Семейные ценности.

Канун нового года. Для большинства людей это поистине волшебное время, сравнимое, пожалуй, разве что с собственным днем рождения. Время, когда настроение становится лучше, несмотря ни на что. Для Сэма Фишера же, эти два праздника давно стали обычными рабочими днями, ведь по-другому в его работе было никак нельзя. Лишь изредка он позволял напомнить самому себе о праздничном настрое этих часов, и, пожалуй, единственном, что вызывало у него достаточно сильные радостные эмоции – каждый новый год и каждое рождество он старался проводить дома, в компании своей дочери. Вот и сейчас, когда тяжелая задняя рампа «Оспрея» с механическим гулом опускалась, впуская в грузовой отсек струи яркого дневного света, пробивающегося сквозь густые облака зимы, он, возвращаясь с задания, думал лишь о том, что было бы неплохо сейчас оказаться дома с Сарой. Фишер любил свою работу, однако то, что из-за нее ему приходилось выбирать между долгом и единственным и самым дорогим членом семьи, всегда убивало его. Холодный зимний ветер, подгоняемый винтами гондол конвертоплана, прорывался в грузовой отсек, и Сэма передернуло от холода. В Мэриленде не было снега, не смотря на конец первого месяца, и погода стояла не такая холодная, как, например, в Нью-Йорке, откуда Сара должна была приехать вскоре, но все равно резкая смена температуры сделала свое дело, и Сэм поежился. На выходе, почти у самой рампы стоял всего один человек; одевшись в теплое пальто и с пластиковым стаканчиком горячего, все еще дымящегося кофе, Ламберт смотрел, как его друг сходит с трапа. - С возвращением на твердую землю, Сэм, - Ламберт отхлебнул кофе, глядя на Фишера, подошедшего почти вплотную. - Спасибо что и мне тоже захватил стаканчик, - ответил Сэм, но Ламберт проигнорировал эту колку в свой адрес. - Итак, как обстоят дела с миссией? - Ну, я все еще тут, как ты можешь заметить, а значит, что отлично, - Сэм похлопал по правому карману своих тактических штанов, тот немного оттопыривался. – У меня для Грим есть небольшой новогодний подарок. Ламберт усмехнулся, а Фишер, повернувшись, увидел выходящего из «Оспрея» первого пилота Берда. Тот радостно помахал Сэму, а Сэм ответил. Уилл Реддинг, так же сидящий в грузовом, продолжал заниматься своими делами, раскладывая снаряжение Фишера по местам. - Ну, удачного нового года, Сэм, - произнес Берд, проходя мимо, и похлопав Фишера по плечу. Сэм ответил коротким кивком, затем последовал за Ламбертом. Всю дорогу до лифта у них сохранялось молчание, и лишь уже поднимаясь в Ситуационную комнату, Ирвинг все же соизволил поинтересоваться у Сэма насчет его радостного выражения лица. Тот что-то буркнул, насчет праздника, и на этом диалог был исчерпан. Ламберт лишь произнес в ответ: - Для нас праздников и выходных не существует, и ты это знаешь. Так что и повода радоваться тоже нет. Уже через пару минут они были в Ситуационной Комнате Третьего Эшелона – месте, где в основном собирался персонал для проведения брифингов и отработки информации. Посередине комнаты стоял большой овальный стол, вокруг которого были наставлены стулья. Стены были увешаны плазменными мониторами разных размеров. В комнате в данный момент, был всего один человек. Анна Гримсдоттир как всегда работала за своим лэптопом. Увлеченная настолько, что не замечала ничего вокруг, Анна проводила анализ системы безопасности, как вдруг, дверь распахнулась. Анна слегка вздрогнула, отрываясь от своего занятия. - Рада, что ты вернулся целым и невредимым, Сэм, - произнесла она радостным голосом, когда Ламберт и Фишер пересекли порог Ситуационной Комнаты. – Только в следующий раз, попробуйте стучаться. - Обязательно так и сделаю, - Фишер ухмыльнулся, подойдя поближе к рыжеволосой девушке. – Кстати, Грим, сегодня канун нового года, так что у меня для тебя подарок. С этими словами Сэм извлек из набедренного кармана небольшой прямоугольный предмет и аккуратно вложил его в ладонь Анны. Та ехидно глянула на него поверх своих очков, и уголки ее губ расплылись в милой улыбке. Рассматривая добытый Фишером жесткий диск, Анна все же по праву могла считать его своим трофеем – без ее хакерского таланта, это была всего лишь прикольного вида коробочка. - Ты определенно знаешь, что дарить девушкам, Сэм, - быстро подключив жесткий диск, Грим запустила диспетчер задач и начала работать. - Вполне, вот только с тобой у нас вкусы совпадают куда чаще, - Фишер улыбнулся, улыбнулся так же и Ламберт. На экране лэптопа Грим забегали командные строки и бесконечные наборы цифр. Появляясь и исчезая, они крутились в беспорядочном хороводе, и Фишер, честно говоря, никогда не понимал, как в этом водовороте нулей и единиц вообще можно что-то разглядеть. Зато Грим жила этим. Вот и сейчас, работая над взломом, она изредка и тихо комментировала происходящее на экране. - Ага… Ух-ты… Не так сложно, как кажется… Ох, как