - Тут ты ошибаешься. Я скорее крыса, чем человек. - Невероятно. Я не нашел никаких подтверждений существования чего-то… - Альбин замялся, пытаясь подобрать слово, но потом сдался и просто повел рукой в сторону Греты, - точнее: кого-то, подобного! Мрачный Жнец мне свидетель – я не знаю, каким образом подействует моя кровь на прекрасную леди. Кстати, простите мне мою грубость – я еще не поблагодарил за спасение моей жизни, если я что-то могу для вас сделать… - Не следует называть меня на «вы», - прервала его Грета, - конечно, есть кое-что. Королева Крыс хитро прищурилась, но ничего конкретного так и не сказала. Просто загадочно произнесла, что обратится к Альбину со своей просьбой чуть позже. - А сейчас, я должна идти – попробую исцелиться привычным способом! Грета стремительно уменьшилась и ловко протиснула свое крысиное тельце под дверь – не понимаю, как это у нее вышло, с ее-то размером! Она же гораздо крупнее обычных крыс… Альбин задумчиво поглядел ей вслед: - Милый Кевин, а вы с ней… как бы это сказать…. - Грета – моя юношеская любовь. Не смог уехать без нее. Надеюсь, ты не в обиде, что я сразу не открылся? - Непредсказуем, как я и боялся, - пробормотал себе под нос вампир. Мне почудилось, что он крепко сердит. Или обижен. В моем сердце еще не унялся стыд за совершенную ошибку, я ощущал себя виноватым перед Альбином и потому мне было особенно неприятно это его высказывание. - Альбин, ну что я такого уж ужасного натворил? Она очень хорошая женщина! Точнее - крыса. Существо. Не важно! Мы год с ней встречались, а потом она ушла, но на прощание одарила меня удачей, я никогда не выходил из канализации с пустыми руками. Гляди, она и с сыновьями ладит! - Она играет с ними. Как крыса, - поправил меня Альбин, в его взгляде читался непонятный мне укор: - Ага, и что? Уверен, потом она и как женщина найдет с ними общий язык. - Она – крыса, - почти по слогам произнес вампир. - Я знаю. Никак не могу взять в толк, что ты пытаешься до меня донести, Альбин? Говори прямо! - Она не человек. Как и я. Но с ней ты по необъяснимой причине ласков, а меня и на пушечный выстрел к себе не подпускаешь, - пожаловался вампир. Сначала я неправильно его понял, начал оправдываться, но чем дольше мы говорили, тем яснее мне становилось, что Альбина влечет ко мне отнюдь не как доброго друга и товарища. Это открытие меня потрясло, ведь я весьма прямо высказался на эту тему еще в первую нашу встречу. Тот укор и боль что затуманивали взгляд вампира не были следствием обиды от моей скрытности, но - ревностью отвергнутого возлюбленного. - Сначала я полагал, что тебя отвращает мое нечеловеческое происхождение, но теперь вижу, что это не так. Неужели даже крыса лучше меня? – с удивлением спросил Альбин. - Ну, вот если бы ты был дамой… А ты – мужчина, как и я. Альбин, давай не будем продолжать этот бессмысленный разговор? Я не испытываю страсти к мужчинам, мне странно твое отношение, не пойму, неужели ты не можешь найти себе женщину подстать? - Нет, Кевин, - вампир вздохнул и, присев на койку, продолжил, - я не могу сходиться с человеческими женщинами – просто не имею права. Это категорически запрещено. - Запрещено? – изумился я. - Да. Дело в том, что от союза вампира и человека появляется потомство и эти дети – настоящие монстры. В отличие от чистокровного вампира они могут питаться любой кровью: и отданной добровольно и отнятой насильно. Кроме того, им, к несчастью, человеческая кровь совершенно необходима. Они кровожадны, быстры, лишены и капли жалости. Именно для борьбы с ними был создан орден охотников на вампиров. Не знаю, правда, чем орден занят сейчас, поскольку наши сиры очень строго следят за исполнением закона – никаких связей с человеческими женщинами. Теперь ты понимаешь, Кевин? Семя вампира очень сильно, можно быть уверенным, что и одно-единственное соитие приведет к беременности. - А как же женщины вашего народа? – не сдавался я. – Тебя не ждет невеста? Жена? - Нет, Кевин! – Альбин засмеялся. – Если бы ты знал, насколько нелепо подобное предположение! Наши женщины не связывают себя с мужчинами. Они заключают контракт на рождение ребенка. Если мужчина не справляется, то он выплачивает даме штраф, а дама ищет себе кого-то более… подходящего. Я молю Мрачного Жнеца, чтобы ни одна дама не остановила свой взор на мне. - Э… Альбин, стесняюсь спросить – отчего? - Наши леди сильны и жестоки. Нередко они сильно ранят мужчину, я не трус, но, как ты уже знаешь, предпочел бы избежать страданий, а соитие не принесет мне ничего, кроме них. Признаться, рассказ Альбина меня ошеломил – выходит, несчастным вампирам ничего не остается, кроме как сходиться с мужчинами? Ужасная судьба! - Прости меня, Альбин, но воспитание и наклонности не позволяют мне положительно ответить на твои пожелания, - мне было неловко смотреть на погрустневшего от моих слов вампира, ведь Альбин, получается, не был виноват в своих омерзительных пристрастиях. Раздавшийся стук позволил нам прервать тягостное для обоих обсуждение. За дверью обнаружились наши наемные работники в полном составе. Они потребовали объяснений, ибо вид окровавленной женщины, затем таинственно исчезнувшей, их изрядно напугал. Они наконец заволновались и попытались выяснить: чего еще им ждать от жизни. - Кевин, мне кажется, пора поведать нашим помощникам некоторые подробности, о которых мы умолчали ранее, - многозначительно произнес Альбин, я махнул ему рукой, предоставляя разбираться с обеспокоенными парнями самому. Я сел на койку и перестал обращать внимание на происходящее, задумавшись о вампирах и их нелегкой доле. А что, если бы Создатель поместил мою душу в тело вампира? Как бы я существовал? Смог бы я приспособиться к подобному? Мне весьма смутно представлялось, как происходит любовь между мужчинами, фантазия буксовала и, как я ни силился, единой картины не представало. Я как раз пытался представить себе, каково это - быть абсолютно лысым, когда мое внимание привлекли громкие возгласы: это Альбин дошел до того места, где сообщал, что Грета является по совместительству Королевой Крыс. Отчего-то известие о принадлежности Альбина к народу вампиров никого не ажитировало. *** Плавание подходило к концу. Грета каким-то образом заживила раны – она сказала, что крысы, живущие на корабле, принесли ей некое растение, излечивающее раны. Дети потихоньку начали оживать и вскоре от их шалостей не стало житья – маленькие исследователи все время ухитрялись ускользнуть из-под присмотра и отправиться на обследование корабля. Стоило Уилу зазеваться, отвлечься на плачущих малышей, как карапузы постарше спешили проникнуть в коридор. Несколько раз мне в каюту стучались матросы и приводили перепуганных беглецов – перед рослыми, грозными моряками они немного робели, пугаясь их грубых голосов. Меня и парней поддерживала мысль о том, что вскоре покажется земля и там, наконец-то, можно будет выпустить непосед на лужок, чтобы они набегались, не рискуя раскроить себе лбы о какую-нибудь латунную снасть. Я все время этого боялся – что корабль качнет, малыш потеряет равновесие и хряпнется обо что-то твердое. Корабль - не место для догонялок. Все пространство занимали свернутые канаты, какие-то бочки – возможно, с припасами, хотя кто его знает? Изнуренный дорогой я даже осмелился обратиться к капитану с вопросом о нашем прибытии. Капитан нахмурился: мы с Альбином не производили впечатление респектабельных людей, людей, которые могли требовать от самого капитана ответов на подобные вопросы, но все-таки бросил мне одно слово: - Завтра. Ох, какое облегчение! Вечером, когда проснулся Альбин, я пристал к нему с расспросами: - Мы уже долгое время едем, - начал я. - Бесконечность! – простонал в ответ Альбин. - Милый Кевин, прости, что перебиваю – мне твоя крыса… В смысле: прекрасная Грета строит мне глазки. Я в смятении! Что мне делать? - Хм… ну, тут я тебе не советчик, дружище, - хмыкнул я, - она не человеческая женщина, однако, вдруг от вашей связи тоже появится потомство? Кто такое может предсказать? - Эм… Кевин, я немного не этот аспект имел в виду. Это же твоя женщина или я ошибаюсь? - Грета - совершенно особенное существо. Я это понял еще давно. С точки зрения общепринятой морали ее поведение можно охарактеризовать как недостойное, однако… - я долго пытался сформулировать ответ, так как мне даже самому себе было сложно объяснить, отчего во мне нет ни ревности, ни обиды, - в общем, это все не важно. Ей нравится разнообразие. Она любит кружить голову мужчинам, однако, именно меня она выбрала своим наперсником. (6) Мне радостно, оттого, что она рядом. Надеюсь, ты не станешь порицать нас за это? - Нет. Нет, конечно, - Альбин ошарашенно помотал головой, мне показалось, что в его взгляде все же читалось некоторое осуждение, впрочем, возможно, я слишком мнителен. – Все-таки я, пожалуй, воздержусь! – пробормотал вампир чуть слышно. - Твое дело! - пожал плечами я и вернул беседу в изначальное русло, - я хотел спросить тебя о месте, в которое мы едем. - О. Конечно. Сейчас я расскажу. Сначала мы прибудем в порт… Все было так, как и рассказал Альбин. Пристань примыкала к небольшому городку, словно выраставшему из доков. Склады, магазинчики, таверны и трактиры – все, чтобы уставшие за плавание моряки могли отдохнуть. Город жил в основном за счет торговли и обслуживания кораблей. По словам Альбина, здесь почти не было вампиров. Не слишком безопасное место, непомерно много пришлых. Тут селились лишь изгнанники и эксцентричные личности, любящие окружать себя людьми. - Говорят, один наш собрат по ночам поет в кабаках, развлекая подвыпивших моряков. Мне сложно понять мотивы его действий, - рассказывал Альбин. Из портового городка мы отправились в глубь страны. Нас ожидали несколько застав, пересечь которые можно было только ночью, так как туда – в сердце острова – допускались только вампиры. И их сопровождение. Альбина знали. Его встречали дружескими похлопываниями, на него наступали с расспросами, но он ни разу не забыл о нашем комфорте: прежде чем сесть со своими знакомцами за трапезу, он всегда прежде беспокоился о нашем ночлеге. Альбин приходил под утро – пьяный вдрызг. Своими гулкими шагами он будил меня, и я, недовольный, но и успокоенный его появлением, помогал ему пройти последние несколько шагов до кровати. Один раз вампир, судя по добротной одежде, занимавший какое-то положение, остановил меня, когда я шел в сторону предназначенных нам комнат: - Я видел, как Альбин обхаживает тебя, смертный. Кто же ты? Неужели отвратительный и недостойный человек сумел покорить сердце нашего человеконенавистника? Не слишком вежливый вопрос, но я постарался унять раздражение и ответить пьяному вампиру с достоинством. Просто объяснил, что я – самый обычный фамильяр. - Фамильяр? У Альбина? Нет, это невозможно! Я знаю этого невера с детства, после смерти отца он возненавидел всех людей… Не пойму, зачем он вообще поехал в этот ваш город? - Может, для того, чтобы понять? Понять нас, людей? – предположил я. – А отчего умер его отец? - Ха! Он не сказал? Его убил фамильяр. - О! Ну, это многое объясняет! – пробормотал я и поспешил скрыться в своей комнате. Не желал более тешить нездоровое любопытство сплетника. Хотя товарищ Альбина, по всей видимости, был готов поделиться со мной любыми сведениями об альбиносе, мне было неприятно, что посторонний столь беззастенчиво вглядывается в мое лицо, жадно ловя каждую эмоцию, дабы потом сделать какие-то свои выводы обо мне и Альбине. То, что Альбин испытывает неприязнь к людям, я понял с первых минут. То, что эта ожесточенная злость появилась неспроста, я также догадался почти сразу. Жаль, что он пока не доверяет мне настолько, чтобы самому рассказать о постигшей его трагедии… В ту ночь Альбин появился рано и был неожиданно почти трезв. - Трибальд любит болтать, о чем не просят! – заявил он с порога. - А? – я уже придремал, оттого никак не мог сообразить, о чем идет речь. - Он сказал тебе, почему я отправился в твою страну? - Ох, Альбин, лягушечка моя холодная… - я тягуче зевнул. - Ну, откуда ему знать мотивы твоих действий? Слушай, я спать хочу. Уже которую ночь плохо сплю… так чего ты хотел сказать? - А… Разве Трибальд не рассказал, что моего отца убил фамильяр и я, многие годы лелея свою ярость, отправился к людям, чтобы постичь их суть? - Он просто сказал, что твоего отца убил фамильяр. Остальное и так понятно. Чего я хотел спросить-то: и как? Постиг? Суть-то нашу? - Нет, - Альбин грустно покачал головой, - я с прискорбием могу сообщить, что человеки настолько причудливы и эклектичны, что я запутался еще более, чем в начале. - Ну, значит, все правильно сообразил, - снова зевнул я, - люди – разные. И понять можно их только по отдельности. Во всяком случае, я так и не понял людей, хотя и сам принадлежу к их числу. - Мне так грустно, Кевин, - тихо проговорил вампир, - все вновь навалилось… Как будто вчера это произошло. Знаешь, я все еще скучаю по нему. Можно я полежу рядом? Так хочется послушать, как бьется твое сердце… Конечно, я позволил ему лечь ко мне, даже сам его обнял. Что бы там не натворил его отец, для Альбина он был любимым папулей и, естественно, преждевременная кончина потрясла молодого вампира. *** - Вот, тут начинаются мои земли! – возвестил Альбин, мы с интересом завертели головами, но так как человеческие глаза слабы, почти ничего не разглядели, кроме смутно вырисовывающихся силуэтов деревьев. - Весть о моем возвращении уже должна была бы дойти, наверное, кто-то приедет встречать, - проговорил Альбин, в его голосе мне послышалась некоторая неуверенность. - Должны? – переспросил я. - Да. Видишь ли, меня не было больше года, большинство сочло меня мертвым. Ты заметил, как все радовались? - Да, - сварливо проговорил я, - ты все время пьешь, словно горький пропойца, я даже начал беспокоиться о твоем здоровье. Вампиры болеют? Потому что если болеют, то ты вскоре занедужишь: никто не выдержит такого количества отравы! - Ох, Кевин, иногда ты несколько утомителен с этими своими нравоучениями, - укорил меня вампир, я уставился на него с негодованием, Альбин несколько секунд мерился со мной взглядами, а потом уступил, - прости, наверное, тебе было неприятно лицезреть меня в подобном виде. Так, о чем я хотел поведать? Ах, да: нас, детей ночи, не слишком много. Каждый на счету. Оттого, мое возвращение – это большая радость для моих товарищей. О, гляди, дошла-таки весть! – воскликнул Альбин, указывая куда-то в темноту. И верно: через несколько минут прибывший отряд запалил факелы, и я тоже смог их заметить. Альбин пояснил, что источники света вампиры захватили как дань уважения людям, не способным видеть в темноте. Встречающие были сплошь вампирами, ни одного человека, конечно же. Насколько я понял они были кем-то навроде слуг. Я заметил, что они обращаются к Альбину «Сир» и проявляют почти раболепное уважение. Тот принимал подобное обращение, как должное. Альбин попал в водоворот тел: каждый старался перекинуться с ним хотя бы парой слов, некоторые прижимались лбами к его рукам – жест напомнил прихожан в церкви. Когда все, наконец, угомонились, встречающие окружили наш экипаж, и мы отправились дальше, я тихо обратился к вампиру: - Альбин, друг мой любезный, сдается мне, что немного