Мягкое стекло

Ливень, пронесшийся над городом прошлой ночью, давно закончился, но свинцовые тучи не желали уходить. Они висели над ним мрачными столпами, глядя вниз с невообразимой высоты. А внизу город приходил в себя после очередного омовения. Капли дождя сверкали на листьях, тянущихся к невидимому солнцу. Туман клубился за пределами стекла, как покинутый спутник. «Видимо и сегодня не будет видно Солнце», – с досадой подумала она и продолжила допивать чай. По листьям большого дерева скользнуло несколько капель и упало вниз, разлетевшись на маленькие осколки. Мака заметила парочку людей уже готовых перейти на ту сторону, вот только светофор по-прежнему не работал. Машины проносились мимо, одна за другой и на сердце вновь стало тоскливо. – Мне очень жаль. Операция не помогла, – сказал врач ровным, почти бесчувственным голосом. Возможно, тогда ей только показалось, как эхом отлетают от стен его слова и медленно среди светлых стен коридора растворяются ее друзья. На самом-то деле именно в тот момент, со слов Цубаки, она начала плакать. Успокаивать ее уже было бесполезно. А ведь она верила, что кто-то поможет. Верила и продолжала глупо надеяться на чудо и что теперь?.. Неужели это финал?.. – То есть, как это «не помогла»? – Переспросил Кид. – Вы же сказали, что у него проблемы с сердцем?.. Вы же все проверили?.. Мужчина нисколько не изменился в лице. Не стал кривить и ходить вокруг да около. У него и без того проблем хватает, чтобы возиться с детьми. – Родственники вашего друга в городе? С ними и советуйтесь, – он посмотрел в последний раз на парня с пепельными волосами. Всего несколько недель назад он выглядел намного лучше, чем сейчас: кожа побледнела, появились синяки, да и сам он похудел. Он до сих пор не мог понять, что с ним происходит. Что так медленно вытягивает из него жизнь?.. Раньше, на снимке, да и по анализам, было ясно – сердце – вот самая главная причина всего, но, увы, когда началась операция, та самая проблема исчезла, словно ее и не было. Теперь парень в коме и если очнется, то уже не сможет жить нормальной жизнью. Да и очнется ли?.. Органы отказывают один за другим. Так называемый среди врачей «эффект домино», уже запущен. Ничего нельзя изменить. – Мои соболезнования, – добавил еще раз, но уже не с таким заметным безразличием и вышел. – Словами вы ничего не измените. Неужели нельзя сделать что-то еще? – Кид старался держать себя в руках, но не смог в последний момент совладать с накопившимися эмоциями. Сломался под натиском обстоятельств. – Кид, – Лиз положила руку на его левое плечо и покачала головой, – хватит. Успокойся, тебе следует отдохнуть. Ты уже несколько дней не спишь. – Отдохнуть? – Он криво улыбается и смотрит на нее с нескрываемым раздражением и злостью. Как-то легко звучат слова. Как-то бездушно, словно Томпсон плевать. Конечно, он понимал, что ей не все равно. Она волнуется больше за него, чем за Соула. Сын ректора вымотался за эти дни. И если бы не Мака и не все остальные, то он, скорее всего, свалился бы здесь и заснул, но он не мог. Ему нужно успокоить ее. К тому же, он здесь не ради Соула, а ради нее. Но Лиз не дает ему и слова сказать. Настойчиво подталкивает его к двери. – Пойдем, им нужно побыть наедине. Оставь ее с ним, – он и не противится. Понимает, что так будет лучше. Маке сейчас нужно с ним попрощаться, хотя услышит ли он ее?.. По ту сторону реальности. Возможно ли такое?.. Он не знал. Стоило двери закрыться, как плечи девушки слабо дрогнули. Сейчас в палате никого, кроме них двоих не осталось. Тишина. Одна сплошная тишина заполнила все собой. Это ощущение пустоты, такое приевшееся ей с детства настигло ее вновь в самый неподходящий момент. За окном шел дождь. Погода во всю бушевала. Снова месяц Сентябрь не радует своими чертами. Нет золотой осени и лучей с Солнцем. Не будет больше парков с его песнями, не будет больше мостов, где они стояли совершенно одни. Ничего больше не будет. Все! Это конец! Финал! Фиаско! Посмотрели, налюбовались и расходитесь. Это чувство не похоже на пустоту. Чувство потери нельзя сравнить с болью. Она разговаривала с многими, кто терял близких. Она знала, у каждого это проходит по-разному, вот только… Она снова ощутила ту самую тоску, что чувствовала до встречи с ним. Словно часть жизни вырвали и не оставили шанса на спасение. – Вот ведь дура. Я не должна плакать. Я ведь обещала, – она вытерла слезы тыльной стороной ладони, но они по-прежнему продолжали течь. – А ведь, ты бы сказал, что это неправильно, «чего разревелась» или «Мак, это не круто», верно, Соул? – Она всматривалась в родные черты лица, словно пытаясь уловить тот самый момент, когда он откроет глаза. Когда он проснется и скажет, что все хорошо. Потом улыбнется. Тепло. По-доброму. Как умеет только он. Дверь слабо скрипнула и девушка медленно вышла в коридор. – Мака, уже вышла? – Блек вернулся с бутылкой минералки и двумя стаканчиками кофе. Он ведь думал, что когда придет обратно, Итер уже проснется. Очевидно, что теперь все совершенно не так, как раньше. – Ребят, а че это вы все такие грустные? Мак? – Но молодая особа направилась в сторону лифта, совершенно не замечая никого вокруг. – Лучше сядь, – посоветовала Лиз и глубоко вздохнула, покосившись в сторону лифта, – ее сейчас лучше не трогать. Нам надо поговорить наедине.

