— Стас, может, сделаем обновление меню? — предложил Игорь, не отрывая глаз от ноутбука. — В честь праздника, — пояснил он, чувствуя непонимание.
— Это ты про Восьмое марта, что ли? — хмыкнул Стасик с кровати, на которой он так удобно развалился, переваривая сытный ужин.
— А нафига ради одного дня вводить целое новое меню? — все-таки высунулся из-за открытой крышки бука Гор. — Да и вообще, насколько я знаю, у нас зал и так зарезервирован на восьмое под завязку, опять будем раком стоять в две смены, — тяжело вздохнул он, «предвкушая» все прелести этого безжалостного, беспощадного и абсолютно бессмысленного праздника, во время которого все мужики страны на один день забывали свое мудацкое поведение и «вспоминали», что женщина — это не просто домашняя утварь, а иногда даже что-то человеческое ей не чуждо.
— Ну, а тогда о чем ты, болезный? — насмешливо вопросил его довольный и сытый Стасик, все еще не понимая, что там за повод такой, чтобы напрягать весь персонал и рушить устоявшийся ритм работы ресторана.
— Да ты что! — аж подпрыгнул Гор, чуть не уронив многострадальный бук на пол. — Масленица же! Блины! — взбудоражено начал вещать он, подкрепляя свою эмоциональную речь жестами.
Стас интенсивно сбледнул с лица.
— Даже не заикайся мне про вот это всё, — прошипел он, грозно сверля глазами своего Кысю. — Даже вот ни слова не говори про масленицу, блины и вообще вот эту вот всю мерзость! — разошелся он, уже вставая с кровати и меряя широкими шагами комнату. — Чтобы я больше ни о чем таком… никогда… Короче, никаких сезонных обновлений, никаких блинов. Вот после того, как эта хрень закончится, добавим постное меню, оно в загашнике лежит, но вот это вот всё — нафиг-нафиг!
— Но почему?! — недоумевал Игорь, глядя на взбешенного Стаса и не понимая, какая муха его вдруг укусила.
— Потому! — отрезал Стас. — Потому что я так сказал! И это не обсуждается! На жалость не берется, искать компромиссы в этом вопросе — дохлый номер, даже сто тыщ мильёнов минетов не исправят мою гражданскую позицию по этому вопросу! — поставил он жирную точку в своем монологе, резко выдохнул и снова вернулся на кровать, где через пару минут расслабился и вновь развалился с максимальным комфортом.
Гор хотел было продолжить расспросы, но, судя по поведению Стаса, это было бесполезно: если он так уперся, его переубедить было невозможно — все равно что воду в чайнике кипятить взглядом. Игорь решил действовать через семью — для начала хотя бы разузнать, почему Стасик так негативно реагирует на этот настолько любимый народом праздник.
— Вася, привет, — подкатился он к стажеру, который делал несомненные успехи на кулинарном поприще после успешно пройденного курса молодого бойца и сданного лично шефу экзамена на профпригодность.
— Игорь, добрый день, — расплылся в улыбке парень, глядя на своего обожаемого повара, учителя и просто лучшего на планете человека восторженными щенячьими глазами, готовый сделать ради него почти всё, что угодно.
— В общем, я к тебе по делу, — заговорщически понизил тон Гор, наклоняясь к нему поближе. — Ты не знаешь, что там у Стаса такое в жизни случилось, что он даже слышать ничего не хочет о масленице? — задал он так волновавший его вопрос.
— О Боже, только не это, — судорожно всхлипнул Вася, сглотнул и начал какую-то дыхательную гимнастику.
— Что такое? Тебе плохо? — забеспокоился Игорь. — Стас тебе что-то сказал? Он тебе угрожал?! — допытывался ответа он, постепенно повышая тон и уже рисуя у себя в голове сцены допроса шефа по поводу запугивания персонала.
— Нет-нет, никто мне не угрожал, — в очередной раз выдохнул Вася и закинул в рот лимонный леденец.
— Что случилось? — налетел на них Петя, который, конечно, очень любил Игоря, даже обожал, но обижать собственного братишку не позволил бы даже этому святому человеку.
— Вот, может, ты в курсе, что там у нашего шефа случилось, что он масленицу так не любит? — вопросил его Гор, буквально ощущая кожей, как напрягся парень, едва услышал, о чем разговор. — Да что тут вообще происходит?! — завопил он, глядя, как уже обоих братьев буквально корежит и едва не выворачивает, как оборотней от настойки аконита.
— М-м-мы пойдем, п-п-пожалуй, — выдавил из себя Вася и, подхватив свою почти точную копию за плечи, рванул в сторону туалета.