принизил свой статус. Ты говорил, что Сиры – это правители. Отец твой умер, про мать я не слышал ни слова. Ты – король вампиров? - Эм… Нет, Кевин. Пожалуй, настала пора поведать, как у нас все устроено. У вампиров нет короля или императора. Никого, кто правил бы абсолютно всеми детьми ночи. Мы разделены на небольшие княжества, во главе стоит Сир. Дети ночи подчиняются ему, ибо его кровь сильнее их. - И ты – такой Сир? - Да. - То есть ты – мой Сир, я правильно понял? - Нет, нет. Что ты! Людей все эти статусы не касаются. Ты – мой фамильяр, то есть, как я и говорил – любезный друг и опора. - И еще ходячее лекарство, - пробурчал я. - Как и я – твое! – Альбин улыбнулся и полез обниматься. Я хотел вырваться – мы сидели в карете, рядом расположились парни, которые на наши объятия косились как-то странно, но Альбин уткнул мне в шею холодный нос и начал тихо жаловаться на плохое самочувствие – дескать, без гроба с землицей спится совсем не так, как надо бы. Наверное, я успел привязаться к вампиру, не знаю иначе чем объяснить то, что мне сразу стало совестно: какая разница, как там на нас смотрят, если бедняге снятся кошмары едва ли не ежедневно? Грета заворочалась в моих руках, быстро перебирая лапками, забралась на уровень наших лиц и долго вылизывала то мою шею, то щеку Альбина. *** Дом Альбина оказался скорее дворцом. - Помнится, ты что-то говорил про маленький домик? – припомнил я, ошеломленно оглядывая высокие стены, украшенные колоннами. - Я сказал, что построю тебе и сыновьям маленький домик. На это потребуется некоторое время. Я уповаю на то, что ты не откажешься пожить некоторое время в моем доме. Это приемлемо? - Альбин, у тебя внутри, наверное, так же благолепно, как снаружи? Представь себе, что сотворят с обстановкой несколько маленьких детей, совершенно не привыкших к подобающему поведению? Они разобьют и испортят все, что можно! И не заговаривай мне про розги – я искренне считаю, что в данном случае их вины нет. Дети по природе своей должны везде бегать и всюду залезать. - Кевин, прошу не горячись. Я и в мыслях не имел наказывать малышей столь варварским способом… Кажется, для человеков розги – обыкновенное дело? Я видел отметины на плечах твоих сыновей… - Ну, да. И в школе секут, и родители обычно от учителей не отстают, - подтвердил я, Альбин поглядел на меня с некоторым испугом: - Кевин, знаешь, мне кажется, что это слишком… болезненно. Да. Ты же не… поступаешь так с сыновьями? - Поступаю. Иначе они вообще бы от рук отбились! – я в недоумении пожал плечами. - О! Ну… а давай ты как-нибудь по-другому попытаешься на них воздействовать? Например, вразумишь их словом! - Так, - я махнул рукой, чувствуя, что разговор уходит в сторону, - ты вообще к чему все это говоришь? - У нас никогда не колотят детей, - признался Альбин, - это же… дикость какая-то! У меня есть простое решение – прикажу слугам, они уберут все бьющиеся предметы куда-нибудь в дальние комнаты и запрут двери! - Альбин, ты разве не знаешь, что более всего проказников привлекают именно закрытые комнаты? Они исхитрятся и проникнут туда. Почти наверняка. - Не проникнут. Уил и Тимми проследят, не зря же мы их наняли! А если все-таки произойдет такая оказия, тоже нестрашно – главное, чтобы сами бедокуры не пострадали. - А обстановка? – простонал я, прекрасно представляя, сколько бед могут натворить дети. - Фейри с ней! – Альбин энергично взмахнул рукой. - Хорошо, - сдался я, - будь по-твоему, но коли твой прекрасный дом пострадает – не ропщи. Я предупреждал. - Не буду! – пообещал Альбин. Как я и ожидал внутри дома было шикарно: высокие белые потолки, лепнина, камины, ковры и гобелены. Прислуга – тоже все вампиры – выстроилась для нашей встречи. Альбин нас представил, дал указание выполнять все мои распоряжения. Меня это изрядно удивило: думал, мы здесь на положении гостей, но альбинос говорил так, будто я чуть ли не главнее него. Дети устали – они задремали в карете, ведь была уже ночь, но прибытие их разбудило, потому младенцы ревели во всю глотку, недовольные таким поворотом, малыши постарше терли глаза, зевали и хныкали, мои сыновья пока что молча злились, но я знал, что подобное их настроение часто заканчивается пакостью, потому потребовал отвести нас в приготовленные нам комнаты. - Вот, - слуга повел рукой в сторону кроватей и неуверенно спросил, - человекам ведь не нужна земля? Коробы не кажутся вам уютными, верно, мы правильно подобрали мебель? - Да, спасибо. Пришлите кого-нибудь с водой – нам надо умыться с дороги, - распорядился я. - В конце комнаты дверь, за ней ванна. Там есть водопровод, - поведал слуга, я не удержал удивленного возгласа – о водопроводе только слышал. Это новшество было доступно лишь богачам. А тут, выходит, во всех покоях? - У человеков ведь есть водопровод? – снова спросил слуга, видя мое замешательство. - Есть, да только не у таких, как я, - проворчал я, несколько уязвленный собственным невежеством. - Тогда позвольте показать, как обращаться с вентилями, - вежливо произнес слуга, я с облегчением согласился, ибо не был уверен, что смогу справиться с диковинным аппаратом без посторонней помощи. Слуга сообщил, что тратить воду можно сколько угодно – к нашему приезду готовились, многочисленные бойлеры разогревались всю первую половину ночи и теперь мы все могли спокойно вымыться – по очереди, а не как принято у бедноты: всей семьей в одной воде. Объяснив и показав, что к чему, вампир, к моему удивлению, не ушел, а предложил свою помощь в купании детей. Тут же откуда не возьмись появился Уил. Он с подозрением зыркнул на слугу и ревниво сообщил: - У нас тут есть, кому купать дитев! Нечего чужой хлеб отбирать! Уилу и остальным было, отчего заволноваться – приехав, наконец, в место назначения и узрев предполагаемое жилище, юноши забеспокоились, что Альбин даст им расчет, ибо слуг вокруг крутилось более, чем достаточно. На первый взгляд необходимости в четырех парнях не было никакой. Сновавшие по коридорам лакеи выглядели весьма внушительно: ливреи, хоть и не были богато изукрашены, однако ткань явно была добротной и новой. Башмаки сияли пряжками, белоснежные чулки обтягивали прекрасно выраженные икры. На их фоне кое-как одетые парни смотрелись убого. Слуга чуть заметно улыбнулся злобно сверкающему глазами Уилу и, осторожно прихватив его за локоть, куда-то потянул. - Вы должно быть истомились в дороге, - услышал я его успокаивающее журчание. - Разве человекам не требуется пища? Откушайте, все уже приготовлено. А я пока достану полотенца, отчего-то их еще не принесли, вы же все равно еще не освоились в доме и не знаете, где лежат нужные для купания вещи. - Чегой-то ты так суетишься? – пробурчал Уил, выворачиваясь из-под рук вампира и решительно возвращаясь ко мне. Вампир чуть приподнял бровь, выражая этим свое недоумение, но больше Уила за конечности хватать не стал: - Я не суечусь, как вы изволили выразиться, а выполняю свои обязанности. Сир выделил вам, человекам, отдельное крыло, а меня назначил ответственным. Можно сказать – дворецким. Я просто стараюсь всех устроить. Ночь заканчивается, а у вас там малыши надрываются. Вынужден просить вас поторопиться, ибо через два часа рассвет. Мне требуется хотя бы несколько минут, чтобы дойти до своей комнаты, так что через час и сорок минут я вас покину. Уил наморщился от этой полной достоинства отповеди, но не такой он был парень, чтобы признавать собственную неправоту. Прошипев себе под нос что-то о слишком много спящих бездельниках, он оставил слова дворецкого без ответа и решительно взялся за мытье первого ребенка, не обращая на замершего в дверях вампира ни малейшего внимания. - Подайте ужин на всех людей в наши комнаты, будьте добры, - распорядился я, чтобы прекратить это неожиданное противостояние, дворецкий почтительно поклонился и выплыл из ванной комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Мне показалось, что он не слишком доволен. Ничего, потом разберемся. А нет – так попрошу Альбина кого-нибудь другого назначить! Пока я размышлял, Уил сосредоточенно сопел рядом, помогая мне оттереть грязные пятки одного из карапузов. Ух, и старался же парень, изо всех сил выпячивая собственную полезность! Надо будет потом успокоить парней – ведь вампиры, несмотря на весь свой лоск и вышколенность имеют один весьма существенный недостаток – они намертво засыпают днем, а, значит, без людей мне никак не обойтись! Искупав по очереди всех детей, мы вымылись сами. Тимми и Уил, к моему изумлению, полезли в лохань вдвоем – спину друг другу тереть. То, что двое юношей моются одновременно, меня не удивляло – сам предпочитаю завалиться в баню с товарищем, который намоет так, что аж бока скрипеть будут. Но Тимми и Уил? Они же с самого первого дня не ладили. Уил не упускал повода, чтобы поддеть парнишку… Хотя, если припомнить – за последнее время я не видел их ссор. Неужто помирились? Когда почти все, кроме меня отмылись, а дети поели и осоловело моргали, проваливаясь в полудрему, заглянул Альбин. Он попросил меня потереть спину, что почему-то вызвало тихое хихиканье Тимми и Уила. - Ладно, я сейчас! – не видя причин для отказа, я проглотил кусок мяса, который пережевывал, допил вино и отправился с Альбином в его покои. - Слушай, а разве у тебя нет слуги, ну, такого специального: который всегда за тобой бы таскался и выполнял все пожелания, у нас их еще валетами называют? Или это я вроде как твой валет? - Нет, Кевин, я же говорил. Ты – не слуга. Фамильяр - это другое. Что касается валета… Был. Но когда меня пленили, захватили и его. К сожалению, в отличие от меня он не был столь же вынослив. Не выдержав человеческой жестокости, он скончался. - Ох, мои соболезнования! Прости, мне очень жаль, что твой доверенный слуга погиб. - Ничего, Кевин. Он был у меня недавно, мы не успели сдружиться, как иногда происходит между слугой и хозяином. Однако, несмотря на все вышесказанное мне отчего-то не желается заводить нового валета… Хочется оставить его место пустующим, понимаешь? Как бы в память. - Конечно. То есть ты планируешь, что я тебе с этим моментом помогу? – уточнил я. - Пожалуй. Однако, я не собираюсь быть неблагодарным – думаю, что и тебе не помешает моя помощь, скажем, при мытье, верно? Я кивнул, ибо считал это взаимовыгодным сотрудничеством. В покоях Альбина я с интересом огляделся: много книг на открытых полках – это так непривычно, у нас принято прятать печатную продукцию в шкафы. Еще наблюдалось бюро, несколько кресел, козетка с красиво выгнутыми ножками… - Альбин, а где же постель? Я не вижу дверей, ведущих в какие-либо комнаты… - Видишь ли, милый Кевин, так как днем дом вымирает и ни единая живая душа не бодрствует - все погружены в беспробудный сон, то место дневного отдыха принято прятать. Вампир прошагал к стене, нажал неприметный рычаг, за панелями что-то загудело и часть стены отошла в сторону, открывая проход в маленькое помещение без окон. Я зашел внутрь и с изумлением оглядел совершенно пустое пространство. Единственным предметом, находившемся в этом чулане, был заполненный землей каменный короб. Этот короб был достаточно высок – мои колени находились значительно ниже его края, серый камень складывался в совершенно гладкие, ничем не украшенные боковины. Земля занимала чуть больше половины «гроба». В целом напоминало склепы состоятельных горожан – все вокруг каменное и холодное. - Я никак не соображу – привычной кровати вообще нет? – спросил я. - Э… Понимаешь, Кевин, кровать детьми ночи обыкновенно используется лишь для плотских утех, я же избегал привязанностей и потому никогда не заводил постоянного любовника. Иногда захаживал в особые заведения, ну, ты понимаешь, но там были свои кровати… - Все-таки кровать нужна! – решительно заявил я. - Пусть ты и спишь в этой грязи… Слушай, так, выходит, ты с утра весь в земле, что ли? И одежда? - Дети ночи не надевают лишнее, это было бы престранно. Да, ты прав: я - грязный. Каждый вечер, пробуждаясь, я вынужден приступать к водным процедурам. - Ага. То есть мне придется позже ложиться и позже вставать… Наверное, и детей стоит приучить к тому, чтобы ложиться попозже? - Если мы тщимся вырастить из них фамильяров, это было бы разумно, - согласился Альбин. Потом я помог Альбину принять ванну. Вампир жаловался мне на усталость и все время норовил обнять за плечи и прижаться, чуть ли не повиснув на мне всем весом. Наконец, он уснул, и я направился в наши покои, чтобы тоже немного подремать – я уже привык пол ночи бодрствовать, потому днем меня клонило в сон. Мы с парнями и детьми разместились в двух покоях. В одном покое дети и помощники, за ними присматривающие, в другом – я, сыновья и Грета. Грета, кстати, спрыгнула с моего плеча еще на лестнице и с тех пор не появлялась. Наверное, исследует новую территорию. В следующие недели выяснилось, что малыши почему-то предпочитают спать рядом со мной. Посреди ночи они вскакивали с криком и не успокаивались, пока не перемещались на мою постель. При этом маленькие, казалось бы, создания умудрялись расположиться так, что мне приходилось скрючиваться. И еще Джонни так активно перекидывал свои ноги из стороны в сторону, что мне с прискорбной регулярностью прилетало пяткой по лицу. Махонькая, вроде, пяточка, а все равно весьма чувствительно. Малышня, отъевшись и отоспавшись, проявила живость характера – четверо парней с ног сбивались, пытаясь за всеми уследить. И все равно кто-то исхитрялся «потеряться», а потом обнаружиться в самом неожиданном месте. Из-за их дневных похождений у нас частенько случались неприятные разговоры со слугами – дети лезли в незапертые комнаты, иногда что-то там роняли или ломали. Я просил слуг просто запирать двери, но это отчего-то было не принято. Наш дворецкий, которого звали Барни, однажды пожаловался, что его всего засыпали мукой. - Я не понимаю, как они вообще нашли мое спальное место! – причитал донельзя шокированный вампир, - а еще… еще там были следы крысы! Крысы! Это же просто ужасно, у нас здесь полностью изведены эти кошмарные существа, ведь наши неподвижные тела для них равнозначны шикарному обеду! О, я не знаю, как теперь быть – ведь рассыпать отраву нельзя, ею могут отравиться и дети, они же тянут в рот все подряд! - Не переживай, Барни, - попытался успокоить я его, - это должно быть Грета. Наверное, она увидела, что дети хулиганят и… - Решила присоединиться? – с тихим ужасом предположил Барни, украдкой дотрагиваясь до кончика собственного носа. - Нет, конечно. Она у нас дама приличная. Уверен, она отвлекла и увела детей, только и всего. Да не нужен Грете твой нос, хватит его щупать! Дорогой Барни, будь любезен установить на все двери щеколды. Запирайте их и – все! Проблема будет решена. После прямого указания, задвижки на дверях появились, и дети перестали бедокурить в комнатах слуг, но Грета не перестала. Барни все время жаловался на нее. Я так понимаю, что в человеческом обличье она к нему не подходила, но на четырех лапках забегала регулярно. Сначала я не собирался вмешиваться, но когда Барни начал заговаривать о том, что крысу неплохо бы запирать на ночь в клетке, решил поговорить с Гретой. - Милая, может объяснишь, что там происходит у тебя и Барни? – выбрав момент, спросил я. - Ох, Кевин! Знаешь, местные мужчины как-то странно