хитро… Это еще что такое… - Грим, я конечно, но хочу отвлекать, но… - договорить Сэм не успел – шикнув на него и прижав палец к губам, Анна дала понять чтобы ей не мешали. Еще через десять минут, она откинулась на спинку своего кресла, вытерев ладонью пот, выступивший на лбу. На экране появилось изображения шара, окруженного десятками слоев, по обе стороны от него бегали в случайном порядке различного рода числа. Наконец, Грим повернулась к ним. - Ну и? – поинтересовался Ламберт. - Итак, вам хорошие новости или плохие? – спросила она, сложив руки. - А есть выбор между хорошими и очень хорошими, - поинтересовался Сэм. - Начни с плохих, - Ламберт был немного серьезнее в данный момент. - В общем, то, с чем я столкнулась, это просто какой-то кошмар. Я уже видела подобное раньше. Это можно сказать, самовосстанавливающаяся защита. Если проводить аналогию, то я бы сравнила ее с луковицей… - Потому, что от нее все хакеры плачут? – Фишер ухмыльнулся, однако нарвавшись на неодобрительный взгляд Анны, тут же осекся. - И да, и нет, Сэм, ибо тут дело в слоях,- она указала на монитор своего лэптопа, с изображением шара. – Допустим, я пытаюсь взломать эту систему и делаю это, то есть, как бы снимаю один слой, однако на его месте оказывается другой, более высокого класса защиты. Я снимаю и его, и тут появляется третий. И так до бесконечности. - И что это значит, ты не сможешь его взломать? – Ламберт прищурил глаза. - Я этого не говорила. Как я уже сказала, я видела подобное раньше, чтобы взломать систему, нужен верный алгоритм шифровки этой самой системы. Но чтобы его получить, потребуется время. - Сколько? Анна пожала плечами. - Много. И судя по тому, что я тут увидела, очень-очень много. Может день, а может, и неделя. Но есть и хорошие новости. Если тут стоит такая защита, то внутри, скорее всего, находится что-то слишком важное, чтобы хранить в системе с защитой попроще. Думаю, плоды оправдают труды. Ламберт отхлебнул кофе, однако тут же повеселел и взглянул на Фишера. Тот заметил эту перемену и вопрошающе глянул на друга. - Похоже, что у тебя все же будет праздничный выходной, - Ламберт допил кофе и выкинул стаканчик в урну, а затем похлопал Сэма по плечу. – И у меня тоже. Сэм посмотрел вслед удаляющемуся начальнику. - М-да, какой же ты у нас сегодня добрый, Ламб, - произнес он, и заметил, что на него вопрошающе смотрит Грим. Затем пояснил. – Видимо, все же праздник на него действует. Однако внутри у него все ликовало. Наконец-то он сможет со спокойной совестью пойти домой. * * * Было около часа дня, когда Сэм на своем «Гранд Чероки» подъехал к своему дому на окраине Тоусона, штат Мэриленд. Небольшой двухэтажный домик, какие в пригороде часто пользуются популярностью. К тому же, отсюда и до штаба Эшелона даже по дорогам с пробками, ему удавалось доехать за одно и тоже время – где-то в районе получаса. Это был еще один плюс: зная примерное время, Фишер мог особо не суетиться, даже когда его вызывали. Скользя по дорожному полотну, джип остановился у дороги прямо перед домом. Неся в руках два больших пакета, Фишер быстрыми шагами двигался вперед, к дому. По правде говоря, он соврал Ламберту по поводу праздничного настроения. Это была всего лишь ширма, за которой он скрывал истинную причину. Он так жаждал поехать домой, потому что на каждый большой праздник к нему в гости приезжала Сара. И хоть не всегда удавалось, Сэм все же старался сделать этот праздник ,только для них, более и более приятным. Эта идея не была так сложна для восприятия, и все наверняка знали ее, как и его самого: все знали, что Сэм любит свою дочь и старается свободное время проводить с ней, однако сам Фишер это воспринимал немного по-другому. В этом не было секрета, но чем меньше людей об этом знают, тем лучше. Пресловутый закон Мерфи еще никто не отменял. Сара переехала из Мэриленда и теперь жила и училась в Нью-Йорке, лишь изредка навещая своего старика-отца по праздникам или на каникулах. Сэм много раз настаивал на том, чтобы она оставалась, однако решение девушки было непреклонным. И, как не прискорбно было признать Фишеру, запретить ей действовать самой, он был уже не во власти. Сара давно выросла из маленькой хрупкой девочки в самостоятельную девушку, хотя для Фишера она все равно продолжала оставаться ребенком, о котором требовалась забота. Отперев дверь, Сэм быстрыми шагами прошел на кухню, поставив два больших пакета с продуктами на стойку. Продукты он разложил по местам в холодильнике, сегодня была его очередь готовить праздничный стол, и Сэм этому был чрезвычайно рад. Он любил вообще готовить. Оставалось только дождаться звонка от дочери с сообщением, что она скоро приедет. Сэм глянул на часы; уже пол второго дня. Он все еще ожидал звонка, однако, понял, что его может и не поступить, потому решил позвонить дочери сам. Внезапно, огонек вспыхивающей с периодичностью лампочки, привлек