Рождение и Смерть

Печальной старости моей немой свидетель сжимает пальцы ослабевшие в руке. Сухие губы беспощадно режет ветер… но свет пульсирует на дальнем маяке. Я б подошёл к нему, да страшно ломит кости, а трость под тяжестью и хилостью дрожит. И мне в молчанье наблюдать лишь остаётся, как, полный сил, к нему отчаянный бежит. Пусть этот кто-то спотыкается о камни, пусть сушит веки на разгневанном ветру - В нём энтропия, кислород, железо, магний. В нём гуща плазмы, что кипит в его аду. Неизлечимо верит в собственные силы, неотвратимо совершает новый шаг, Без сожалений рвёт упрямо струны-жилы, не разбирая: кто есть друг, а кто есть враг. И в голове его шальные пляшут мысли, как ураган сомнений бунт сметая прочь. Он видит лестницы, что в воздухе зависли: они ведут его сквозь бархатную ночь. Он так неопытен, восторжен, импульсивен. Он упивается прекрасною мечтой… И в этот миг он фантастически красивый! И в этом миге он преступно молодой! Так пусть бежит на изумрудное сияние, пока до крови не собьёт проворных ног! Пусть покоряет он с апломбом расстояние, что я старался пересилить, но не смог. Осколки времени в груди его трепещут, и у Вселенной координат его лица. Мои ладони потемневшие все в трещинах. Его начало – моего аккорд конца.