на меня реагируют. Альбин от меня чуть ли не шарахается, да и остальные тоже едва завидев - сбегают. Не знаешь, отчего это? - Мне кажется, тут все дело в их собственных женщинах. Так что ты хочешь от Барни? - Кевин, - Грета лукаво улыбнулась, - ты прекрасно понимаешь, что я от него хочу. Правда, пока я не поняла, как обращаться с этими пугливыми вампирами. Так что сейчас прихожу полюбоваться на то, как он спит. Знаешь, вампиры немного отличаются от людей. Например, у них нет волос и я не заметила ни одной родинки! Это так странно! - О, ты за ним подглядываешь? Шалунья! А бедный Барни весь исстрадался – он ужасно боится, что ты погрызешь его прекрасный нос. Может, все-таки объяснишь несчастному объекту твоего интереса, что ему нечего беспокоиться? Кажется, Альбин никому не сказал, что ты – необыкновенная крыса. - Да. Я просила его пока скрыть этот нюанс. Хотела осмотреться. - Ну, и как тебе? Нравится? - Все здорово, только проблема с мужчинами, - Грета грустно вздохнула. - А Тимми и остальные? Слишком молодые? – я ощущал себя немного необычно, обсуждая со своей женщиной ее потенциальных любовников, впрочем, чувство дискомфорта вызывала не тема разговора, а полное собственное спокойствие. - О, Кевин, ты такой невнимательный! Тимми и Уильям – пара. Они так сосредоточены друг на друге, что никого не замечают. Я не привлекла бы их внимания, даже если бы взяла в привычку расхаживать перед ними голышом! - Пара? Погоди, ты имеешь в виду… порочное и омерзительное влечение одного мужчины к другому? - Кевин! – простонала Грета, давясь хохотом, - ты такой забавный с этими своими смешными человеческими ограничениями! Все, все, я не смеюсь над тобой! Видишь? Не хмурься! - Грета, ты уверена, что Тимми и Уил… Нет! Не могу в это поверить! - О, отчего же? – Грета склонила голову на бок и внимательно уставилась на меня. - Ведь с самого начала было ясно, что между ними что-то есть. Нет? Ты не заметил? Ох, мужчины иногда так слепы! Слушай же: Тимми нравился Уильяму. Но, как частенько случается с неопытными ловеласами, Уильям никак не решался открыться. Тимми же времени не терял – у него появился покровитель*. Это весьма задело юного Уильяма, отчего-то собственная нерешительность была поставлена в вину предмету страсти, то есть - Тимми. Через пару месяцев покровитель исчез, для Тимми настали нелегкие времена. Уильям все еще испытывал к нему определенные чувства, но собственная злость мешала Уилу. Он не мог «простить» Тимми и протянуть ему руку помощи, но и оставить в покое – тоже не мог. Вместо этого Тимми подвергался многочисленным нападкам. Тимми, видя злость и неприятие, старался держаться от Уильяма подальше, что последнего злило еще больше. В общем, обычная история. Ну, а потом Уильям все-таки наскреб в себе смелости признаться Тимми в искренней привязанности, Тимми же, несмотря на прежние обиды, не устоял перед напором Уила. Полагаю, внешне он Тимми никогда не был противен и, поведи себя Уил иначе, уже давно бы все у них сладилось. - Какая… драматичная история. А откуда ты все это знаешь? - Кое-что было сразу понятно. Например, Уил всегда смотрел на Тимми с такой тоскливой злостью, что ой-ей! Я прекрасно знаю этот взгляд. А еще я подслушивала, когда они ссорились - шепотом, так чтобы ты не услышал. От тебя таились, но маленькую крыску не замечали! Из этих размолвок я многое узнала. И постепенно составила полную картину. - О, ты так подробно все объяснила… однако, у меня просто не укладывается это в голове! - воскликнул я. Крыска моя на это только насмешливо фыркнула. * Я имела нечто вроде этого: «в XIX веке было известно и проявление чувств другого рода. Встречались дома, где холостые джентльмены предпочитали окружать себя молодой прислугой исключительно мужского пола, которые, тем не менее, называли себя звучными женскими именами, такими как мадам Бион – валет, и Долл – паж. Иметь прислугу для прихотей было удобно, но небезопасно. Когда хозяева переставали в ней нуждаться и брали другую, все секреты всплывали наружу. Тогда бывшему хозяину могло грозить тюремное заключение, как это произошло с Оскаром Уайльдом, которого, несмотря на известность и популярность, посадили в тюрьму за связь с молодым юношей.» *** И все же Грета оказалась права. Наверное, у женщин на подобные вещи лучше наметан глаз, но и я, просвещенный Гретой, стал замечать некоторые подтверждающие ее историю моменты: лукавые взгляды, смешки, перешептывания. Не раз и не два я обнаруживал, что Бенджи и Велмар возятся с малышами: играют, гуляют, переодевают, а Тимми с Уилом где-то пропадают. Бен и Велмар от прямых ответов на вопрос, где еще двое, умело уходили. Но моя юркая Грета прекрасно знала все и без них. Азартно поблескивая бусинками глаз, Грета привела меня прямиком к дальним покоям. Из-за двери доносилось сдавленное хихиканье, которое через несколько минут сменилось тихими постанываниями; от непристойных звуков у меня покраснели даже уши. Первым моим порывом было зайти внутрь и прекратить мерзостный разврат, но Грета не позволила. Ей происходящее казалось презабавным. Она схватила меня за руку и затащила в соседние пустующие комнаты, воспитание не позволяет мне распространяться о том, что произошло между нами дальше, поведаю одно – мысли об охальниках, предающихся поблизости от меня греху, совершенно покинули мою голову. Когда я покинул покои, то движения мои были медленны и осторожны. Лишенная привычного мужского внимания Грета совершенно вымотала меня, к тому же мое тело покрылось укусами и царапинами. Наверное, была уже ночь, так как навстречу попался Альбин. Увидев меня, он заволновался. Даже заставил выпить несколько капель его крови, смешанных с вином, хотя я и уверял, что со мной все нормально. - Кевин, неужели Грета столь же свирепа, как женщины детей ночи? – вопросил вампир. - Нет. Обычно она так себя не ведет. Это все из-за того, что здешние мужчины обходят ее своим вниманием. Кстати, отчего местные джентльмены столь равнодушны к ее прелестям? - О… Понимаешь, Кевин, большинство живущих здесь никогда не покидали пределов нашего острова, даже в порт не выбирались. И, соответственно, человеческих женщин, на которых столь похожа Грета, тоже не видывали. Внешность Греты для них слишком экзотична. Полагаю, они просто не понимают, чего от нее можно ждать, и оттого обходят стороной. - Ох, Альбин, во имя моей телесной целостности, лучше бы Барни перебороть собственную робость. - Барни? - Мне кажется, именно на него Грета возлагает основные надежды. Чем же именно экзотична Грета? Я столько слышал от тебя о ваших женщинах – в основном плохого, что мое любопытство растревожено! - Милый Кевин, уверяю, ничего интересного в них нет. - Пусть так, - я не стал настаивать, подумав, что, возможно, разговор о женщинах является неким табу, - ты не мог бы…. Тактично намекнуть Барни, что Грета его не съест? Она расстроена, а я не переношу, когда моя веселая девчонка грустит! Альбин посмотрел на меня странно, но пообещал посодействовать «умиротворению» Королевы. Тут прибежали сыновья, прерывая наш разговор и буквально повисли на вампире, требуя, чтобы он их покатал. Они абсолютно не робели перед Альбином, наверное, оттого, что здесь им было полное раздолье. Вампир был резко против розог, я пытался втолковать ему, что так детей можно совершенно испортить (7), но Альбин был каменно-тверд в этом вопросе и я сдался – в конце концов это же не мою обстановку будут разрушать малолетние хулиганы! И вот теперь вампир пожинал плоды своей излишней мягкости – дети ездили на нем, как хотели. В буквальном смысле. Иногда мне чудилось, что вампиру это нравится. Возможно причина этого потакания всем прихотям крылась в полном отсутствии вампирьих детей. Я ни разу не встретил маленького вампирчика. Это странно. - Альбин, - спросил я его как-то, - а почему здесь совсем нет детей? Ваших детей? И где вы прячете своих женщин? - Кевин, я же уже объяснял! – Альбин закатил глаза, - женщины живут отдельно. Никто в своем уме не пожелает селиться рядом с этими… созданиями. Дети обыкновенно проживают с матерью лет до трех, затем отправляются к отцу. Что касается детей, то у моих слуг просто-напросто их нет. Кто-то не удостоился, а кто-то и отказался от этой чести. - Альбин, но ведь без детей вы вымрете, как древние ящеры! – ужаснулся я. - Мы живем гораздо дольше, чем вы, человеки, - терпеливо пояснил Альбин, по его лицу чувствовалось, что он растолковывает мне прописные истины. - Если дети ночи начнут плодиться подобно вашему народу, то вскоре на земле не останется места. Нам заповедано сохранять число, и мы его сохраняем. Не больше, не меньше, чем надобно. - Неужели ты не хотел бы своего ребенка? Я помню все, что ты говорил об ужасах зачатия, но если оставить это за скобками? - Кевин, я не могу оставить «это» за скобками! Меня наши женщины ужасают, если начистоту. Надеюсь ни одна из них не переступит порог этого дома для того, чтобы предложить мне создать дитя. Когда-то осознание того, что ребенок никогда не появится в этом здании, несколько омрачало мои думы. Но теперь по дому бегают чудесные малыши, этого хватит для моей радости. Вполне. К сожалению, чаяниям Альбина не было суждено сбыться. Однажды, в самом начале ночи в парке появилась целая кавалькада экипажей. Слуги засуетились, я, хотя уже собирался засыпать, отложил сон, заинтересовавшись происходящим. И не зря. - О, нет! – простонал Альбин, выглядывая через окно на подъездную дорожку, - они красные! Экипажи – красные! Мрачный Жнец, помоги мне! За что? Видит Ночь, я не во всем был послушным ее сыном, но подобного не заслужил! Я с удивлением уставился на заламывающего руки Альбина. Обыкновенно спокойный и уравновешенный, вампир выглядел перепуганным насмерть. - Альбин, в чем дело? Я могу чем-то тебе помочь? - Да, пожалуйста, скажи, когда тебя спросят, что ты – мой фамильяр и требуешь участия в зачатии. Не знаю, как я умудрился удержать в этот момент лицо, до того неожиданно прозвучала просьба. - Может, объяснишь, зачем тебе мое участие? – через несколько мгновений, мне удалось совладать с собственными эмоциями и задать осмысленный вопрос. - Некогда! – простонал Альбин. – Просто скажи, ладно? Поверь, это очень важно! Времени на объяснения действительно не оставалось – Альбин крепко сжал мою ладонь и потянул меня к главному входу. Из экипажей начали выходить слуги. Выглядели они странно – это явно были не вампиры, ибо они страдали чрезмерной волосатостью. Густые черные волосы покрывали их щеки, подбородок, даже лоб. Когда один из них подошел ближе, я понял, что на руках у него нет перчаток, то что я сначала принял за таковые было на самом деле короткой шерстью. - Сира Эрелл приветствует Сира Альбина. Прошу! Волосатый человек передал Альбину какую-то грамоту, на которую тот едва взглянул, видимо, ему и так было известно, о чем в ней сообщается. - Сира Эрелл настроена весьма решительно, - с намеком продолжил зверочеловек. - Я понял это по цвету карет, - процедил Альбин, - сколько ночей Сира намерена прогостить в моем доме? - Если соитие будет успешным, мы покинем вас к утру, - уведомил волосатик, Альбин кивнул: - Я приготовлю ложе. Угодно ли Сире разделить со мной трапезу? - Хватит расшаркиваться! – произнес грубый голос у нас над головами. Это было так неожиданно, что, клянусь, я подпрыгнул и чуть не взвизгнул подобно легкомысленной девице. Еще секунду назад мы стояли втроем, но теперь рядом возвышалось еще одно существо. Массивный силуэт был укутан в тяжелый дорожный плащ, скрывающий подробности фигуры, однако, сразу можно было сказать, что некто, скрывающийся под ним, обладает поистине впечатляющими размерами. Я был вынужден задрать голову, чтобы посмотреть на лицо подошедшего, впрочем, я все равно ничего не увидел из-за низко надвинутого капюшона. - Альби, найди в своем выхолощенном доме хоть одну кровать, собери все свое мужество и исполни роль, предназначенную мужчине! – голос, звучавший из-под капюшона, определенно не мог принадлежать даме – слишком низок и хрипл он был, а слова источали яростное презрение. Я начал подозревать, что Альбин паниковал не зря. Когда мы, ведомые не проронившим и звука Альбином, дошли до его покоев и вампирья леди небрежно бросила плащ на кресло, я утвердился в этой мысли. Альбин был мудр и прозорлив – лучше сходиться с мужчинами, чем с тем ужасающим созданием, что предстало пред нашими взорами. Я даже грешным делом засомневался, в состоянии ли будет вампир исполнить сам акт, ибо женщина оказалась весьма некрасива. Крупные, грубые черты лица, тяжелый квадратный подбородок, больше подошедший бы какому-нибудь гвардейцу, маленькие глаза – смотрелись куда как неприглядно, особенно учитывая полное отсутствие волос. Полагаю, лысая блестящая голова делала ее черты не просто неприятными, но почти уродливыми. Дамы умеют творить с волосами и шляпками презабавные штуки. Иногда не самая привлекательная леди смотрится премило благодаря хитро уложенным волосам, вампирья женщина была лишена возможности применить эти уловки. Все остальное было так же ужасно: широкие плечи, большие ладони с короткими сильными пальцами, полное отсутствие и намека на талию. Ее одежда вместо того, чтобы скрывать недостатки длинными юбками, выставляла все напоказ. Признаюсь, платье меня шокировало – оно было мужским! Брюки, самые натуральнейшие брюки, заправленные в высокие сапоги, бесстыдно обтягивали бедра, свободная рубаха не скрывала сосков – они выпирали через тонкую ткань, значит, под нею не было привычного мне корсета, плечи покрывал мужской же сюртук. Возмутительно! Меня так смутило это зрелище, что я не знал, куда девать глаза. - Альби, что этот человек здесь делает? – недовольно проговорила устрашающая дама, и я в очередной раз подивился ее голосу, столь непохожему на голос той же Греты. - Это мой фамильяр, он останется, - ровно проговорил Альбин, глядя куда-то в сторону. Сира недовольно заворчала, но возражать не стала. - Он хоть знает, что делать? – деловито спросила она, начиная быстро скидывать с себя одежду. - Не успел поведать. - Ну так давай, иди растолковывай! Альби, пошевеливайся, ночь не будет длиться вечно! – раздраженно проговорила дама. Я старался не смотреть на уже полностью голую женщину, но это было довольно сложно. Как ни старался я отворачиваться, все равно успел приметить краем глаза, что она весьма мускулиста. Бедный Альбин на ее фоне выглядел низкорослым и слабосильным. Наверное, в ее глазах мы оба – никчемные слабаки. Судя по презрительным взглядам, которые дама кидала на Альбина, так оно и было. На меня она вообще не глядела. - Кевин, Кевин, - Альбин взял меня за руки и надолго замолчал, мне показалось, что он робеет, потому я приободрил несчастного вампира: - Дорогой Альбин, можешь смело говорить – я постараюсь помочь тебе, чем смогу! На мой язык так и просилось продолжение навроде: «в этот тяжелый для тебя час» или «когда беда посетила твой дом», но я благоразумно удержал слова – кажется, леди и так весьма неласкова, не стоит оскорблять ее подобными намеками. - Спасибо, Кевин. Я прошу тебя остаться, мне может понадобиться твоя кровь. Прошу, не уходи. Я понимаю, что твоя стыдливость претерпит серьезное испытание, и все же вынужден тебя об этом просить. - Хорошо. Куда мне? Альбин