Видеть

Будь ты проклята! Маленькая любопытная Пандора! Ты останешься здесь навсегда! Навсегда! Навсегда... Громкие слова эхом стояли в ушах, не уходя ни на секунду. "Навсегда" звучит, как приговор. Нет, не так - это и есть приговор. Беспощадный и жестокий, но он был честным, ведь Кристина сама - сама! - нарушила правила. Она была слишком наивна, слишком любопытна. Они слишком сильно верила в ангелов, что и помыслить не могла, насколько её детские предположения глупы. Маленькая Крошка Лотти верила в Ангела Музыки, и он пришел к ней. Но Лотти не знала, что Ангел лишь человек, отчаявшийся и глубоко несчастный человек. Что её Ангел - чудовище. И когда девушка с озорной улыбкой сдернула с лица учителя белую полумаску, когда смогла видеть... Страх сковал сердце, а полный отчаяния крик Призрака оглушил. Он метался, он злился и говорил о её несносности, оттолкнул её, а она могла только лишь со страхом глядеть на Ангела, что в мгновение ока обратился дьяволом, и опускать глаза в немом испуге. В ушах до сих пор стоят слова, что он в гневе выкрикивал, не владея собою. "Теперь ты останешься здесь навсегда! Навсегда! Вечно будешь любоваться этим лицом! Ты ведь этого хотела? Хотела!" А потом он упал на колени, всё также прикрывая ладонью правую половину лица. Он спрашивал её, успокаивал её, просил прощения, уверял, потом вновь успокаивал, пугал... А потом замолк, лишь на пределе слышимости произнеся её имя. И она всё также боялась поднять взгляд. Над ними повисла давящая тишина, и вдруг её глаза наткнулись на лежащую в стороне белую полумаску. Когда Кристина, явно очень напуганная и неуверенная, протянула мужчине его маску, он мог лишь молча её взять и, отвернувшись, надеть, вновь становясь Призраком Оперы. Он встал, обернулся на девушку, и она с удивлением заметила, как изменился тот, казалось бы, разбитый человек всего за несколько секунд. Его взгляд ожесточился, движения стали размеренными и плавными, а голос властным и холодным. Его голос был ей приговором. Его голос произнес: "Теперь ты останешься здесь навсегда. Навсегда." И она не плакала, не пыталась умолять его, не кричала и не металась, лишь молча опустила взгляд. Он не должен - не должен! - видеть ужаса и отвращения, что отразились в её глазах. Она последовала за Ангелом, а он утащил её в ад. И некому спасти, некому молиться. Теперь она навечно заперта в темном подземелье чужой боли и безумия, наедине с чудовищем. Навсегда.

***

Господи! Это стало её личным адом, её проклятьем. Она действительно была еще маленьким и наивным ребенком, раз могла на протяжении нескольких дней верить в то, что Ангел (девушка просто не знала, как еще его называть) отпустит её. Действительно отпустит. Но время шло, пролетали бесконечные часы, а она всё так же видела вокруг себя лишь каменные своды подземелья. Сначала она почти не пересекалась с ним. Призрак каждый раз либо сидел за органом, лихорадочно записывая что-то, либо пропадал на долгое-долгое время, возвращаясь невероятно раздраженным. И однажды, когда Кристине стало слишком скучно, чтобы вновь сидеть, не высовываясь, в своей комнате, она решила всё же попытаться поговорить со своим учителем. Страх его слепой ярости немного притупился, а своё преступное отвращение она попыталась запрятать в самую глубину сердца. Как выяснилось, лучше бы девушка и правда не выказывала из своей комнаты и носу.

