Привычка

      Сюда эта девушка приходила уже далеко не в первый раз, но её отстранённость и задумчивость ни разу не сменились чем-то иным, словно эти эмоции были приклеены к красивому лицу намертво. Словно она считала, что стоит ей улыбнуться – непременно случится нечто страшное, мир даст слабину и, в конце концов, рассыплется прахом. Она всегда приходила пешком, в абсолютном одиночестве, стуча каблуками по каменным дорожкам, вместо красных гвоздик или роз приносила лилии, непременно белые. Хотя сначала им предшествовали точно такие же белые астры и лаванда. Наверное, ей было важно, чтобы и на языке цветов её подношения имели подходящее значение. А впрочем, кто тут сможет сказать наверняка, лишь сама эта девушка.       В отличие от многих других посетителей кладбища, её одежда исключительно всегда была исполнена некой строгости, но ей так даже шло. Чёрное, серое, белое – иначе никак. Даже волосы не выбивались из этой цветовой гаммы. Об их длине судить не приходилось, они всегда были собраны в аккуратную причёску, но цвет был чёрным. Не слишком высокие каблуки, юбки не очень короткие, все мелочи продуманы, чётко выверены и приняты за нетленные аксиомы, которые нельзя нарушить.       Смотритель уже выучил её распорядок дня, ровно шесть часов вечера, ни минутой раньше, ни минутой позже, словно время было оговорено, и кто-то всё время ждал её. Вот уж по кому действительно впору часы сверять. Но на самом-то деле кто бы ждал её тут, среди безмолвных могил и каменных надгробий? Путь её никто не прослеживал, ни к чему, право слово, мешать незнакомке и докучать вопросами, что любезно навязывает неуёмное любопытство. Девушка всегда здоровалась, вежливо, но слишком сухо и скупо, нормы соблюдены, а большего никто потребовать и не в праве.       Свернув направо, девушка ещё немного прошла по аллее, а затем остановилась около одной из могил, отворила калитку, прошла и положила свою ношу около надгробия. Цветы белым пятном выделялись на полотне холодной земли, глаза резало от пронзительной белизны. Тонкая ладонь вытерла подступившие слёзы. Вместе с маслом, лилейный запах основательно впитался в бледную, тонкую кожу и теперь невидимым, но вполне ощутимым шлейфом стелился вслед за ней.       Молчание прерывал далёкий шум машин, щебет птиц, гул самолёта, который стремительным росчерком пересекал воздушное пространство. Вот и всё. Ни тяжёлых, свинцовых туч, ни ветра. Всё совсем как обычно, ничего примечательного. - Видишь, я опять пришла, как и обещала. Пока ты тут прохлаждаешься, в офисе дел скопилось невпроворот. Тебе так и не нашли замену, то слишком уж невелик опыт работы, то идеи не соответствуют нашему видению. Сегодня опять о тебе вспомнили, директор жаловался, что только такой разиня, как ты, может оставить свою команду без всякого предупреждения. А ведь ты обещал не оставлять меня, помнишь? - ещё немного помолчала, а затем развернулась на каблуках. – Завтра снова приду.       Смотритель махнул рукой на прощание, но его знакомая незнакомка не обернулась, может быть, просто не заметила дружелюбного жеста. Цветочный аромат ещё плыл в воздухе, а прямая спина уже скрылась из виду. Мужчина вздохнул и покачал головой. Не место молодой девушке среди мёртвых.       На следующий день ясная погода сменилась на промозглую и унылую. Шёл дождь, небо обильно поливало землю своей влагой. Люди ходили по лужам, проклинали холод и сырость, которые так неуместно вторглись в жизнь города, нарушая привычный ритм жизни. Рита никогда не верила в несусветную глупость о том, что небо может плакать над кем-либо. У неба ведь нет души, оно неживое. Даже люди бывают равнодушными, холодными и безразличными ко всему, что уж говорить о предметах неодушевлённых. Плачущее небо – красивая метафора, выдумка и только.       На кладбище пусто и хочется отсюда сбежать, но нельзя. Для всех она живое воплощение льда и холода, плевать, что внутри всё уже давным-давно растаяло и превратилось в талую, как будто бы весеннюю, воду. Но внешние стены, которые слишком долго и упорно возводились, дороги, нельзя рушить их окончательно. Никто, разумеется, не станет осуждать, а внутри появится огромная трещина, не заклеить её, не устранить. - Небо сегодня плачет, - слова вырвались сами собой, отступать поздно, девушка крепче сжимает в руках ручку зонтика. – Сравнение в твоём духе, был бы ты жив, нарисовал что угодно своей драгоценной акварелью. Или написал стих или даже песню. Был бы только жив.       