— Дурдом какой-то, — покачал головой Игорь, шумно выдыхая.
Решив, что он обязательно подумает об этом всём, когда появится свободная минутка, Гор погрузился в работу — заказов было много: длинные праздничные выходные плюс плохая погода сделали своё дело, народ повалил в ресторан, как дикий зверь во время гона, так что и без масленичного меню было чем заняться.
— Наташа, добрый день, — поздоровался Игорь, входя в квартиру золовки. — Извини, мы завтра никак не сможем — завал на работе, — так что мы поздравляем тебя с праздником весны, Стасик, конечно, обещал, что вечером заскочит, но я не уверен, что у него будут силы, — улыбнулся он, вручая женщине охапку тюльпанов и конверт с «подарком»: дарить абы что они не хотели, а Наташа, как обычно, на все вопросы отвечала, что у нее все есть, ей ничего не надо, но денег, они это точно знали, ей катастрофически не хватало, как бы она ни хорохорилась, — так что хоть по формальным поводам можно было всучить небольшую сумму, которую она все равно потратит, как обычно, на детей, сколько с ней ни воюй.
— Ой, Игорь, большое спасибо, — расплылась она в улыбке, горящими глазами рассматривая цветы. — Проходи, хоть чаю попьем! — умоляюще взглянула она на него, подозревая, что тот собрался уходить, даже не разувшись.
— С удовольствием, — кивнул он, протягивая ей пакет.
— Ой, а что это? — с любопытством спросила она, принюхиваясь к содержимому.
— Креп-сюзетт, — осторожно сказал он, избегая напоминаний о масленице и блинах, а то мало ли, вдруг у них в семье это «слова-которые-нельзя-называть»!
— Звучит вкусно, — рассмеялась она, — пахнет, впрочем, еще вкуснее! Проходи на кухню, — кивнула она и оставила гостя в коридоре, чтобы не смущать.
— Кстати, а где Маришка? Мы тут ей подарок приготовили, — замялся Гор, прижимая локтем к боку коробку с куклой: он, когда это чудовище с гидроцефалией увидел на полке в магазине, аж чуть креститься не начал, но, судя по тому, как загорались глаза у всех девочек, чьи родители были настолько неосторожны, что завели ребенка в этот ад, это страшилище было пределом мечтаний маленьких принцесс. Хотя если б он, Гор, был рыцарем и прискакал спасать из пещеры дракона красавицу, а увидел бы вот это… он бы точно спас дракона. Но что он, Игорь, понимает в современной моде, бессмысленной и беспощадной!
— Ой, а я детей к маме отправила на выходные, — потупилась Наташа, виновато вздыхая.
— Ну ничего страшного, — украдкой переводя дух, успокоил ее Гор: он, если честно, до сих пор с содроганием вспоминал редкие, но незабываемые часы беби-ситтинга с этой неугомонной егозой с неограниченной фантазией и неиссякаемой энергией. — Я думаю, подарок не пропадет, — улыбнулся он, пристраивая коробку в углу. — Кстати, пока чайник греется, можно мне небольшую кастрюльку и сковородку, чтобы доделать десерт? — сориентировался он, переключаясь в рабочий режим: достал из пакета необходимый ему инструмент, привычным движением повязал фартук, закатал рукава и тщательно вымыл руки, после чего начал творить.
Наташа сидела в уголке и завороженно следила за умелыми движениями: за каких-то пару минут он умудрился, ни разу не порезавшись, счистить цедру с апельсина, тонко ее нарезать, выжать сок и, что-то в него добавив из нескольких бутылочек и баночек, поставить на огонь. В какой момент в его руках появилась сковородка, на которой он как-то лихо начал обжаривать какие-то румяные конвертики из теста, она вообще не поняла. Очнулась Наташа только тогда, когда от тонкой длинной лучины с синеватым огоньком на конце всё содержимое сковороды ярко вспыхнуло, а на кухне запахло жженым сахаром и пряностями. Чайник только закипел, а на десертной тарелке лежало что-то обалденно красивое, одуряюще пахнувшее апельсином, карамелью, ванилью, а в розетке рядом лежал аккуратный шарик мороженого, украшенный листиком мяты.
— О Боже, как это вкусно, — простонала она, когда вся эта красота взорвалась фейерверком вкуса у нее во рту, а Игорь, сосредоточенно глядя на нее, в нужный момент подсунул ей ложечку с пломбиром.