указал мне на кресло. Я сел и постарался отрешиться от происходящего. Мне очень хотелось заткнуть себе уши, но я побоялся не услышать призыва Альбина, потому сидел, сжимая подлокотники и потея от неловкости. Впрочем, вскоре мне стало не до собственных переживаний: дама оказалась весьма свирепой. Она царапала и кусала бедного Альбина, хрипло требовала: «Быстрее!», шипела и рычала, очевидно, недовольная результатом. От ее голоса у меня холодела спина. Бедняга Альбин явно не справлялся, хотя, на мой неискушенный взгляд, вряд ли кто-то смог бы произвести более скорые движения. В конце концов разозленная леди настолько глубоко прокусила любовнику руку, что тот вынужден был позвать меня, ибо был уже весь залит собственной кровью. Пока я отпаивал Альбина, Сира нервно хлестала вино, ее и без того маленькие глазки зло щурились. Альбин затребовал передышку, Сира процедила уничижительное: «Слабак, времени мало!» и почти запрыгнула на вздрогнувшего вампира. Что-то у них не клеилось. Сира урчала, как голодный зверь, Альбин снова покрылся ранами, а я просто не знал, что делать: смотреть на то, как дорогое мне существо буквально истязают, не было никаких сил, но чем я мог ему помочь? В какой-то момент даже закралась мысль об убийстве жестокой Сиры. Альбин снова позвал меня. Я уже почти ненавидел мерзкую бабу – леди себя подобным образом не ведут, так что она потеряла право так называться. Наконец, Сира перестала хрипеть и злиться, наградив Альбина еще несколькими укусами и почти откусив ему палец, она успокоилась. - Все. То, что надо - сделано! – провозгласила она торжественно и, стремительно одевшись, покинула измученного Альбина. Провожать ее Альбин не вышел. Я опять напоил его кровью, приготовил ему ванну и весь остаток ночи просидел в обнимку с впавшим в прострацию вампиром. - Альбин, это нужно было сделать только один раз? – осмелился я спросить у мрачного вампира на следующую ночь. - Да. - Тогда отчего ты грустишь? Все уже закончилось, зато теперь у тебя будет ребенок, да? - Кевин, - Альбин закрыл лицо руками, его голос был таким уставшим, я испугался той апатии и отчаянию, что в нем звучали, - ты когда-нибудь ощущал себя использованным? У меня такое чувство, будто меня заставили против воли… Впрочем, так оно и было. Эрелл имеет серьезные заслуги перед страной, ей пожаловано право выбрать отца ребенка. Видел грамоту? Я не мог ей отказать. Что ты теперь обо мне думаешь, Кевин? Я был жалок? - Альбин… я бы вообще не смог… уединиться с подобной дамой. Ты говорил, что ваши женщины ужасны, но я не думал, что они похожи на огромных злобных фурий! Разве это женщина? Женщины нежны и застенчивы! Или веселы и развязны. Но не злы и кусачи! Я не знаю, что за мысли бродят в твоей голове, но в любом случае хотел бы выразить свое глубокое сожаление, что тебе пришлось это пережить. - О, главное, что это закончилось, - проговорил Альбин, и мы по молчаливому согласию решили более не обсуждать эту тему. *** Грете наконец удалось соблазнить Барни. Первые недели, даже месяцы меня это радовало – крыска моя стала ласкова и игрива, в ее глазах снова появился оживленный блеск. Однако, вскоре она переменилась – ее веселость сменилась раздраженной озлобленностью. Она и сама не понимала, в чем причина этого внезапного злонравия – извинялась, обещала, что перестанет кричать, но уже на следующий день все начиналось сначала. В глазах Греты начала мелькать растерянность, я тоже был подавлен – непонятно было, отчего ее обычно ровно-жизнерадостное умонастроение претерпело печальные изменения. Я уж начал думать – возможно, Грета заболела? Ее состояние не было похоже на истерию, но вдруг коварная болезнь скрывалась под личиной неожиданных симптомов? Или, чем фейри не шутят, иноземная еда, почти полное отсутствие крыс-подданых оказывает на нее такое влияние? Я даже осмелился предложить Грете проехаться по землям – собрать крыс. Пусть будут – для компании. - Ох, Кевин, ты глупыш! – чуть раздраженно отозвалась Грета, явно удерживая куда как более крепкие выражения, - здесь нет недостатка в крысах! - Но Альбин говорил… - Да они просто попрятались! А кровососы самонадеянно думают, что избавились от серого воинства. Глупость какая! Мои сладчайшие подданные неистребимы. Они умны, увертливы и живучи. Грета зло фыркнула, и я поспешил найти себе какое-нибудь дело подальше от нее. От удручающей неопределенности, касаемо здоровья дражайшей Греты меня спас, как ни странно, Альбин. Однажды он посмотрел на нее и произнес: - Тебе стоит повременить с увеселениями, милая Грета. Я имею в виду – Барни придется на несколько месяцев отречься от плотских утех. - Это еще почему? – удивилась Грета. - В твоем положении стоит поберечься, - серьезно пояснил вампир. - Положении? - Ты в тягости, разве это не очевидно? Грета совершенно по-мышиному пискнула, я тоже шокированно раскрыл рот, ибо прекрасно помнил, что у нас с Королевой Крыс детей быть не может. - Я полагал, что ты об этом знаешь! – Альбин нахмурился, Грета, выпучив глаза, неосознанно проводила руками по своему животу, утянутому корсетом, - кстати, эту вещицу, стоит снять. Она давит на живот и может быть вредна для тебя и малышей. - Но как? – пискнула Грета нехарактерным для нее высоким голосом, принимаясь торопливо расшнуровывать корсет, нисколько не стесняясь вампира. - Полагаю, семя Барни подействовало на тебя не хуже, чем на человеческих женщин, - задумчиво ответил Альбин. - О, - тут я припомнил наш давний разговор и заволновался, - у Греты родится чудовище, как от человеческой женщины? Альбин покачал головой: - Не знаю. Ранее я никогда не встречал никаких подтверждений самого существования существ, подобных Грете. Я не могу предсказать, что произойдет из этого союза. Новость о состоянии Греты меня огорчила. Как будто кто-то забрал нечто, принадлежащее мне по праву. Я не ревновал, когда она спала с другими мужчинами – ведь только со мной Грета была по-настоящему счастлива, но когда ее чрево коварно зачало от другого, в то время как мне в подобном отказывало – это где-то в глубине души ранило меня. Мне требовалось утешение. Будь мы на родине, я бы знал, куда мне направить свои стопы, но здесь, в незнакомой стране, я даже не был уверен в наличии поблизости какого-нибудь городка. Не говоря уж о приличной рюмочной. О веселой девахе тоже можно было только мечтать. Впервые я с тяжестью в груди осознал, что здесь – в вампирьем царстве – все иное, все совсем не так, как дома. Женщин нет и не предвидится. Даже напиться в дугу не с кем! С этими горестями я пришел к единственному существу, которое считал другом – к Альбину. - Хочешь, разделю с тобой печаль? – тут же предложил альбинос. Я не видел других возможностей смягчить душевную боль, и мы предались неумеренному потреблению содержимого подвалов Альбина. В какой-то момент, когда я грустил, делясь с вампиром собственным дискомфортом, связанным с отсутствием женщин, он предложил мне хотя бы попробовать… ну, с мужчиной. Я уж было хотел по привычке оскорбиться, но с удивлением осознал, что эта идея не вызывает во мне прежнего неприятия. Я больше года живу здесь. Вампиры не стесняясь демонстрируют свои привязанности – сидят рядышком, у них есть постоянные пары, я уж не говорю о Тимми и Уиле, которые до сих пор буквально сходят с ума друг по другу. У них даже выражение лица меняется, когда они друг друга видят. И как-то так само собой получилось, что шок и брезгливость при виде знаков внимания, оказываемых парочками своим любимым, сменились на отупелое равнодушие, а потом и заинтересованность. Иногда всплывала полуоформившаяся мысль: «как оно?», правда, обычно я с некоторым трусливым стыдом ее развеивал, намеренно отвлекая себя каждодневными делами. В эту же ночь случилось иначе. Не знаю, что тому причиной: может, вина было выпито слишком много, а, может, прикладывались мы к этой амброзии слишком много дней, точнее – ночей. Может, я чересчур сильно обиделся на Грету… кто знает? Но факт заключается в том, что вместо решительного «нет, никогда!», в ответ на слова Альбина я произнес что-то неопределенное и весьма пространное. Некое ни «да», ни «нет». Поведав Альбину про собственное абсолютнейшее незнание относительно предложенного им «пробования», я вопросительно уставился на вампира. Альбин, тревожно замерший в ожидании моей реакции, приободрился, налил мне еще вина и начал плести что-то туманное. Мой одурманенный разум с трудом разбирался в эвфемизмах и сравнениях, в конце концов я окончательно запутался и замахал руками, требуя, чтобы вампир выражался менее витиевато. - Наверное, лучше будет, если я покажу! Поцелуи не показались мне сильно отличающимися от тех, что дарила Грета – у Альбина не было щетины, его щеки были мягкими и гладкими, как у девушки. Немного странной была температура тела – вампир был холодным, но к этому я уже почти привык, ведь Альбин обожал прижиматься ко мне. Дальнейшие ласки не вызвали отторжения – к моему удивлению, было ничуть не хуже, чем с девкой, но когда Альбин перешел к действиям, предусматривающим обнажение, я немного затревожился. Впрочем, волнение мое было скорее приятным – за время, проведенное вместе, Альбин зарекомендовал себя, как существо исключительно внимательное ко мне и моим чувствам. Он был настолько трогательно щепетилен, что я с трудом узнавал в нем того опасного, страшного зверя, что встретил меня в камере. Как-то раз, когда Альбин в очередной раз трепетно сжимал мои кисти, я даже спросил его об этом, но, наверное, сформулировал вопрос недостаточно точно, так как вампир помрачнел и, отведя взгляд, уточнил: - Ты вспоминаешь ту сцену, что тебе пришлось наблюдать? - Какую? – я тоже не сразу понял, о чем идет речь, правда, сообразил, что Альбин истолковал мой вопрос как-то по-своему и только поглядев на отстранённое лицо и упрямо ускользающий взор, догадался, что вампир имеет в виду ночь зачатия. Он всегда замыкался в себе, когда кто-то невзначай упоминал о его будущем ребенке – видимо вспоминал, какой ценой он ему дался. Его лицо теряло всякое выражение, эту его безжизненную маску я бы ни с чем не перепутал. - Не понимаешь, как то трусливое создание, дрожащее перед женщиной, могло быть мной? – задумчиво пояснил вампир. - Нет! Я вижу, ты… грустишь, когда думаешь о том дне. Ночи. Я так и не сказал тебе прямо – на самом деле ситуация, в которой ты тогда оказался была весьма щекотливой. Не думаю, что, будь я на твоем месте, смог б действовать как-то иначе… - Ты бы не боялся так, как я! Не был бы столь жалок! – с болью произнес Альбин, и я поспешил его разуверить: - Что ты! Я, скорее всего, не смог бы принять свою участь с тем же достоинством, что и ты! Ваши женщины поистине кошмарны, прости мне эти слова, все же других у вашего народа нет… - Не утешай меня, Кевин. Знаю, что ты стойко переносишь боль, а я… совсем не умею ее терпеть. - Не принижай себя! Мне кажется, дорогой друг, что ты слишком строг к себе… Альбин, ты не представляешь, как я испугался в ту ночь! Я был буквально в шаге от того, чтобы начать взывать к небесам и плакать одновременно! Но я совсем не о том спрашивал – не эту ночь имел в виду. Когда мы встретились, в ту, самую первую ночь, ты показался мне сгустком злобы, не способным на светлые чувства. А сейчас я вижу перед собой хорошего друга, участливого собеседника, приятного и добронравного. Это столь странно! Как будто ты раздвоился. - Ох, Кевин, сие объясняется просто, - лицо Альбина несколько прояснилось, видимо, мне удалось немного его утешить. - К тому моменту как ты пересек порог камеры я уже был не вполне вменяем. Мысли мои начали путаться, я иногда терял целые сутки – совершенно ничего не помнил, и, хоть и нечего особо было помнить, это было страшно. Кажется, разум начал постепенно оставлять меня. Человеки и до пленения не вызывали во мне теплых чувств, причиной, как ты понимаешь, была история с отцом, а после подлого захвата моя неприязнь превратилась в ненависть. Разумеется, появление человека на моей территории вызвало к жизни самые гнусные чувства, клубящиеся в моей душе. Знаешь, когда я увидел твой силуэт, то даже не мог с уверенностью утверждать, что это не игра воспаленного воображения – я настолько устал от постоянного голода, жажды и дискомфорта, что не удивился бы подобному выверту собственного разума. Мое поведение было весьма нехарактерно. - Но дрался ты очень грамотно. Видна была сноровка, - заметил я. - Милый Кевин, - Альбин усмехнулся, и придвинулся ко мне ближе, заглядывая в глаза, - как, по-твоему, становятся Сирами? - Я не знаю. Ты сказал просто: «моя кровь сильнее», но что под этим подразумевается – не раскрыл. Итак, ты утверждал право на власть в поединках? Однако, при этом уверяешь, что боишься боли? - Здесь нет нестыковки – во время дуэлей я почти не получал увечий, а ежели пропускал удар, то практически немедленно восстанавливался, ведь моя кровь весьма сильна. - А отчего ты тогда не мог сам зарастить раны… в ту ночь, о которой ты не любишь вспоминать? - О, - Альбин поморщился, - Эрелл, как и все наши леди, выделяет особый яд, он не позволяет мужчине самому исцелиться, только с помощью фамильяра. В целом должен сказать, что кровь женщины всегда сильнее крови мужчины. Я поежился – у вампиров все было устроено так, словно Всевышний решил пошутить и перепутал мужчин и женщин, отдав всю силу и власть в руки последних. Впрочем, насколько я понял, женщины почти не вмешивались в жизнь мужчин, жили отдельно, появляясь у дверей их домов лишь для того, чтобы продолжить род. Прислуживали им тоже не вампиры, а оборотни. Так вот, кем были те диковинные волосатики! Оборотни, по словам вампира, были преданы своей хозяйке, как псы, служили Сире семьями, из поколения в поколение принося ей клятву верности. - В общем, на людей не похожи, да? – немного ехидно уточнил я. - Не похожи. Умоляю, только не спрашивай, почему и я себе таких не завел! Не выношу запах зверья… от них несет лесом, шерстью и еще черте чем! – Альбин наморщил нос, с таким снобистским выражением лица, что я засмеялся: - Ты высокомерен, Альбин! - Пожалуй, есть во мне такая черта, - согласился вампир. Впрочем, надменность Альбина никоим образом не касалась меня и других людей. Теперь, во всяком случае. Мы с Альбином стали проводить много времени вместе, и я перестал видеть в нем неприятного в своей заносчивости аристократа. В общем, предпосылки для того, что произошло между нами в ту совершенно пьяную, жаркую ночь были. Вино разгорячило мою кровь и разогнало смущающие разум мысли. Вопросы морали исчезли из моего мира, изрядно подточенная развязной Гретой стыдливость окончательно рассыпалась в прах и все что осталось – волнующие прикосновения, сначала несмелые, а потом все более откровенные. Альбин быстро избавился от одежды, я тоже не стал томить плоть в плену ткани, мое сердце колотилось как бешенное, я обмирал от собственной распущенности, но все равно продолжал исследовать тело Альбина ладонями. Безволосая прохладная кожа была приятна на ощупь, Альбин шумно дышал мне в шею. Вот странно – когда он почивает, то грудь неподвижна, а ночью – дышит! Быстрые выдохи щекотали кожу, упирающееся в бедро естество без слов передавало его состояние, я еще раз провел ладонями по его плечам и нетерпеливо прошептал: - Так