Я и Ты

      Дневное светило проснулось, лениво зевая рваными молочными облаками, и начало деспотично захватывать по-утреннему розоватое небо, делая Ночную владычицу практически прозрачной. Пора вставать. Голод не медицинское здравоохранение – предупреждать не будет. Шквалова еле-еле разлепила свои зелёные глазки, обводя комнату сонным взглядом. Думаю, гости бы опешили, увидев столь радикальный дизайнерский ход, что решила применить к своему личному пространству эта девушка. Все четыре стены занимало вековое древо, крепко вросшее в ореховый паркет. Его толстые ветви, богато увешанные сочными листьями и желудями, растопырились во все стороны света. Разве что большое пластиковое окно, выходящее на холодное сине-серое море, прерывало на время их рост. Всё остальное пространство занимали полевые цветы, дикие травы, ягоды, грибы… У противоположной окну стены, на деревянной подставке лежал тёмно-зелёный двуместный матрас, застеленный сразу тремя одеялами. Из него белыми шапками хмурился горный хребет, освещённый лучами закатного солнца, в ущелье бежали горные козы, гонимые стаей крупных северных волков, а в красном масляном небе застыл кречет, распластав свои крылья. В комнате всё ещё стоял резкий запах краски. Кажется, он никогда не выветрится. Подвесное кресло, такого же цвета, как небо перед ветреным днём, комод и письменный стол под цвет паркета. Ничего лишнего. Девушка со вздохом смяла в руках малые подушечки своих грудей. «Когда же вы вырастите, как у Ленки?»       Натянув на голое тело свободную чёрную футболку с черепами, что она стащила с перепившего фаната на концерте «Арии», Сашка вынырнула в узкую дверцу, оказавшись в светлом зале, как параллельный мир отличающемся от её комнаты. Мягкий диван, два кресла, тонкий тюль и шторы, прикрывающие проход на балкон – всё в перламутровых и песочных тонах, маленький столик из красного дерева и такой же шкаф. Стены увешаны декоративными рамками и несколькими картинами, родившимися из-под кисти Шкваловой несколько лет назад. Большой железный будильник на тумбочке кропотливо отсчитывал минуты: 05.34. «Ещё полно времени до того, как моя киска проснётся. Я успею приготовить завтрак».       На кухне, светлой, как и зал, заскворчало масло. Александра опустила ручку маленькой квадратной машинки, из которой выпрыгивают поджаренные кусочки хлеба. Помнится, ещё недавно она, как огня, боялась её и заранее готовила руки, жмурясь от страха, чтобы тосты не улетели куда-нибудь далеко. Кинув на сковороду четыре кусочка бекона и разбив два яйца, девушка собрала рыжие кудри в пучок, чтобы не мешались, и построгала на блюдце свежих овощей. Конечно, хищники – хищниками, но травку тоже жевать нужно. Полезно для пищеварения. Послышались характерный «динь» - тосты готовы! Сашка положила их на тарелку, смазала кетченезом, – это особая секретная смесь кетчупа и майонеза всех русских домохозяек, затем бекон и сверху глазунья. Объедение. Заварив золотое кофе «Maxim» из самого Ленинграда, всё красиво расставила по столу и отправилась будить зверя. - Лену-сик, - протяжно и как можно противней, позвала Сашка, сопровождаемая аппетитными запахами еды и кофе. Вторая хозяйка квартиры, завернувшись в одеяло с головой, крепко спала на диване. Вторая слабая попытка – ноль внимания. - Лугова Елена Викторовна! Подъём! – уже начиная кипеть, крикнула рыжая, стаскивая с подруги её укрытие. Ленка, обхватив длинными тонкими руками подушку, прижалась к ней щекой и, довольная, пускала слюну. Ужас. Вид скрашивала только её пышная грудь, начавшая расти, как на дрожжах, после десятого класса. Но не время отчаиваться, ведь Саша знала, что бесит её больше всего. Прикрыв глаза, девушка вдохнула воздух полной грудью. Вскинув голову, она воодушевлённо и громко завыла. «Я здесь!» - значил её вой, правда, сейчас предназначенный для другого. Послышался характерный рык и, открыв глаза, Александра увидела раздражённый взгляд отличных от неё, тёмно-синих кошачьих глаз. - С добрым утром, любовь моя! – лучезарно улыбнулась волчица, как ни в чём не бывало, виляя тёмно-рыжим хвостом, - Прошу к столу. Завтрак подан! - С добрым, - поджав