— Ну что ж, я очень рад, — улыбнулся он, видя, что сюрприз удался, сгрузил посуду в мойку и сел рядышком, прихлебывая из большой кружки ароматный чай — он редко ел то, что готовил сам, только пробовал перед выдачей на соль, сахар и специи. — А теперь можно мне, наконец, узнать, что в них плохого? — осторожно спросил он, глядя, как Наташа аккуратно, маленькими кусочками смакует те самые блинчики, от упоминания которых так выворачивало Стаса и братьев-поваров.
— В чем? — изумилась женщина, проглатывая очередной кусочек десерта.
— Ну, в них, — кивнул Гор на содержимое тарелки.
— Если честно, то я не знаю — лично мне всё нравится, я, конечно, не уверена, смогу ли повторить, но рецепт я бы у тебя взяла, — недоуменно улыбнувшись, пожала плечами она.
— Ну, значит, это только мужская часть вашей семьи не любит блины, — задумчиво хмыкнул Игорь и тут же осекся: только что блаженно закатывавшая глаза Наташа сразу как-то побледнела, нервно вздохнула и так укоризненно взглянула на него, что он почувствовал себя как минимум живодером, а то и людоедом, пожирающим младенцев. — Что-то не так? — осторожно спросил он, понимая, что дело явно в том самом слове, которое в этой семье по какой-то загадочной причине, теперь он уж точно в этом уверен, под строжайшим запретом.
— Игорь, ты, конечно, очень особенный друг моего брата, он тебя очень любит, как и мы все, — выдохнула Наташа и продолжила: — Но вот честно — если ты еще раз мне скажешь про блины, я тебя убью, — глядя ему в глаза, твердо заявила она, и что-то ему подсказывало, что спорить с ней бесполезно.
— Ну… я даже не знаю тогда, как быть, — растерянно пожал плечами он.
— С чем именно? — не поняла Наташа, возвращаясь к десерту и мгновенно забывая об окружающем мире.
— С рецептом, — обреченно вздохнул Гор и, зажмурившись, выпалил: — Потому что вот они, те самые, про которые говорить ни в коем случае нельзя, — это основа десерта, — и замолк, задержав дыхание.
— Вот это не блины, — раздалось с противоположной стороны стола. — Вот это что угодно, но не блины! — вещала Наташа, на всякий случай прикрывая ладонью драгоценную тарелочку, чтобы ее никто не отобрал. — Я с детства знаю вкус блинов, но вот это… да даже не смей эту красоту обзывать этим мерзким словом! — накинулась она на без вины виноватого Игоря, который сидел и тихо офигевал от такой реакции на безобидное, в общем-то, блюдо.
— Ладно, хорошо, — сдался он, махнув на все рукой. — Это не блины. Это крепы, — осторожно улыбнулся он и, не встретив никакой негативной реакции на это слово, с облегчением выдохнул.
— Кре-е-епы-ы-ы, — протянула Наташа, покатав слово на языке. — Необычное слово, но интересное, — одобрила она.
— Ну, еще бывают панкейки, налистники или, как вариант, бризоль, — перечислил основные синонимы блинных изделий Игорь, каждый раз опасаясь, что какое-то из них вызовет все ту же реакцию.
— Нет, для меня это всё слишком. Ты мне лучше про вот эти крепы расскажи, как их делать, что нужно… — отмахнулась от него Наташа, с сожалением доедая последний кусочек.
— Э-э… — замялся Гор, не зная, как быть: выдашь рецепт, так кто знает, какая будет реакция на «крепы», которые в итоге все равно окажутся ненавистными блинами, а не выдашь… Но вдруг его осенило: — Знаешь, давай лучше я буду вам их готовить и привозить, если очень надо будет! — нашелся он.
— Ну… а что, это так сложно, да? — огорчилась Наташа.
— Да не то чтобы, — пожал плечами Гор, продолжая выкручиваться из скользкой ситуации, — просто некоторые ингредиенты трудно достать, некоторые — очень дорогие, как, к примеру, та же ваниль. Да и я сомневаюсь, что у тебя дома постоянно хранится алкоголь типа Quantreau, а ради пары ложек покупать литр дорогущего ликера… — развел он руками в попытке объяснить, что не то чтобы он не верил в кулинарное мастерство золовки, а просто рецепт такой заковыристый.
— Ну тогда ладно, — кивнула она, мигом повеселев. — Да и то верно — если часто такую вкусноту готовить, потом ни в одно платье не влезешь, — нашла она еще один минус вкусного десерта.
— Золотые слова, — рассмеялся Гор, мысленно поздравляя себя с победой.
