Music , under that pain dances

«Когда любишь, мозг вырабатывает эндорфин и насыщает им кровь. Из расположенной в одном из полушарий железы истекает органический морфий, и влюбленный испытывает кайф, как от дешевого опиума. Мы нередко путаем любовь с кайфом. Думаем, что любим человека, а на самом деле любим шприц. Гладкая, как шелк, кожа, запах волос, изгибы тела, улыбка, глаза, чувства, мысли, доверие — все это хорошо, но шприц — лучше.»

Повествование от лица Гарри. Я лежал на кровати с сигаретой в зубах, смотря в потолок. В полной темноте, улыбался во все тридцать два зуба, слыша за стенкой девичий плачь. Я не мог видеть, как девушки плачут, но я любил слушать, потому что она не первая, кто плачет из-за меня, вот такого сукина сына. Закрыв глаза, я приложил холодный палец к губам, до сих пор чувствуя ее вкус карамели с молоком на своих холодных губах. Не знаю почему, но мне было даже жалко ее, с чего бы вдруг. Сегодня я слишком холодный, сердце бьется быстро, а это означало лишь одно. Но пока я держался. Пока я еще мог держаться. Я продолжал вырисовывать ее образ у себя в голове, представляя ее такой, какой она будет, когда ее будут одевать в дорогие платья, когда ее будут красить и как она изменится, хотя она и без того прекрасна, но я хотел чтобы она была похожа на нее и я сделаю это. Как только придет время она вернется ко мне. Я надавливал на губу пальцем, как больной, словно не хотя отпускать это чувство и я понимал, что мне нужно еще. Мне нужно еще. Посмотрев на часы, я понял, что сейчас два ночи. Я уже задыхался от дыма и рука, держащая сигарету задрожала. Началось. Я выкинул ее, потушив в мусорное ведро, встал и хотел пойти, но с каждым разом мне становилось все хуже. Я останавливаюсь и понимаю, что спустя секунду я раздражен и нервирован, не знаю от чего, хочется все ломать и крушить, что я сейчас собственно и делаю. Со стола летят вазы с цветами, летят осколки, летящие на меня, боли я уже не чувствую, потому что я давно не чувствую физической боли. Я понимаю, что сейчас я не могу контролировать себя, свои эмоции и свое поведение. Тело содрогается от сильнейшего озноба, изо рта обильное слюноотделение и слезоточивость, нос закладывает от насморка, повышается потоотделение. Через некоторое время, зрачки расширяются и не могу воспринимать свет, о черт. Я чувствую, что кишки сжимаются внутри и что начинаются ужасные приступы рвоты. Я падаю на колени и блюю на пол. Скорее всего у меня уже повышенно артериальное давление, я слышу как в ушах долбит мой учащенный пульс, что голова стучит, я держусь за нее и блюю, чувствуя ужасный привкус желчи, ведь я почти не ел ничего. Но началось самое ужасное-боль, которую я мог чувствовать внутри. У меня начало ломить кости и казалось, что они ломаются. Спасаясь от боли, почти в полу-безумии, вдруг начал яростно материться, выплескивая в пустоту убогой комнаты все гадкие слова, какие приходили на ум. Начал орать во всю мочь, то ли взывая к миру, то ли проклиная мир. И вдруг, словно растратив все силы на безумные выкрики, рухнул на кровать и застонал от мучительной боли. Я больше не пытался прогнать или утихомирить эту боль криком. Я опасался только, как бы опять не начались судороги, как в прошлый раз во время наркотического «голода». А боль, как палач, которому дали полную волю, накинулась на меня с новой силой, терзая и мышцы, и кости, и каждую, клеточку моего тела, и каждый нерв. Когда я смог отключиться, я видел сон из прошлого, когда мама была еще жива. Мне двадцать. Она умерла. Уже полгода как она покинула меня. Моя любовь. Я зашел в свой старый дом и увидел мать всю в слезах и тут же бросил ей, поняв все сразу хриплым голосом: — Мне нужны были деньги, и я продал телевизор. — Скотина! — сквозь слезы крикнула мать. — Как же мы будем без телевизора? Ни кино посмотреть, ни новости, ни погоду. — Новости и погоду узнаешь по радио, а без кино обойдешься. — Не смей так разговаривать с матерью! — побагровев от возмущенья, одернула мать. — И телевизор верни сейчас же! — А это видела? Я заголил рукав рубашки и показал ей руку — с багровой «дорожкой» от