put your lovin on me

- Хён, - непривычно для Хоши практически на выходе произносит Дино. С этого всё и начинается. Ну как начинается - уже началось; на данный момент Хоши стоял, вплотную прижатый к стене их "очаровательным и невинным макнэ", в описании которого теперь Сунён очень сильно сомневался. Дино стоит непозволительно близко, прорвавшись через все области личного пространства Хоши, и от этого становится неуютно. - Чан, ты что такое делаешь? У тебя ко мне дело? - ещё есть время перевести всё в другое русло, пока не стало хуже. Сунён не дурак, знает, что может последовать за вот такими выходками, потому что палил одногруппников уже пару раз вот также, в тёмных коридорах вечерами, видел то, чего не должен был. Теперь и его очередь подошла? - Есть, - Хоши хочется возмутиться, почему Дино не разговаривает нормально, а фактически выдыхает ему слова практически в самые губы, но все эти слова, сидящие на кончике языка, так и не хотят вылететь. "Надо сказать хоть что-нибудь, разрушить эту атмосферу, иначе я ему поддамся, этого нельзя допустить", - кувалдой вколачиваются в голову мысли, пока парни всё ещё стоят и смотрят друг на друга: это очень неловко, потому что разница в росте невелика, отвести взгляд не получается и кончики их носов слегка соприкасаются; Чан смотрит, словно выжидает чего-то и у Сунёна появляется лёгкое желание его пнуть - пусть хоть что-то делает или сваливает уже нахер, ну вот честное слово. Дино щурит глаза, будто услышав замыслы Хоши, и чуть отодвигается. "Капитуляция!", - с облегчением думается Сунёну, но он сильно промахивается, потому что Чан в этот момент нежно прижимается губами к его скуле. По телу пробегает толпа мурашек с улюлюканьем, и Хоши боится шевельнуться даже на сантиметр - пожалуй, он ждал чего угодно, кроме этого, и мозг ему выдаёт "NOT FOUND", мол, дальше расхлёбывай всё это дерьмо сам, я устал, я ухожу. Дино отстраняется через секунд пять, мимолётно заглядывает в глаза абсолютно охреневшему Сунёну, и затем целует в щёку, всё также мягко, на деле просто прикасаясь губами, разве что с едва ощущаемым нажимом. Дальше следует висок, другая скула, снова висок, ещё несколько раз проходится легкими прикосновениями губ по щекам, ускоряя темп и делая поцелуи всё ощутимее. Хоши отмирает только тогда, когда чувствует чужие губы у себя на шее, и резко выдыхает, словно он всё это время задерживал дыхание. Чан слышит это и прикусывает зубами только что поцелованное место, параллельно приобнимая хёна за талию. Сунён дёргается, и недовольно глядит на макнэ, но всё также продолжает молчать; Дино замирает, прекращая все действия и, не моргая, снова вперивается взглядом в Хоши, а тот не совсем понимает для чего. Доходит только тогда, когда губы Чана растягиваются в едва заметной в полутёмном коридоре ухмылке, и он, быстро подаваясь вперёд, оставляет над ключицей Сунёна смачный засос, отчего Хоши инстинктивно выгибается и хватает макнэ за плечи. Он ждал отказа. Ждал, что его оттолкнут, пошлют к чёртовой матери, но этого не произошло, что автоматически засчиталось за согласие, потому что слова Дино не нужны. Чан покрывает всю шею поцелуе-засосами, поднимаясь от ключиц выше, ладони, некогда мирно покоившиеся на талии Сунёна, теперь уверенно залезают под футболку, оглаживая бока. Хоши понимает, что сейчас капитуляцию подписывать должен он, а не Дино, и вообще ему очень хорошо и плохо одновременно; Чан превращается в абсолютно неконтролируемое существо, начинает кусаться, ведёт языком по пульсирующей под кожей сонной артерии, задирает футболку всё выше, собственнически прижимает к себе так, что даже миллиметра между их телами не остаётся и Хоши чувствует, как колено младшего проталкивается между его ног. Всё в крайней степени плохо. Его надо хоть как-то тормознуть, иначе Сунён точно отдастся ему прямо здесь и сейчас, забив на все свои принципы, которые у него только имеются. Ему не приходит на ум ничего лучше, кроме как обхватить лицо Чана ладонями и остановить поток поцелуев куда попало, заставив посмотреть на себя. И да, это срабатывает: от действий со стороны хёна макнэ будто бы приходит в себя, немного непонимающе глядит на Хоши во все глаза и в эту секунду Сунён узнаёт его, их младшенького, милейшего ребёнка, которого хочется баловать и тискать. Проходит ровно три секунды - эффект неожиданности сходит на нет, и лицо Дино возвращается к тому, каким было в начале их "разговора", он прикрывает глаза