Я возвращалась за тобой

Кажется, что моя палочка превратилась в раскалённый железный прутик. Трепыхающийся на её кончике слабый огонёк опекает лицо так, словно пожар, поедающий хижину Хагрида, пылает не на окраине Запретного леса, а прямо в моём замершем сердце. Я не слышу слов, не чувствую объятий друзей, а только смотрю, как к тебе подходит Гарри. И я завидую. Горящей как огонь завистью я завидую Поттеру, обнимающему и оплакивающему своего наставника. Потому что вместо несносного мальчишки там должна быть я. Как много ты умолчал, величайший из волшебников… Как много нераскрытых полунамёков было в твоих поступках… И как слепа я, храбрая, но глупая гриффиндорка, что не смогла разгадать губительного замысла. Драко. Противная склизкая масса, облаченная в человеческую плоть. Стоил ли этот мальчик твоей смерти? Стоила ли жертва своего палача, а, Альбус? Теперь ты не ответишь, обрекая меня на вечную муку догадок и ложных выводов. Наконец, Гарри отстраняется от твоего тела, бережно закрывая навсегда потухшие глаза. Голубые… даже в свете полной луны, проникающем сквозь занавески твоей спальни, они оставались пронзительно голубыми, с искорками. Мне всегда было мало твоего взгляда, не обычного, а того, единственного, особенного, который дарят друг другу только влюблённые. А теперь? Куда я буду смотреть? Макгонагал говорит, что мы должны возвратиться в свои спальни, а преподаватели займутся телом. Как отвратительно! Еще недавно живого человека называть просто «тело». «Ненужный мусор», профессор Дамблдор, так вас теперь величают. Однако Поттер остается. Меня же пытается привести в чувство Рон. Для полного комплекта не хватает только Лаванды… Только Уизли больше не захочет её, предсказуемо душимый чувством вины. Вырвавшись из его объятий, я бегу в Замок. Ноги помнят дорогу лучше разума и через несколько минут холодная, но ещё хранящая твой запах постель становится моим пристанищем. Не думаю, что кто-то сунется сюда этой ночью. А я побуду. Никак не удается устроиться. Что-то постоянно мешает, накатывает досада. Хроноворот! На негнущихся ногах я спускаюсь в кабинет, где уже висит твой портрет. Он спит. А может только притворяется спящим, чтобы увильнуть от неудобных вопросов? — Альбус! — твоё имя доставляет почти физическую боль, но я упрямо зову, повторяя его снова и снова. Остальные директора недовольны, и это даже несмотря на новость о смерти коллеги. — Если ты не ответишь, я сожгу портрет. Угроза подействовала. Где-то на задворках сознания мелькает мысль украсть картину, чтобы не расставаться с тобой, но моя цель другая. — Гермиона… — ты замолкаешь, а по моим щекам начинают стекать непрошенные слёзы. — Я воспользуюсь хроноворотом! — почти истерически говорю я, понимая, что ты никогда не согласишься на это. И угадываю… — Нет! — твой голос становится твёрдым. — Так задумано изначально. Северус… он должен был убить меня… — я оседаю на пол. — Но зачем? — не вижу логики. — Это слишком сложно… ты не должна… я и так бы умер. Я молчу. Наконец-то до меня немного доходит последовательность событий этого ужасного учебного года. Единственная причина, по которой ты мог умереть, — проклятье, поразившее руку. Значит, оно не лечится. И я не знаю точной даты, когда ты его получил. — Я найду выход.

***

— Гермиона, что ты делаешь? — в глазах Поттера страх. Пожалуй, меня он боится даже больше, чем Тёмного Лорда. — Мне нужны его воспоминания, — миролюбиво отвечаю я, продолжая собирать тонкие серебристые нити в наколдованный фиал. Снейп почти не дышит, но он точно понял мою просьбу и выполняет её с особым рвением. Спасибо ему хоть за это. Мы уже почти уходим с Воющей Хижины, как над Хогсмидом раздается усиленный Сонорусом голос Волдеморта. Скучно. Слишком много пафоса. — Не стой столбом, Гарри! Идём искать Омут, раз ты так горишь желанием посмотреть мемуары Снейпа. По правде говоря, я горю не меньше. Только повод немного другой — Северус знал дату, когда Альбус получил проклятие Кольца Гонтов.

***

Портрет Альбуса смотрит на меня с осуждением. Извини, дорогой, но ты не можешь помешать. Ещё несколько взмахов палочкой, и я закончу настраивать хроноворот. Как странно… тот же кабинет через несколько мгновений становится намного уютнее и в нем снова чувствуется твой запах. Не сдерживаясь, я судорожно вдыхаю воздух, будто сомелье, наслаждаясь изысканным ароматом мужских духов. Тебя всё ещё нет, и я усаживаюсь в директорское кресло. Картины молчат. Они уже привыкли к лохматой заучке Грейнджер, поначалу приходящей сюда, чтобы попросить почитать что-то интересное, а однажды просто сошедшей с ума и поцеловавшей своего Директора. — Гермиона!? — а ты умеешь появляться неожиданно. Тем лучше. Меня пробирает дрожь. Оказывается, я успела соскучиться по твоему голосу. Ни у кого моё имя не звучит так, как у тебя. С любовью. — Альбус… — слава Мерлину, мы уже достаточно близки, чтобы не объяснять моё присутствие здесь. — Кольцо Гонтов, — никогда не видела тебя ошарашенным. Да и сейчас это длится всего мгновение, а дальше твой цепкий взгляд подмечает мою непривычную причёску, измождённое лицо с ещё незажившими царапинами и маленький хроноворот на золотой цепочке. — Не надевай его… Молча кивнув, ты подходишь к старой Распределяющей Шляпе и достаешь оттуда меч Годрика Гриффиндора. Я догадываюсь, что эта реликвия будет предложена мне. — Положи начало, Альбус, — шепчу, не в силах удержаться, чтобы не подойти ближе. Разрубленное кольцо выпускает агонизирующий хоркорукс. Моё время истекает почти так же быстро. Но я хочу успеть поцеловать тебя на прощание. — До встречи, — я опять плачу. Боль и радость смешиваются в душе, не давая дышать. Только бы всё получилось! — Люблю тебя. — Я тебя тоже очень люблю, Гермиона, — твои объятья кажутся бесконечными, но через мгновение я исчезну в этом времени, чтобы вернуться в будущее.

***

— Пусть поспит, Директор. Я бы не советовала её будить, — Поздно. Громкий шёпот мадам Помфри вытаскивает меня из и так не слишком глубокого сна. И я вспоминаю. Настоящая реальность, наверное, так и останется для меня альтернативной. Или альтернативная — настоящей? В обеих был Волдеморт, Битва за Хогвартс… Только в одной ты умер, а в другой… судя по возмущенным возгласам — вполне жив и здоров. — Гермиона! — глаза школьной медсестры едва не вылазят из орбит, когда ты наконец прорываешься за ширму. — У меня получилось, — сквозь слёзы шепчу я, а ты покрываешь поцелуями мои руки. — Ты рисковала, — директорская ложка дёгтя. Только в голосе не укор, а искренняя благодарность. — Я возвращалась за тобой.