что же дальше, о мой проводник в мир порока? - Кевин, - простонал вампир, - я тщусь избавиться от торопливости, дабы не оскорбить твоих чувств пренебрежительной поспешностью, а ты меня, как назло, подгоняешь! Я тихо хохотнул и поерзал, устраиваясь поудобнее: - Альбин, не оскорбляй меня промедлением. Вампир приподнял голову, прижал к моему лбу ладонь, очерчивая череп нежной лаской. Его глаза пристально вгляделись в мои, а потом он жадно припал ко мне с поцелуем. То, что происходило с нижней частью моего тела, несмотря на великолепный поцелуй, все же несколько смущало. Альбин почувствовал мое напряжение: - Будет больно, не уверен, что могу что-то с этим поделать. - Женщинам тоже в первое время не до веселья, - излишне жизнерадостно заметил я. Но внутренне сжался, приготовившись к не самым приятным ощущениям. Закралась мысль: так ли уж мне необходимо это самое познание «мужчины», коли оно принесет боль? Может, остаться в этом вопросе консерватором и верном сыном церкви? Думы я свои озвучить не успел – Альбин начал движение, мне действительно было крайне неприятно, однако, в этот момент просить пощады я посчитал ниже своего достоинства – терпел, сцепив зубы. Альбин осыпал мое лицо поцелуями, шептал «потерпи», живо напоминая мне самого себя в аналогичной ситуации, мне даже немного смешно стало – до того происходящее походило на сцену, разыгрывающуюся между молоденькой девицей и горячим поклонником. А потом, глядь – полегче стало. Альбин с новой силой начал меня целовать, я почуял во рту знакомый привкус, отстранился, стер капельку крови с его губы, усмехнулся: - Лечишь меня втихаря? Альбин тоже улыбнулся и, ничего не ответив, снова захватил мои губы. Я закрыл глаза и весь отдался неизведанным прежде ощущениям – внизу живота разливалось тепло, мягкие губы нежно скользили по моему лицу, заставляя меня беззвучно улыбаться – в этой простой ласке было столько теплоты. Вернулась испуганно сбежавшая от боли страсть, постепенно нарастая, и я растворился в ее жарком огне. Альбин, почувствовав мое настроение, переплел свои пальцы с моими и, пристально поглядев на меня, тихо испросил позволения «погнать лошадей шибче», я не был уверен, что «карета» выдержит «скачку», но Альбин уверил меня, что если боль утихла, то уж не вернется. Слова вампира оказались правдивы, даже сверх того – едва лишь отдышавшись после забега, я возжелал повторения сладостной гонки. Альбин открыл передо мной неведомые прежде вершины наслаждения, и я с жадностью томимого многодневной жаждой припал к свежему источнику. *** Грета своим чутким женским нутром конечно почуяла, как я расстроен и зол. От нее не было вестей несколько недель, за это время я не только простил ее, но и успел соскучиться. Я поймал себя на том, что постоянно прислушиваюсь – не донесется ли тихое пошкрябывание тоненьких полупрозрачных коготков? Наконец, когда я был готов уже начать поиски – верно, не придумал: как? Маленькая крыска может прятаться бесконечно… в этот момент, долгожданный звук наконец прозвучал, и я с радостной улыбкой расцеловал драгоценный розовый носик. Длинные усики пощекотали мои щеки, лапки потоптались по плечам – я был рад держать ее тельце, но жаждал поговорить с Гретой-человеком, о чем и попросил. Через мгновение она стояла передо мной. - Я чую, ты перестал наконец мучить бедного Альбина, - произнесла Королева, игриво поправляя волосы. Ее животик заметно округлился, и я не отказал себе в удовольствии погладить туго натянутую кожу. - Это столь очевидно? – переспросил я рассеянно, поглаживая кокетливо выставленное плечико. - Твой запах стал немного другим, в него как будто вплелась новая нотка. Так что? Не ошиблась ли я? - Нет… ты не ревнуешь? - Мне ли ревновать?! – Грета, беззаботно рассмеялась и закружилась по комнате, раскинув руки, - слушай, слушай, я скоро стану мамой! Как думаешь, дети будут вампирами? - Дети? Почему ты решила, что их несколько? – заинтересовался я. - Не знаю. У крыс всегда несколько малышей рождается. Думаю, что скоро уже мы это узнаем! – Грета улыбнулась, сверкнув ямочками на щеках, сегодня она была в прекрасном настроении. - Скоро? Но разве женщины не вынашивают дитя чуть более половины года? - Так то женщины! – Грета махнула рукой, уверенная, что к ней это определение не относится. В этом вопросе Грета оказалась права – прошло всего несколько дней, и Грета, тихо попискивая, прыгнула в мои руки. Был день, все вампиры почивали, дети носились по парку, играя в догонялки и лапту, а я, выходит, остался один на один с тяжело дышащей крыской. Я долго уговаривал ее превратиться, а то что я буду делать, коли у нее не заладится? Я не раз видывал, как корова рожает, ежели что - теленку помочь можно, а как быть с махонькой крыской? Но она так и не вняла моим словам, мне показалось, что она не очень хорошо понимала, чего я от нее хочу. К счастью, никаких проблем с крысятами не возникло – на тряпочке, которую я постелил под серое тельце один за другим появились три голеньких розовых комочка. Они были такие малюсенькие! Я с недоумением наклонился, рассматривая короткие хвостики, и похолодел – вместо глаз были бугорки, плотно закрытые розовой кожицей. Сквозь кожу у двоих крысят просвечивали черные глаза, а у одного – нет. Неужели, они - недоразвитые? Наверное, Грета родила все-таки слишком рано! Малыши были совершенно лысыми, никакой шерстки; лапки выглядели слабенькими, а ушки – слишком маленькими, будто сглаженными. Я ужасно испугался за малявок, чем изрядно повеселил Грету – она долго смеялась над моими страхами, у нее аж слезы из глаз брызнули: - Душенька моя, нешто ты крысят никогда не видел? Они такими и должны быть. Пока что они слепы, глухи и безволосы, но через две недели все изменится – и шерсть появится и ушки откроются, последними откроются глаза и тогда уж они начнут везде ползать и все пробовать на зуб! - А когда они станут как ты? Превращаться в человека? - Этого не ведаю. Моей матерью была обыкновеннейшая крыса, не знаю, отчего я стала тем, кто я есть. Ночью Альбин и Барни с удивлением разглядывали крысят и качали головами – мне кажется, новоиспеченному папаше было очень сложно принять то, что у него появились отпрыски-крысята. Несколько дней ничего особенного не происходило – малыши развивались как обыкновенные крысята, никак не проявляя своей двойственной природы. Грета снова обратилась в крысу и пребывала в этом виде все время – обихаживала свое потомство. Она устроила себе и малышам настоящую норку в коробке, мелко изорвав бумагу и чистые тряпочки. Я поставил коробку повыше, чтобы любопытные дети не замучили ее и новорожденных. Там они и обретались. Пока Грета была всецело занята своими чадами, я нашел утешение в объятиях Альбина. - Знаешь, мне кажется, что я теперь лишний! – пожаловался я вампиру, тот только пожал плечами: - Малышам нужна мать. А у тебя есть я, разве нет? И верно. Мне нравилось проводить время с вампиром: иногда мы с ним совершали ночные прогулки. Тогда я брал его за руку и полностью полагался на его умение видеть в темноте. Иногда, если я слишком уставал за день от детских шалостей, я просто садился на диван с бокалом вина, а Альбин занимался своими делами. Так прошел почти месяц. Малыши подросли и, как и предрекала Грета, покрылись шерсткой и заблестели бусинками глаз. Наконец, когда я уже начал подозревать, что разумом крысята не обладают, они начали менять обличье. В отличие от Греты, они еще не умели создавать себе одежду, потому частенько бегали по дому голяком. Немного странно видеть нагого юношу лет шестнадцати, который с удовольствием прыгает по софе, заставляя последнюю жалобно скрипеть. Крысы растут быстро, но человеческий разум развивается куда как медлительнее. Дети получили почти взрослые тела, но, по сути, оставались несмышленышами. Необычные дети легко влились в уже сложившуюся компанию разновозрастных малышей. Они с удовольствием носились все вместе по парку, полукровки пользовались особым уважением у ребятни, ибо умели выделывать забавные трюки. Им ничего не стоило, например, убегая от вОды, мгновенно превратиться в крыску и шмыгнуть на дерево. Это вызывало у остальных играющих бурный восторг. От отца-вампира им досталась сила и быстрота – как-то раз Дасти на моих глазах буквально взбежал на стену, оттолкнулся от нее ногами и, перекувырнувшись, снова оказался на полу, встречаемый бурными овациями и одобрительным свистом. За отпечатки ног на белой стене ему нагорело, но всеобщего восхищения это не умалило. Вампир и Королева Крыс – нетривиальная пара. Какими будут дети от этой связи? Все мы задавались этим вопросом, потому троица удостоилась самого пристального внимания взрослых. Альбин, насколько я понял из его осторожных намеков, беспокоился, как бы дети не оказались подобны плодам любви вампиров и людей. Меня это тоже тревожило. Но пока в мальчиках не было и следа той безумной жажды, что терзала несчастных дампиров. Грета, судя по всему, ни о чем не волновалась – она просто бегала и веселилась вместе со своим выводком. Барни с недоумением ерошил сыновьям легкие серые волосы – в отличие от вампиров, кои были безволосы, все как один, смески были волосаты. Крысиная шерстка, даже после превращения, не исчезала у них полностью: узкая полоска волос произрастала на спине, еще короткие серые волоски покрывали руки от локтей и до запястий и ноги чуть ниже коленей. Зубы были совершенно обычными – человеческими. Как и у Греты. На ногах мальчиков красовались длинные когти – это им явно перепало от матери. Что касается пищевых привычек, то на первых порах дети потребляли молоко матери, а потом то грызли яблоки и зерно – совсем как крысята, то шокировали остальных детей тем, что вылавливали в парке мелких животин навроде ящериц и съедали их целиком. Что интересно: животом они после не мучились. Альбин сказал, что подобное поведение нормально для молодых вампиров, вреда здоровью это не нанесет. Я покивал, но все-таки поговорил с ребятами, объяснив им, что человеческим детям подобные сцены видеть ни к чему. Наверное, ребята-крысята приняли это к сведению, больше на них не жаловались. Мы еще долгое время узнавали какие-то новые факты относительно того, что именно передалось детям от родителей. Так, человеческая кровь отчего-то не оказывала на них никакого эффекта. Выяснили мы это, когда Денеб сильно поранился – дети, заигравшись, попали ему по голове палкой. Утирающие сопли и слезы хулиганы твердили, что это «нечаянно». Денеб с ними был солидарен, имя ребенка, поранившего его, мы так и не услышали – ребятня сговорилась. Молчали, как в рот воды набрали. Рана на голове выглядела неприятно, почему-то она не исчезала, как у чистокровных вампиров. Грета заметалась – где достать ту травку, что исцелила ее на корабле, здесь, на вампирьей земле, она не знала. Тогда я попытался вылечить Денеба своей кровью. Ничего. Проснулся Альбин – дело случилось ближе к вечеру; он дал мальчику капельку своей крови. Однако, кровь из головы Денеба текла по-прежнему. Вампир раздумчиво прикусил губу и предложил: - Может, попробовать кровь крысы? Перепуганная Грета безо всякой жалости оторвала голову какому-то неудачливому четвероногому подданному, сцедила жидкость в бокал и заставила сына выпить все до капли. К моему изумлению, рана перестала кровить почти моментально. - Никогда не слышал о вампирах, потребляющих кровь животных, - Альбин задумчиво покачал головой. *** - Альбин, а у вампиров есть сезон балов? Грета подбоченясь вертелась перед зеркалом – Барни приобрел ей красивое платье, совсем как у леди, и крыска никак не могла на себя налюбоваться. Альбин поднял взгляд от бумаг - пришли ответы от торговцев, с которыми он списывался. Вампиры оказались достаточно разборчивы в быту: они предпочитали все самое лучшее. Например, на кухне стояли в ряд баночки с диковинными специями, поставляющимися из-за моря, а я за всю свою жизнь ничего, окромя розмарина не едал. Не могу сказать, что все приправы пришлись мне по сердцу, некоторые блюда, обожаемые Альбином – престранные, но кое-что и простой человек, вроде меня, способен поглощать с удовольствием. - Нет, Грета, - ответствовал вампир. - Дети ночи – домоседы. Этому есть простое объяснение - Сиры с трудом переносят друг друга, древний инстинкт требует выяснения, кто из двоих сильнее, потому мы избегаем сборищ. Про то, как обстоят дела с дамами, ты и сама знаешь. Грета надулась – ей, как любой женщине, желалось похвастаться нарядом. Впрочем, вскоре хорошее настроение к ней вернулось – после рождения детей она снова стала той милой веселушкой, которую я знал и любил. - Альбин, а ваши Сиры, что же – тоже чуть что сцепляются? Нет ли каких-нибудь балов, приемов только для дам? - О, Грета, ты же видела Эрелл! Наши леди совершенно не носят платьев, какие приняты у людей. Из развлечений предпочитают охоту. Еще их сердцу милы военные походы. У людей война – мужское дело, у нас же – наоборот. - Если дамы не носят платьев, тогда откуда Барни взял это? – с недоумением вопросила Грета, оглаживая плотную ткань, украшенную рантом и лентами. Альбин замялся, на его лице отразилось смущение, мне показалось, что он предпочел бы оставить Королеву в неведении, но единственное чего он добился своим уклончивым ответом – разжег Гретино любопытство. С интересом я наблюдал, как кожа Альбина покрывается легким розовым румянцем, когда он рассказывал про «неких юношей» иногда, забавы ради, надевающих пышные юбки. Я попытался представить Альбина в нижней юбке. Или в панталонах с рюшами. Наверное, вампир по моему лицу понял, чем я занимаюсь, потому что его румянец стал интенсивнее: - Я никогда не увлекался столь… неоднозначными играми! – красные глаза возмущенно блеснули. - Но эта забава популярна? – с интересом спросила Грета, Альбин с неудовольствием подтвердил предположение Королевы. - Ах, Альбин, если ваши мужчины наряжаются, то, наверное, где-то они встречаются? Пьют чай или что-то крепче, может быть, танцуют? Альбин снова начал юлить, явно недовольный вопросом, я не вмешивался в их разговор, хотя меня тоже интересовал его ответ, прежде всего из-за необычного смущения вампира. Вскоре выяснилось, что существуют некие «дома для встреч», куда стекаются одинокие вампиры в поисках «телесного удовольствия». Грета довольно промурлыкала «Ага!» и стремительно исчезла из комнаты – наверное, пошла разыскивать Барни. Полагаю, что крыска моя захочет посетить такой «дом». - Альбин! – я тихо хрюкнул, зарабатывая укоризненный взгляд, - ты говорил, что посещал некие заведения, уж не эти ли «дома»? - Ох, Кевин, не пойму, отчего тебя так заинтересовала эта щекотливая тема? Да, посещал! Но я никогда не поддавался этому всеобщему помешательству на человеческих тряпках! Возмутительно дорогих, к твоему сведению! - Не оттого ли это, милый Альбин, что ты питал – надеюсь, в прошедшем времени, неприязнь ко всему человеческому? – хмыкнул я. - О, возможно! – вампир досадливо махнул рукой. – Неужто у тебя в мыслях навестить подобное место? Я замер на пару мгновений, обдумывая эту идею, а затем энергично кивнул: - Было бы неплохо развеяться немного. А то мы здесь как сычи – целый день возимся с детками, никуда не выходим. Конечно, все зависит от того, какие правила этикета в этих ваших «домах» ... скажем, я не питаю