***
Константин успокоился, расслабился, растянулся на тьме, раскинув руки в стороны. Раз чернокнижник сказал, что темница его найдет, значит, и дергаться бесполезно. Хотя Зед до последнего пыталась его отговорить от союза с колдуном. Не доверяла она ему, хоть тот и достал тот древний свиток, который содержал ключ к темнице падшего. Чэс же только кряхтел и головой качал. А Константин от них отмахивался и хитро подмигивал — дескать, есть управа на хитрого вуду-колдуна. И секрета своего он так и не открыл.***
Буря вокруг него начала затихать, и Константин подсобрался. Сквозь тьму начали проступать очертания небольшой клетки. Внутри никого не было видно. — Э-эй… — Константин откашлялся. Клетка медленно крутилась вокруг оси, и редкие молнии безмолвно освещали пустое нутро. — Хм. Кажется, я чего-то недопонял. — Константин озадаченно почесал макушку. — И кто меня опередил? Миднайт! Тишина. — Ну, как обычно. Сначала запихнуть меня в самую задницу, потом срулить и злорадно ухмыляться откуда-нибудь из-за мусорного бака! Засранец! Клетка остановилась. Константин тоже замер — потому что вокруг него медленно заплясали чернильные тени. Рогатые, бесформенные, они вытягивались, обвивались вокруг Константина — и ему казалось, что дышать становится все труднее и труднее. — Какая забавная букашка… Негромкий баритон пробирал до самых печенок. — Ы-ых! — умно высказался Константин. — Как ни бился Отец над вами, как ни усовершенствовал… Все без толку. — Толк выбили… — Константин рванулся, освобождаясь от теневых щупалец. — Зато осталась вполне себе дееспособная бестолочь! — А я смотрю, у игрушки есть чувство юмора… — невидимый собеседник Константина засмеялся, а тени, словно вторя голосу, задергались в гротескном танце. — Тем интересней. Давно у меня не было гостей. Все всегда спешат, торопятся… Да и Папочка всегда занят… Константин пристально всмотрелся в пустоту внутри клетки. Тени клубились, образуя то крылья, то лепестки огня. — Кто же так гостей встречает? — экзорцист прищурился. — Ты хотя бы покажись, что ли. Чтоб я знал, кому потом лоб расшибать… В молитвах! — Я не думал, что ты такой истинно верующий. Побереги лоб. И вообще, кто набивается в гости, не зная имени того, к кому стучится лбом? — Ага. — еще раз умно высказался Константин. — Погоди… Так ты — Люцифер?! Из тьмы раздался тихий смешок, от которого встали дыбом волосы. — Почему-то я был уверен, что ты покрупнее. И посветлее. И с крыльями! — Хм… — тень в клетке чуть шевельнулась. — Клетка тесна для крыльев. Моих. А насчет покрупнее — не видя истины, ты тянешься судить по внешнему виду. Я тоже думал, что тот, на кого охотятся брухерия — побольше, что ли. Помасштабнее. Да и вообще, что-то более значительное, нежели великовозрастный шкет в плащике. — Подъеб засчитан! — Константин поднял руки. — Ладно, поговорим с пустотой. Впервые, что ли. — По тебе заметно, что ты любишь философские разговоры с пустотой. — съязвила тень. — Так о чем поговорим, творение? — Прозвучало почти как ругательство! — экзорцист смущенно хмыкнул. — Но ведь и ты тоже… творение! Так что — да, давай поговорим! — Тема беседы? Ко мне так не приходят. А с учетом того, кто ТЫ, и чей ты объект пристального внимания — ты хочешь узнать о брухериях. Так? — Догадливый, аж до мурашек! Тьма всколыхнулась, заставляя съежиться. Дыхание снова перешибло, в глазах потемнело. — Ладно! Все-все! Я понял! Да, меня интересуют брухерии! Только горлышко отпусти! Хватка ослабла, давая экзорцисту возможность дышать. — Я много о них знаю. Больше только Папочка о них осведомлен. Интересные они сущности, интересные. Ушли в подполье, дабы им не прилетело раньше времени по шапке за их деяния. Тень хмыкнула. — Мне интересно другое — каким боком ты в это затесался? — Мне вот тоже интересно — чем я их так заинтересовал? Константин уселся на удачно подвернувшуюся тень, закинул ногу на ногу. — Колдун мельком упомянул о некоем пророчестве — и, честно говоря, я надеялся, что ты, как высшее существо, прольешь свет на всю эту муть. — Оу, мне уже льстят. — тень насмешливо фыркнула. — Пророчества вещь весьма зыбкая. Может, напомнишь? — Да чтоб я сам знал! Эта задница черная только и сказала, что оно есть. И что в нем фигурирует некто из рода Константин. Но ведь это мог быть и мой отец, и моя мать… и — чем уж черт не шутит — какой-нибудь из моих неизвестных детей! Почему — Я?! Тень покачнулась из стороны в сторону. — Даже если представить, что речь идет о тебе — какой резон мне помогать тебе? Тандем — смертный и я — забавен, но не более. — Брухерии разрушат Землю. Тот самый мир, который создал твой Отец. — тихо ответил Константин. — И-и-и-и-и?.. Я должен в панике метаться по Клетке, заламывая руки и подвывая? Или в срочном порядке вызванивать Папочку? — голос тени приобрел новые ехидные оттенки. — Я