***

Ливень все шел и шел. Дождь становился все сильнее, а погода ненастней. Она брела, не замечая людей, что так спешат перейти на другую сторону улицы. Ее словно и не было здесь. Мысли были далеко-далеко и в них не было места такой ужасной погоде. Она подняла взгляд на мрачное, серое небо. Иногда, сквозь серые слои мрака она видела Солнце. Оно было очень далеко и лучи едва проскальзывали через свинцовую решетку. В тот день была практически такая же погода утром. В тот день они вместе со всеми пошли в парк, хотя трудно назвать это свиданием, ведь тогда они еще не начали встречаться. Это была обычная прогулка. И все. Ничего больше. Возможно, она преувеличивает, но это был один из лучших дней в ее жизни. Совсем близко просигналила машина, и она пришла в себя. Куда шла? Зачем?.. И сама не знала. Просто она куда-то шла.

***

В холодной квартире было настежь открыто окно. Ветер проникал внутрь вперемешку с каплями дождя. Возможно, Соул забыл его закрыть, когда собирался ложиться в больницу или же Блер. Редко появляющаяся квартирантка, которой вечно жарко. Закрыв окно, она налила в чайник воды и поставила на плиту. Спичек рядом не было, да и чая, как такового, ей не хотелось. Просто нужно отвлечь себя. Просто нужно забыться, пока одиночество не навалилось на ее плечи и не затащило в свои дебри с головой. Вернуться к прежней жизни было не так просто и Мака это понимала, но не до конца. Утром, когда она собиралась в Академию то ставила на стол две тарелки с яичницей и две кружки чая: для Блер и для себя. Первая уже начала думать, что Албарн потихоньку приходит в норму. Нет больше слез, глупых истерик. В мир вернулась все та же беззаботная девушка, необделанная умом и красивой внешностью. Вот только… Это была обычная маска, которую девушка надевала, чтобы лгать самой себе. Албарн казалось, что стоит вернуться к учебе, как все само собой уляжется. Все пройдет. Все будет хорошо. И все вернется на круги своя. С ней больше никто не сидел. Обычно по левую сторону находился Соул. Закинув ноги на стол и с наглой улыбкой и общей тетрадью около правой руки. Вот, как это было обычно, но сейчас рядом с ней никого не было. Только сумка какой-то девушки. Крашенная блондинка болтала со своим соседом, обсуждая прошлую лекцию. В душе ей тоже хотелось с кем-то поговорить, но она так и не решилась что-либо сказать вслух. Только не с этими людьми, которых она очень хорошо знала. Она открыла свою тетрадь и начала повторять про себя прошлую тему. Она выдержит. Все будет хорошо. Вот только дальше стало хуже.