никакой наклонности к тому, чтобы обряжаться женщиной. Это обязательно? - Отнюдь, - Альбин покачал головой, он выглядел изумленным, - но, Кевин, мне казалось, ты с некоторым неодобрением относишься ко всему, что связано с греческой любовью, в то время как сама атмосфера подобных заведений пропитана похотью… - Альбин, Альбин, не делай из меня неразумного ханжу! Да, человеку сложно перечить воспитанию и некоторым привычным, естественным взглядам на явления, однако, со мной столько всего приключилось за последнее время, что многие незыблемые постулаты пришлось пересмотреть. Единожды лицезрев женщину вашего народа, я понял всю вашу боль, а учитывая недоступность человеческих женщин - любовь к мужчине остается единственным вариантом. К тому же мы столько ночей провели вместе, было бы странно продолжать кривить нос от лицезрения пикантных сцен с участием мужчин, ты не находишь? - Хорошо, пусть так… но с какой целью ты желаешь посетить сие заведение? - Ну, у людей тоже такие места существуют. Я про них слышал, но никогда не был – сам видел, как я живу, лишних деньжат не водилось, да и супругу обижать не хотелось. А сейчас вот ты рассказал, и мне стало любопытственно. Просто хотелось бы зайти, поглазеть на этих ваших мужиков в платьях, выпить рюмочку-другую. Я знаю, что некоторые джентльмены, там - у нас, заглядывали в подобные заведения на пару часов – пропустить бокальчик, поболтать с приятелями, только и всего. Я не знаю, как у вас здесь все устроено: у нас были разные заведения – и для солидных господ, и для отребья, а что ты скажешь? Какая публика собирается? - У нас нет подобного разделения. Среди детей ночи достаточно сложно найти представителей того класса, что ты называешь «отребьем». Ты прав – можно и просто посидеть за столиком, послушать пение самоназванных певцов – не жди от них многого, и отправиться домой. Мы назначили дату, договорившись совершить вылазку на следующей неделе. Мне показалось, что Альбин немного волнуется перед этим мероприятием, что было несколько странно, ведь он уже не раз посещал данное заведение. Поразмыслив, пришел к выводу, что причиной его беспокойства являюсь я. Вампир, на мой взгляд, излишне суетился. Великий Боже, он пригласил портного! Настоящего! Я всегда покупал самую дешевую – уже готовую, одежду. Если что-то нужно было подправить – просил жену, но никогда еще в моей жизни меня не обмеряли и не ощупывали столь тщательно. Это было невозможно долго, мне надоело стоять, подобно болванчику, и выполнять короткие команды портного, которые сосредоточенно записывал какие-то закорючки себе на бумажку. - Думаю, того, что вы записали, должно хватить, - твердо произнес я, портной и Альбин замахали на меня руками, мне пришлось сдаться под их напором: вампиры уверяли, что осталось еще совсем чуть-чуть, но я промучился еще не менее четверти часа. - Кевин, милый, - Альбин подал мне бокал вина, - это уже давно следовало сделать. Ты и остальные человеки обряжены в ужасающие обноски, видимо природная скромность не позволила тебе ранее обратить на это мое внимание, ведь я обещал обеспечить вас всем необходимым. В ту ночь, когда мы должны были ехать – Альбин сказал, что это достаточно далеко и придется использовать экипаж, мы задержались, так как Альбин зазвал меня потереть ему спинку и это обернулось разнузданной сценой. А потом, когда мы неспешно собрались, была еще совершенно нехарактерная для него попытка приласкать меня прямо в карете. Мне пришло в голову, что Альбин пытается измотать меня, дабы я не глядел с вожделением на посетителей заведения. В «доме» Альбина приняли почтительно, остальные вампиры не смели подходить близко, но я видел, что окружающие кидали в нашу сторону заинтересованные взгляды. - Кевин, тебе обязательно так пристально смотреть на голые щиколотки того совершенно безобразно одетого юноши? – спросил Альбин напряженно. - Слушай, никак не могу понять – что это на нем? Не мужское, не женское… - Это «нижние необходимости»* для женщин. Блумерс-шаровары. Не слышал? - Нет! Никогда не видел, чтобы подобное носили. Вызывающе. Очень неоднозначно… На юноше были широкие штаны, оставлявшие лодыжки открытыми и возмутительно короткое платье – чуть ниже колен. - Так тебе нравится? – небрежно спросил вампир. Я поглядел на застывшее лицо Альбина, осмотрелся по сторонам – на нас пялилась половина присутствующих. - Альбин, ты сегодня несколько… зачем ты следишь, за тем, куда я гляжу? Тебе не все равно? Не нравится мне, как эти блумеры смотрятся! Это странно и глупо выглядит. Но поглазеть интересно. Что? Чему ты улыбаешься? - Ты такой открытый и непосредственный, Кевин. Если тебе что-то не по душе – сразу взрываешься. Не гневись. Здесь столько симпатичных детей ночи, я пойму, если ты захочешь с кем-нибудь уединиться… - Конечно, поймешь, а потом загрызешь и меня и его, - предложил я свой вариант развития событий. – Альбин, что за дурь пришла в твою голову? Где ты здесь нашел «симпатичных»? Если хочешь мое мнение: вампиры вообще очень на любителя выглядят, а уж дама без волос – это точно не «симпатично»! Почему эти ваши подражатели хотя бы парики не надевают? - О, - Альбин, провел ладонью по собственной лысой голове, - тебе кажется неприятным отсутствие у меня волос? - Мы не про тебя вообще-то говорим. А про сочетание шелкового платья и блестящей лысины, которое, на мой вкус, не слишком завлекательно. С твоей головой все нормально. Тебе очень идет костюм, мне нравится, как он сидит. Альбин улыбнулся моему неловкому комплименту, мы еще немного выпили, поболтали ни о чем, разглядывая публику и иногда прислушиваясь к пению, раздающемуся с небольшого постамента. Мой спутник, убедившись в том, что никто не пытается меня уволочь, да и я не тороплюсь броситься в пучину разврата, немного расслабился, заулыбался. И все-таки, без сцены не обошлось: жеманно обмахивающийся веером вампирчик прислал к нашему столу бутылку вина, Альбин чуть ли не зашипел, мне даже показалось, что он готов кинуться на «даму» с кулаками. - Пойдешь? – спросил он у меня сквозь зубы. - В каком смысле? - Тебе прислали вино. Это приглашение. Там, наверху, есть комнаты… - А почему ты думаешь, что это мне? Может, тебе? – спросил я, подмигивая через зал тихо хихикнувшей «даме». - Это тебе. - Допустим, ты прав. И что я должен предпринять? Лицо Альбина покривилось, мне даже на секундочку стало страшно, такой злобой загорелись его глаза, внезапно меня озарило, и я воскликнул, перебивая вампира: - Альбин, да ты ревнуешь! Невероятно! Вот уж не думал… Знаешь, это, конечно, льстит, но и как-то обижает. Я не ветренник. Просто скажи, как у вас тут принято вежливо отклонять подобного рода подношения? Нужно вернуть бутылку? Не понимаю, отчего он вообще мне ее прислал? Я, вроде, одет неброско, в отличие от здешних «леди» внимания не привлекаю… - Ты человек, - пояснил Альбин, подзывая жестом официанта. После моих слов он моментально успокоился, выражение его лица вновь стало безмятежным: - Будьте любезны, верните вино на тот столик. Мой спутник не в том настроении, - ровно произнес вампир, отдавая бутыль. - Я человек, и что? – начал я прояснять заинтересовавший меня момент. - Разве это делает меня привлекательным? Мне казалось, ты говорил, что люди мерзко пахнут и еще многое в этом роде. - О, Кевин, - Альбин тяжело вздохнул. – Человеки весьма притягательны. Да, от тебя доносится нотка тлена. А еще запах съеденной тобой еды, и да, если ты еще помнишь, я использовал весьма грубые выражения, отзываясь о вашей физиологии, но большинство детей ночи эти моменты не отвращают. Напротив – они находят человеков волнующе-хрупкими, прекрасными и манящими. - Тебя беспокоят последствия моей возможной популярности? - с некоторым ехидством уточнил я. - Нет, нет, - излишне быстро произнес Альбин, уводя взгляд в сторону. - Ревнивец и лжец, - подытожил я. - Кевин, ты неправильно меня понял, - Альбин повел передо мной ладонью. Мир вокруг меня потек и начал меняться, зрение стало нечетким: местами размытым, местами – зернистым, но лишь на мгновение – Альбин прекратил свои фокусы, стоило мне прижать кончик ножа к его боку. Надеюсь, окружающие не заметили этого маневра. Вроде, не должны – мы сидели в уютном уголке, легкая матерчатая ширма прикрывала нас сбоку, защищая от любопытных взглядов, я постарался совершить свое движение, прикрываясь ею от остальных посетителей. - Кевин? - Альбин? - Хорошо, ты прав, я не хочу, чтобы ты был здесь, - признался вампир, ежась от жжения заговоренного ножа. - Слишком много соблазнов… - Альбин, уразумей, молю, мне не кажутся влекущими эти… эти ущербные дамы! Я всего лишь хочу выпить, может, познакомиться с какими-то твоими приятелями, сменить декорации, понимаешь? Может быть, у вашего народа есть какой-то знак, с помощью которого я могу показать, что, скажем так, нашел подходящего джентльмена? Чтобы мы могли избежать в дальнейшем некрасивых сцен. - Такие знаки существуют. Я не смел предложить тебе подобное, ибо не был уверен… Кевин, ты не был бы так любезен спрятать кинжал? Ай! Больно. Кевин? Извини? После того, как вампир, поколебавшись, все же соизволил принести извинения, я убрал кинжал. На самом деле, уверен, что Альбин вполне мог бы вырвать его из моей слабой, медленной человеческой руки. Иногда Альбин двигался с ужасающей скоростью, он был настолько быстр, что глаз не поспевал за ним. Полагаю, он не стал этого делать, чтобы не продолжать ссору, ведь кристально ясно, что попытка повлиять на мой разум была запрещенным приемом. Таким же запрещенным, как нож охотника на вампиров. Остаток ночи прошел довольно мирно – Альбин и я тихо беседовали, поглощая вино и закуски, домой прибыли изрядно «веселые». Уже на следующую ночь Альбин проколол мне в нескольких местах ушную раковину и приладил затейливое украшение, похожее на дамскую серьгу. На его ухе появилось ровно такое же изделие. - А отчего я ни у кого еще такой вещицы не наблюдал? – поинтересовался я, рассматривая свое отражение в зеркале. После вина с капелькой крови ухо перестало токать и саднить, но тяжесть украшения была непривычна, и я то и дело, забывшись, бросал взгляды в сторону зеркала, и с недоумением обнаруживал в нем причину своего беспокойства - блестящее излишество, плотно умостившееся на хряще. - Дети ночи редко создают устоявшиеся союзы, – размеренно произнес Альбин. - Нет никакой необходимости связывать себя какими-то обетами верности… - Погоди, какой такой верности? – заволновался я, - а Грета? - Ну, женщины не считаются. Подразумевается именно отсутствие других мужчин. Признаюсь, мне стало покойнее оттого, что ты согласился это носить. - Мне не осталось ничего другого – ты с таким видом посматривал на присутствующих, что я просто пожалел несчастных, вынужденных опасаться за собственную жизнь. Тем более, что я желал бы посещать это заведение хотя бы изредка и не хочу портить себе удовольствие лицезрением твоих потуг управиться с собственными темными чувствами, - объяснил я, Альбин хохотнул: - Иногда, Кевин, ты бываешь весьма зол на язык. Мы заговорили о другом, но этот случай не давал мне покоя. Несколько дней меня тревожило это воспоминание. Стоило отвлечься от повседневных дел, как в памяти всплывало злое лицо Альбина и эта его странная попытка меня загипнотизировать, хотя ему прекрасно известно, что я не поддаюсь этому вампирьему трюку. Непонятное поведение, я никак не мог подобрать ему объяснения. Через пару дней Альбин подошел ко мне, когда я читал в библиотеке, устроившись на удобном диване. На коленях у меня прикорнул младший сын, и я дожидался, пока его дыхание станет глубоким, чтобы, не разбудив, донести до постели. - Кевин, гонец сообщил мне, что завтра вечером, если не произойдет задержек в дороге, к нам заедет один мой старинный приятель, - тихо произнес вампир. Я достаточно равнодушно кивнул, ибо не усмотрел в этом сообщении ничего сенсационного, но Альбин продолжал стоять. - Альбин? – я вопросительно наморщил лоб. - Знаешь, мы с Дуайтом поддерживаем отношения с детства. Дуайт – единственный Сир, с которым я в состоянии находиться в одной комнате долее получаса. Полагаю, что он достаточно хорошо меня изучил. Уверен - старина Дуайт изрядно удивится тому, что увидит. Я сильно изменился после того, как побывал у человеков. Многое понял, переосмыслил… Альбин внимательно глядел в мои глаза, я кивнул, показывая, что слушаю. - Понимаешь, Кевин, в прошлом я неоднократно подчеркивал свою неприязнь ко всему людскому племени. Мне казалось невероятной сама мысль о появлении фамильяра, только не в моем доме. Я был самоуверенным и категоричным. - И? - Полагаю, Дуайт со свойственным Сирам злонравием помянет мне каждый обидный для человеков пассаж, когда-либо мной произнесенный, - Альбин вздохнул и удрученно покачал головой, - молю тебя, Кевин, не принимать сказанное на свой счет. То были слова озлобленного существа, из-за горечи потери утратившего ясность мысли. - Хорошо, - я кивнул, о том, как Альбин относился к людям, я знал, потому не ожидал от встречи ничего шокирующе-нового. Однако, знакомый Альбина сумел меня удивить. Во-первых, он весьма отличался от тех представителей вампирьего народа, к которым я уже успел привыкнуть. Вампиры окружали меня ежедневно. Точнее – еженощно. С наступлением темноты дом оживал, наполняясь деловито снующими слугами – так как вампиры пробуждались одновременно с хозяевами и не могли проснуться пораньше, дабы приготовить все необходимое, им приходилось действовать быстро: натереть каминные решетки графитом, развести огонь, ежели погоды стоят прохладные, перетряхнуть постель и подмести полы, доставить зевающему Альбину завтрак – все это требовалось проделать едва ли не одновременно. Прохаживаясь по коридорам, я постоянно натыкался на спешащих слуг. Из уважения к слабому человеку вампиры всегда замедлялись при моем приближении, доброжелательно приветствовали меня, после чего, посчитав правила вежливости соблюденными, со страшной скоростью уносились по своим делам. Не считая невероятной быстроты «дети ночи», как они сами себя называют, на мой взгляд не отличались от людей. Дуайт поразил меня резкостью движений, так не похожей на плавные жесты того же Альбина. Временами руки гостя двигались так быстро, что глаза за ними не поспевали и мне виделись лишь размытые пятна. Да, этого джентльмена с человеком спутать было бы невозможно. Кроме неприятных манер, от гостя словно бы веяло неприкрытой злостью и готовностью к драке. Он несколько раз пытался спровоцировать Альбина, но тот оставался спокойным и столкновения не вышло. Я никак не мог постичь – это поведение обыкновенно для всех Сиров, говорил же Альбин, что они друг друга не переносят, или же сие есть особенность Дуайта? Во-вторых, знакомец Альбина оказался весьма груб, наслушавшись его возмутительных рассуждений о природе людей и уже внутренне закипая, я понял, отчего мой любезный друг не поленился заранее обговорить этот момент. Близилось утро, Дуайт начал собираться – его кучером был оборотень, что позволяло продолжать путешествие и днем. Я уже предвкушал, как закроется дверь за несимпатичным гостем, когда он повернулся ко мне: - Был уверен, что кто-то поколдовал над разумом Альбина, но убедился в обратном. Так чем же ты его взял? Ладно, он притащил