пухлые губы, ответила Лена, протирая глаза рукой, как кошка. Хотя почему как? Круглые ушки сейчас были расслаблены, а вот длинный пушистый хвост с пятнистой серо-голубой шерстью, нервно подёргивал белым кончиком. Всё существо этой девушки выражало непреодолимую лень, но это только обманка. Она в сею же секунду готова вгрызться кому-нибудь в глотку.. ну или просто во время добраться до работы. Елена тяжело вздохнула, но не встала с дивана, снова уткнувшись лицом в подушку. - Ты опоздаешь! – уже открыто рыча, взорвалась Сашка, подхватив подругу на руки и утаскивая в ванную. Приземлив её на унитаз, рыжая открыла холодную воду, выдавила на розовую щётку немного пасты и, подтолкнув к раковине всё ещё сонную самку снежного барса, вооружилась расчёской. Ах, как же она любила её чёрные смолянистые волосы, мягкие, немного вьющиеся на концах и, главное, такие податливые – не то, что у неё. Ловко собрав пряди в косу, увенчала её маленькой блестящей резинкой. Причёска готова. «Эх, бутерброды, наверное, уже остыли». Вернувшись на кухню, Александра подтвердила свою теорию, но на этот случай человечество и придумало микроволновку. Решив уже не ждать своей сожительницы, Шквалова села за стол, зажав между ладонями чашку с горячим кофе. Манящий сладкий запах вцепился в чувствительный нос, дразня. Сделав глоток, девушка сжалась и стала похожа на нахохлившегося воробья в осеннюю стужу. Будоражащая тело жидкость с характерным горьким привкусом водопадом скатилась куда-то вниз, согревая собой нутро. Как же это приятно. Соски сжались чувствительными бусинами, от чего девушка прикусила нижнюю губу и плотно сомкнула между собой ноги. На кухню вползла амёба, подёргала носом и, достав из микроволновки тарелку, поставила её на стол, решив не обращать внимания на возбуждённое состояние подруги: - Приятного аппетита, - неожиданно тихий, мелодичный голос. Кто бы знал, что на работе она та ещё стерва. А что? Заместитель директора вам не хухры-мухры. Не мелочь. - Приятного, - ухватив свой бутерброд, кивнула художница и голодно откусила за раз целую половину. Барс на это только усмехнулась и, сначала инстинктивно понюхав еду, принялась за завтрак. - Ты сегодня до ночи? - Скорее всего. Работы накопилось уйма, - жуя, пробубнила Ленка. - За тобой заехать? - Лучше не надо. По офису и так ходят глупые слухи. - Например? Мне даже интересно, - усмехнулась волчица. Детский сад. - Разные. И как я свой досуг провожу, и про моё окружение, и про пути, которыми я поднялась так высоко. - Ой-ой, какие любознательные людишки. Сами даже не шевелятся, а смеют ещё что-то там пищать в своих кооперативах. Тебе всего двадцать, а ты уже заместитель. Конечно, с этого возникает множество не только вопросов, но и обыденных завистников. Чего ещё от них ожидать? - О. Вот только не про этих мелких гадов. И я не виновата, что наш директор такой профан, - отмахнулась брюнетка, допивая свой кофе, - Всё. Я убегаю! - Одеться не забудь, - всё ещё смакуя на языке остатки напитка, расплылась в улыбке рыжая, - и животные примочки спрятать. - Хм. Кто бы говорил, - игриво показав язык, уже проснувшаяся и довольная, мило улыбнулась в ответ девушка. Скоро в зале послышалась беготня, шуршание костюма, который вчера вечером погладила для неё Саша, тихая ругань и в конце спешный стук каблуков: - Я пошла! - Удачи, - чмокнув подругу в напудренную щёчку, волчица закрыла за ней дверь.       Волк и барс. Нет, думаю, это слишком сложно для людского понимания. Как бы выразиться, чтобы стало понятней… Собака и кошка. Я сказала это. Пойду, утоплю свою волчью гордость. Так, я отвлеклась. И как мы смогли ужиться? Помню, мы впервые встретились в детском саду – сразу подрались и чуть не превратились на глазах у всех. Мы так люто не терпели друг друга, что даже смешно. Как бы воспитательницы нас не укладывали во время тихого часа, мы либо ложились в противоположные стороны спальни, прогоняя других с их мест, либо снова дрались, и нас который раз заставляли вместе сидеть в спортивном уголке, на матах, при этом запрещая трогать инвентарь. Худшая пытка! Городок был маленький, так что и в школу пошли