Некое подобие многоквартирности все же и вправду было - два подъезда, в каждом - по два этажа, а на этаже - по три квартиры. В центральную квартиру на втором этаже они и проследовали. Продвигаться надо было осторожно - свет не горел. Медленно они шли в полутьме. И вот добрались. Наталья заскрежетала ключом в скважине.
- Добро пожаловать, - она прошествовала в свою квартиру, снимая пальто, маленькая, грациозная. Блондин проследовал за ней. Все в этой квартире говорило об одном - одиночестве. Здесь с давних пор не хватало какой-то... мужской атмосферы, что ли. Она сняла платок, оказавшись жгучей брюнеткой.
А вскоре, покончив с предписаниями гигиены, предписывающими мыть руки перед едой, и приходя с улицы, оба сотрудника ткацкой промышленности сидели у нее на кухне и пили чай. "Илья" сам снял вскипевший чайник с конфорки, вооружившись тряпкой, чтобы его обхватить. Сам он предпочитал без сахара, а себе Наталья отсыпала песку - две чайных ложки. Подумав, решила не добавлять третью. Сахар не мог сильно повредить фигуре - ткацкий труд энергии отнимал достаточно, но меру в удовольствиях она знала.
Они говорили о разном.
- И как же такая чудесная женщина, как ты, до сих пор одна? - весело спросил он, осторожно отхлебывая.
Она зачем-то прикоснулась к горячей батарее, положив на нее ладонь, на секунду почувствовала ее тепло, и, наконец, убрав руку, вздохнула:
- Ну что же, так бывает. Некоторые люди меня считают странной.
- Из-за... - он попытался выразиться половчее, - веры?
- Не только. Я всегда верила, и верю, - уточнила она, - что встречу своего мужчину, - взгляд ее был отсутствующим. Я не хочу жить поперек сердца. И мне приходится объяснять это некоторым злым людям. А Вадим - так зовут того молодого человека, которого ты так отделал, - ему бесы подсказали... что-то взбрело ему в голову, и он решил приставать ко мне. Ведь знает, гад, что я живу одна, и заступиться за меня некому. И все из-за того, во мне усматривают слабость, - закончила она.
- Как же ты права, - промолвил он. - Слабость вводит человеческую натуру во искушение. Наталья увидела столько понимания в его голубых глазах, пронизывающих ее насквозь. Они казались ей глазами мудреца.
- Хочешь, я покажу тебе один экземпляр из моей продукции? - сменил он неприятную тему.
Она согласилась, но удивилась, как это возможно.
- У меня есть кое-что с собой. В кармане моего пальто. Иди и возьми, -
- Не имею привычки лазить по чужим карманам. Возьми сам.
- А давай пройдемся в прихожую, - предложил "Илья". - Просто не хочется оставлять тебя.
Прошли вместе в коридор, а так не хотелось портить момент. Наталья увидела, как на ее глазах он и впрямь подошел к вешалке, и действительно у него там было кое-что. Хитро улыбнувшись, он спрятал это в руке, а затем они проследовали обратно.
Сидя за столом, в свете лампы, он вручил ей свой подарок - черный платок с вышитым узором. Изделие вызвало невиданный восторг, уже который по счету восторг, этим мужчиной.
- Ой, какой, - разглядывала ткачиха, оценивая качество. Осмотрела со всех сторон. - Это вот - твое? В смысле, твоя работа?
- Нет. Это - твое, - улыбнулся он, но с оттенком грусти, потому что она ему слишком нравилась. - Примерь.
Настроение, видимо, передалось и ей, потому что начав было собирать волосы для повязывания, она тут же погрустнела и опустила подарок.
- Илья, а ты ведь мне солгал, - неожиданно выдала она.
- О чем же ты? - искренне удивился он.
- Столько совпадений, - она нахмурила лобик. - Скамейка, платок, я - одинокая... Ты ведь планировал нашу встречу.
- Нет, я знать не знал, про тебя. И я сам поражен… И я не имею привычки лгать.
- Да, лжеца я бы и на порог не пустила.
- Отчего же?
- Мне доводилось страдать от мужчин, ты знаешь. Ко мне пристал всего лишь невоздержанный заводской знакомый, которому я приглянулась. А жила я с таким мужчиной, которого и вспоминать-то не хочу. Он всегда повторял "бьет - значит, любит". И всегда жил по этому правилу, и каждый раз, вымещая на мне свою злость, просил прощения, говорил, что это - в последний раз, - она уставилась в пространство с подлинной обидой, ее голос даже сбился на детский тембр.
- Мне жаль, что тебе приходилось пережить подобное. Таких людей и людьми назвать сложно.
- Еще как, - согласилась она, покивав. - Только вера меня спасает.
Он подошел к ней, и прижал к себе. К его удивлению, взаимное объятье было столь же крепко. Он чувствовал себя прозорливцем, видящим ее насквозь - израненную душу, боящуюся возвращения, повторного схождения в земной ад. Ему захотелось прижать ее к себе и не отпускать, заверив, что все будет хорошо. Совсем забыв об острове, о своем предназначении, Джейкоб стоял в этой кухне, не узнавая себя, и в то же время - узнавая с новой стороны.
Голубые глаза встретили бездонный омут ее черных глаз. Так уж получилось, что поцелуй образовался сам собой - долгий, насыщенный. Он смотрел на нее, будто вплетал нить своей души в нить ее жизненного пути. Она не могла насытиться им, а его руки обнимали ее - всю. Когда наступила нехватка воздуха, тогда целующиеся, наконец, разлепились.