думал… Я надеялся, что этот мир хоть сколько-то тебе значим… С каждой секундой надежда угасала. — Значим? — хохот заставил тени в панике метнуться в разные стороны. — Этот мир, за который меня низверг сюда Отец… Мир с Его увечными, незавершенными творениями, которые грызутся сами с собой, не зная покоя и мира? Творениями, которые даже не знают, что были созданы Им, и считают себя потомками обезьян? И ты думаешь, что такой мир мне дорог? Или ты думаешь, что Рай треснет от новоприбыших душ? Или у Ада будет переполнение темниц, и черти с ума тронутся? — Ты неправ. — Константин прямо взглянул в клубящуюся тьму. — Возможно, мы и незавершены. И попадаются весьма неприглядные экземпляры… И потомки наши ухали и по деревьям лазали… И… Он запнулся. — Но в этом мире столько есть всего, что достойно жить! — Например? — тьма насмешливо вспыхнула на миг. — И к сведению — у вас в предках обезьян не было. Дарвину неплохо проплатили такой ход. Ад потом до-о-олго ржал над его книгами. Говорят, после этого у них резко возрос приток душ. — Ну… Я подозревал. Мне бы грела душу мысль, что наши предки — тираннозавры! А насчет примеров… Экзорцист задумался. — Солнце. Океан. Ванильное мороженое. Выпивка. Говяжьи стейки — неужели все это должно сгинуть?! — Меня особо умильнуло ванильное мороженое. Клубничное вкусней. — тьма заколыхалась, утробно ухнула. — Мир ваш давно прогнил. А брухерии просто приближают неизбежное. И да, кстати. Ангелы совсем не прочь такого исхода. — А как же… любовь? — Любовь… Сам-то знаешь, что это такое? Ты только и мог, что из постели в постель прыгать, сражая наповал баб харизмой и небритостью. И говоришь о таких планках — Ты же все видишь! — Константин в отчаянии схватился за прутья клетки, не замечая обжигающего холода. — Ты же видишь, что постель — это просто приятное приложение! Ты же видишь — любовь есть везде! — Да что ты! — тень заискрила сильнее, бросая холодные блики на опешившего Константина. — Любовь — красивая иллюзия, химия. Не более. Ради неё спасти утопающий мир? Смешно. — Я могу выпустить тебя отсюда. Навсегда. Разрушить твою темницу. Это был последний козырь — и очень опасный козырь… — Да ну? — тень заинтересованно приблизилась к прутьям. — И как? Я бы даже спросил — что с меня будет за это? — С тебя — маленький пустяк. Уничтожить брухерий. И не устраивать на Земле апокалипсис… все просто! — Оу… Как много надо за такую пустяковую услугу. Если ты не в курсе — насчет апокалипсиса обещать не могу. Мало ли, вдруг моя не затушенная сигарета попадет в бензоколонку, а там по нарастающей. — Нет уж. Так не пойдет. — Константин откинулся назад, скрестил руки на груди. — Как тебя освободить — моя забота. Но только при условии соблюдения договора. — А время на «подумать»? — противно пропищал Люцифер, приобретая материальный вид. Константин чуть не рухнул с тени, встретившись взглядом со взглядом Падшего. — Так и быть, плащеносец. Я согласен поиграть пока по твоим правилам. Надеюсь, они не скучные. Экзорцист молча рассматривал стоящего напротив человека. Высокий, со светлыми всклоченными волосами и насмешливо прищуренными серо-зелеными глазами. Изящный фрак с бабочкой и кроссовки довершали образ. Тени изогнулись — и перед ним стоял уже совсем другой человек. Темноволосый, с намечающейся лысинкой. В гротескно остроносых ботинках и спортивном костюме. И опять мигнуло — и снова другой человек. Тощий, лысый, с пронзительными черными глазами. И опять… и опять… Константин даже головой потряс. — Правила… Слушай, да остановись ты уже меняться! Определись — и хватит! Люцифер улыбнулся, одергивая серый, грубой вязки свитер. Насмешливо сверкнули голубые глаза, налетевший ниоткуда ветер взъерошил светло-соломенного цвета волосы Падшего. — Я готов. А как ты, плащеносец? — Я гот… Стоп! Сначала — договор! Обещаю не лезть с поцелуями! — То ись как это — без целовашек? — Люцифер изобразил обиду. — Договор тогда не будет действительным. — А ты и не король перекрестков! — Константин скрестил руки на груди. — Мне достаточно твоего обещания — и твоей подписи вот на этом свитке. Он вытащил из нагрудного кармана тугой свиток. — Ручку дашь или тебе губной помадой? — А что, у тебя и помада имеется? — Константин вытащил из того же кармана перо и небольшой пузырек с темно-красной жидкостью. — Ну, ради такого случая — найду. — Люцифер взял перо, задумчиво примерился к свитку. — Уверен, плащеносец? — Вот после твоего вопроса — уже нет! — Константин подставил под перо склянку. — Ну что поделать — я тебе не барыня. — Люцифер аккуратно вывел в левом углу свитка витиеватую подпись. — Теперь дело за тобой. Константин поставил свою подпись под завитушкой падшего. Подул, тщательно скатал свиток и спрятал в нагрудный карман. — А теперь — отойди. А то зацепит чем-нибудь по голове, а виноватым меня сделаешь!..