Полночь игр

Темень. Густая, насыщенная запахами и тишиной. Пугающая и манящая одновременно. Она нависла тяжелым куполом надо мной, она нависла сводами потолка вперемешку с отблесками молодых звезд и затейницы-луны. Это твой час. Час наших с тобой игр. Правила всегда одни и те же, я выучил их наизусть. Ведущий всегда ты, это было решено негласно, я не брал в руки кости, но и не претендовал на эту роль. Луна серебрит твою кожу и ледяные осколки глаз, впивающиеся в меня томным, хищным взглядом. Прикоснись ко мне – я хочу чувствовать твой жар, твое желание. Укуси. Впейся губами в мою кожу так сильно, чтобы я чувствовал, как ты пьешь мои страдания до дна, до последней капли. Сделай это, когда я буду готов меньше всего. Меня опьяняет запах вожделения, тонкими ветвями плюща обвивающий наши пальцы. Чувствуешь? Это птица, мечущаяся в своей тесной клетке. Она видит тебя, боится и ждет. Своего господина…своего хозяина…своего возлюбленного. Сожми ее крепко, так крепко как можешь только ты, пока последняя капля тепла не покинет ее маленькую душу. Это мое сердце. Стучит и торопится испытать всю радость твоего присутствия. Ты заманил меня в этот туман, расставлял ориентиры и ловушки, но не звал. Я спешил настигнуть тебя, как спешит охотник по свежему кровавому следу. Но я сам оказался жертвой. Нет, я заведомо ей был. Законы игры мне сразу показались знакомыми. Я маленькая фигурка в чутких пальцах игрока. Каждый новый шаг – новый указ. Я ожидаю, исполняю, верю тебе. Моя награда – продолжение игры. В этом звездном циферблате секундами застыли наши вздохи, а стрелками – мы сами. Я жду. Настигаю тебя каждый раз, но все равно жду, когда мы оба окажемся перед числом двенадцать. Ровно двенадцать, ни вздохом раньше, ни выдохом позже. Ты – моя грань, моя опасность, мой горизонт. В тебе сосредоточена вся вселенная моего бытия. Ты – моя религия. Когда твои пальцы медленно касаются моих запястий, я пытаюсь прогнуться, достать до тебя губами. Но ты не позволяешь. Я нарушаю правила и получаю самое страшное для меня наказание – твое равнодушие. Иногда мне так жаль, что на руках моих не остается шрамов от грубой веревки, оплетающей запястья тесным узлом. Я пытаюсь пошевелить руками, но, как и ожидал, они намертво прикованы к изголовью кровати. Где мы? Это твое логово? Логово хищного зверя. Опасного, скрытного, неуловимого зверя, заточившего охотника - своего раба - уже не в первый раз. Ты повторяешься? Ты обещал не повторяться. Веревка стирает бледную кожу в кровь, мое ожидание превращается в мучения. Но ты не приступишь, пока секундная стрелка не начнет отсчитывать последнюю минуту. Где мы? За чертой ли города, в черте ли сознания? Почему бы нам не возвращаться в преисподнюю каждый раз, когда приходит время? Все верно - мой собственный ад начинается ровно в двенадцать, там, где прикажешь ты. Я боюсь дышать и вслушиваюсь в счет времени. Где-то под этим звездным куполом и обветшалым потолком собран механизм нашей игры, наших желаний и страхов. Не боишься ли ты, что в один прекрасный день я не стану блуждать в поисках тебя? Придешь ли сам? Нет, не боишься. Ты знаешь меня лучше, чем я сам. А я не смогу сопротивляться соблазну, переворачивая мир вверх дном, меняя местами ад и небеса, доставая твои подсказки и ориентиры из-под земли, лишь бы отыскать тебя и добровольно вложить свою судьбу в твои руки. Тебе нравится экспериментировать. Ты жесток и изощрен в своих попытках доставить себе удовольствие, а мне пытки. Но знаешь ли ты, как я жду того момента, когда ты позволяешь коснуться себя пальцами, губами, целовать, задыхаясь от восторга. Где ты? Я чувствую твое присутствие, но тьма, чернее прежней, окутывает меня и пугает как ребенка. Когда ты завязывал мне глаза, я уже не делал попыток коснуться твоих ладоней и вдохнуть запах твоих волос. Мне слишком необходимо твое внимание. Сам того не зная, я просто заменил свою душу холодными шестеренками, равнодушно отмеряющими время до начала игры. Моя жизнь, весь я теперь существовал лишь на ее время. Время, когда мы будем вместе. Грубая кожа коснулась моей губы, оттягивая ее, пальцами проникая в рот. Я тут же приоткрываю его, но ты лишь радуешься моему разочарованию. Твои руки облачены в перчатки. Благодаря тебе я познал разные виды кожи во всей красе. И на вкус и на запах, и ласковые