одну. До третьего класса мы всё так же вели борьбу, только уже более жестокую: издёвки, провокации, подставы, «стрелки» под мостом были обычным делом. На четвёртом году начался период взаимного игнорирования. Не знаю, что чувствовала на тот момент Лена, но я скучала без неё. Мы были в параллельных классах, а разжигать войну без желания оппонента вести её – бессмысленно. Она увлеклась каким-то мальчиком, меня заинтересовала учёба. Неожиданно началась Первая Чеченская война – мы узнали значение слова «безотцовщина». Мой отец был на много старше Ленкиного, он хорошо зарабатывал подобным видом деятельности, каждый раз мотаясь в ту или иную точку страны. В этот раз уходя, папа сказал мне, словно предчувствовал что-то: «Кем бы ты ни являлась на данный момент, только от тебя зависит, какой ты станешь в конце». Он создал мне ровно такое видение войны, какое было у него. Мы с мамой были готовы к любому концу. Как-то дико. Для нас было нормально осознание того, что нам однажды придёт письмо с извещением о смерти. Но так же явственно я помню мамины слёзы, полные радости и облегчения, когда он возвращался. Она бросалась к нему, крепко обнимая за шею, льня всем телом, так была моя мама рада. К сожалению, в тот раз он не вернулся в назначенное число. И на следующий день. И через месяц. До сих пор в моей памяти сохранились большие тёмно-зелёные глаза матери, сухие, но без конца переполненные печалью и непреодолимой горечью. Волки.. они такие. Если уж встретил свою половину – это навсегда. Мама не переставала ждать, доводя саму себя до края. Когда я видела её в последний раз, она, полностью обратившись в полнолуние, попыталась меня съесть. На следующий день, моё совершеннолетие, мама исчезла. С тех пор я так и не смогла найти её следа. Война не прошла и мимо семьи Луговых. Сначала Лена не ходила в школу, плача день напролёт. Я слышала её зовущий рёв. В отличие от моего отца, обычного человека, её был оборотнем, хоть и молодым. Забавно. Насколько бы ни были сильны мы, звери, пуле всё равно. Как и Богу. Это продолжалось около двух недель, что начало меня ужасно бесить: я, потерявшая отца так же, как и она, держалась только благодаря характеру, взращённому во мне им же. И при том он не был оборотнем! Он был простым человеком, военного порядка, но простым человеком! Хотя.. Возможно, в этом и была причина. Мы всегда были рядом, росли друг у друга на глазах, обе полукровки, но почему же мы такие разные? Помню, как тарабанила в дверь руками и ногами, а когда её мать, с бледным лицом, тёмными кругами под глазами, открыла мне, всё внутри тут же оборвалось… я ворвалась к Ленке в комнату и, обратившись, ох как не кстати тогда было полнолуние, унесла высоко на сопку. Там, в чаще, я выпустила её из пасти и, рыча, вызвала на бой. Она перестала плакать и, как я и добивалась, её печаль разом обернулась дикой яростью. В тот же день я впервые увидела её обращение. Ах, её шерсть так красиво сверкала в свете полной луны. В тот же день мы дрались так жестоко, как не дрались никогда. В тот же день, подранные и искусанные друг другом до полусмерти, мы стали лучшими подругами. Мы без сил лежали на поляне, кругом были выкорчеванные деревья, клочья шерсти, лужи крови. Ох, эта отцовская кровь до сих пор кипит во мне. Я пересказала ей слова моего папки, на что она только горько усмехнулась, а потом вырубилась. Мне пришлось самой тащить её вниз, к ней домой, благо полнолуние ещё было в полной силе. Больше она не плакала, стала ходить в школу, всё наладилось…       Александра, предавшись воспоминаниям, и не заметила, как вернулась в свою обитель. Запах краски снова противно защипал нос. Да когда же он выветрится?! Не выдержав, девушка распахнула окно. Холодный ветер ворвался в маленькую комнату, неся за собой городскую свежесть: амбре от протухшей на берегу морской капусты, вонь несгоревшего топлива от автомобилей, отрывки хвойных смол и что-то новое, ещё неизвестное. И это что-то заставляет встать дыбом шерсть на загривке у волка, таившегося в девичьем теле. Забравшись на подоконник, и практически вывалившись из окна пятого этажа, волчица попыталась лучше