LOST Other 6 Season

      …Прихожу в сознание, но открывать глаза не спешу. Меня пронизывает пульсирующая боль в районе левого колена. Из всех ощущений, которые человеческий организм способен ощущать, сильная боль — самое чистое. Почему же? Потому что такая боль вытесняет из сознания всё лишнее и наносное и заставляет концентрироваться только на ней, а это несравненно «прочищает». Для тела боль — это то же, что и молитва для души. До сих пор мне не приходилось всерьёз задумываться о религиозных представлениях, а зря. Как это с недавних пор повелось, всё бывает в первый раз. Как я ни пытался убедить себя во всём этом, у меня не очень получалось.       Я всё ещё так и трусил, не спеша открыть глаза. Было слышно только лёгкое завывание ветра. Предстояло осмыслить то, что я, Джек Шеппард, натворил. А натворил я достаточно. Не было уверенности в том, что план удался. В последнее время даже слово «получилось» в моём случае могло звучать только лишь в иронической коннотации. Вместо шума турбин самолётов и аэропорта Лос-Анджелеса ощущалась лишь твёрдая земля, вместо городского смога — чистый островной воздух, который не перепутаешь ни с каким иным. Но краеугольным камнем в череде доказательств было одно — постоянство памяти. Так же, как и до этого рокового события со взрывом бомбы, в моей памяти оставались все те же столь важные для меня фрагменты — о падении самолёта, об острове, о Кейт… Они доставляли радость, а в то же время порой заставляли «лезть на стенку». Но всё-таки это то, что дорого. Надежда была на то, что всё вернётся на круги своя, некогда неудачные страницы в моей жизни исчезнут, и жизненная перепишется заново. Но вновь, как и повелось, я потерпел неудачу и всех подвёл.       Возможно, я сейчас открою глаза и увижу перед собой кучу трупов посреди груды металла. Возможно, в нескольких футах от меня на земле лежит Кейт, которой нужна помощь. Это лишь версии, которые выдвигало воображение. Но уверенность была только в одном — Джулиет уже ничто не спасёт. Возможно, она бы смогла пережить падение в бездонный колодец с большой высоты, сочетаемое с соударениями о твёрдые предметы — это я, безумец, мог допустить. Но взрыва водородной бомбы, будучи в эпицентре действия, не переживёт никто. От этого мне стало не по себе, и я только в этот момент в полной мере проникся степенью своего заблуждения. Да, я хотел спасти нас всех от того, в какой ситуации мы дружно оказались, но ведь я знал, знал, что хочу спасти себя!       Диво дивное, как же я не понимал, что-то, что я делаю — это не изменение прошлого, а то самое прошлое, которое должно было случиться! Ещё в 2004 году я видел на плёнке загадочной Дхармы Инишиатив человека, повествующего о некоем Инциденте, но я и представить себе не мог, что для начала в этом самом прошлом окажусь, а далее — проявлю себя, как виновник этого происшествия!       Наконец я набрался смелости для того, чтобы открыть глаза. Я увидел перед собой чистое небо, на котором не было ни облачка. Сев на землю и внимательнейшим образом осмотревшись, не заметил ничего такого, что могло бы привлечь к себе внимание — джунгли, пальмы, и ничего более. Вот и… не этого я ожидал увидеть. Воображение уже рисовало наш рейс, Oceanic 815, нашу реальность, где бы у каждого из нас были бы другие судьбы, не связанные с островом. Почему-то в своём упрямстве я и впрямь не учёл того, что возвращая потенциально многих к жизни (ведь события на острове, согласно задумке, должны были исчезнуть!), заодно ещё и обрекал Кейт на дальнейшее пребывание в наручниках. А теперь она, возможно… Нет, даже начинать не надо об этом!       Поднимаюсь, не без помощи рук, опирающихся на землю. Боль в колене не прекращается, но это и к лучшему- так мне, бездарю, и надо. Сейчас прежде всего надо разыскать остальных, убедиться, всё ли с ними в порядке, а уж только потом предпринимать какие-то действия. Кругом были одни сплошные заросли, сквозь которые иногда даже не пробивался свет. Тут же вспомнилось — из дальнего далёка — воспоминание — Фарадей говорит Кейт: «Даже свет здесь странный!» Усмехаюсь. Да, что-то только сейчас правильные мысли меня посещают, и вспоминается многое. Действительно, задним умом все крепки, теперь эта народная мудрость почувствовалась сполна. Не имел ни малейшего представления о том, как ориентироваться в лесу, не было понятно, что делать, но разве что двинуться в ту сторону, где зарослей поменьше?       