- Ты… ты особенный. От тебя исходит какая-то энергия. Исцеляющая. Я не знаю, как объяснить.
- Я не смогу тебя забыть.
- А давай жить вместе, - осмелилась произнести она.
- Наташа, я хочу, чтобы ты понимала - ты, может быть, меня больше никогда и не увидишь. Это не только от меня зависит. У меня есть дела, - его пробила дрожь. - И я не хочу давать несбыточных обещаний. И если ты хочешь этого, ты должна решить.
Продолговатые глаза смотрят неотрывно, тонкий указательный пальчик касается его губ
- Милый, я все понимаю. Но как я могу... Разве может счастье длиться вечно? - усмехнулась она. - Я готова для тебя.
Джейкоб поднялся и долго пристально глядел ей в глаза.
Я принимаю твое приглашение.
***
Это был разговор не людей и не тел, но сердец. Постельное белье укрывало их, а его ласки и поцелуи нещадно жарили, заставляя ее пылать саму. Это была их ночь.
Город начал рассветать, когда изнеможенные любовники заснули. Его могучие руки обвивали ее хрупкую спину.
***
Вскоре Джейкоб разомкнул веки.
Ну вот и все. Время шло неумолимо, а вскоре требовалось уходить. Он пытался нечестно растянуть время, делая перед собой вид, что минуту назад было так же светло, как сейчас, но тьма уходила. А женщина, заставившая его почувствовать любовь, обвивала его, чутко реагируя на малейшее шевеление.
Утром, на рассвете, поцеловав ее в личико, он увидел грусть.
- Что такое?
- Ты говорил, что уйдешь, - взгляд ее погрустнел,она еще надеялась, что все можно изменить.
- Да, думаю, да, - Джейкоб тяжело вздохнул, отгоняя от горла комок.
- И ты совсем-совсем не можешь остаться?
- Увы. У меня есть дела.
- Дела?
- Дело, которое я обязан продолжать. Прости.
- Не извиняйся. Я настраивалась, что так будет. Ведь мы - созданы друг для друга. Спасибо тебе за эту ночь. Я всегда буду любить тебя. Но знай - я не смогу тебя забыть.
- Прости. Но ты знай - я найду тебя. И... его... или ее..
- У нас будет девочка, я знаю, - уверенно проговорила разнежившаяся Наталья, затеребив в руке крестик.
Джейкоб даже вздрогнул.
- Откуда ты знаешь?
- Мне был сон, - снисходительно посмотрела она на неверующего Илью.
- И какое же ты хочешь дать ей имя?
- Я уже все придумала, - победоносно улыбнулась она, водя пальцем по его груди. - Начало возьмем из букв твоего имени, а концовку - из букв моего. Илья и Наталья, - она соединила в воздухе пальцы рук. - Илана. Имя редкое, но таким будет ее имя.
Она сжала в объятьях свое мимолетное счастье - мужчину, которого она пообещала ждать, сколько потребуется. Ее сердце всегда будет принадлежать этому мужчине. Она смирилась с тем, что он уходит. И однажды они воссоединятся, ведь он не может солгать - и их будут трое. Он, она и их дитя - девочка по имени Илана, которой, даст Бог, через девять месяцев будет суждено увидеть свет.
Джейкоб, титаническим усилием сохраняя спокойствие, впился в ее губы прощальным поцелуем, что чувствовала и она - он был прощальным. Но он поклялся себе, что вернется. Просто не сможет не вернуться. Если вдруг, немыслимо себе представить, но если вдруг она как-то найдет его, как он будет смотреть ей в глаза? Такого допускать было нельзя.
<center>***
</center>
Ноябрь сего года, как и февраль, пришелся на удивление снежным. Светловолосый мужчина, которому на голову падали осадки, войдя в медучреждение, показал милиционеру свой ярко-красный паспорт с рисунком серпа и молота на фоне земного шара. После придирчивого рассмотрения получил одобрительный кивок, причем блюститель законности даже показал, как пройти. Джейкоб, который так и не навестил с тех пор Наталью ни разу, сегодня уже стоял возле палаты, где располагалась роженица.
Ее, как полагается, переодели в больничное белье, но на том, чтобы ей оставили ее черный платок, она настояла. Обеззараженный антисептиками, он мялся и комкался в ее руках. Это помогало - трогать подарок любимого мужчины. Переживания накатывали на нее в последние месяцы, но ее вера была для ее состояния во время беременности вещью полезной. Последние недели она убеждала себя, что не сошла с ума, что его и вправду надо ждать - и вот дождалась. Его лицо она увидела сквозь оконце в двери палаты.
Переживания были не ложны. Роды были адскими. Врачи не знали, что делать. Если бы
он не пришел, она бы не выжила, умерла. Но когда
он был рядом, надлежало переносить муки стойко.
- Господи, помилуй, господи помилуй, - бормотала она крамольные слова молитв.
Медики суетились и спасали ее роды. Ребенка удалось извлечь только с помощью кесарева сечения, которое отняло у нее чересчур много сил.
– Она жива? - крича, спрашивала она.
Не с первого раза она услышала, что ее давнишний сон подтвердился. Родилась здоровенькая девочка.
- Назовите ее Иланой.
С этими словами душа ее отошла от тела, но даже в смерти она не переставала сжимать платок. Его платок.
А дитя их любви уже двигало ручонками, постигая окружающий мир.
