things he didn't say

Томми не берет трубку. Это, на самом деле, легко. Томми просто выключил телефон, все еще не свыкшись с новым айфоном. Теперь, когда у него достаточно денег, ему не кажется, что новые вещи – это просто трата денег. Теперь ему не жалко денег. Он вспоминает, как когда-то не завтракал, потому что ему нужен был новый усилитель, и кривит губы. Сейчас он все так же спускает деньги на оборудование, тратит баснословные суммы, которые не ударяют по его банковскому счету, но не живет впроголодь. Это немного странно, но ему нравится. (Одной из тех его растрат стала Этта, и она, пожалуй, именно то, чего ему не хватало; Томми всегда любил собак, но сейчас…) Сейчас Томми выключает телефон, закатывает глаза, когда ноут пищит, показывая сообщения из скайпа и фэйсбука, когда твиттер гудит откликами, а кто-то бомбит сообщениями. Но у него куча работы, надо дописать ту песню, потом Стив просил послушать материал какой-то молодой группы, столько всего… Он занят, разве не ясно? Очень просто игнорировать того, кого ты не хочешь видеть. И слышать тоже. Томми просто гуру в этом: он выключает телефон, выключает вай-фай, закрывает глаза, выгуливает Этту, попутно выкуривая едва ли не по пачке в день. Томми не помнит, дымил ли он так сильно когда-нибудь, но ему, в общем-то, наплевать. И, вообще-то, Томми не слишком-то и разочарован. Да, расстроен. Да, обижен. Да, он не понимает. Да, его мир пошел трещинами и распался на куски, но такова жизнь. Ничего не бывает просто так. Может, Томми уже просто исчерпал свой лимит счастья. Но у него есть Этта. Этта – это хорошо. Томми видел, как она растет, из неуклюжего пузатого щенка, превращаясь в статную красавицу с умными глазами, с каждым днем влюблялся в нее все сильнее. Томми не помнит, когда именно к нему пришла гениальная идея завести собаку. У него и раньше были питомцы, но с появлением постоянной работы, из-за которой он иногда не появлялся дома месяцами, это стало проблематично. Просто однажды он смотрел какой-то из этих новых отвратительных фильмов, и обычно ему было кому сказать, насколько ужасен фильм, было с кем посмеяться над тупыми главными героями, но именно в тот вечер никого рядом не было. Это не то чтобы бы было непривычно, скорее – неожиданно. Впервые с тех пор, как Адам сказал ему, что нанял новых музыкантов, Томми осознал, что у него куча свободного времени, которое чем-то нужно занять. (кем-то). Тогда внезапно возникло столько новых идей, столько проектов, которые реально осуществить, столько всего, чего хотелось сделать прямо здесь и сейчас! Но Томми бездумно смотрел в экран монитора на бегущие мимо сознания титры, не воспринимая ни прилипчивого, довольно приличного саундтрека, ни того, что его жизнь медленно, тягуче и решительно катится в тартарары. (Когда-то Томми говорил, что не уйдет от Адама по собственному желанию, говорил, что всегда будет стоять позади него на сцене, чтобы не произошло, – до тех пор, пока Адам сам хочет видеть его там). (Когда-то Адам улыбался на эти слова, перечитывая их в ретвитах и репостах, вел себя как мальчишка, собирая губами тихий шепот Томми). (Тогда Томми не думал, что то, что он не обращает внимания на то, говорит ли Адам те же банальные вещи, отвечая взаимностью, сыграет такую роль). (Тогда Томми видел все то, что хотел видеть, в глазах Адама, в том, как Адам лохматил ему ирокез, не обращая внимания на шипение Томми, в том, как Адам крепко сжимал его бедра, стаскивая его еще ближе). (Сейчас Томми считает, что он дурак дураком). (Сейчас Томми уверен, что на слова нужно было обращать не меньше внимания, чем на действия). Если бы это было возможно, Томми бы отключил не только телефон, но и голову. Перестал бы думать обо всех тех вечерах, что начинались с коротких усмешек друг другу в перерывах между вздохами, а заканчивались на стонах в подушку, когда нет сил сдерживаться, а в уголках губ Адама все еще остались следы от черной помады. Перестал бы считать те дни, когда Адам не вылезал из постели, предпочитая поддаваться лени и сладкому вкусу выходных, оставаясь растрепанным, с засосами и веснушками по всему телу. Перестал бы вспоминать, как Адам втирал заживляющую мазь ему в руки, прикасаясь легко и невесомо, подзадоривая и подзуживая, раздразнивая и распаливая. Перестал бы ждать отчаянно, как влюбленная школьница, звонка. Легко не обращать внимания на то, чего не происходит. Томми выключает телефон, зная, что никто не позвонит. Иногда он включает его, просматривает сообщения, отказывается от встреч, перезванивает маме и сестре, лопочет с мелкой, обещая приехать и обязательно взять с собой Этту. Он не приезжает. Так легко представляется, что некоторые песни написаны специально для него. Что он не зря крутит их на повторе, как будто от этого что-то изменится. Как будто он разгадает шифр в тексте. Как будто он поймет то, что так упорно не понимает. Как будто Адам не сделает вид, что все нормально. Что Томми не будет больше вспоминать, как пожимал плечами Адам, говоря, что "это нормально, менеджмент подумал, что это будет неплохо, сменить коллектив, ты же знаешь, они вечно всякое придумывают, может, это сработает", его веснушек невидно из-за не самого лучшего качества камеры, когда они в одном городе, но в разных постелях, когда Томми чувствует, как его рот растягивается в усмешке, но не слышит ни слова больше, что говорит Адам. Томми не берет трубку. В конце концов, ему никто и не звонит.