уколов, с болячками и изуродованными венами. — Ты... Мать села.. — Нет, — плюхнулась на стул, словно у нее подломились ноги. Лицо ее сделалось таким бледным. — Ты... Значит... Ты... Она никак не решалась произнести роковое слово. И я сказал ей правду. — Да, мам. Я наркоман. — Нет! Не может быть! Не может быть! — с трудом произнося слова, твердила мать. — Ты больше не мой сын! — кричала она. — Не мой! Я очнулся, чувствуя как у меня начинаются судороги, внезапно появляется насморк, который закладывает нос, что становится тяжело дышать. Возникает сильное слезотечение, происходит обильное выделение пота. Я вспотел так, что моя ночная рубашка мокрая насквозь. Через некоторое время вновь расширенные зрачки перестают реагировать на свет, появляется тошнота и рвота. Я вновь блюю, только уже на себя, пуская пузыри рвоты на свою одежду и одеяло. Я встаю и хочу только одного. Дозы. Мне нужна доза. Я встаю с кровати, весь заблеванный, снимаю рубашку, расстегивая дрожащими холодными пальцами пуговицы, устав, откинул ее на пол. И вышел из комнаты, шатаясь и чувствуя, как по лбу льется пот. Я поднимаюсь на третий этаж и захожу в свой личный кабинет, чуть ли не падая от боли в костях. Снеся все нервно со стола, не находя ключи, я нашел их лишь спустя десять гребенных минут и быстро открыл сейф и набрал дрожащими пальцами пароль. Я открыл сейф и вот оно, только руку протянуть. Я быстро достаю из ящика шприц и ввожу туда заветное и нужное мне сейчас, как жизнь жидкость. Резко найдя место на руке, зажав ее резинкой, воткнул шприц и когда все вошло в меня, я откинул его и скатился по стене и улыбнулся. Я вновь чувствовал облегчение и я был так рад. Я встал и пошел в ее комнату без стука, наверняка она не спит. Я лег рядом с ней. Смотря на нее, улыбался так, словно был ребенком, гладил ее теплыми подушечками пальцев по щеке, я улыбался широко и радушно, а глаза блестели. Другой рукой взял ее маленькую, продолжая улыбаться. Приближался к ней медленно и прикрыв глаза, целовал ее, сжимая руку в своей, теплой. Чувствуя себя как никогда лучше. Целовал нежно и тягуче, так медленно, но так аккуратно, сейчас не соображал кажется, мне было на столько хорошо, что мозг отключился и я целовал ее, целовал эту девчонку и мне было приятно, я заставил ее не бояться, сейчас она не боялась меня. Я улыбался, целуя ее. Повествование от лица Изабеллы. Эти нецеремонные губы как в сумрачном сне, оказались на моих и все мои мысли, которые я так долго собирала в одну единую цепочку, развеялись и сбились. Я резко сжала его руку, но ослабила хватку и отпустила, проскользнув по его коже. Одно нетактичное движение по его устам и я остановилась очень неукоснительно. Внутри, где-то в самой распрекрасной точке моей души, я все же прятала от него свой мучающий страх. Один неверный шаг, может стоит мне ущербом. Ощущая его улыбку, я почувствовала парадоксальность. Где-то в подсознании я не желаю этого неразумного поцелуя, но ведь я даже не могу заподозрить в себе мысль, какого его слабая сторона. Во мне что-то мешало ответить парню взаимностью и это объясняется оправданной причиной. Я лишь отдаю ему власть над поцелуем, оставаясь неподвижной. Повествование от лица Гарри. Отстранившись от нее, убрал руку от моей, смотрел на нее и улыбался. — А ты красивая, — сказал я, мягким, дружелюбным голосом. — Я сейчас вернусь, — с ангельской улыбкой покинул комнату. Спустя пять минут зашел в комнату, с книгой в руках. Завалился довольный на кровать и положил книгу рядом с ней. Это был сборник стихотворений Шекспира. — Почитаешь мне? Там лежит закладка на моем любимом. Я хочу, чтобы ты мне почитала. Ты же мне почитаешь? — улыбался. « Ты — музыка, но звукам музыкальным Ты внемлешь с непонятною тоской. Зачем же любишь то, что так печально, Встречаешь муку радостью такой? Где тайная причина этой муки? Не потому ли грустью ты объят, Что стройно согласованные звуки Упреком одиночеству звучат? Прислушайся, как дружественно струны Вступают в строй и голос подают, — Как будто мать, отец и отрок юный В счастливом единении поют. Нам говорит согласье струн в концерте, Что одинокий