внюхаться в ветер, несущий столь тревожный знак. Кто-то приплыл к нам с моря? Сашка нахмурилась и опасно оскалилась невидимому незнакомцу. До этого самого момента они с Ленкой были единственными оборотнями в городе, а теперь какой-то чужак решил посягнуть на их территорию. Или, возможно, он просто пройдёт мимо? Безумно хотелось повстречать хоть одного другого.. такого же, как они. Но зверь внутри почему-то никак не мог успокоиться, ворочаясь и норовя выбраться наружу. Полнолуние совсем скоро – время его власти. Голова шла кругом, часто бросало то в жар, то в холод. Зубы и ногти безумно чесались, так что Сашка в такие дни часто раздирала подушки в клочья. Кто? Кто же она? Или он? Девушка скатилась с подоконника, обхватив себя руками, скуля и по-собачьи нетерпеливо тявкая. - Да что с этой луной?! – взвыла рыжая, ухватившись за оба своих волчьих уха. Хвост метёлкой бился в ногах, как бешенный. Зверь внутри изводил и морально, и физически. Казалось, он уже наперёд знал кто этот чужак, что выводило из себя ещё больше. И вот ведь угораздило родиться полукровкой с большей частью зверя. С генами не шутят. Они юмора не понимают. Солнце вытянуло свои лучистые руки-крюки во все стороны, окончательно согнав Луну с небосвода. Время работать. Александра достала из-под матраса держатель и, закрепив в нём свежий холст, разложила на письменном столе краски. Что же нарисовать? Вечный вопрос, мучающий порой не только новичков, но и великих мастеров художественного искусства. Девушка макнула кисть в чёрную краску и поднесла к полотну, намереваясь сделать первый слепой мазок. Что-то заскрипело внутри, тягами сковав руку. Так нельзя. Ничего путного не выйдет. Сашка бессильно упала на пол, раскинув руки и ноги звездой.       Несколько лет назад она познакомилась с одним интересным человеком через online-игру, начали общаться по скайпу. Он был её тёзкой, правда, другого пола. Ему было тридцать два года. У него был большой живот, но не пивной и не наеденный. Такой бывает у людей, не способных долгое время свободно двигаться. Александр имел хороший чёрный волос, отращивал бороду, правда, не из своего желания, а наоборот нежелания следить за собой. В нём парадоксально сочетались непреодолимая любовь к жизни и равная ей усталость от неё. Девушка не была до конца уверена: был ли он умалишённым, магом или просто одиноким человеком, желающим былого внимания. Возможно, всем сразу. Дракон, как Саша сам себя называл, сразу распознал в ней что-то нечеловеческое. Он и себя не считал человеком. Хотя постепенно из общения с ним, из его забот, чувств и мыслей, которые он, сам удивляясь, раскрывал ей, она сделала вывод, что Дракон гораздо больше человек, чем сам то отрицал. Александр, безусловно, был человеком, но в то же время им не являлся. Он словно жил одновременно две жизни. Такого волчица встречала впервые. Забавно так же то, что он, по сути своей мудрее, не распознавал её открытой лжи: с начала она призналась, что является перевёртышем, потом через некоторое время сказала, что она – простой человек. Как же Сашка хохотала, когда он, нахмурив свои толстые брови, ответил: «Не пизди», сам того не подозревая начав сомневаться. За свою жизнь он сделал уйму «плохих» вещей с помощью магии, но равноценно этому многим он облегчил участь, изгнав «демона» или забрав их боль. Он не был хорошим, но и не был плохим. Александр был эгоистичным, алчным, жестоким, но чаще сам к себе, чем к другим, одновременно с тем он беспокоился о чужих, умея сопереживать. Дракон научил её столь многому, но в то же время ничему. Нет ни Света, ни Тьмы. Чтобы многое понять для самого себя, нужно это говорить. Он признал в ней ведьму и, что самое смешное, кошку. Она, к тому же, должна была этим гордиться. Однажды ночью Дракон спросил, хочет ли Александра стать его ученицей, согласна ли она выполнять всё, что он скажет? Конечно, да. Это был быстрый, необдуманный ответ. Тогда Саша предложил расслабиться и слушать своё дыхание. Дыхание – один из способов обмена информацией организма и окружающей среды. Слушая его, можно увидеть какие-то воспоминания, видения. Девушка, вторя своему