Следующий день пролетел незаметно: там не то что о масленице, блинах и новом меню думать было некогда — там на перекур выходили строго по записи, ибо посетители, отведав вкуснейших блюд, заказывали двойные-тройные порции с собой на вынос, видимо, чтобы продолжить отмечать дома или в подарок знакомым женщинам. В общем, какими бы ни были мотивы посетителей ресторана, кухня работала в авральном режиме до самой глубокой ночи, так что, придя домой, Игорь смог только раздеться — заснул он, даже не донеся голову до подушки.
Девятого числа вечером позвонила Наташа, и следующие минут пять Игорь слушал восторженный детский визг и заявления в стиле «дядя Кыся самый лучший», после чего, усмехнувшись, он поздравил малявку с прошедшим праздником, обещал как-нибудь заглянуть, чтобы проверить, как новая Маришкина подружка Джессика, несмотря на гидроцефалию и дистрофию всего тела, вписалась в остальной игрушечный коллектив, после чего попрощался и после того, как повесил трубку, минут десять сидел в блаженной тишине, дожидаясь, когда из ушей полностью «выветрится» настойчивый звон, поселившийся в них с первых же секунд разговора.
Десятого марта, прямо с утра, Гор встал, мучимый проблемой неразгаданной загадки: почему вся семья его обожаемого шефа так не любит блины. Да что там не любит — они корчатся от одного только слова! Раз с младшим поколением выяснить, в чем корень зла, не получилось, оставалось одно — дядя Боря.
***
Вот уже пять минут трубка телефона заковыристо материлась, к чести собеседника, ни одного повтора в ругательствах ошарашенный Игорь не заметил — ну никак он не ожидал, что обычно такой вот рассудительный, взрослый дядя Боря, который мгновенно соглашался разобраться с любыми закидонами Стаса, на этот раз категорически отказался помогать — да что там, он, как и все члены семьи, сразу же, как только было произнесено это проклятое слово «блины», просто начал материться и никак не хотел успокаиваться! Гор сидел и с обреченным видом пытался продраться через все эти «пиздопроёбищные хуйни», «мандаблядские высеры» и «говнохуйственные объебошенные гондоны ёбаные», но даже ни слова вставить не мог — такое ощущение складывалось, что дядя Боря копил все эти шедевры русского матосложения на черный день, и вот этот вот самый день настал! Спустя еще минуту Игорь понял, насколько он ценный член этого семейства — такая честь ему оказана, такой подарок получить от невозмутимого и спокойного дяди Бори вряд ли еще кто-то мог надеяться даже в самых смелых мечтах!
— В общем, нахуй такие сказки, пиздуй работать и чтоб я больше об этом не слышал, ты понял? — рыкнул родственник, а потом перевел дыхание и рассмеялся: — Но ты, конечно, кадр! Бедный Стасик, представляю его реакцию!
— Ну, если честно, он был не настолько многословен, как Вы, — хмыкнул Гор в трубку. — Он даже без мата обошелся, — выдал он. Трубка замолчала секунд на десять.
— Это… я даже не знаю, как и сказать, — раздался ошарашенный голос дяди Бори после абсолютной тишины в эфире.
— Ну, я вот теперь тоже им горжусь, — заржал Игорь. Через секунду из динамиков ему вторил громкий смех.
***
— Ну что, я так понимаю, за эту неделю ты достал всех, — хмыкнул Стас в пятницу, сидя у себя в кабинете и крутя в руках какой-то пластиковый лоток с непонятным содержимым. — Прямо горжусь тобой, Шерлок, — демонстративно поаплодировал он, иронично поднимая левую бровь, глядя на обалдевшего Кысю, застывшего в немом вопросе. — Нет, а ты думал, они будут молчать? — рассмеялся его реакции Стасик, откидываясь на спинку офисного кресла. — Ну так вот, пробуй, а потом поговорим, — кивнул он, открывая лоток и двигая в сторону недоверчиво покосившегося на него Игоря. — Если хочешь, могу разогреть, — ехидно добавил он.
— Что это за мерзость? — Так и не сумев проглотить что-то непонятное, сладко-соленое, аж хрустящее на зубах от количества соды и истекающее маслом подгорелое нечто, он скривился и оглянулся в поисках, куда бы сплюнуть, но увы — кабинет шефа совсем не походил на кабинет зубного врача, так что пришлось срочно срываться и бежать в туалет. После пары минут тщательного полоскания рта бледный, нервно сглатывающий Игорь вернулся назад.
— Ну что, как тебе блинчики? — невинно хлопая глазами, пропел Стас, любуясь обалдевшим лицом Кыси и явно мысленно поглаживая себя по голове.