его внимание. Отчего-то внезапно засосало под ложечкой, но Сэм нажал на кнопку. Автоответчик сообщил об одном оставленном сообщении, а когда начал проигрывать его, его внезапно возникшие худшие опасения, подтвердились. « - Привет, пап, это я. Я просто звоню сказать, что у меня не получится приехать. С учебой полный завал, этому я, скорее всего, и сама пропущу праздник. Кхе, забавно, впервые в жизни это обстоятельства моей жизни мешают нам.. Даже как-то непривычно. Я надеюсь, ты не обижаешься на меня сильно, но я ничего поделать не могу. Вырваться не получится. Но думаю, ты найдешь, чем себя занять. Прости еще раз; люблю тебя» Сообщение было как удар под дых, и Сэм, выругавшись про себя, рухнул на диван, откидываясь назад. Все-таки чертов закон Мерфи давал о себе знать в самой подходящей форме. И что же теперь делать, он никак не мог придумать. Обычно, когда он был в такой ситуации, он звонил своему старому другу, еще со службы в отряде «Морских Котиков», бывшему Мастер-сержанту Полу Донавану, и вместе они шли в ближайший бар и там, выпив, жаловались друг другу на жизнь. Фишер был не из тех, кто плачется в жилетку друзьям, но порой и ему нужно было высказаться. Часто это помогало, однако, сегодня пить желания у него не возникало. Он обдумывал все шансы: сегодня был слишком удачный день, не считая сложного задания, которое он выполнял ночью, и до момента прямо сейчас, праздничный день складывался удачно. Однако, как и в его работе, в жизни ничего не идет гладко. Правда, он ожидал подвоха с какой-нибудь другой стороны.… И тут Сэма осенило, и он моментально встряхнулся.. Раз уж праздника в его доме сегодня не будет, то почему бы и нет...? Идея его была проста и понятна любому: если Сара не может приехать к нему, то почему бы ему самому не поехать к ней? Для нее это явно будет сюрприз, а ему все равно где праздновать. Он быстро взвесил все «за» и «против», потом быстро вскочил с дивана, поднялся на второй этаж. В спальне из шкафа он достал пальто почище, и одну из трех сумок, самую маленькую, с ремнем через плечо. Это были сумки с заранее заготовленной одеждой, на случай если придется иметь с собой вещи, а времени на сборы не будет. Практически каждая вещь в его доме, как и в жизни, была сопряжена с практичностью. Закинув сумку на плечо, Фишер проверил часы. Два часа дня. У него было еще десять часов в запасе. Мэриленд и Нью-Йорк находились не так далеко друг от друга, так что он успеет быстро вернуться, если возникнет необходимость. Впрочем, учитывая какую штуку ему удалось раздобыть и что предстояло взломать Анне и сколько на это может потребоваться времени, о работе он не беспокоился. К тому же, Ламберт четко дал понять, что у Сэма выходной. Так что проблема работы его не беспокоила. Его волновал лишь один вопрос: будет ли Сара со своими делами рада его видеть? Он уже подумывал позвонить, однако, осекся. «Не думай, просто делай» - сказал он себе. Его старое кредо было как нельзя, кстати, в такие моменты. И Сэм просто загнал назойливый голос в голове поглубже. Он все же решил испытать судьбу. Он уже почти вышел из дома, как внезапно вспомнил, что забыло кое-что важное. На книжном столике в гостиной лежала небольшая прямоугольная коробочка, упакованная в красную подарочную обертку и перемотанная подарочной ленточкой. Его подарок дочери. Он искренне надеялся, что ей понравится. Засунув коробочку во внутренний карман пальто, он мысленно проверил все ли на месте и проговорил порядок действий. Старая привычка, держащая его в тонусе. Сделав последний глубокий вход, Фишер, наконец, покинул дом и оправился в путь. Отказавшись от пользования личным транспортом, Фишер поймал такси и отправился в сторону аэропорта. * * * Фишер притормозил таксиста у нужного адреса, протянул ему банкноту и вылез наружу, подхватив свой рюкзак. Захлопнув дверь, таксист тут же умчался прочь по своим делам, а через несколько секунд его и вовсе след просты. В салоне такси было тепло, но стоило ему вылезти наружу, как в лицо ударил холодный ветерок с легким снежком. В отличие от Мэриленда, в Нью-Йорке все же шел снег, и было тут куда холоднее, поэтому Сэм выше подтянул воротник своего пальто. В нос ударил едкий запах выхлопных газов машин, сточных канав и еще целой гаммы запахов, от которых Фишер невольно поморщился. Он взглянул наверх, выискивая взглядом нужное окно; во втором окне четвертого этажа, с левой стороны горел свет, и Фишер улыбнулся. Ему повезло – Сара, судя по всему, была дома. Он не знал, будет ли для нее сюрпризом то, что отец сам заявится к ней на праздник, а не наоборот, или нет, но вот, он здесь и сейчас, стоит прямо под ее окном, стараясь понять, будет ли рада видеть его Сара. Ах, черт, да что он несет!? Это ведь его дочь, она всегда рада его видеть. Найти нужную дверь на нужном этаже не составляло труда – он бывал у нее в квартире уже пару