***

Призрак вернулся в свой дом еще более недовольный, чем обычно. Причина была настолько же проста, насколько и сложна одновременно. И проблема, к величайшему сожалению, была далеко не одна. Во-первых, идиоты-директора всё ещё отказывались выплачивать ему положенные двадцать тысяч франков. Два надутых индюка самоуверенно полагали, что его можно остановить так же легко, как обычного неумелого грабителя ювелирного магазина. Что же, он докажет им, что не стоит тягаться с ним, и тем более недооценивать, ведь расплата всегда может поджидать тебя в самый неудобный момент. Но, увы, это еще не всё. Во-вторых, теперь Карлотта вновь вернулась в Оперу и со свойственной ей упрямой туполобостью поставила директорам условия, при которых она - Карлотта, поет только главные партии и будет раз и навсегда защищена от наглых посягательств на её жизнь и достоинство. Конечно же, директора и не посмели перечить скандальной примадонне. Но всё это было пустое в сравнении с самой главной проблемой, решить которую мужчина не мог. Кристина. Он в порыве слепого гнева одним размашистым жестом смёл с органа всё листки и бумаги, а потом принялся крушить всё вокруг. На пол летели канделябры и свечи, а когда скидывать стало нечего, мужчина сдёрнул со стены красный гобелен, открывая взору огромное зеркало. Он застыл на долю секунды, а потом в мгновение ока сорвал с лица ненавистную белоснежную маску, являя миру лицо, которого так боялись и ненавидели все люди и даже Кристина. Кристина... - Нет... Лишь одно слово легким шелестом сорвалось с губ Призрака и он упал на колени, закрывая лицо руками. Слишком сложно это выносить, его любовь, маленький и невинный ангел, прекрасная Кристина... Она боится и ненавидит его, он каждый раз видит в её глазах лишь ужас и отвращение. Его лицо - о, это ненавистное проклятие! - омерзительно ей, вся его сущность претит её чистоте и невинности. Он лишь жалкий монстр, выродок, чудовище из подвалов, отвергнутый всем миром урод. Как, как он смеет надеяться на то, что Кристина, прекрасный ангел, когда-нибудь полюбит его! - Ангел? Полный тревоги тонкий голосок прозвучал совсем неожиданно, отчего застал мужчину врасплох и он сразу же вскочил, оборачиваясь и совсем забыв про маску. Тут же по подземелью разнёсся пронзительный женский крик. Кристина, дрожа всем телом, сидела на полу, закрыв лицо ладонями. Призрак не мог этого вынести, в этот миг в нём вскипела такая невероятная ярость, он схватил девушка за руку, принуждая подняться. Лицо его исказила злость, когда он наткнулся на полные первобытного страха глаза Кристины. Он кричал на неё, сжимал её руки настолько сильно, что там непременно должны были остаться синяки. - Что вам ещё нужно!? Пришли поглазеть на урода!? Чего же вы плачете, опускаете взор? Смотрите же, смотрите на меня, очаровательная Кристина! Вы боитесь меня, вы ненавидите меня, но ведь вы сами во всём виноваты, почему вы были так любопытны, зачем сорвали маску?! Я монстр, урод, выродок рода людского! Каждая клеточка моего тела соткана из смерти, от головы до ног, я труп. И этот труп любит вас, обожает и никогда не покинет вас, никогда! Ты останешься здесь навечно! Пока Призрак кричал на неё, Кристина могла лишь беззвучно плакать, не в силах вырваться из сильных и цепких пальцев. В её голове вновь эхом отдавались эти ужасно необратимые слова: "Ты останешься здесь навечно!" Мужчина замолк, и в его взгляде вдруг что-то прояснилось, он молча отпустил руки девушки, которая тут же, не оглядываясь, кинулась к своей комнате. Призрак уже ничего не видел, перед глазами помутнело, он лишь слышал, как громко хлопнула дверь, а за громким звуком последовали тихие и горькие рыдания. Мужчина не мог этого выдержать, он опустился на колени и стал трясущимися руками собирать все нотные листки, что в полном беспорядке валялись по полу. Это была почти законченная свадебная месса, настолько прекрасная, что сами ангелы заплакали бы, услышав первые аккорды этой волшебной мелодии... Завтра он непременно отведёт Кристину наверх, а потом вернётся сюда. Оказалось, что даже самая чистая душа не способна принять его уродства. Что же, смотреть на его лицо без отвращения невозможно, а он совсем не хочет видеть отвращение в самых прекрасных в мире глазах... Только бы не видеть в них всепоглощающую ненависть...