***

Однажды, когда она вернулась домой поздно ночью и обнаружила, что дверь их квартиры открыта. Блер, как и всегда, уходя в магазин, не закрывала ее. Идти ведь не далеко. Пять минут туда, пять минут обратно. Все, как и обычно. Видимо, это приевшаяся привычка когда-то сыграет ворам на руку, но не сегодня. Бросив сумку на диван, она прошла гостиную. На маленьком столике покоилась кружка с рисунком скорпиона. За спиной послышались слабые шаги и она крикнула: – Господи, Соул, я же просила, не оставляй свою грязную кружку тут и вообще мог бы… И только потом, когда безумие воспоминаний кончилось и все прошло, Мака обернулось. Из-за ветра упал стул, а ей показалось, что сзади кто-то идет. Теперь только она поняла, что осталась одна. Совершенно одна. С друзьями видится только на перерывах и то, по возможности, остальное время проводит с Блер или в компании книг и учебников. Вернулось прежнее одиночество. – Совсем одна… Она подошла к висящей на стене фотографии. Почти новая – они с Соулом снимались всего год назад. Оба улыбаются в объектив. Счастливы в стенах своего убежища, и жизнь их спокойна и размеренна. Девушка подумала, не снять ли фотографию со стены. Она не могла смотреть на прежнюю жизнь сейчас, когда он лежит в больнице, но и не стала трогать, потому что собиралась уйти из дома, которого еще утром считала своим приютом навека. Уйти и... не возвращаться. А разве не так? Разве может она хотя бы день прожить в стенах, которые некогда хранили и оберегали их обоих? Разве может каждую секунду видеть все такие милые и знакомые вещи, полные счастливых воспоминаний? Разве может она продолжать жить здесь, когда все кругом напоминает, шепчет, кричит ей о прежних годах? Нет. Она не может. И эти безмятежные стены, на которых отливает свет от торшера, скоро будут не ее домом. Но это будет потом. Мака устало подошла к окну и оперлась лбом о гладкую поверхность холодного стекла. Собирался дождь. Албарн не помнила, были ли на небе тучи, когда она заходила в дом, но теперь было ясно – ливня не миновать. На кроны деревьев уже налетел теплый ветер. «Пойдет дождь», – грустно подумала она, глядя в темноту. Утром все проснутся, увидят, что ночью город омыло... и никто не узнает, что произошло за эту ночь с ней или с кем-то еще. Глупая мысль щипала сердце. Она вспомнила, как долго сидела в его палате в полубессознательном состоянии, и время казалось застывшим навсегда. Одиночество навалилось на нее, как тяжелая ноша, брошенная на плечи, но она больше не будет плакать. Будет держаться. Она не стала переодеваться. Погасила все лампы в комнатах, остановилась у выхода и еще раз оглядела молчаливые стены. Бетонный коробок, обставленный мебелью, и только... Глаза упрямо цеплялись за кресло перед телевизором, за жалкую кружку с изображением скорпиона. Ты говорил мне, что ты сильный, что никогда меня не оставишь... Почему ты ушел от меня? Она нажала на выключатель, отдавая квартиру в объятья мраку, в котором был только шум ветра за окном, и перекошена фотография на стене – одно-единственное бесконечно горькое слово: – Лжец...