раз, правда, тогда он был здесь немного по другому поводу. Район, в котором жила Сара, по сравнению с другими был относительно спокойным. Самое то, для одинокой молодой и красивой девушки, как думал Фишер, впрочем, не без тревожных мыслей, которыми он себя накручивал. Архитектура района была однообразной: коробки зданий по пять-шесть этажей, представляющие собой жилые дома, небольшие магазинчики и подобное. Обычный район для людей среднего класса или чуть ниже, для которых нет возможности, поселится в районе получше, но и не хочется прозябать в районах вроде Клинтона или нижнего Ист-Сайда, где вас могут прирезать лишь за мелочь в кармане. Отчасти Сэм был рад этому, однако ему было бы спокойнее, если бы дочь была совсем рядом, но Сара настояла на самостоятельном образе жизни. Еще одна черта, которую она унаследовала от отца – беспримерное упрямство, в котором Сэм узнавал и себя в ее годы. Коридор был стандартным: пол, устеленный дешевой мозаикой, стены закрашены лишь до середины, обшарпаны в некоторых местах и кое-где заляпаны грязью, на потолке через каждые пять метров висели обыкновенные флуоресцентные лампы. В шахматном порядке, вдоль коридора, под номерами стояли двери, перед некоторыми лежали коврики с надписями «добро пожаловать» или «дом, милый дом». Фишер быстро нашел нужную дверь под номером «7». Рядом с дверью он увидел маленький звонок, однако вместо этого он просто трижды постучал по двери. Из квартиры он едва мог уловить знакомую почти каждому старую-добрую мелодию «Jingle Bell» в исполнении Бобби Хелмса и легкий аромат цитрусовых – освежителя воздуха, скорее всего. Через двадцать секунд он смог уловить легкий стук шагов по полу, а затем, скрипнув, дверь открылась. На пороге стояла его дочь, одевшись в черные потертые джинсы и темно-синюю толстовку поверх футболки с эмблемой орла, держащего трезубец в одной лапе и кремневый пистолет в другой – эмблемой «Морских Котиков». Фишер узнал эту футболку, ведь когда-то она принадлежала ему. Ее длинные, чуть ниже плеч, волосы, были собраны в конских хвостик. Выражение ее лица, когда она увидела, кто стоит за дверью, было неординарным; сказать, что она была удивлена, это значит не сказать ничего. Глаза девушки расширились, рот слегка приоткрылся, и она судорожно несколько секунд пыталась вспомнить, как и что говорить. Сэм действительно ее серьезно удивил. - Милая, не смотри так на меня, - Сэм улыбнулся – а то я начинаю волноваться, что ты вот-вот прогонишь своего старика взашей. - Папа? – Сара все еще не отошла от удивления, однако всего через пару секунд ее лицо резко изменилось: глаза сузились, а губы расплылись в широкой улыбке, обнажая идеально ровную белоснежную улыбку. – Папа! Девушка бросилась к отцу и заключила его в объятия, прижавшись к его груди щекой. Сэм обнял дочь в ответ, поглаживая ее по спине и волосам. Как же он любил свою девочку. - Но пап, почему ты здесь? Я, в смысле, разве у тебя нет работы на это время или еще что-то? – она отстранилась, удивленно глядя на Фишера, до сих пор не веря, что перед ней стоит ее родной отец, в кои-то веки выкроивший время на праздник. Обычно ей приходилось отмечать праздники в одиночестве, так как у Сэма был плотный график, и даже если ему удавалось выделить время чтобы побыть с ней, не факт что его не могли тут же вызвать на работу. - Ну, скажем так, у меня появилось много времени на праздник, потому что я тебе задолжал его еще с прошлого праздника, - Сэм пожал плечами под пристальным взглядом дочери. – К тому же, ты приехать не смогла, поэтому я решил что, почему бы и нет. Сара ничего не ответила, только лишь улыбнулась еще шире. Подхватив отца за руку, она почти, что затащила его в квартиру, едва Сэм успел закрыть дверь. Нюх Сэма не подвел: справа, из-за двери в коридоре, действительно исходил сильный запах цитрусовых, а если точнее, грейпфрута. Насколько Сэм помнил устройство квартиры дочери, там была ванная комната, так, что все было закономерно. Квартира Сары состояла всего из трех комнат: гостиной, служащей девушке еще и спальней, судя по сложенному одеялу и подушке на диванчике; кухни и ванной комнаты. Обстановка была скромной: стены, покрытые серо-бежевыми обоями, кое-где в углах облезшими, несколько стульев и небольшой столик в дальнем конце комнаты, на котором лежал подаренный ей Сэмом ноутбук; небольшой шкаф в углу от входной двери, и небольшой телевизор с торчащей антенной; под потолком висела обычная лампочка на шестьдесят ватт в простом абажуре. Обстановка была скромной, но логичной, учитывая что хозяйка – бедная студентка, живущая на стипендию и лишь иногда, одалживающая у отца денег и наотрез отказывающая, чтобы тот все ей оплачивал. Упрямством ее наградил Сэм, а вот самодостаточность в наследство Саре достались уже от Реган. Впрочем, разве это ли не повод для отцовской гордости? На столике в дальнем конце, Сэм увидел