— Это не блинчики, — рыкнул Игорь. — Это ни разу не блинчики и никогда ими не были! Даже обреченный на голодную смерть предпочтет и дальше мучиться от голода, а то и решится на суицид, только чтобы вот эти средневековые пытки к нему не применялись! — заорал он, резко отпихивая от себя лоток с содержимым подальше.
— Ну вот, а наше детство прошло именно вот с такой вот масленицей, — вздохнул Стас и в ответ на ошарашенное выражение лица Гора глубокомысленно изрек: — Тётя Ида.
Через минуту, так и не дождавшись продолжения, Игорь догадался спросить:
— И что это значит?
— Ну… как тебе сказать-то… — заулыбался Стас, тщательно закрывая лоток с блинами крышкой. — Это наша семейная любительница покулинарить, — покачал он головой. — Собственно, может быть, благодаря ей я и стал поваром, потому что всё, что готовит она, это жутко несъедобная, но безумно креативная хрень, — вынес свой вердикт он. — Она умудряется даже самую элементарную яичницу испортить настолько, что есть это становится невозможно. И не спрашивай меня, как она это делает — это явно врожденный талант!
Игорь переварил полученную информацию и вновь кинулся штурмовать неприступную крепость:
— Ну хорошо, она готовить не умеет, но ты-то шеф-повар, у тебя все блюда получаются круче не бывает! — возразил он, не понимая, в чем проблема. — Ты-то наверняка блины готовить умеешь! — продолжал убеждать он.
— Уметь-то умею, — вздохнул Стас. — Только толку ноль: на все семейные посиделки у нас по умолчанию готовит тётя Ида, — развел он руками. — Когда я начал учиться, меня под предлогом того, что мне нужна практика, насильно ставили к плите, так что все большие столы на юбилеи, свадьбы, похороны и прочие семейные сборища лет с двенадцати собирал я, но все равно одно какое-нибудь «коронное» блюдо незабвенная тётя Ида все же проносила. Именно поэтому мы уже очень давно не собираемся всей семьей, — подытожил Стас. — Кстати, дядя Боря дома не ест принципиально, — хмыкнул он и, предвосхищая Кысин вопрос, выдал: — Потому что тётя Ида — его жена.
Игорь молчал минут пять, переваривая информацию.
— Ну я всё понял, детская травма, родственная тирания, все дела… А в ресторане ты почему не хочешь ввести вот такое меню — не она ж будет готовить? — опять попытался убедить шефа Гор. — Я вообще могу на себя всю вот эту халабуду взять, мне не сложно! — пожал он плечами.
— Тут не все так просто, — вздохнул Стас. — Меня от одного только слова «блины» уже выворачивает — сразу вкус вот этот вот, — ткнул он в сторону лотка, — во рту сам собой «вспоминается». — Его аж нервная дрожь прошибла — настолько, видать, незабываемые впечатления остались с детства.
— Ну, я ж говорю — давай введем в меню не «блины», а «крепы» и «панкейки» в качестве десертов, «бризоль» как горячую закуску, ну и какие-нибудь роллы с икрой и красной рыбой, — продолжал упорствовать Гор.
— Если мы это введем, дражайшая тётушка обязательно прознает, а значит, будет настаивать на семейных сборищах хотя бы на масленицу, — отрезал Стас. — А этого мне никто не простит, а тебя вообще предадут анафеме или казнят в особо извращенной форме — да хотя бы свяжут и будут насильно кормить деликатесами нашей Иды Израилевны, а мне тебя потом лечить, — поежился он. — Ну их нафиг! — аж перекрестился Стасик. — И кстати, — предупредил он, — Наташа у нас, конечно, кремень, если что — не выдаст, но больше никаких крепов никому из моей семьи не готовь, иначе… Ну ты понял, да?
— Понял, — вздохнул Игорь. — Первое правило масленицы в вашей семье — никому не говорить о масленице.
— Санкции — дело такое, — виновато развел руками Стас.
В субботу Игорь уехал к себе на квартиру, напек стопку блинов и пошел по соседям их раздавать — после всех этих ужастиков ему кусок в горло не лез, а желание печь никуда не делось. Впарив последние пять штук очень удивленному парню с первого этажа — судя по его виду, это был явно голодный студент, который не поверил своему счастью в виде румяной сдобы и разве что слюной не капал, пока вежливо благодарил и закрывал за неожиданным спасителем дверь, — Игорь пошел к себе, вымыл посуду и засобирался на вечернюю смену. Не всё Кысям масленица, но у него есть еще год, чтобы попытаться хотя бы домашнее меню отвоевать.