прикосновения и грубые, и внутри и снаружи. Время пошло. Это та самая минута, тот последний шаг перед пропастью, где нет ничего, кроме желания. Я не видел тебя, но узнавал по первому же прикосновению. Я чувствовал аромат твоей кожи даже через перчатку. Пальцы толкаются между губами настойчиво и грубо, обхватывают и зажимают язык. Едва слышный вздох – тихо упала секундная стрелка. Вторая ладонь властно ласкает мой обнаженный торс, вычерчивая диковинные узоры, похожие на лабиринты наших судеб, так редко пересекающихся в одно и то же время. Твои пальцы с силой нажимают между ребер, водят под ключицами. Второй вздох. Твое тяжелое дыхание оставляет едва ощутимую испарину на моем теле. Я изгибаюсь, хочу ближе к тебе, но ты не позволяешь. Здесь ты ведущий, ты мой хозяин. Ты отпускаешь мой язык и проводишь влажную дорожку от губ к шее, надавливаешь на кадык. Восьмой вздох. Рука на моем животе плавно устремляется к бедрам, стискивает, словно пытаясь сжать кость под кожей. Влажные пальцы другой твоей руки сжимают до очередного судорожного вздоха сосок. Я еще отчетливо ощущаю, как ослабевает ремень и тесная кожа моих штанов неохотно сползает вниз. Я задыхаюсь от нетерпения, мечусь, молю тебя одними лишь губами, не смея промолвить ни слова. Я знаю – ты смотришь на меня. Облизываешься, видя судорожно хватающие воздух губы, дрожащие пальцы рук, заключенных в грубые оковы. Хочешь коснуться своим языком моего, слизать одинокую скатившуюся по бледным запястьям алую каплю. Но ждешь. Ждешь вместе со мной, когда придет время. Это твои правила, которые даже ты сам не смеешь нарушить, какой бы силы ни было твое желание. В этой странной, тесной темноте, дающей волю моему воображению, я неожиданно резко чувствовал каждое твое прикосновение шершавыми швами перчаток. Играй мной, не останавливайся… Я едва ли не захрипел в голос, когда ты касался низа живота, чертя кончиками пальцев знакомый маршрут. Сорок шестой вздох…Слышишь как отчаянно бьется в клетке птица, когда ты трогаешь меня там?..Просто не останавливайся. Пока ты, твое тепло пронизывает мою кожу – птица раздирает грудь о прутья, но живет. Просто продолжай. Ты дразнишь меня, чуть ощутимо, словно одной лишь своей тенью касаясь члена, царапая шершавой мертвой кожей внутреннюю сторону бедер и под коленом. Пошел обратный отсчет. Одним пальцем с нажимом ведешь дорожку по всей длине – от яичек до головки, смазывая маленькую, блестящую на самом конце каплю. Я не выдерживаю и с последним самым важным вздохом приподнимаюсь бедрами, не думая, какое меня может постичь наказание. Ты резко одергиваешь руку. Я буквально слышу, как свистнула раздираемая толща черного воздуха от этого отточенного движения. Твоя реакция всегда меня потрясала, Вергилий. Я слышу, как ты что-то взял с тумбочки, что-то щелкает и шипит. Пламя. Я чувствую запах зажженного фитиля. Ухмыляюсь уголками губ. Я давно уже ждал нечто подобное от тебя, но и в этот раз ты помучил меня ожиданием. Капля воска падает мне на губы, застывая в каждой трещинке сухой кожи. Еще одна капля падает и собирается под губой. Воск твердеет быстро, даря секундную боль и извращенное наслаждение после. Я готов испить любую боль из принесенного тобою бокала. Я не кричу и не дышу, в ожидании, когда ты выберешь новую точку. Обжигающие капли рисуют ожерелье на моей шее, медальоном собираясь в ямочке под кадыком. Я дышу громче, прошу сильнее. Резкая боль пульсирует в области груди. Аккуратной белой кляксой воск растекается по напряженному соску. Ты останавливаешься в ожидании, когда я отвыкну и буду не готов принять новую порцию. И в самый заветный момент одна за другой падают капли на ключицу и другой сосок. Я застонал, дернул руками, разрывая кожу в объятиях веревки. Мне кажется, что через плотную ткань на глазах я заметил твою ухмылку. Я провинился. Правила велят мне молчать. Но ты всегда ждешь, когда я перейду границы дозволенного, нарушая все законы. Игривое пламя заплясало по моему телу, уже совершенно хаотично оставляя каплю за каплей, словно расцвевшие на пульсирующей глади воды кувшинки. Мой пресс яростно вздымался, будто все мое существо пыталось выбраться наружу. Я тихо стонал сквозь зубы, когда пламя достигало самых незащищенных участков кожи – лизало бока, грудь и даже ступни. Я слышал отчетливый вздох. Не свой. Ты