небольшую высотой в полметра, искусственную елку, украшенную по всем канонам праздника. Сэм улыбнулся. - Прости, что я вот так внезапно пришел вообще без ничего, милая, - Фишер окликнул Сару, когда та уже скрылась за поворотом, ведущим на кухню. – Знал бы, захватил бы что-нибудь. - Все в порядке, пап, - смешливый и веселый голос Сары раздался из соседней комнаты. – Впрочем, если хочешь, то можешь мне помочь накрыть на стол. Я правда не рассчитывала на двоих, но думаю, мы с тобой поделимся. - Это, смотря, что ты готовишь. Если что-то очень вкусное, то я за себя не ручаюсь. - Папа. - Шучу, - Сэм вернулся в коридор, скинул свое пальто и повесил его на вешалку в прихожей, так же повесил и рюкзак с вещами. Он правда не подумал захватить с собой чего-нибудь, и ругал себя за это. Впрочем, раз Сара говорит, что все в порядке, он все же поверит ей на слово, вместо того, чтобы бежать в ближайший магазин почти под самый праздник. * * * Помощь Саре действительно потребовалась, но вместе они управились довольно быстро. Обычно, когда у них была возможность провести праздничный день вместе, всегда готовил Сэм, причем готовил он прекрасно. Другой стороной медали было то, что для Фишера готовка была не только одним из любимых хобби, но чем-то большим, чем-то сродни медитации. Готовя, он не замечал, как погружается в другой мир, абстрагируясь от всех своих проблем и забот. Подобное он испытывал разве что еще в самые теплые и душевные моменты, находясь рядом с дочерью, и которые он хранил в своей памяти. Впрочем, нельзя сказать, что Сэм не обучил и Сару мастерству готовки. Сейчас, сидя за импровизированным праздничным столом на кухне и поедая приготовленную дочерью индейку с картофельным соусом, Сэм с каждым съеденным кусочком осознавал, что готовит его дочь не хуже его самого, а может, даже и лучше. Мясо буквально таяло во рту, и Фишер вкушал каждый кусочек с удовольствием. - Признаться честно, это самая лучшая еда, что я ел за последнее время, - сказал он, отправляя очередной кусочек мяса в рот. Сара улыбнулась, пережевывая свою порцию. - Ну, у меня был отличный учитель, - ответила она, обмакнув кусочек хлеба в соусе, а затем проглотила. Несмотря на все опасения Сэма, праздничного ужина хватило на них обоих. Во время ужина, как это и бывало в их маленькой семье, они болтали обо всем и сразу, шутили, смеялись и подкалывали друг друга. Сара рассказывала о своей учебе, друзьях и небольшой подработке, помогающей удерживаться ей на плаву, Сэм же больше слушал, но если говорил, настойчиво избегал всего, что было связано с его работой. Это был праздник, и впервые за долгое время он был рядом со своей любимой дочерью, поэтому он старался лишний раз не намекать ей на то, что постоянно мешало им видеться. Сара прекрасно знала, какова его работа и насколько важно то, что делает отец, и она понимала его, только это вовсе не означало, что она не ревновала отца к этой самой работе. Впрочем, сейчас им обоим было не до этого; сейчас они оба были увлечены разговорами о жизни друг друга. Сэм отвлекся всего на несколько секунд, а когда вновь повернулся к дочери, то увидел что у нее в руках откуда-то материализовался полароид , а на лице появилась хитрая улыбочка. Она быстро пододвинулась вплотную к отцу и направила объектив фотоаппарата на них вместе. Сэм не успел сообразить, как камера уже издала яркую вспышку, а через пару секунд из окошечка внизу уже вылезла небольшая ламинированная фотокарточка. Сара взяла ее пальцами и потрясла в воздухе, дам краске немного времени чтобы обсохнуть. На удивленный вопрос отца, она коротко ответила с улыбкой: - Это на память. У нас с тобой не так много совместных фотографий. А затем, глянула на карточку, коротко хихикнув, и протянула ее Фишеру. Тот принял ее, и едва не подавился пищей, которую жевал в данный момент. Сара на фотокарточке получилась отлично, не считая эффекта красных глаз, а вот глядя на себя, Фишер сам чуть не подавился от смеха: его удивленный взгляд с того ракурса, на котором он был запечатлен, больше походил на испуганный, щеки оттопыривались в стороны от еды, которую он в тот момент лишь заглотил, и, вдобавок ко всему, дочка приставила ему «рожки» пальцами. В общем и целом, на фотографии Сэм больше походил на напуганного хомячка, чем на зрелого мужчину средних лет в компании с дочерью. - Да уж, такое в паспорт не вклеишь, - прожевав, ответил он. – А вот в рамочку, самое то. Будет… Внезапно где-то на улице вдалеке, он услышал глухой хлопок, как будто где-то в воздухе взорвался артиллерийский снаряд. Первым инстинктом было схватить Сару и упасть на пол, накрыв ее собой, но потом он понял, что это глупо. Они находились посреди одного крупнейших мегаполисов мира, и вряд ли кто-либо начал бы стрелять по городу из пушек. Но инстинкты и рефлексы были частью его жизни, поэтому он им предпочитал доверяться. Через секунду