и резко подаётся вперёд, снова целуя Сунёна, на этот раз целенаправленно в губы. Хоши понимает, что, фактически, сам это спровоцировал, но кладёт на всё хрен и отвечает ему так, как может, со всей страстью и отдачей, не убирая ладоней с его лица, а наоборот, притягивая к себе поближе и перехватывая инициативу. Сунён целует глубоко, чувствуя, как Чан буквально плавится от новых ощущений, от того, что Хоши теперь взял над ним контроль, и не удерживается от гортанного стона, который выбивает у старшего почву из-под ног. "Игра против правил!" - мысленно орёт Сунён, а сам еле отрывает макнэ от себя, крепко впиваясь ладонями ему в плечи. - Чан, - еле различимый шёпот, который прерывается лёгким поцелуем. - Эй. - Ещё поцелуй. - Нам надо притор... - Поцелуй. - ...мозить. - А? - Дино тяжело дышит, и Хоши только сейчас замечает, что рука того блуждает по его бедру, периодически залезая под домашние, растянутые в хлам шорты. - Что? - За ухом стараниями младшего расцветает очередной засос и Сунён горячо выдыхает и сильно выгибается в спине, случайно проезжаясь по бёдрам Чана, и с лёгкой ноткой ужаса понимает, что у них обоих стоит не по-детски и его отсюда уже просто так не отпустят. Дино ловит этот быстрый взгляд вниз и его руки снова оказываются на талии Сунёна, который стоит молча, прикусив губу, и ждёт, что будет дальше. Если бы ему кто раньше сказал, что семнадцатилетний парень, который поёт и танцует с ним в одной группе, будет его домогаться и доминировать во всех планах (и он не будет против, кстати!), Хоши бы посмеялся или послал этого человека куда подальше. А сейчас он просто ожидает чего-то, полностью отдавшись желаниям макнэ. "Это дно, Квон Сунён, ты в курсе?" - вопрошает мозг, вернувшийся на пару мгновений, когда Дино начинает целовать его с не меньшей страстью, нежели минуту назад, и, намного увереннее, чем до этого, залезает под одежду ("Попытка номер два!" - проносит комичную табличку Чонхан в наряде а-ля девушка на боксерском ринге в его голове - от тупых шуточек Сунён не избавится никогда и ни в коем случае), но на этот раз руки скользят не вверх, а вниз, под шорты, чуть спуская их ниже, доходят до кромки трусов, и Хоши аж дрожью весь заходится, зарываясь пальцами в коротко стриженные волосы Чана на затылке - да ладно, они серьёзно дойдут до этого сейчас?... Хлоп. Кто-то закрыл дверь одной из комнат поблизости. Рядом слышны шаги, и оба парня замирают, в любой момент готовые дать дёру, но пока картина крайне странная: оба красные, как спелые помидоры, одна рука Дино у Хоши под футболкой на пояснице, вторая - очень уютно устроилась в шортах, а Сунён так и застыл со слегка высунутым языком в паре сантиметров от губ младшего. Из-за угла показывается Чонхан (Хоши начинает считать себя немного Вангой), широко зевает и, шаркая тапочками, медленно проходит мимо парней, напоминающих больше статуи, нежели человеческих существ, и словно не замечает их, разве что едко отпускает вроде как в пустоту, даже не оборачиваясь: - Сунён, постыдился бы, он же несовершеннолетний ещё. Хоши теряет весь "боевой настрой" за считанные секунды и начинает задыхаться от несправедливости этого мира, хочется закричать вслед: "Я, вообще-то, тоже!"; он смотрит строго на Чана перед собой, хочет поныть и сказать что-то из разряда того, что тот теперь должен взять на себя ответственность и всё серьёзно вообще, но натыкается на потерянно-расстроенный взгляд и не знает, что в таких случаях обычно говорят. - Хён, - макнэ обратно превращается в макнэ, и жалобно смотрит. Ишь какой, теперь Хоши знает, что на такие щенячьи глаза вестись не стоит. - А как… - В другой раз, будет ещё время, - уклончиво отвечает на немой вопрос Сунён, потому что кажется, что это были выкидоны только на эту ночь, а после он будет уже не нужен. Так и будет, да?... - Отлично, - Дино понижает голос, губы расплываются в ухмылке, которую видел (и будет видеть) только Хоши в начале вечера и мурашки снова проносятся по телу. Чан крепко целует напоследок, словно ставит печать, мол, замётано, подмигивает и уносится в ванную. Сунён тупит посреди коридора ещё с минуту, залипая в стену и прокручивая все сегодняшние сцены в голове: теперь ему хочется умереть, снять напряжение и всё-таки пнуть макнэ одновременно. Ничего, в следующий раз он возьмёт реванш. Наверное. Ладно, надо признать, это очень мало вероятно, потому что Чану сопротивляться крайне трудно. И это ни капли не расстраивает.