Тишина окутала своим непроницаемым коконом всё вокруг, подавила, поджала под себя все звуки, осталась одна. Невидимой спутницей встала рядом с девушкой, положила руки на хрупкие плечи и зашептала на ухо. Глупо разговаривать с мёртвым, у могилы которого ты стоишь. Не услышит, не поможет. Это отдаёт неприкрытым мазохизмом, только раны остаются где-то в душе, а не на теле.       В памяти ярким тропическим цветком разворачиваются лепестки-воспоминания. Маргарита словно снова открывает дверь и заходит в офис, садится на своё место, просматривает отчёт, помогает сверить графики. День тянется, как резина, не имеющая ни конца, ни начала. Хочется взять и перерезать эту нить ножницами. Общение выматывает сильнее, чем обычно, но коллектив подобран правильно. Сейчас уже страшно представить, сколько принципов пришлось сломать, сколько было совершено уступок, к новым людям Рита привыкала, притиралась путём огромных усилий. Чего только не сделаешь ради сохранности рабочей системы своего небольшого коллектива.       Отдел по рекламе девушка никогда не хотела возглавлять самостоятельно и единолично, но у начальства планы другие, что дела до твоих желаний. Графики, рейтинги, отчёты составили большую часть выполняемой работы, но пришлось ещё и раздавать задачи другим людям. Неуёмную фантазию и креативность одних направлять в русло разработки рекламы, там таким людям только рады будут, усердие и исполнительность других обращать на работу с документами. Яркие рекламные ролики, объявления и листовки – отнюдь не к этому была предрасположена девушка, а всё равно обязанности свои выполняла на совесть. Ей бы работу с цифрами или точными данными, но, увы. Что имеем.       Всё шло ровно, не прекрасно – хорошо. Этого было уже немало. Только вот потом появился ещё один человек во вверенном ей составе. Жизнь изменила свой курс так резко и лихо, что Рита едва не упустила из виду многих новых, немаловажных деталей, что так обильно посыпались в её ладони.       Парень с иссиня-чёрными волосами и выкрашенными в чёрный цвет ногтями, которого, как позже выяснилось, звали Пьер, начал перекраивать пространство под себя. Некоторое время он присматривался к людям, подбирал к каждому особенный ключик, ничем, впрочем, не выделяясь. Разве что эмоциональность речи и активная жестикуляция привлекали слишком много внимания, но так продолжалось лишь на первых порах.       Первым звоночком стал лисий череп, водружённый на рабочий стол с такой помпезностью, словно это было добытое в тяжёлом бою вражеское знамя. «Это источник вдохновения, а без вдохновения работать никак нельзя, кстати, зовут её Алиса». Пришлось скрепя сердце смириться со зловещим аксессуаром, зато хозяин агентства оценил, даже пару раз приходил за черепом и делился с Алисой своими проблемами. Насколько содержательной была беседа, Рита не знала, костяное изделие она держала в руках всего один раз, когда чудак знакомил Алису со своими сослуживцами. - Видишь, Рита батьковна, у твоего Василия теперь компания есть, можно зоопарк открывать, - директор был в ударе, вспомнил к чему-то статуэтку в виде небольшого волка, которую сам же и подарил своей драгоценной ударной единице в качестве поощрения. Своего рода вознаграждение заменило часть премии. К слову, волк так и остался стоять на своём законном месте – на тёплом подоконнике, среди фикусов и странного вида пальм он жил, как тигр в джунглях: тепло, светло и птицы в форточку горланят. Иногда девушка переносила его на свой стол и разбирала завалы всевозможных бумажек вместе с ним.       Позже в кабинете появилась гитара, чтобы всегда была возможность писать музыку для души и для рекламы. Именно в таком порядке Пьер расставил приоритеты и твёрдо им следовал. Если Рита была воплощением прочного арктического льда, к которому не приступишься, недаром в офисе её прозвали «Горькая», то новый сотрудник был ярким, как пламя, и таким же тёплым. То он распевал песни во весь голос, то играл сценки из будущих рекламных роликов, которые сам же и придумывал. Весь его мир был построен на эмоциях и их яркости, а мир девушки подчинялся логике и расчёту. Слишком большая разница в людях, слишком мало общего в интересах.       Маргарита наблюдала за слишком эмоциональным парнем, пряча улыбку за кружкой горячего кофе. Ей нравился этот круглосуточный источник энергии, не знающий отдыха, хотя иногда в нём проскальзывали упаднические ноты. Всё плохо, лучше никогда не станет, все мы, в конечном счёте, умрём. Рита не могла сдержаться и вступала в спор, нельзя же принять такую непоколебимую веру в плохой конец и бессмысленность жизни.       