раздались аналогичные хлопки и разрывы. Сэм насторожился, а Сара, привстав, выглянула в окно. И тут до Сэма дошло, что происходит, когда он глянул на часы. Было две минуты первого, и выглянув в окно по примеру дочери, догадка Сэма подтвердилась: по всему городу с резной периодичностью в небо взмывали десятки разноцветных огоньков, достигали своих вершин и взрывались разноцветными переливами, освещая ночное небо Нью-Йорка. По всему городу, почти из каждого дома, в небо устремлялись тысячи огоньки салютов. В отличие от Рождества, которое в Америке принято праздновать просто сидя дома в компании семьи и друзей, новогодний салют был всемирной традицией. Во всех странах было принято так делать, в честь прощания с предыдущим годом и всем, что было в нем. Чаще всего такое Фишер видел, когда бывал в восточных странах – Китае, Японии, Индии и России. Теперь он видел эту красоту у себя на родине, и это было поистине завораживающее зрелище. Сара смотрела не отрываясь, глядя как над в небе разрываются тысячи переливов разных цветов, как взмывают и взрываются разные фигуры, и как часть пролива Ист-Ривер, которая была видна из окна ее квартиры, в такт с небом переливается различными цветами, и меняет свой собственный буквально каждую секунду. Сара просто смотрела и улыбалась. - Ты видел когда-нибудь что-то подобное, пап? – она глянула на отца. Фишер повернулся к ней. - Нет, милая, - он врал, чтобы сделать ей приятно. Он так думал, по крайней мере. Затем он обнял дочь за плечи, а она, в ответ, окольцевала свои руки вокруг его корпуса, прижавшись щекой в отцовской груди, внезапно почувствовав себя маленькой девочкой. Правда, раньше в такие моменты, она прижималась к маме, но разве сейчас это важно, когда рядом самый близкий человек на свете? Папы у нее не было до пятнадцати лет, вернее, она знала, что он есть, но Реган часто говорила, что ее пара герой и спасает мир. В принципе, так оно и было, но видела она его не очень часто. Только по праздникам или очень-очень редким случаям. Если бы она знала, как Сэм жалел о том, что не мог быть обычным отцом, и, заменив семью работой, он пытался быть жестче. Он действительно жалел об упущенных годах, однако их не вернуть, а они с Сарой, слава богу, давно миновали тот жуткий период после кончины Реган, когда не было и дня, чтобы они не ссорились. Теперь все встало на свои места, и Сэм чрезвычайно был этому счастлив. Сэм обнял дочь посильнее, смотря на праздничный салют вместе с ней. Он любил такие моменты. * * * Сара уснула примерно через час после, когда прилегла около телевизора. По ТВ опять крутили телемагазинные распродажи, передачи о здоровье и прочую скучную ерунду, так что провалиться в сон ей не составила труда. Фишер, наблюдавший за этим, после того как она заснула, укрыл ее тем самым одеялом, которое заметил раньше. В качестве доброй воли помощи дочери, Фишер решил перемыть всю посуду, оставшуюся после праздничного ужина. Сгрудив все в раковину, он включил горячую воду и методично начал работать. Забавные вещи иногда он замечал о себе: Сэм всегда был военным человеком, однако, в такие моменты, когда он мыл посуду, готовил, убирался или что-то чинил, он понимал, что умеет делать это ничуть не хуже, чем обращаться с оружием, проникать на секретные объекты или взламывать закодированные системы. Простые житейские хлопоты всегда нас окружают, и Сэм замечал, что с ними справиться так же сложно, как оный раз в его работе, например, пробраться куда-то, оставаясь незамеченным. Впрочем, справлялся он и с тем, и с другим на «ура». Через десять минут груда грязной посуды растаяла и превратилась в кучу чистой, аккуратно складированной на решетку сушилки, а сам Сэм с довольным видом вытирал руки найденным тут же, на кухне, полотенцем. Он огляделся в поисках чего-то, что можно было бы еще сделать, однако его внезапно отвлек вибровызов его сотового телефона в кармане. Фишер глянул на экран и нахмурился: вместо имени на экране был набор цифр, которые смело можно было бы принять за номер телефона, если бы не одно «но» - последние три цифры были кодовым сигналом. По этому признаку Сэм осознал кто на другом конце провода. - Я надеюсь, ты звонишь мне чтобы сказать, что приготовил мне подарок на новый год, - вместо приветствия спокойным тоном произнес Сэм. - Может, позже, и кстати, я жду от тебя того же, - Ламберт говорил чуть более весело и явно улыбаясь. - Думаю, что если бы ты хотел поболтать о том, как я провожу праздник, то ты бы явно позвонил со своего номера, а не по экстренной линии Эшелона. Значит, что-то случилось, и случилось серьезное. - Ты как нельзя проницателен, Сэм. Грим все же удалось взломать эту ее «луковую» защиту, и мы начали копировать информацию. - Что удалось выяснить? - Пока рано говорить что-то конкретное, однако, и того что удалось вытянуть и обработать сейчас, уже хватает, чтобы Совет Нацбезопасности