словно сжалился, что было на тебя совсем не похоже и ввело меня в ступор. Но очередная резкая боль выбила меня из колеи. Мысли посыпались в кучу, как книги с самых верхних полок. Все свелось к одной лишь обжигающей боли. Горячий, густой воск не спешил застывать на моем возбужденном естестве, растекался по всей длине вниз. Ты склонился, лизнул обожженный чувствительный орган и тут же затушил фитиль. Я просто ощутил запах развевающейся ленты дыма, стекающей по рваным складкам штор. Моих уст коснулось что-то холодное, словно лед. Я узнаю запах верной мне стали. Дуло Эбони царапает мои губы, кончиком языка я очерчиваю строгие формы пистолета. Что я чувствую, когда в твоих руках оружие, к тому же мое? Это не описать. Мое тело дрожит и млеет от нетерпения, страха, неизвестности. Что чувствуешь ты? Не видишь ли ты в моих верных спутниках отражение нас самих? Да, их схожесть поразительна, но кажущееся незначительное отличие больше, чем на первый взгляд. Ты – моя плоть и кровь. Теневая сторона луны моей жизни. Больше, чем брат. Властнее, чем бог. Важнее, чем мое прошлое, будущее и настоящее. Моя судьба на весах Фемиды вместе с моими желаниями. А ты…ты держишь в руках меч. Все зависит только от тебя. И в эту самую секунду ты одним движением переворачиваешь меня на живот. Веревка на запястьях врезается в кости через лопнувшую кожу. Кровь стучит по ткани покрывала. Ее запах опьяняет тебя как яд, сводит с ума как любого зверя. Ты в азарте, жажда переполняет тебя, но ты сдерживаешься. Легко ли тебе это дается в такие моменты, когда чувство власти надо мной затуманивает здравый смысл? Дуло пистолета упирается мне в затылок. И я не боюсь, я прогибаясь, откидывая голову ему навстречу. Если ты сейчас спустишь курок – значит, так тому и быть. Я не против. Ты наклоняешься, вслушиваясь в мое дыхание, языком проводишь по кромке уха, а свободной рукой пробегаешься по шее к подбородку. Хватаешь его, довольно жестко, дерзко заключая в ладони, просовывая пальцы между моих губ и ловя меж пальцев язык. Ледяная сталь Эбони пересчитывает позвонок за позвонком, от самой шеи до копчика. Ты упираешь ствол между ягодиц и я вздрагиваю от внезапного холода как от разряда электричества. Ты ухмыляешься, я слышу. Я бы поступил так же, не будь мой рот занят твоими пальцами, облаченными все той же проклятой перчаткой. Я бы укусил ее в знак протеста, но нельзя. Внезапно ты отпускаешь мой язык, проводишь влажными пальцами по ложбинке между ягодиц и настойчиво проталкиваешься внутрь. Томный протяжный стон срывается с моих губ. Я выгибаюсь по-кошачьи, вставая на коленях, поднимаясь бедрами к тебе. Пальцы на руках и ногах сжимаются сами собой от потрясающего ощущения тебя внутри. Конечно, нет этого привычного тепла, а грубые швы перчатки даже немного царапают. Но все равно это ты…Мое дыхание учащается от самого осознания нашей близости и возбуждение достигает апогея, но внезапно ты убираешь руку. Вместо нее уже знакомый холод равнодушного и безмолвного металла. Ствол пистолета протискивается через расслабленный, но все еще тесный проход. Я коротко вскрикиваю, но этот крик получается рваным, больше похожим на стон, исходящий из самой груди. Я кусаю губы, чувствуя, как ты вводишь оружие до упора, и невольно раздвигаю ноги шире, пытаясь найти удобное положение. К такому я не был готов, но отточенные грани пистолета безукоризненно и безжалостно впиваются изнутри, никак не давая мне привыкнуть. Этот отвратительный холод никак не сравнится с твоим безудержным жаром, когда проникаешь ты. Я хрипло отзываюсь на каждый толчок Эбони внутри меня, но так до конца и не уверен, что испытываю – обиду, горечь, боль или притупленное наслаждение. Пожалуй, что все сразу. И этот комок чувств опутывает меня, как сетка вен по всему телу, впитывается, жжет кожу. Я рву плоть на руках и мне кажется, что от крови запястья вот-вот выскользнут из веревок. Ты лижешь мое плечо, губами собираешь с кожи мурашки. Осторожно убрав с шеи мои волосы, ты обжигаешь поцелуем каждый позвонок. Ствол пистолета вошел в меня до упора. Я стиснул зубы, крупно задрожав, как в лихорадке, прижался грудью к покрывалу, раздвинув ноги так, что свело бедра. Веревка на моих руках неожиданно ослабевает. Ты берешь мою ладонь, целуешь ее, будто прося прощения, и острым кончиком языка слизываешь