Hell Is Where The Heart Is

Шиннок не слишком любит ни смертных, ни богов, Рейден пытается их отстоять — бессмысленно и беспощадно, каждый раз одно и то же, будто он так ничему и не научился за все время с ним. Доходит, как обычно, до оскаленных щелкающих челюстей, злых выкриков на всех известных языках, метких и больных ударов, но в итоге все равно Шиннок прижимает его к стене, подперев локтем горло; под тонкой кожей яростно бьется пульс, и пустить кровь дело не то что одного удара — хватит нажатия окогтившимся пальцем. Дышать тяжело и, наверное, больно — Рейден не уверен, что знает, что такое боль (пока), — но так и задумано, и Шиннок отстранится не раньше, чем под его рукой начнут задыхаться. — Просто признай, — шелестит над ухом грохотавший минуту назад голос, — смертные не стоят того. Ни защиты, ни покровительства, ни тебя. Рейдену не хочется это признавать, но от последних слов что-то внутри него вздрагивает от той любви, которую проще назвать одержимостью.