начал рвать волосы на задницах. Поэтому ты нужен здесь, и, желательно, как можно скорее. Фишер выругался про себя, тяжело вздохнув. Как же он ненавидел такие моменты, когда ему приходилось выбирать между долгом и семьей, хотя бы, потому, что долг и работа априори всегда одерживали верх в этой борьбе. Он всегда испытывал чувство вины перед Сарой за это, и даже, несмотря на все ее уговоры о том, что все в порядке, он чувствовал, как ей было больно и обидно. И от того больно было и ему самому. - Я скоро буду, - ответил он, отогнав все сомнения. Если дело и правда так серьезно, как говорит Ламберт, то ему придется ехать даже если он сделает дочери больно в очередной раз. А потом он добавил. – Через несколько часов. Данная фраза видимо, немного ошарашила Ламберта, потому как тот удивленно коротко промычал в трубку. - В каком смысле через несколько часов? От твоего дома до штаба полчаса езды… Фишер вспомнил, что никому не говорил о том, что собирается поехать к Саре сам, и к тому же, отключил свой подкожный имплант, так что Эшелон не мог отследить его по спутниковому маркеру. - Я не в Мэриленде, Ламб, я в Нью-Йорке, - коротко пояснил Сэм. – Расскажу когда прибуду в штаб, если будет интересно. Конец связи. В трубке он услышал что-то вроде «Сэм, какого черта ты делаешь в Нью…», прежде чем отключиться. Затем он плюхнулся на стул и глянул на свои наручные часы. Было почти два часа ночи. Ближайший рейс до Мэриленда из аэропорта Кеннеди был через два часа, Фишер запомнил это еще перед прилетом. Если он выдвинется прямо сейчас, то вполне успеет попасть на рейс, подождать там немного, а уже через два часа он будет в аэропорту Мэриленда, откуда и двинется в штаб Третьего Эшелона. Он сделал быстрый поиск номера службы такси, которое доставило его сюда. В трубке мягкий женский голос поинтересовался, чем может помочь. Фишер назвал адрес и заказал машину. Девушка-оператор приняла заявку и сказала, что машина прибудет через пятнадцать минут. Поблагодарив ее, Фишер сбросил вызов. Теперь оставалась самая трудная часть. Из кармана джинсов он извлек небольшую прямоугольную коробочку, обернутую в красную упаковочную бумагу и обмотанную подарочной ленточкой. Не так он хотел подарить Саре ее новогодний подарок, не в такой обстановке и ситуации, но другого выхода у него не оставалось. Пусть это и будет выглядеть как утешительный приз, все же, он сделает то, что хотел. Сэм вернулся в гостиную, где на диване, укутавшись одеялом и свернувшись в калачик, спала его дочь. Телевизор кричал слишком громко, и Сэм сделал его потише, затем он опустился на корточки прямо перед спящей Сарой. Она спала, и сон разгладил небольшие морщинки на ее лице около глаз, а еще спала она с улыбкой, отчего она была, сейчас похожа на милого маленького ребенка. И сам Сэм улыбнулся тоже. Несколько прядей выбились из прически и падали на ее лицо, Фишер невесомыми движениями пальцев убрал их, а затем, наклонившись вперед, едва касаясь губами, поцеловал дочь в лоб. Сара резко открыла глаза, удивленно ими, захлопав, разлепляя их по очереди. - Который час, пап? – сонным голосом спросила она. - Без четверти два. Ты проспала все самые скучные передачи по телевизору. Сэм улыбнулся, Сара так же. Однако, тут же улыбка на ее лице померкла, уступив подозрению. - А ты почему еще не спишь? Уже ведь поздно очень… - Мне… мне нельзя, - Фишер тихо выговаривал слова. Он столько раз уходил от дочери на работу, но никогда он не могу привыкнуть к этому ощущению. Но уж лучше он скажет ей правду, и будет надеяться. Что она в очередной раз простит его. – Мне придется возвращаться в Мэриленд. Прости, милая. Он потупил взгляд в сторону, а для Сары в очередной раз эта новость была как ведро ледяной воды на голову. Их совместный праздник, который принес ей столько радости, в очередной раз закончился вот так. Сколько таких случаев было, она уже не могла и вспомнить, но привыкнуть к этому было невозможно. - И когда ты уезжаешь? – тихо спросила она, Сэм почувствовал боль и грусть в ее голосе. - Через десять минут, - честно ответил он. Ну, по крайней мере, это действительно было честно. Сара тяжело вздохнула. - Ну, как всегда. А затем, неожиданно для Сэма, притянула его к себе и заключила в объятия, как и раньше прижавшись к его груди щекой. Фишер обнял дочь покрепче, успокаивающе поглаживая ее по спине. - Видимо, не дадут нам с тобой никогда нормально побыть вдвоем, пап… Девушка-оператор не соврала, и такси подъехало по нужному адресу ровно через пятнадцать минут. Закинув на заднее сиденье ненужную сумку, Сэм повыше натянул ворот пальто, ежась от ночного холода Нью-Йорка. Он оглянулся и посмотрел наверх; во втором окне четвертого этажа, с левой стороны горел свет, и одинокая женская фигура смотрела прямо на него, обняв себя рукам. Сэм почувствовал резкий укол совести от осознания того, что в какой-то мере именно по его