Она никогда не была убеждённой оптимисткой, но всё равно продолжала твёрдо верить в то, что если найти какую-либо цель, то у жизни появится смысл. А опускать руки и даже не пытаться найти хоть сколько-нибудь стоящую мечту - удел слабых и мягкотелых людей. Рита была в этом убеждена и могла не на шутку разозлиться, стоило кому-нибудь выразить своё с ней несогласие. Ругани и криков не было, а вот спор вполне мог возникнуть.       Желание узнать новенького поближе росло у неё в душе, но она отмахивалась от него, как от назойливых, ужасно раздражающих своим жужжанием мух. Он. наверное, был симпатичен ей, только вот любовь и симпатия заставляют прислушиваться к весьма абстрактным ощущениям и доводам, которые диктуют чувства. Глупо вот так просто сдаваться на волю мифической любви, что делает всех глупцами и мешает относиться отчуждённо и равнодушно.       Пока она пыталась разобраться в самой себе, Пьер успел решить всё и за неё, и за себя. Ему явно нравилось общаться с людьми, поэтому она совершенно не обратила внимание на то, как человек, которого она боялась подпускать к себе ближе, заполнил собой её мысли и чувства. Она стала несколько рассеянной и невнимательной, злилась на саму себя, но не могла ничего изменить, пришлось смириться.       Ходить домой не в одиночестве, как раньше, а вместе с другом было, пожалуй, даже здорово. Рита не смогла бы подобрать точного термина, чтобы описать всё, что испытывала в такие минуты. Это всё происходило в её душе, а на лице же она сохраняла привычное выражение отстранённости. И не сказать со стороны, что она рада или счастлива. Всё как раньше, но в то же время иначе.       Пьер заставлял её улыбаться людям, быть к ним хоть чуточку доброжелательнее и уделять им внимание. Тратить время на такие глупости ей казалось абсурдом, они спорили из-за этого, настаивая на своей точке зрения. Мириться первым парень совсем не хотел, он пытался казаться слишком гордым, Рита прекрасно видела, что он не хочет идти на уступки, но и оставлять всё как есть тоже не считал возможным. Приходилось переступать через себя, с невозмутимым видом просить прощения и учиться улыбаться по-настоящему и искренне.       Парень постоянно играл, делая вид, что всё у него прекрасно, что он доволен своей жизнью. Маргарита никогда не считала себя проницательной, но иногда ей казалось, что она видит боль и надлом в его глазах. Её раздражала его фальшь, она заставляла его быть абсолютно честным. В её представлении, это был вполне равноценный обмен. Она улыбается и пытается быть эмоциональнее, он перестаёт лицемерить и играть на публику.       Они часто ходили к реке, парень видел в этом романтику, а ей, по сути, было всё равно, куда идти. Тишина наполняла их вечера, этот парк находился далеко от автомагистралей, поэтому даже машин не было слышно. Летние вечера были тёплыми, напоенными запахами цветов и свежестью, которая исходила от воды. И всё было бы прекрасно, если бы не вездесущие комары и мошки. Рита раньше часто удивлялась тому, как люди могут несколько часов подряд сидеть здесь, слушать тишину или разговаривать друг с другом, оставляя все дела на потом. Её коробило от одних лишь мыслей о том, что чувства могут выйти на первый план, затмив собой голос разума.       На руках у гитариста было множество шрамов, которые были хорошо видны на бледной коже. Она заметила их случайно, когда её сотрудник закатал рукава и пошёл кормить диких уток. Он любил животных, всё время стремился их обнять, погладить, накормить. А вместе с этим заставлял терпеть животных и Риту. Девушка любила кошек, у неё дома жил пушистый чёрный кот, но трогать бездомных животных она не соглашалась ни под какими уговорами. - И долго ты себя резал? – девушка болтала ногами в холодной воде и совсем не смотрела на того, кому обратила свой вопрос. День выдался слишком долгим и тяжёлым, от общения с огромным количеством незнакомых людей разболелась голова, а новые туфли нещадно натирали ноги. - Ну, года два точно, - Гамлет, как он сам просил себя называть, неопределённо махнул рукой и бросил в воду маленький круглый камень. Холодные брызги веером разлетелись по сторонам, небольшая рябь пробежалась по водной глади. На белой юбке девушки появились и расползлись по ткани тёмные пятна, от вида которых она цокнула языком и тяжко вздохнула. - И намного легче тебе становилось? - она попыталась справиться со своим раздражением, что, впрочем, удалось ей удивительно хорошо. - Ненамного, но помогало успокаиваться. - Радикальные у тебя методы самоконтроля, друг мой любезный, - Рита закрыла глаза и прислушалась к тишине, успокаиваясь и набираясь спокойствия перед новым рабочим днём. И всё-таки вечерние прогулки были отнюдь не плохой идеей.       