другу, начала часто и глубоко дышать. Как он и говорил, перед глазами всплыли несколько воспоминаний про детсадовские разборки, странная картинка, в которой ей в руки падал золотой месяц. Неожиданно запекло грудь. Христианский крест, который волчица самолично освятила, был ледяным, но всё равно продолжал печь кожу. По совету Дракона она сняла всё металлическое, синтетику, распустила волосы. Она продолжала упражнение около получаса и закончила только тогда, когда начала сильно кружиться голова. Всё это время Сашка повторяла про себя вопросы: «Нужно ли мне быть ведьмой?», «Хочу ли я этого?», «Для чего мне эти силы?». Положительные ответы продолжали сыпаться на сознание, разбавляемые лишь алчным голосом зверя. Он то и дело вторил: «власть». Было безумно интересно, весело и страшно. В то же время огорчал сам факт её заинтересованности. Это была ни помощь другим, ни какие-либо миротворческие позывы, а обыденное человеческое чувство властолюбия, контроля. Гнилое чувство, обычно ни к чему хорошему не приводящее. Внимательно всё выслушав, Дракон был чему-то рад, строил планы насчёт моего «светлого» будущего, а я была разочарована в себе. «Хочешь управлять – умей подчиняться». Смешно, но за доли секунд до того, как он озвучил следующую фразу, я знала её значение. Просто прочитала по лицу, его мимике. Никакой магии. Возможно, интуиция. Я долго боролась с собой, предчувствуя нехорошее, но всё же отказалась раздеваться. Признаю, это лучший способ, чтобы сломать меня. Я чувствовала, что что-то во мне измениться после этого шага, но зверь, когтями вцепившись в шею и лёгкие, не позволил продолжать. «Тогда из тебя ничего путного не выйдет». Помню то гнетущее молчание. Я, поджав хвост, сбежала – пожелала ему спокойной ночи. После этого я не смогла найти в себе силы написать ему. Через день он удалил меня из друзей. Ох, как же меня ломало следующий месяц. Как же я хотела написать ему, просить прощения, так хотелось услышать его голос. Я общалась с его старой знакомой, она рассказывала, что, однажды, поругавшись с ним, не выдержала и трёх дней. Я выдержала. Моя гордыня не позволила мне подчиниться этому человеку. Тем не менее, это маленькое упражнение дало выход моему воображению, рисующему в сознании картины, а я уже переношу их на холст.       - Хм, - девушка резко подорвалась с пола, хватая кисть. Чёрный фон. Белый, синий свет, капля чёрного – в перспективе родилась восьмиконечная звезда. Жёлтый, рыжий, красный хвост – холст разрезал лунный луч, изогнулся и повис золочёным месяцем. И что это за бредятина? Картина получилась пустой и совершенно ничего не выражающей. Расстроено взвыв, волчица наотмашь оцарапала картину когтями, окончательно её испортив. Дни перед полной луной, как первые дни месячных – сплошная депрессуха. Тело ломит, тянет, особенно туго приходится с желудком и тем, что ниже. Порой нападёт такая тоска, а в другой раз такой жуткий голод и желание, что готова кидаться на первого встречного. Хочется одновременно распороть его живот, потроша кишки, упиваться горячей кровью, приторным сладким запахом внутренностей, а вместе с тем так хочется ласки, плотской близости, жара чужого тела. «У меня, скорее всего, период полового созревания. М-да, Александра, пора тебе искать пару».       Взгляд упал на испачканный синей краской палец. Индиго, блин. Девушка задумчиво провела им от запястья до локтевого сустава, наблюдая, как изначально смачный мазок сужается, исчезая. Сашка стянула футболку через голову, осматривая своё тело. «Мы сильнее, быстрее и умнее, практически бессмертны, но всё равно так похожи с людьми. Скорее всего, это можно назвать своеобразной маскировкой хищника под его потенциальную жертву». Обмакнув все пальцы рук в разные баночки с краской, волчица очертила средним и указательным круги вокруг сосков, потом спиралью оставила след на всей груди, красно-синей волной спустилась к пупку, вырисовывая лилию. Резкой чертой поднявшись к бёдрам, очертила обруч на талии, волшебными узорами поднимаясь к плечам, оставила на них отпечатки ладоней. Сашка кружилась, покрывая бледную кожу своего полотна радужным масляным пейзажем.