путь подобен смерти. » — Пожалуйста, почитай мне. *** Послушно кивнув головой, я взяла в руки книгу и взглянув на стихотворные строки, начала читать их с определенной интонацией и подборкой правильного выражения эмоций. *** Определенно мне нравилось как она читала, а что будет когда я предложу стать другой? Но это позже. Я продолжал улыбаться и не заметил, как с такой же детской улыбкой, закрыл глаза и заснул сном младенца. Рядом с ней, первый раз с кем-то, кроме нее. *** Я не спала все те часы, что были до раннего утра. Я лишь лежала с ним и без остановки, смотрела на зеленоглазого с недоумением во всем. Когда первые лучили солнца просочились в окна, только тогда я более менее с некой тревогой, ушла в сон. *** Когда надоедливые лучи солнца достали меня окончательно, что я уже не мог без чертово одеяла, я знал, что девушка накрыла им. Я открыл сначала один глаз и был ослеплен светом, открыл второй и когда привык, сел на кровати и смотрел на нее. Усмехнулся. Уже пришел в себя. Гарри вернулся, детка, не жди пощады. *** На весь дом раздавались звука музыки, я перебирал клавиши, улыбаясь, чувствуя себя прекрасно, после утренней дозы. Я знал, что разбудил всех в доме и это доставляло мне огромное удовольствие. На кухне копошились. Горничные бегали, убирались и были готовы будить девушку, с которой я провел эту ночь в переносном смысле этого слова. *** Я проспала каких-то пять часов и когда проснулась от играющей музыки, уже ощутила себя с нехваткой сил. В мою комнату зашла одна из горничных и вежливо попросив меня встать с кровати, я последовала её просьбе и она увела меня, по её словам, приводить меня в должный вид. *** Горничная выдала девушке кружевное белье. Красивое, изящное черное платье с пышной юбкой, туфли на высоком каблуке. Уложила волосы и нанесла элегантный макияж. Я сидел за столом в обедне и ждал её, не прикасаясь пока к еде. Ждал девушку и хотел увидеть в той одежде, что предоставил я на этот день. В ушах крутился ее голос читающий мое любимое стихотворение, от чего я прикрыл глаза и улыбнулся, вспоминая поцелуй. Не замечая, что она стоит и смотрит на меня. Облизнул языком нижнюю губу и открыв глаза, издал смешок, оцениваю глазами и бегая взглядом по ее фигурке, которая отлично вела себя в обновках. — Доброе утро, мисс Стоун, присаживайтесь, — вновь ухмылка, взял в руки нож и вилку, чтобы начать завтрак с запеканки. На моей половине стола была всего лишь картофель нас запеканка и стакан воды. На ее много всякой всячины. Резал запеканку, погружая ее себе в рот, поглядывал на нее. — Приятного аппетита, — тихим голосом пожелала я и опустила взгляд на тарелку. Медленно, немного прищурившись, я оглядела стол с многими блюдами, если можно так назвать и наугад, что попалось глазам я взяла эту вкусность и начала завтракать. Я конечно не гурман, ведь до этого я питалась обычно, как и все. Неуверенность во мне всегда мешает ей и я кажусь закомплексованной и неуклюжей. Я старалась не смотреть на юношу, это так смущало, и без особого аппетита позавтракать быстрее. *** Я поел, вытер губы салфеткой и встал из-за стола. Подошел к ней и прошелся холодными пальцами от не скулы до груди, с легкой ухмылкой. Наклонился к ней и оставил поцелуй на ее скуле, холодными, как лед губами. *** Я только лишь вздрогнула и сглотнула, как сердце забилось чаще, я боялась пошевелиться. *** Отстранился, усмехнулся и отойдя, поставил пластинку и попивая коньяк, смотрел как крутиться пластинка. И слегка пританцовывая, выходил из комнаты, держа в зубах сигарету. *** В ощущении себя, цепей, которые не давали мне свободу, я встала и медленно, но осень спешными шагами потопила в дом, забывшись в своих мыслях. Такая обстановка меня перенагружает. *** Резко повернулся на каблуках туфель и тем самым испугал ее. Шел на девушку с хитрой улыбкой. Подошел к ней и выдыхал ей клубы дыма в лицо. Так, что она задыхалась, а я закуривал и продолжал. Когда девушка упала без сознания, я поймал ее. Улыбнулся и положил на диван, оставив укус, метку на ее лебединой тонкой шее, пока та была без сознания и ушел прочь, а пластинка все играла.