тебя сюда – выбора не было, но зачем нацепил на себя тирс (9)? – кровосос раздраженно помотал головой, слишком быстро – черты лица смазались, и продолжил уже обращаясь к Альбину, - дружище, ты совсем помешался. С этой побрякушкой о милых забавах с очаровательными прелестниками можно забыть – никто не решится разделить с тобой ложе, пока в ухе болтается золото. К чему эти жертвы? Человек же все равно не оценит – у них совершенно дикие представления о том, как правильно жить. Они называют это «нравственностью». Ужас! Бессмысленные ограничения и запреты, которые большинство все равно нарушает. Альбин, я тебя не узнаю! Где твое здравомыслие? Альбин выслушал друга с каменным лицом и ровно ответил: - Мое здравомыслие на месте. Более он ничего не сказал, и Дуайт удалился, совершенно по-простецки поцокивая языком. Я был порядком измотан – мне пришлось собрать все свои душевные силы, для того, чтобы сохранять хладнокровие, кроме того отчаянно хотелось спать, так что мы с Альбином почти сразу после ухода Сира разошлись по своим комнатам. Я поспал немного в своей постели, а потом проснулись дети. Со свойственной всем малышам игривостью кто-то прыгнул мне прямо на живот. Я попытался угомонить непосед: уговорить их поспать еще немного или выпроводить из комнаты, но в итоге решил, что проще будет самому затаиться в каких-нибудь пустующих покоях. Из покоев мне пришлось удалиться в сад – малыши меня нашли. Наверное, ангел-хранитель, несмотря на мое греховное поведение, все-таки не оставил меня без пригляда, только этим можно объяснить то, что я, повинуясь мимолетному капризу, повернул в дальнюю часть сада, к пруду, куда обыкновенно не наведывался. Я шел, углубившись в собственные мысли, все размышлял, отчего же дружок Альбина глядел на меня с такой неприязнью. Неужели только оттого, что я – человек? Задумавшись, я не сразу сообразил, что человеческие голоса, звучащие вдали, совершенно незнакомы. Я остановился и прислушался. Так и есть! Это не «нянюшки» и не дети. Голоса Гретиных отпрысков я никогда ни с кем бы не перепутал – они немного странно интонировали и часть слов заменяли мышиным писком. Людей здесь быть не может. Совсем. Фамильяры никуда не отходят от своих вампиров днем, а остальных не пропускают в глубь страны. Здесь, в поместье Сира, не имели права находиться другие люди. У вампиров не было понятия «полицмейстер» или «стража», так как ночью они прекрасно могли за себя постоять, а днем вся страна погружалась в глубокий сон. Бодрствовали лишь фамильяры да оборотни. Так, может быть, это оборотни к нам забрались? Например, с целью грабежа. А что? Дело-то получается верное: оборотни сильнее, в поместье только слабые люди. Из боеспособных мужчин - только я. По крайней мере, таков может быть их расчет. Конечно, неплохо было бы пробраться вперед и проверить, что там на самом деле происходит, но я сомневался в своей способности подобраться к полузверям незамеченным, а, значит, решение было только одно. Я тихо вернулся назад. Дети еще не закончили завтракать, потому были на кухне. Когда вампиры спали, мы трапезничали по-простецки, благо, кухня у Альбина была замечательная – и оконце было, и не в подвале, всегда чистенько… Я быстро обрисовал притихшим парням ситуацию и наказал детей из дома не выпускать, а еще лучше – запереться в какой-нибудь комнате с малым оконцем да крепкой дверью. - Кевин, я сбегаю, посмотрю, кто там, - решительно произнесла внезапно появившаяся Грета и, прежде чем я успел возразить, что это может быть опасно, превратилась в неприметного грызуна и скрылась. Признаюсь, я растерялся. Никогда не был в подобной ситуации. Я не военный и понятия не имею, что тут предпринять. - А что, если они не за золотом? – тихо произнес Тимми. - М? - Я говорю – мы ж далеко от берега. На корабле не уплывешь. Вампиры – быстрые. Допустим, проснутся они, пошуруют в закромах, поймут, что золотишка-то нет и – в погоню. А ночь – их время. Разбойникам крепко не поздоровится. Так я о чем толкую – тут уж либо вовсе не соваться, либо – живых не оставлять. Ну, может и глупость, но мне так кажется… От моего пристального взгляда Тимми смешался и закончил весьма неуверенно. По мне его слова саданули, как дубина – парень-то прав! Тимми, хоть и был юн, демонстрировал острый ум и смекалку. Его рассуждения звучали здраво. Если он не ошибается, нам всем предстоит сражение, ибо пути отступления нет. Бежать некуда: полузвери отличным образом вынюхают след, а уж по скорости они людей превосходят. И я никогда не брошу беззащитных вампиров. Вернулась Грета и сообщила, что по парку неспеша приближается отряд из десяти оборотней. Немного, но на нас хватит. - Ох, Кевин, не грусти, - Грета беззаботно махнула кистью, - посидите немного в поместье, а я найду, что противопоставить этим безумцам. Им следовало нападать внезапно, тогда у них была бы возможность кому-то повредить, а пока они там шагают нога за ногу, подоспеют полчища моих драгоценных подданных. Сначала мне показалось, что веселушка-Грета неверно оценивает опасность, но когда трава зашевелилась, а потом и скрылась, погребенная под серыми телами, мне стало жутко – никогда не видывал такого количества крыс. Грызуны были повсюду, куда только ни кинь взор. Они деловито поводили мордочками и топорщили усики, нетерпеливо лезли на спины друг друга. Я наблюдал крысиное паломничество из окна второго этажа и заметил, что некоторые грызуны сидят на ветках деревьев, несколько веток уже подломились под весом десятков серых тел. Ко мне присоединились парни, они прижимали к себе удивленных малышей. Дети радостно тыкали пальцами в сторону серого воинства и, перебивая друг друга, указывали то на упавшую с дерева крысу, то на наклонившуюся до земли ветку. Потом они принялись считать крыс, сидящих на ближайшем дереве. Я все ждал, когда же появятся оборотни, но они так и не возникли в поле нашего зрения. В какой-то момент крысы пришли в движение, заволновались и единой серой лавиной устремились куда-то прочь с наших глаз. Вскоре рядом с домом не осталось ни одной крысы. Грета вспрыгнула мне на руки не позднее, чем через четверть часа. Я прижал к груди маленькое тельце, оно все сотрясалось от сердцебиений, я даже немного испугался. Но вот крыска зашебуршилась под моей ладонью, соскочила на пол, а уже через секунду ко мне прижалась взволнованная Грета. - Все, - произнесла она отрывисто, - больше их нет. - А… тела? – помедлив вопросил я. - Тел тоже нет, - Грета зло усмехнулась, - крысы бережливы и никогда не побрезгуют мясом. - А куда клыски делись? – требовательно спросил у Греты один из малышей. - Они пошли в свой домик. Он под землей. - Я тоже туда хочу! – не отставал Каспер. - Нет, дорогой, тебе туда нельзя. Это же норка, она маленькая, ты не пролезешь, понимаешь? – Грета потрепала по волосам надувшегося ребенка. Грета снова стала нашим героем. Когда Альбин и остальные проснулись, то были потрясены бурными событиями, которые они пропустили. Альбин очень подробно расспросил Грету о том, как оборотни выглядели, в какую одежду были одеты, и что у них было за оружие. Умничка моя предъявила альбиносу клок одежды с вышивкой. - Мне показалось, что это герб, - пояснила она. - О, да. Тебе правильно показалось, - произнес Альбин после долгого молчания. Он с таким видом глядел на кусок ткани, будто желал спалить его своим взором дотла. - Это герб Дуайта. - О! – я шокировано уставился на Альбина, - ничего не понимаю! Зачем? Как? Ты что-нибудь можешь прояснить? Возможно я просто плохо разбираюсь в вашей жизни, оттого никак не уразумею очевидное… - Я тоже не понимаю. Пока не понимаю. Но, думаю, есть личность, которая нам поможет. Очень не хотелось бы ее вмешивать, но иного выхода я не вижу. - И кто же это? – с интересом спросил я. Альбин обреченно вздохнул, в глазах его плескалась грусть. Невыразимо печальным голосом он ответил: - Моя мать. * «нижние необходимости» - нашла в книге такой забавный синоним для брюк. Некоторым дамам слово «брюки» казалось неприличным) *** - А отчего ты никогда о ней не упоминал? – спросил я у Альбина, когда мы погрузились в карету. - Кевин, - страдальческим голосом проговорил Альбин, - я же говорил, что дети живут с матерью до трех лет. А потом переезжают к отцу. Мы с матушкой видимся раз в год – в день зачатия. У нас празднуют именно его, а не день, когда женщина выпускает ребенка в мир. Так вот, как правило я приезжаю, отдыхаю от дороги, потом мама меня принимает, я подношу ей подарки в благодарность за появление на свет, мы трапезничаем в зале, и я уезжаю на следующий же день. Все очень формально. Мне кажется, нам обоим хотелось бы избежать этих встреч, но приличия не позволяют. Ты шокирован? Я знаю, у человеков принято иначе. - О, пожалуй, я несколько удивлен. То есть с матерью вы не близки? Тогда к чему эта поездка? - А что еще я могу предпринять? Дуайт – Сир. В давние времена Сиры частенько вызывали друг друга на дуэли, но сейчас это запрещено. Женщины бывают весьма недовольны, когда их усилия по продолжению рода оказываются напрасны. Детям ночи строго запрещено убивать друг друга. - А как же то, о чем ты рассказывал? Ну, про то, что стать Сиром не так просто - нужно драться? - Так то - дуэли. Они не до смерти. Несчастные случаи редки. А сейчас Дуайт покусился на мою жизнь. Покусился подло – использовал наемников. Это уже ни в какие ворота не лезет! Возмутительно! Впрочем, если бы он напал на меня лично, неизбежно бы проиграл, ведь у него нет фамильяра, а у меня есть ты. В любом случае, Дуайт совершил преступление. Хотя, учитывая то, что ни одного нападающего не осталось в живых, а из всех доказательств у нас только клочок ткани… Тут его слово против моего. А еще дружище Дуайт может выдумать, будто его подставили. Будто некто специально обрядил воинов в одежду с гербом Дуайта. - Это все понятно. Однако из твоих слов не ясно – зачем мы едем навестить твою матушку? - Я плоть от ее плоти, следовательно, должен ей сообщить, что моей жизни угрожает опасность. Предположительно она исходит от Дуайта. А уж она свяжется с матерью Дуайта и они решат этот вопрос. Возможно, будет поединок. Может быть – все решится выплатой виры, если родительница Дуайта сразу признает вину за своим сыном. - Погоди, а если она не признает, тебе придется драться с Дуайтом? – ужаснулся я. - Мне? – Альбин высоко поднял брови в непритворном удивлении. - Нет, конечно. Драться будут наши матери. Я был весьма шокирован этим высказыванием. Видимо, я все еще слишком мало знаю о народе вампиров. Расспросив Альбина, я уяснил то, что ранее каким-то образом ускользало от моего внимания, хотя вампир частенько упоминал некоторые моменты, из которых легко можно сделать вывод: у «детей ночи» всем заправляют женщины. Они крупнее, сильнее и злее мужчин. Они воюют, влияют на внешнюю политику и издают законы. Они живут отдельно от мужчин, их финансовое благосостояние никак не зависит от мужчин, и именно женщины решают, от кого им заводить детей. Мужчина же частенько не имеет возможности уклониться от «чести» стать отцом (как не смог это сделать Альбин), ибо многие представительницы «прекрасного» пола обладают военными наградами, позволяющими им не опасаться отказа. Участь мужского населения была бы весьма незавидна, если бы их дамы не были достаточно равнодушны к вопросам управления страной: как правило они посвящают себя походам и развлечениям вроде охоты или путешествий, оставив повседневные вопросы на откуп Сирам. Женщины редко вмешиваются в жизнь «мужских» городов, появляясь там лишь по необходимости и не задерживаясь долее, чем надобно. Родительница Альбина оказалась дамой ничуть не менее впечатляющей, чем Эрелл. Даже, пожалуй, крупнее. Встретила она сына неласково: - Какого дьявола ты заделал ребенка с этой шалавой Эрелл?! – громко воскликнула она вместо приветствия и угрожающе прищурилась. Альбин тяжело вздохнул, вежливо поздоровался и некоторое время покорно выслушивал крики и упреки матери. Насколько я понял, у нее с Сирой Эрелл были какие-то разногласия, в связи с чем известие о внуке от этой леди привело женщину в ярость. Наконец, она успокоилась и соизволила заметить меня. - О, я вижу слухи не лгут. Надо же, тирсом обзавелся… Сира подошла ко мне и, наклонившись, заглянула мне в лицо. Она была очень высокого роста и, если бы я не был уверен в том, что это – дама, я бы принял ее за мускулистого мужчину. Легкая жилетка была надета на голое тело, открывая перекатывающиеся жгутами мышц руки, широкая мощная грудь лишь слегка выдавалась вперед, не было в ней привычной для женщин мягкости, мне отчего-то показалось, что она так же тверда, как у Альбина. Сира внимательно рассмотрела меня, неожиданно ласково улыбнулась и даже похлопала по плечу. - Ты за этим приехал? – спросила она у Альбина, закончив меня оглядывать. - Человечком своим хвастаться? Он ведь твой фамильяр, да? Слава Жнецу! Наконец-то ты взялся за ум! - Не совсем. Конечно, я собирался представить тебе Кевина, только чуть позже. - Знаю я твое «позже». Небось притащился бы ко мне не раньше Дня Зачатия. Скверный мальчишка. Твой отец вырастил тебя на удивление неучтивым! – проворчала грозная леди, Альбин не стал с ней спорить, просто аккуратно перевел разговор на причину нашего приезда. Я ожидал новой гневной вспышки, но женщина оставалась совершенно спокойна на протяжении всего рассказа и когда задавала сыну уточняющие вопросы. - Вполне возможно, что это Дуайт. Конечно, с его стороны было страшной глупостью посылать оборотней, даже не потрудившись одеть их во что-то неприметное, если бы не один момент – судя по описанию этой вашей Греты, оборотни - скорее всего медведи. Об этом говорит высокий рост и густой коричневый волос. А сейчас большинство детей ночи держат при себе лисов, или псов, или манулов – они менее сильны, зато ловчее и смышленей медведей. Древние рода, к которым относится и Дуайт, редко меняют прислужников. Ты же понимаешь, Альбин: было бы проявлением высшей неблагодарности заменить преданно служивших долгие поколения на кого-то более модного. Насколько я знаю, из твоих соседей ни у кого медведей нет. А у Дуайта как раз именно они. Впрочем, не уверена, что Кори посчитает эти доводы убедительными. Не знаю… она мне всегда нравилась. Будет жаль, если придется ее покалечить из-за дурня-сына. Пойду-ка я, напишу ей письмецо. Альбин, ты жестко настаиваешь на том, что это именно Дуайт на тебя напал? - Я не могу этого утверждать, - Альбин покачал головой. – Его ведь там не было, да и совершенно непонятно, зачем ему это. - Хорошо. Тогда я просто уведомлю Кори о произошедшем и попрошу поговорить с сыном. Почта вампиров оказалась весьма быстрой. Ответ на письмо пришел уже следующей ночью. - Ну, наглецы! – возмутилась Линн, потрясая бумагой. – Кори пишет, что Дуайт и в мыслях не имел покуситься на твою жизнь, он только хотел припугнуть людей, чтобы они ушли. Далее она пишет, что проникновение на территорию поместья Сира, это, естественно, преступление, и серьезное, однако, мы должны извинить ее сына, ибо, цитирую: «его разум был омрачен страстью, испытав крах всех надежд, любезный Дуайт обезумел от боли и ревности». Каково, а? Далее, эта хитрая лиса признает за собой вину «за дурной выбор партнера, который своим попустительством вырастил