Airplanes

Can we pretended airplanes in the night sky like shooting stars…

«Она всегда говорила мне, что всё, что мы делаем – неправильно. Мы неправильно жили, любили, чувствовали. У нее всё было идеально. Голос, манеры, походка и игра. На людях Эшли играла безупречно. Эмоции били через край, но стоило переступить порог квартиры, как выразительные темные глаза тускнели. Всё, что было в ней, оставалось у фанатов, журналистов, фотографов. Она отдавалась им с головой, невзирая на боль, неполадки со здоровьем и проблемы в личной жизни. Эшли — этакий Терминатор в юбке. Она безупречна, ко всему готова и вооружена. В ее сумочке при желании найдется даже складной перочинный ножик, лезвие которого на три сантиметра длиннее положенной нормы не холодного оружия. Эшли Грин… Девушка-загадка с бледной светящейся кожей. Она притягивала и отталкивала, играла и влюблялась. Слова для нее были только словами. Доказывать что-либо, ей нужно было поступками. Я усваивал это каждую минуту проведенную рядом. Эш никогда не верила голословным обещаниям, улыбалась, кивала и не надеялась. Даже мне она не доверяла полностью, всегда ждала какого-то подвоха, какой-то оплошности. Словно хотела сказать: «Ага! Вот ты и попался!». Она не получила подтверждения своим подозрениям и только после этого начала мне доверять и любить. Иногда поздними ночами, когда нам не спалось, мы выходили на балкон с чашками кофе и разговаривали. Просто разговаривали, не нежничали, не целовались, а говорили как друзья, как брат и сестра. — Знаешь. Я ничему не верю до конца. И никому. – сказала Эшли, когда первый глоток кофе обжег ее горло. — Мне тоже? — И тебе. Я никому не верю. Даже родителям. Все лгут, Тей. Моя мама может быть самым любящим человеком на свете и клясться, что желает мне только лучшего. А потом, разозлившись, может крикнуть, что хочет, чтобы мои дети были хуже меня и чтобы они мучили меня. Сейчас ты можешь говорить, что любишь меня. А завтра, расставшись, скажешь в интервью, что мы были просто друзьями. – я не видел ее лица в темноте ночи. Но точно знал, что глаза остаются сухими и брови не нахмурены. — Нет. Такого не будет. — Не зарекайся. Всё может быть, всё продается и покупается. Даже мы с тобой. — К чему это? — Я просто объясняю, почему я такая. Могу замолчать. — Нет. Я не хочу, чтобы ты молчала. Говори, я хочу знать о тебе все. — Например? — Из-за чего ты не веришь? — Есть вещи, о которых не спрашивают милый. — Но ведь ты можешь ответить. — Могу. Но не хочу. — Но почему ты не веришь мне? — Тей. Ты видел себя в зеркале? – немного насмешливо спросила Эшли. — Ну, видел. — И что ты видел? Только честно? — Себя. — Нет. – она тихонько смеется, уткнувшись в чашку кофе, грея носик паром. – Я не о том. Ты видел красивого парня. Правильно? — Да. — Вот. Как ты думаешь, сколько девушек ради тебя убьют меня? — Они не убьют. — Если ты этого захочешь, или я сделаю тебе больно, они убьют меня. И как ты думаешь, сколько? — Ну пара тысяч. – смущенно пробормотал я. — Ошибаешься мальчик мой. Несколько сотен тысяч порвут маленькую Эшли Грин на британский флаг, если я тебе наврежу. И пара миллионов, если ты попросишь их об этом. — К чему ты ведешь? — И если когда-нибудь ты увидишь в толпе фанаток красивую мордашку, ты пригласишь ее в кафе. – абсолютно не обращая внимания на мои вопросы, продолжает Эшли. — Вы пообщаетесь, и ты поймешь, что она – твоя единственная. Ты бросишь меня, Тей. Бросишь и никогда не вспомнишь. — Нет. Я такого не сделаю. — Не зарекайся. – повторила Эшли. – а потом ей это надоест. И она будет требовать от тебя денег. Ты дашь ей денег. А она станет приторговывать твоими вещами на аукционе. Будет рассказывать всем, какого размера у тебя, как ты это делаешь, что ты любишь. И это предательство. Это человеческий бег по кругу. Предают все. Но не все это понимают, Тей. Я понимаю. В каком-то смысле я эгоистка. Я не хочу, чтобы мне было больно. Поэтому я предпочитаю не верить… — Поверь хотя бы мне. Ты – лучшее, что случилось в моей жизни. — Ты лжешь Лотнер. Мы все лжем, просто ты делаешь это красиво. Я поставил свою чашку на столик и обнял Эшли своими теплыми руками. Она вздрогнула, явно не ожидая этого. — Детка. Посмотри наверх. На небо. — И? – на небе ни облачка, ни одной звездочки. Чистое черное небо с ярким полумесяцем. — Видишь звезду? — Нет. — Вот же она. Прямо над тобой. — Тей, ты лекарства давно принимал? – она пытается освободиться, но я не пускаю. — Вон она. Падающая звезда. — Лотнер. Это самолет, если что. — А почему бы не падающая звезда? — Потому что это самолет. — Но мы можем представить, что самолет, это падающая звезда. И можем загадать желание. Ты хочешь загадать что-нибудь? — Хочу. – вблизи я вижу глаза Эшли. Они все такие же красивые, грустные и пустые. — Загадывай, пока он совсем не приземлился. – она зажмуривает глаза и замолкает. — Загадала? — Да. Спустя три года, мы все еще вместе. Так же говорим по ночам, пьем горячий кофе, любим. Мы уже не Эшли Грин и Тейлор Лотнер. Мы – мистер и миссис Лотнер. Мы уже женаты. Мы уже верим. Когда все гости танцевали, я наклонился к кукольному личику своей, уже, жены, и спросил: — Что же вы тогда загадали, миссис Лотнер? — Я попросила Бога, чтобы он научил меня верить. – нежно улыбается Эшли — И он научил? — Да, но верить я хочу только тебе. И именно в этот самый момент я, наконец, увидел настоящие глаза Эшли. Чистые, счастливые, на дне пляшут бесенята, а сверху блестят любовью. Глаза настоящей Эшли Лотнер, до замужества Грин."