Многое было непонятно — где они теперь, какой сейчас год? Была груда вопросов, на которые нельзя было найти ответы. Типичная ситуация для этого острова. Вслед за осознанием собственного кретинизма последовало чувство скорби за потерю Джулиет. Я заигрался, увлёкся; слепая уверенность в своей правоте застелила мне глаза! Когда привыкаешь остро ощущать несправедливость, втайне полагая прочих в этом отношении ниже себя, скрывая это ото всех, и тебе случается иногда «возвышаться», становится слишком легко увлечься!.. Ты уже и не замечаешь, как начинаешь только вредить. Я всю жизнь стремился действовать, не унижая других, а только теперь и понял, что самовозвышение — в основе своей унижение других! Вместе с тем было смутное осознание, что Сойер возжаждет расплаты, и возмездие грядёт. Потерять любимую — что может быть тяжелее?.. Стать виновником чьей-то гибели и так тяжело, а это — чья-то любимая. Как близкий родственник…       Да, Джулиет впервые перед нами предстала как враг. И ведь она — тоже жертва. Я не представляю ее психотравму, когда тебе необходимо что-то сделать, а ты — не можешь! Никто ее не винит, но она считала себя виновной, кровь погибших беременных женщин оставалась на ее руках! Это продолжалось три года, в течение которых она оказывалась в такой ситуации, вдобавок против воли. Да, она могла что-то цинично сказать, но когда раз за разом ты ощущаешь такое, когда хочется плакать, кричать, бить вещи и ты ничего не можешь сделать, наверное, девушке хочется быть циничной.       И вот так сложилось, что два одиночества нашли друг друга. Обоим хотелось тепла, ласки, мотивации жить. И они обрели свое пристанище, свою тихую гавань здесь, на этом ненавистном для обоих острове, во многом благодаря Джулиет, решившей здесь остаться. Три года Джеймс с Джулиет жили вместе, пока не явились мы. Вернулись на остров с благородными намерениями, имея одну мотивацию — спасти, а Джулиет заявляет мне в лицо: «Нас не надо было спасать». Должен сказать, я вообще не воспринимаю, когда мне говорят подобное. Я рожден, чтобы всех выручать, это у меня в крови! Но нисколько не сердился на эту несчастную женщину, Джулиет, ту, которую я знал, ту, что обнимал когда-то! Однажды я спас ее от смерти, и осознавание личной благодарности — в том, что она спасла меня. А чем все закончилось для нас? Крах, отчаяние, крушение всех надежд. Я умом могу понять, что бомба как раз и остановила электромагнитную аномалию, которую не надо было бурить, а Джулиет случайно «захватили» цепи. Не могу только смириться с тем, какой ужасной участи подвергла ее судьба, моими руками… Это и гложет.       Вскоре ряды деревьев поредели, я ускорил шаг, иногда даже стал переходить на бег, пока, наконец, не достиг пляжа. Я был полностью потерян и мысленно приготовился к самому ужасному развитию событий, но там меня не ожидало ничего сверхъестественного — только песок и океан. Уперев руки в бока, стал осматриваться, и, повернувшись влево, увидел то, что повергло меня в культурный шок. С одной стороны, кое-что прояснилось, а с другой — оказалось, что итог произошедшего совсем не такой, какой я ожидал. Передо мной предстал фюзеляж самолёта авиакомпании Oceanic 815, а пляж был весь в обломках от него. Находящиеся вокруг люди все чем-то занимались: кто-то бродил, собирая полезные вещи, некоторые стоя что-то перебирали. Единственный, кого я смог отличить с такого расстояния, был я сам. Мой alter-ego в чёрном костюме подошёл, держа в руках бутылку с водой к светловолосой девушке с неестественно выпирающим животом, Клер. Она разместилась в теньке на кресле, бывшим некогда креслом из самолёта, а человек в костюме протянул воду ей и сказал что-то, от чего у девушки на смущённом лице появилось сначала непонимание, а потом — искренняя улыбка, перешедшая в добродушный смех.       Мне было поразительно на это смотреть, я даже не знаю, как описать свои чувства, которые «раздваивались» во мне — с одной стороны, я впервые после такого количества времени, увидел того, кого так хотелось — Клер, а с другой стороны, испытывал неподдельный шок от того, что увидел самого себя. И вот что любопытно — ни в какой обморок я не упал, и оторопь меня не брала. Только захотелось сравнить, что во мне изменилось, и чем тот человек с пляжа — тот доктор Джек Шеппард, отличается от меня нынешнего. Человек же вдруг обернулся в мою сторону. Он сощурился, пытаясь меня разглядеть (а я, выйдя из джунглей, так и застыл), но, видимо, смотрел он вдаль, и, к тому же, против солнца, и ему не удалось это сделать. После этого он поднял руку вверх — по всей видимости, в знак приветствия. Я же, раз такие дела, протянул в ответ руку с поднятым большим пальцем. «Всё ОК, доктор Шеппард», произнёс я для себя, возвращаясь в джунгли.