не сына, а сущее наказание» и предлагает тебе, Альбин, виру. Что интересно, сумма виры как раз соответствует таковой за покушение на жизнь фамильяра. Видимо, целью оборотней было все-таки убить Кевина. Ну, и что мне писать в ответ? - Пиши, что мы примем виру, еще надо как-то дать понять, что подобная ситуация не должна повториться. Кевин – это не то существо, которое я готов потерять. Мать Альбина, по-простецки угукнув, удалилась писать ответ. Я проводил взглядом ее широкоплечую фигуру, отметил совершенно неподходящий женщине энергичный и уверенный шаг и очередные возмутительно облегающие штаны. - Кевин! – от Альбина не укрылся мой взгляд, - мне почудилось или ты и вправду глядел на тыл моей матери с совершенно неподобающей заинтересованностью? - Никак не привыкну к ее манере носить брюки, – пробормотал я немного смущенно. – Извини, просто женщине не стоит носить скандально-тесную одежду, а если уж она надела нечто подобное, стоит ли возмущаться нескромным взглядам? Мне при ее приближении глаза закрывать? Я не могу не смотреть на то, что мне демонстрируют! Альбин поджал губы и неодобрительно помотал головой, но более выговаривать мне не стал. Вместо этого он обнял меня за плечи и прислонился своим лбом к моему виску. - Ох, Кевин, я так одержим тобой, что ревную даже к собственной матери, - внезапно признался он. Я фыркнул: каменно-спокойное лицо вампира обычно почти не выражало эмоций, сложно было заподозрить его в любовном безумии. - Ну, все, - пробормотал я, пытаясь высвободиться, - а то зайдет кто-нибудь, а мы тут обжимаемся. - И что? – недовольно спросил Альбин, не разжимая рук. - Неприлично! - Я никак не могу уразуметь эту вашу человеческую странность, эти ваши запреты на ровном месте! Почему Грету, например, ты и обнимаешь, и целуешь без стеснения, но меня – нет? Мне почудилась нотка обиды в голосе Альбина. Меньше всего на свете мне хотелось бы послужить причиной расстройства вампира, но мысль о том, что посторонние могут узреть столь интимное прикосновение, меня ужасала. - Альбин, мне неловко! Перестань! Почему бы все эти нежности не перенести в наши покои? - Кевин ты стесняешься меня, да? Это оттого, что я не похожу на женщину? Если я надену юбки, тебе станет комфортнее? Я представил себе сверкающего лысиной альбиноса, обряженного в изобилующее оборками платье, и тихо хихикнул: - Нет, пожалуйста, не делай этого! Из тебя получится донельзя непривлекательная дама. Возможно, меня смущает твой пол, полагаю, мне нужно немного времени, чтобы свыкнуться с тем, что я люблю мужчину. - А, значит, ты все-таки любишь и меня, а не только хохотушку Грету? – хмыкнул вампир, и мне снова почудилась тень обиды. - Если бы я тебя не любил, не стал бы дырявить ухо в нескольких местах и носить это несносное украшение. Оно настолько тяжелое, что заставляет мою голову наклоняться! - Кевин, ты преувеличиваешь. Тебе не нравятся наши тирсы? - Нравятся. Очень симпатичные. И блестящие. И тяжелые. Сложно не заметить. Альбин, все, давай отпускай меня. Вампир нехотя разжал руки. Мне показалось, что его идеально-спокойное лицо – просто маска, под которой кипит раздражение и, возможно, грусть. Воровато оглянувшись на тяжелые двойные двери, я быстро поцеловал его в уголок рта. - Не испытывай мою стыдливость. Грета – это другое, - прошептал я. - Но отчего? – с сердцем воскликнул Альбин. - Ну, не знаю. Так уж получилось. Она как-то сама так себя поставила и… Если честно, сначала я пытался уберечь ее репутацию, я не люблю выносить чувства на публику. Мне кажется это неприемлемым. Но Грета настолько непосредственная! Со временем я привык к ее поведению, хотя ее открытая и такая бесстрашно-беззаботная любовь всегда вызывала во мне некоторую оторопь. Ты лучше объясни-ка мне, с чего это Дуайт оказался «ослеплен болью»? У вас что-то было? - О, ну это было еще до моей поездки и даже до смерти отца, - Альбин замялся, отводя взгляд в сторону. - Следовало посвятить меня в эту незначительную деталь. - Это было давно. Для меня это уже не имеет значения, потому я не упомянул о наших мимолетных встречах. Я всегда полагал, что постель является еще одной гранью нашей дружбы, не более того. - Но Дуайт, кажется, считал, и считает, иначе, - заметил я. - Не понимаю, с чего он это взял, - отстраненно промолвил Альбин и вдруг добавил, словно внезапно решившись, - я похож на него? Тоже вижу, чего нет? Ты говоришь, что любишь меня, но мне все время чудится повисшее в воздухе «как друга»… - О, нет, Альбин! – я рассмеялся от нелепости страхов вампира, - совсем не как друга! Конечно, как друг ты тоже мне дорог. Но, поверь, мои чувства далеки от невинной дружеской приязни. Альбин улыбнулся, снова прижался ко мне, и сколько я ни шипел на него, не отпустил. Впрочем, кажется, его матушка, вернувшаяся в залу, не посчитала наше поведение неподобающе-разнузданным. Наоборот – одобрительно улыбнулась, что было сродни чуду – эта дама нечасто приподнимала уголки своего рта. Мы погостили у Линн еще две ночи, а потом, получив ответное письмо, отправились в обратную дорогу. Покачиваясь в комфортной карете, я размышлял – сдержит ли Дуайт свое обещание? - Альбин, а откуда вообще берутся эти оборотни, которые служат вам веками? Вот если очень надо их нанять, куда бежать? - Кевин, Кевин, только не говори, что желаешь поселить у нас этих неприятных тварей! – простонал вампир, театрально прикрывая ладонью лицо. - Нет, что ты: гораздо разумнее будет положиться на честное слово неуравновешенного кровососа, а потом, если он не сдержит его – броситься под юбку к Грете! Ничего, что тысячи ее крыс погибнут, зато оборотни не оскорбят тебя своим присутствием. Альбин тяжело вздохнул: - Оборотни проживают на соседнем с нами острове. Для найма требуется отослать письма старейшине, а уж он подберет несколько надежных семей из тех, что хотели бы пойти в услужение. Наверное, стоит обсудить, кто нам лучше подойдет? Будут ли они общаться с детьми и помогать лакеям или же тебя интересуют именно бойцы? - О, а мы спорить, что – не будем? – удивился я вслух, так как не ожидал от вампира, что он так быстро сдаст свои позиции. - Нет. Ты прав. - Что ж, тогда, пожалуй, важнее всего, чтобы выбранные нами оборотни были отважными воинами. Я не хочу более попадать в такую ситуацию, как недавно. Пусть организуют посты охраны, патрулирование, возможно - даже выездные патрули. Нас не должны застать врасплох, полное отсутствие охраны у такого важного лица как ты – это безалаберность. - У детей ночи редки преступления подобные тому, что недавно чуть не произошло, - проговорил Альбин, оправдываясь. Через несколько недель, в течение которых я ощущал себя весьма неуютно, в поместье прибыл отряд, состоящий из сотни оборотней. Я спросил у Альбина – действительно ли нам нужно было так много? Вампир уверил, что это – самый минимум. Ведь дозоры нужно нести посменно, это – раз. Во-вторых – территория поместья большая. Хотя я и сам настоял на присутствии этих существ, они вызывали у меня некоторую опаску – а ну, как днем, в отсутствие Сира меня громилы слушаться не станут? Однако, тревоги оказались напрасными – все, что я говорил, выполнялось моментально. Они вообще оказались приятными ребятами, я даже заметил, что иногда воины не против поиграть с детьми. Пару раз слышал, как они рассказывали малышам сказки, а мои сыновья тщательно исследовали на ощупь их необычную покрытую пластинками чешуи кожу. Оборотней нам старейшина выделил редких – крокодилы, какие-то большие свирепые ящеры с южных островов и ядовитые змеи. Грета, когда узнала, кто к нам прибудет в качестве охраны, несколько дней ходила недовольная, повторяя, что мы хотим ее смерти – змеи ведь едят крыс! Но когда экзотично выглядящие оборотни расселились по своим комнатам, переменила настрой. Конечно, Альбин предупредил абсолютно всех оборотней, что в доме живут разумные крысы, но, думается мне, крыска и без этого прекрасно бы поладила с пришельцами. С их приездом она прямо пропала на несколько недель: появлялась нам на глаза на пару минуточек и иногда высовывала мордочку из кустов, проверяя сыновей. Барни ходил с грустным лицом и частенько вздыхал. А потом гляжу – повеселел: Грета, натешившись с новичками, вернула ему свое расположение. Отчего-то именно нашего дворецкого она особо выделяла среди других вампиров. Прибытие оборотней принесло много забот. Чего только стоила подготовка комнат – нужно было тщательно выбить мягкую мебель, вымести пыль, отмыть потолки и стены. Вообще говоря, слуги обязаны следить за чистотой даже дальних комнат, но Альбин никогда не настаивал на этом бессмысленном труде: к чему? Достаточно раз в год подмести, да обмахнуть паутину, раз уж покои все равно пустуют. Теперь же несчастным слугам пришлось перетряхивать и перестирывать, мести и протирать. Кое-где даже подкрасить или вовсе заменить. Дом с наступлением ночи начал напоминать огромный муравейник. Непривычно строгий Альбин требовал отчет о подготовке, так что слуги к утру буквально падали от усталости. Мы все немного волновались – все-таки это было большим событием, а потом, когда оборотни наконец приехали, долго еще привыкали к тому, что теперь днем дом не вымирает. Взбудораженные обилием новых лиц дети шалили больше обычного, много кричали, дрались и хуже засыпали. Так продолжалось несколько дней, мы с помощниками совершенно вымотались, приглядывая за непоседами. Меня поддерживало только одно – мысль, что когда-нибудь эта суета закончится. И вот, в одну из ночей я понял, что не проваливаюсь в сон, едва старший перестает возиться в постели и потому могу повидаться с Альбином. Вот уже несколько суток дети поглощали все мои силы, потому я засыпал сразу вслед за ними и, как следствие, почти не общался с вампиром. А этой ночью я освободился даже раньше, чем рассчитывал и поспешил в покои альбиноса. - Кевин! – Альбин ласково улыбнулся, запахивая халат,- малыши заснули? - Да. Сопят. Ты халатик-то не завязывай так тщательно, я невероятно соскучился. Мне действительно очень не хватало Альбина, хотелось хоть немного времени провести наедине. Я обнял его прохладное тело, положил для надежности голову на плечо – так мы и пролежали до тех пор, пока кто-то, оставшийся за дверью, не объявил о том, что стол в трапезной накрыт. - Скажи, что не пойдешь. Пусть сюда принесут, - зашипел я вампиру в ухо и тот со смешком уступил моему желанию. - Давай ты поешь, а я посплю. А потом ты ляжешь рядом? – предложил я, не испытывая совершенно никакого желания расставаться с вампиром даже на минуточку. - Неужели впрямь скучал? – мягко улыбнулся Альбин. - Конечно! Вампир быстро прожевал свою порцию и умостился рядом, я тут же положил на него руку. Сон отчего-то убежал, хотя еще полчаса назад глаза просто слипались, и мы просто лежали рядом при свете свечей – у вампиров несмотря на разные новомодные штучки вроде той же горячей воды и настоящего унитаза с самобегущей водой не было газовых светильников. Альбин сказал – это оттого, что газ требуется везти издалека. Экономически невыгодно. Зато хорошие восковые свечи, горевшие почти без копоти, стоили дешево, их мы и использовали. - Не жалеешь, что со мной отправился? – спросил Альбин. - Нет, конечно. Мне здесь нравится. Никакой копоти и зловония, как в городе. Лезть в канализацию не надо – ты и так всем меня обеспечиваешь. Но ты ведь, наверное, не совсем это желаешь услышать? Нет, Альбин, я не жалею. Ни капли. Все-таки хорошо, что мы тогда друг друга не поубивали! - Да уж, - хмыкнул Альбин. Не знаю, как там у нас пойдет дальше, может быть, сыновья захотят вернуться к людям, когда вырастут и поставят меня этим решением перед тяжелым выбором. А, может, найдут себе какую-нибудь симпатичную оборотниху – не все ведь перекидыши страшненькие, но сейчас, когда несносное юношество и взросление сыновей еще далеко, я совершенно счастлив. Дети присмотрены, всегда сыты, а под боком – универсальное лекарство от любой хвори. А еще рядом Альбин, моя холодненькая лягушечка. И Грета. В общем, полагаю, что я весьма ловко устроился! (1) Мрачный Жнец = Смерть. (2) Тошер – профессия в старой Англии – они искали деньги и любые другие ценные вещи в канализации и вдоль берегов Темзы. Вот еще немного инфы об этой странной для современного человека профессии: «Мэйхью (автор монументального труда «Рабочие и нищие Лондона») называл их «сточными охотниками» или «тошерами», последний термин использовался для определения этого рода деятельности, хоть и имел в Викторианские времена более широкую сферу применения – тошеры иногда работали на берегах Темзы, а не в канализации, а также собирались на свалках и пожарищах, выискивая уцелевшие ценные предметы. Но, в основном, они были известны по заработку на жизнь в канализации, в которой трудилось около 200 человек; каждого из них знали только по прозвищу: Долговязый Билл, Длинный Том, Одноглазый Джордж, Короткорукий Джек. Тошеры прилично зарабатывали: согласно сведениям Мэйхью, в среднем, по шесть шиллингов в день, что соответствует 50 современным долларам. Было бы справедливым отнести их к аристократии рабочего класса, как изумленно замечает писатель, поскольку стоимость предметов, извлекаемых из Лондонской канализации, составляла не менее 20 тысяч фунтов (3.3 миллиона долларов) ежегодно. Однако работа тошеров была очень опасной, а после 1840 года, когда вход в канализационную систему без специального на то разрешения стал незаконным, а каждому, кто сообщает о нарушении, полагалось вознаграждение в пять фунтов – их работа стала тайной и выполнялась в основном по ночам, при свете фонариков.» (3) Была такая штука в викторианскую эпоху. С детьми, отданными в подобное место действительно происходило нехорошее – сведения я брала из книги «Суеверия», которую, кстати, рекомендую – интересная)) (4) Собиратель чистоты – так именовали человека, продававшего собачьи экскременты в кожевенные мастерские. Какашки применялись для обработки шкур. (5) Фонарь, «Бычий Глаз»: Мощный фонарь имеет только один ставень, остальные стороны изнутри отполированы, чтобы отражать свет в единственном направлении. Он ярко освещает конус длиной 60 футов и тускло – конус длиной 120 футов, и горит в течение 6 часов на пинте масла. Вы можете нести фонарь в одной руке. (6) НАПЕРСНИК, наперсника, м. (от перси - грудь). - Любимец, человек, пользующийся особым доверием и благосклонностью кого-н. (устар.). (7) В Викторианской Англии, которой я вдохновлялась, действительно бытовало такое мнение. «Пожалеешь розгу, испортишь ребенка!» Я его, естественно, не разделяю. Но мой герой – мужчина своего времени. Кроме того, мужчины вообще склонны к подобному решению: хулиганит – надо по жопе! Оно кажется им простым и эффективным) (8) Для спортивных девушек дозволяются блумерс-шаровары для катания на велосипеде. Название они получили в честь Амалии Блумер, которая в 1851 году появилась в Хрустальном дворце в сногсшибательном наряде, состоявшем из легких шаровар до щиколоток с завязками. Это была первая женщина, позволившая себе «рациональную одежду» – так она назвала свое изобретение. (взято из книги отсюда http://coollib.net/b/223875/read ) (9) Знаю, знаю. Тирс – это палка у Диониса. А у меня это еще название символа союза – парных серег. Просто захотелось так назвать)