Пьер совершенно не следил за порядком в собственной квартире и питался всякой малополезной ерундой, если, конечно, не забывал о том, что нужно питаться. Девушка раздражалась, злилась из-за такого наплевательского отношения к себе, а потому часто приходила к нему в гости без спроса. Готовила мало-мальски полезную пищу, заставляла его убираться, полностью разрушая "творческий беспорядок". Ей даже нравилось помогать ему, словно они действительно были дороги друг другу.       Приходилось звонить парню каждое утро, чтобы он не проспал. Будильник он умудрялся игнорировать и спать в своё удовольствие. Его начальница сама и предложила будить его, а он лишь с радостью поддержал её инициативу. Этот вариант был самым удобным, он перестал опаздывать, к тому же, появилась лишняя возможность поговорить.       Рита привыкла сторониться людей, со стороны наблюдать за ними, одиночество стало частью её жизни и совсем не причиняло боли. Она просто полюбила находиться наедине с самой собой. Но быть рядом с этим гитаристом и сохранять эмоции внутри себя, не давая им выхода наружу, было чертовски сложно. Она справлялась с этой задачей почти хорошо. Почти, потому что не всегда могла сдержать своей радости или злости, это казалось ей странным и новым.       Одиночество сдалось, выпустило её из своего плена, позволило жить так, как ей, наверное, хотелось на самом деле. Удивительно, как кардинально всё изменилось с появлением одного, самого обыкновенного человека в её жизни. Словно бы стало легче дышать, а воздух стал теплее, солнце определённо светило теперь ярче.       А потом этот ужасно упрямый храбрец погиб под колёсами машины. Маргарита много раз задавалась вопросом, что послужило причиной его столь необдуманному ответу. И не могла найти ни единого ответа. Ей казалось, что она была виновата во всём этом. Ведь могла же не уезжать в командировку, поссорившись с другом в день самого отлёта. Не успела попросить прощения, хотя на этот раз вина целиком и полностью лежала на ней. Глупо было пытаться навязать ему свои правила, тем более, он был свободолюбивым.       Он всё время пытался доказать ей, что он может быть и сильным, и надёжным. Если бы он правда был таким, то точно не оставил бы её одну, до самого конца цеплялся бы за жизнь, только тогда она бы приняла его слова за правду. Всё это было тысячу раз сказано на кладбище, тихим, срывающимся голосом. Эти слова, наверное, очень бы его обидели, он снова попытался бы причинить себе вред. Но боль в её груди была подобна кислоте, которая медленно разъедала все её внутренности.       Притворяться сильной, нарушая все данные ранее обещания, а по ночам срывать голос от протяжного крика, что перерастал в дикий, истошный крик. Она просила его вернуться, но мольбы оставались безответными. На самом деле она почти любила его, почти ненавидела. Чувства разрывали её изнутри. Круги залегли под глазами, жизненные цели стали незначительными, несущественными.       Приходить на кладбище каждый вечер, в одно и то же время, было актом мазохизма. Видеть могилу, украшенную искусственными цветами и слишком яркими венками было до ужаса противно. Она всегда приносила с собой цветы живые, белые и хрупкие, которые скоро возненавидела, как будто бы это они одни были во всём повинны. Но испытывать неприязнь к бездушным букетам было глупо.       Ей бы хотелось всю жизнь провести в этом городе, посещая места, которые они не успели вместе увидеть, вдыхать воздух, которым дышал Пьер. Но пришлось изменить всем этим планам, её переводили в другой офис, заставляли переезжать в другой город. Разум говорил, что так ей будет лучше, она сможет вновь подняться на ноги, сохраняя боль потери глубоко в душе. Там, где нет места никому, кроме самого погибшего. - Я завтра не приду, - одна эта фраза разрушила собой всю умиротворённость безлюдного кладбища, горьким пеплом осела на губах. - Прости меня. И за нашу ссору, и за то, что оставляю тебя здесь.       Маргарита подняла голову к пронзительно-голубому небу, но это не спасло её от слёз. Они текли по щекам, смешиваясь с тушью и пудрой. Девушка слабо улыбнулась и вытерла слёзы тыльной стороной ладони, затем достала из кармана чистый носовой платок и стёрла им косметику. В тот день она ушла с кладбища намного позже, чем обычно, попросила смотрителя убираться на этой могиле, но долгое время не возвращалась сюда. Она всё же уехала, оставив часть самой себя на этом кладбище, возле могилы, щедро украшенной неживыми цветами.