***
К вечеру Кили как будто стало легче. У принца восстановились силы, он снова повеселел, появился аппетит. Только лицо оставалось бледным, а рана — воспалённой, и постоянно хотелось пить. Лана никогда не была сильна в медицине. Но эта бледность и жажда гнома не давали ей покоя. Не может такого быть, чтобы он уже с лёгкостью расхаживал по дому, шутил и смеялся, а лицо было настолько бледным! Паланиэль каждые десять минут подбегала к Кили, чтобы справиться о его здоровье; так не поступал даже заботливый Балин. Безбородый гном каждый раз отвечал, что чувствует себя хорошо — под конец даже разозлился. Эльфийка хорошо видела, что он не врёт: глаза у младшего принца были честными. Но Лана не могла успокоиться. Переживание о здоровье Кили даже смогло затмить мысли о скорой разлуке с Фили. Фили тоже очень переживал за брата. Но он, как и все, вскоре успокоился, когда Кили пришёл в себя и стал собираться. Фили не казалась странной бледность брата. Для него показателем здоровья Кили было его поведение. И Зоя, как думал Фили, переживала напрасно. Ему даже стало как-то немного обидно, что девушка переживает о Кили, а не о нём. Он вдруг вспомнил, как Зоя свалилась на него с дерева. Тогда она показалась принцу забавной и беззащитной. А вот в памяти вспыхнул момент, когда девушка защищала эльфийского принца Леголаса. Она ещё тогда очень ловко отобрала у гнома вазу и так же, как и её, поставила Фили на место. Такая строгая, гордая и непостоянная. А как она была красива на фоне озера в лёгком синем платье, с развевающимися волосами, задумчивая и грустная. И как потом разозлилась, свалившись в воду, смешная. И сегодня с утра: как звонко она смеялась! И заботливая она: вон как о Кили печётся, и чай ему заварила. «А у меня кружку эля отобрала!» — думая так, Фили обиженно крякнул. «А дерётся она отлично. И готовит наверняка не хуже Бомбура. Зря дядя не берёт, эх зря!..»***
Тем временем Паланиэль вышла из дома. За углом, в тени, её уже, как обычно, ждала Риэль. — Mae govannen! * — Gen suilon! ** — Manen Kili? *** — Тсс! Меня рассекретят, если будем общаться на синдарине! — быстро проговорила Лана, отметив про себя, что её подруга не допустила бы такой стратегической ошибки, не будь она так встревоженна. — Уже намного лучше, но… — Лана рассказала о странной бледности Кили. Тауриэль устало прислонилась к стене, но то и дело вскидывала на подругу глаза, сверкающие тревогой. — Я не уйду отсюда. Я буду здесь всю ночь, — твёрдо сказала она — Лана не стала перечить, — я чувствую! Чувствую, что произойдёт что-то нехорошее. А я смогу его спасти, если что. — Жаль, я не владею искусством медицины. Аукнулись мои прогулянные уроки, — грустно улыбнулась принцесса, — но кое-что я могу сделать! Я предупрежу Леголаса, чтобы не волновался. — Hannad! **** — тихонько сказала Тауриэль. Паланиэль улыбнулась и, надев лориэнский плащ, растворилась на фоне чёрного неба и такого же чёрного Долгого озера.* * *
Поздней ночью Паланиэль вернулась в свою комнату спокойная и довольная. Леголас не только пообещал, что не будет волноваться за сестру и за подругу и не будет наматывать круги по берегу Долгого озера, но и сказал, что с первыми лучами солнца отправится искать ацелас, который вполне мог пригодиться раненому гному. Лана тогда очень удивилась такому предложению брата, но Лас просто был очень привязан к Тауриэль, как к лучшему другу, знал рыжую эльфийку так же хорошо, как свою сестру и понимал, что, полюбив гнома, она никогда его не забудет и не бросит, чтобы не случилось. А Лас, как её лучший друг, должен во всём ей помогать, даже если её дело — лечение преславутого гнома. Тауриэль же согласилась пробыть до утра в комнате Ланы. Там её не найдут. Да и если что-то, не дай Варда, случится, отсюда будет быстрее добраться до Кили. Но ночь не принесла сюрпризов. Ни плохих, ни хороших. Все спали, набираясь сил для завтрашнего похода. Лишь в одном окне на втором этаже можно было разглядеть, как две стройные фигуры сидят за столом в темноте… Утро застало гномов, когда они уже в полном сборе, все в дорогих одеждах и мехах, с начищенным до блеска оружием, стояли на пристани. Бургомистр уже сказал свою пламенную речь про то, что гномы совершат великий подвиг, убив дракона. Они тем самым освободят эсгаротский народ от тяжкого бремени страха перед Смаугом Великим. Они вернут людям Эсгарота прекрасный древний Дэйл и, естественно (тут Бургомистр незаметно потёр потные ручки), щедрые герои-гномы дадут эсгаротцам деньги для восстановления величественного города (Торин так взглянул на алчного и наглого Бургомистра, что тот вздрогнул, скривился и наконец замолк). Но вот заиграли фанфары и барабаны. Под громогласные приветственные возгласы толпы гномы стали садиться в лодки. Первым сел Балин, далее шёл Бильбо Бэггинс, затем Бифур, Бофур и тостенький Бомбур. В следующую лодку вошли застенчивый Ори с братьями Нори и Дори, а также Ойн и Глойн. В последнюю лодку сел Двалин, за ним шёл Фили. Рыжий принц бросил долгий, грустный взгляд в пёструю толпу, где стояла Паланиэль. Не смотря на промозглый ветер, она была в лёгком синем платье, и задумчиво смотрела на воды Долгого озера, а её тёмные волосы, развеваясь, закрывали бледное лицо… Кили вступил на борт вслед за братом. Серьёзный, как и все его товарищи, но в его взгляде явно читалась уверенность в победе. Ступил и вдруг… упал.