капли крови словно наркотик. Я задыхаюсь от темноты передо мной. Я чувствую себя слепым беспомощным щенком, ищу тебя пальцами, пытаюсь разглядеть вычерченный луной твой силуэт сквозь повязку, но безуспешно. Мягким снегопадом таяли на моей коже твои прикосновения. Своими губами ты собрал с моих губ остатки воска, но не дал себя поцеловать, ускользнув словно тень. Одним движением ты вытаскиваешь Эбони и пистолет исчезает в спутанных складках покрывал. Ты встаешь с кровати, притягиваешь меня за подбородок за собой, зовешь волчьим взглядом. Я, не задумываясь, следую указаниям, жду, когда ты утонешь в кресле напротив кровати, звонко расстегнув пряжку ремня и удобнее раскинув ноги. Мне не нужно слов, я знаю, что нужно делать. Сажусь у тебя в ногах, как преданная собака, на ощупь нахожу твой уже возбужденный член и облизываю свои пересохшие от волнения губы. С первых секунд мне удается сорвать прекрасный стон с твоих уст и я улыбаюсь, заглатывая орган до конца, а заглотив, вожу кончиком языка по яичкам. Нравится? Мне тоже. Ты что-то тихо шипишь, до скрипа сжимаешь ручки кресла, едва заметно приподнимаешься в бедрах. Но этого знака мне достаточно, чтобы еще с большим упорством я лизал, сосал твое достоинство, целовал твои бледные бедра, мягкую кожу под пупком, а потом наклонялся и ласкал губами под чувствительными яичками. Комната наполняется твоими чувственными вздохами. Они застывают между чисел циферблата. Я только нащупал языком характерно вздувшуюся венку, когда ты грубо притянул меня к себе за волосы. Только бы мой обострившийся за месяцы нашей игры инстинкт не подвел меня в такие важные секунды. Встав с колен, я сел к тебе на бедра, рукой нащупал твой член и направил его. Ты любишь, когда это делаю я. В этой игре мне опасно самому принимать решения, но сейчас ты играешь в поддавки в свою пользу. Я приподнимаюсь, чувствую, как быстро твой орган проникает в уже растянутый проход, и как только оказывается внутри полностью, я начинаю медленно двигаться, изредка касаясь своей грудью твоей. Я ощущаю, как смешиваются наши вздохи, дыхание. Всхлипы и сухие стоны наполняют комнату, липкой паутиной виснут на потолке. Ты держишь мое бедро, будто случайно гладишь мою талию, с силой сжимаешь и тискаешь ягодицу, оттягивая ее и одновременно с силой толкаясь в меня. Мне становится больно дышать, как будто воздух внезапно стал сухим и холодным как лед. Внезапно я понимаю, что ты сорвал с моих глаз повязку, но разомкнув веки я не могу сосредоточить свое внимание ни на чем, кроме твоего томного возбужденного взгляда. Все остальное расплывается как мираж. Мы делим эту спутанную реальность на двоих. В ней нет места ни для кого другого. В последних чувственных толчках ты мягко ласкаешь мой член и впиваешься мне в губы обжигающим поцелуем. Ты знаешь, мне кажется, что наши губы идеально подходят друг к другу, как может идеально подходить лишь один ключ к замку. От того ли это, что мы похожи как две капли воды? Не знаю. Но с уверенностью могу сказать, что до этого жил лишь в предвкушении этого момента. Я слышу, как мое сердце стучит наперегонки с секундной стрелкой. Оно лучше меня осознает, что время нашей игры подходит к своему логичному завершению. И в этот удивительный миг, когда наши языки сплелись как узоры пламени и я уже не мог точно сказать кто из нас кончил первый, мне вдруг показалось, что ты посмотрел на меня как-то по-особенному, совсем не так как раньше. В этой игре никогда не будет победителя и проигравшего. Играем ли мы друг с другом или с чувствами – не важно. Сейчас, когда ты позволил мне сжаться словно испуганному ребенку у тебя на коленях, я про себя решил, что больше не буду играть по правилам. По твоим правилам. И я тут же понял, что ты согласен с таким решением, как только моей шеи коснулись твои губы. Я бросил равнодушный взгляд на часы где выточенные из металла стрелки – наши единственные судьи – отсчитывали десять минут второго. Я ухмыльнулся. Игра окончена. А ты до сих пор со мной. Я не могу продлить эти минуты до вечности, но наша вечность такова, что в ней будет еще немало подобных минут. Вопрос лишь в том, что я не знаю, когда мне вновь посчастливится почувствовать вкус твоих поцелуев. Это знаешь только ты. Только ты выбираешь время и место. И когда время придет – наша игра начнется снова.