вине все это происходит. Но работа есть работа, поэтому он просто улыбнулся и помахал рукой, затем, получив такой же прощальный жест, залез в машину. Кэб тронулся с места, Фишер назвал пункт назначения. Устраиваясь поудобнее, когда они уже проехали около двух кварталов, Сэм почувствовал во внутреннем кармане пальто что-то шуршащее. Просунул руку и, не без удивления вытащил оттуда… ту самую фотокарточку, которую всего пару часов назад сделала его дочь. Он не знал, когда Сара успела ее ему положить, но в этот момент он не испытывал ничего, кроме ощущения счастья. Он почувствовал, как улыбка поползла вверх по его лицу, а к глазам внезапно подступили слезы радости. Это был самый лучший для него новогодний подарок. Аккуратно сложив карточку пополам, он опять засунул ее во внутренний карман пальто, а затем, уставился в окно на ночной Нью-Йорк. Настроение у него стало куда лучше. Смотря вслед удаляющейся машине, Сара, обняв себя руками, свободной рукой слегка теребила небольшую цепочку на своей шее. Внутри все сжималось от боли и обиды. Нет, она злилась не на отца. Она ненавидела его проклятую работу, которая постоянно забирала его. Постоянно заставляла метаться меж двух огней, выбирать между всеобщим благом и своей собственной семьей. Девушка прекрасно знала, кто ее отец и где работает, и так же понимала что все это необходимо, но все же это далеко не означало, что ей должно это нравиться. Сейчас, оглядываясь на прошлое, она с обидой на себя саму вспоминала их первые годы жизни вместе после смерти мамы. Она не верила ему ни капли, постоянно обвиняла во всем и просто злилась на него. Это потом, когда она поняла, чем занимается ее отец, то прозрела, что по-другому жизнь сложиться не могла. Она до сих пор злилась и ревновала его к работе, затаивая обиды, пусть и не такие сильные, когда их единственные совместные праздники срываются по воле службы. Проклятая работа, почему ее отец не может быть, как все… Теплая слеза скатилась по ее щеке, затем вторая, и Сара невольно шмыгнула носом. Она часто плакала, когда никого не был рядом, отец учил ее, что эмоции, особенно такие, нужно вскрывать только, когда никого нет вокруг, либо самым близким. Она не хотела обременять отца еще и этим, поэтому и не стала плакать при нем. Все равно это ничего бы не изменилось, зато сделало бы только хуже. Внезапно она почувствовала жгучую боль в груди, в горле запершило, и только сейчас она заметила, что у нее пересохло в горле. Смахнув рукавом слезы, она приказала самой себе собраться. Это уже было не впервой для нее, просто к такому невозможно привыкнуть, если хоть немного любишь человека. Сара искренне любила своего отца. Она быстрыми шагами направилась к раковине, и с удивлением отметила, что Фишер вымыл всю посуду. Она направилась к сушилке, чтобы взять стакан, как вдруг замерла, когда ее взгляд уцепился за новый предмет. На столе, почти на самом краю лежала небольшая прямоугольная коробочка в праздничной обертке, сверху к ней была прикреплена небольшая записка, на внешней стороне красивым почерком было написано два слова: «для Сары». Дрожащими от волнения пальцами, девушка развернула обертку, под ней оказалась коробочка, размером с четыре спичечных коробка, поставленных друг на друга. Она аккуратно открыла коробочку и улыбнулась во всю ширь. Внутри лежал небольшой золотой кулон, размером с четвертак на цепочке. Обычно такие кулоны содержали в себе фотографии. Отложив коробочку, Сара вновь вернулась к записке. Сообщение в ней было коротким, но его хватило с лихвой, чтобы она вновь заулыбалась, а из глаз вновь потекли слезы, но на этот раз, слезы радости. «Сара, милая. Прости, что не могу вручить твой подарок тебе лично, но такова моя работа. Мир сам себя спасти не может, и я надеюсь, ты в очередной раз простишь своего старика-отца за это. Мне жаль, что нам постоянно мешают, но все же, я хочу тебе сказать спасибо, что продолжаешь в меня верить и ждать. Пусть меня не всегда будет рядом лично, но вот так я всегда буду рядом. С новым годом, малыш. Люблю тебя. Папа» - Я тебя тоже люблю, пап, - прошептала она. А затем, она все же решилась открыть кулон. Внутри она увидела небольшую фотографию. На ней ей было лет пять, и Сэм, приобняв, держал ее на руках. Фотокарточка была старой, поблекшей, еще черно-белой, но она была настолько ей родной... Очередная слеза скатилась по ее щеке вниз, оставляя за собой мокрую дорожку на лице девушки. А она молча сидела, улыбаясь и плача одновременно, от переполнявших ее душу эмоций. Поднеся руку с кулоном к губам, она поцеловала дорогой подарок отца, а затем устремила взор в окно. За ним, Нью-Йорк продолжал свой ночной цикл жизни, и Сара просто молча сидела и смотрела в окно. Боль и грусть ушли, им на смену пришло некое спокойствие. Пусть и не материально, но душой ее любимый отец теперь всегда будет рядом. И это поднимало ей настроение…