***
Тем временем Герман, полный решимости, на всех парах несется по извилистым коридорам Шаттердома к кабинету маршала, не собираясь отступать от своей угрозы. «Он думает, я слишком мягкий, чтобы это сделать. Ничего подобного. Этой твари не место в лаборатории, это даже сомнениям подвергать нельзя, не говоря уже о моей аллергии и том, что это против правил. Никаких сомнений! Я слишком долго потакал его безумным прихотям, слишком сжился с ним, слишком… Нет, абсолютно никаких сомнений! К Пентекосту, да, да, к Пентекосту!» - примерно такие мысли крутятся у него в голове, как вдруг он невольно вспоминает о том, как сам в детстве лелеял мечту о собственном животном. Разумеется, это была не кошка. Кошек Герман невзлюбил с самого детсва, и не только из-за того, что не мог нормально дышать в их присутствии… Ладно, большей частью, конечно, из-за этого, но еще и из-за их чересчур гордого нрава, этой «независимости», которой так любят оправдываться кошатники. В кошачьей независимости он читал равнодушие, эгоизм и холодный расчет. Нет, Герман никогда не хотел кошку. Он мечтал о собаке. «В детстве все мечтали о собаке», скажете вы, и будете абсолютно правы. Все дети в семье Готтлибов в один голос упрашивали родителей купить им собаку, но громче всех, разумеется, просил маленький Герман. Он обещал выгуливать своего будущего щенка, купать его и даже покупать ему корм на собственные карманные деньги. Но его отец, как и большинство отцов этого мира, был непреклонен. Это стало первым звеном в длинной цепочке разочарований, большинство из которых в те времена Герману еще только предстояло вынести. После этого он, как и все нормальные люди, забыл об этой глупой мечте, и стал двигаться дальше. Больше он не проявлял таких бурных эмоций по отношению к животным. Они стали частью мира, его не касающегося. Это просто осталось в прошлом. Герман резко останавливается прямо напротив двери в кабинет Пентекоста. До него только что дошло кое-что очень важное. Для него это, может быть, и осталось в прошлом, но ведь для Ньютона-то – нет. Насколько он помнит по обрывочным рассказам коллеги, родители всегда разрешали тому оставлять у себя найденных им зверьков – будь то ящерица, змея или тарантул. Ньютон, скорее всего, и не привык к отказам. Его детство было счастливым, каким могло бы быть и у многих других детей, не будь их отцы такими строгими. Герман с ужасом осознает, что только что чуть не стал для Ньютона повторением собственного отца. Ничего более кошмарного он и вообразить бы себе не мог. Гейзлер, в сущности, так и остался ребенком. Да-да, ребенком. И Герман не может позволить себе его сломать. Нет, он ни в коем случае этого не сделает. Поэтому он разворачивается и направляется обратно в лабораторию по извилистым коридорам Шаттердома.***
Ньютон сидит в кресле и перебирает шерстку уснувшей у него на коленях К-Блу. Его лицо непривычно серьезно. Когда в дверном проеме вырисовывается фигура Германа, он с опаской поднимает взгляд, ожидая своего приговора. Герман молчит несколько секунд, а потом тихонько говорит: - Я же сказал тебе переодеться. Ньют в замешательстве приподнимает бровь. - Местная аптека работает до полуночи. Мы еще успеваем купить мне антигистаминные. Быстро переодевайся в чистую одежду, и мы пойдем. Заодно купим твоей кошке какого-нибудь средства от блох – ты ведь об этом не позаботился, да? Так я и думал. Ньютон не верит своим ушам. Улыбка медленно находит на его лицо одновременно с осознанием происходящего. - Ты сделаешь это… Ради меня? В смысле… Со мной? - Да… Да, я сделаю это с тобой, - нехотя соглашается Готтлиб, стараясь не выдать смущения, вызванного этой оговоркой. - Господи, Гермс!.. Спасибо, - шепчет Гейзлер с неподдельной радостью и аккуратно будит котенка, чтобы встать. – Ээй, К-Блу! Папа разрешил тебе остаться. - П… Папа? Ты сказал «папа»?! - Да ладно тебе, я же вижу, что ты ее уже полюбил! – Смеется Ньют. Герман оставляет этот подкол без внимания.***
Конец тяжелого рабочего дня. Они сидят каждый на своем кресле, придвинув их рядом, и гладят маленькую кошку, уютно устроившуюся у них на коленях. - Ты был прав. Это действительно расслабляет – тихо говорит Герман, остекленевшим взглядом наблюдая за столь непонятным ему существом. - Ха! А ты думал, я тебе врать буду? – Довольно отвечает Ньютон, почесывая К-Блу за ушком. – Она у нас ласковая. - Знаешь, Ньютон, я бы никогда не подумал, что тебя может заинтересовать что-то настолько… Ну, понимаешь… «Милое». Что-то, не являющееся огромным смертоносным инопланетным монстром, - ехидничает Герман. - Эй, я разносторонний! – Притворно обидевшись, отвечает Ньют. – Меня еще много чего интересует, между прочим! «Занудные математики, например», добавляет он про себя. А черная кошка с глазами цвета крови Кайдзю мурлычит у них под руками.