Во всем виновата осень

Том аккуратно открыл дверь и зашел в палату. В руках он держал огромный букет цветов. Он осмотрелся. Билла нигде не было. Том подошел к Яне и поцеловал ее впалую щеку. Она так и находилась в коме. С момента аварии прошло уже одиннадцать месяцев. Спустя месяц после ДТП и последовавших операций, Билл с согласия родителей Яны добился того, чтобы ее перевезли в одну из лучших клиник Москвы. Конечно, лечение здесь было далеко не бесплатным, но Билл был готов сделать все для своей девушки, чтобы та поправилась. Несмотря на его старания, пока надежды на ее выздоровление не оправдались. Яна периодически проходила полное обследование. Врачи говорили, что физическое состояние ее организма не плохое, несмотря на такое длительное пребывание в коме. Но мозг был поврежден, и сознание к девушке не возвращалось. Том только что вернулся из Германии. Он не навещал Яну так часто, как Билл, который практически жил в больнице. Ему пришлось взять на себя груз ответственности за все дела группы, пока его брат был не в состоянии что-то решать. Кроме того, у него была своя личная жизнь, которую, несмотря на глубокую любовь к своему брату, он не мог отменить. Он до сих пор проживал в Лос-Анджелесе в том же доме, что они занимали с Биллом. Только теперь он там жил со своей девушкой. Первое время после ДТП, когда Биллу было очень тяжело эмоционально, и нужно было улаживать все организационные дела с родителями Яны и с руководством больницы по перевозу Яны в эту клинику, он оставался рядом с братом практически постоянно. Но с ходом времени Том стал все реже и реже приезжать в Москву. В последнее время он появлялся где-то раз в полтора месяца, может на неделю, чтобы поддержать брата и навестить свою подругу. Сегодня был как раз такой день - день очередного приезда на неделю. За этот год они с Биллом, с горем пополам, все же закончили запись нового альбома, и группа выпустила его в свет. Но в тур они не поехали, только провели несколько промо-акций в разных странах в поддержку альбома и на этом все. Билл наотрез отказался оставлять Яну без собственного присмотра на такой длительный промежуток времени. Том приблизился к окну. Его взгляд остановился на фотографии Билла и Яны. Низкое осеннее солнце, проникая сквозь большие окна больничной палаты, оставляло блики на покрывавшем ее стекле. Он сделал тот кадр около года назад на прогулке в парке в тот момент, когда Билл чмокнул Яну в щеку, а она сделала в ответ удивленное лицо, широко раскрыв глаза и подняв брови. Рядом с этой фотографией стояло еще несколько рамок. Там была и фотография с его последней суздальской прогулки с Яной. Изображения были словно семейная фото галерея, с тем только отличием, что снимки были сделаны в течение всего лишь нескольких месяцев - нескольких ярких, насыщенных событиями и, порой, счастливых месяцев жизни Яны и Билла прошлой осенью. Том посмотрел на себя в идеально начищенном стекле. Он все никак не мог привыкнуть к своему новому отражению: его лицо теперь было гладко выбрито, а волосы коротко пострижены. С высоты пятого этажа Том выглянул на тихий сквер во дворе клиники. Деревья стояли темными силуэтами на фоне насыщенного голубого неба, украшенного пушистыми белыми облаками. Остатки листьев уже опали с деревьев. Теперь они лежали на земле, покрывая ее толстым ярко-желтым одеялом, изрезанным геометрическими узорами темных прогулочных дорожек. За спиной он услышал звуки. Том обернулся. Билл, широко распахнув дверь, зашел в палату. Его осунувшееся лицо покрывала трехдневная щетина. Он был еще более худым, чем раньше, а волосы его давно отросли и приняли естественный темно-русый, почти черный оттенок. - О! Привет! Наконец-то! - воскликнул Том, с улыбкой. Брат ему не ответил и вместо этого звонко сказал: - Привет, любимая! - Он подошел к кровати и чмокнул Яну в щеку. Только вот Яна ничего не сказала и не двинулась с места. Билл, наконец, посмотрел на него: - Привет, - тихо сказал он. Его вид был изнеможенным. - Мама передавала вам с Яной привет. Просила вас поцеловать и обнять. - Том подошел к брату и по-мужски крепко обнял его. Билл подошел к окну и, глянув на вазу с цветами, которая стояла на подоконнике по соседству с фотографиями, поправил композицию и недовольно сморщил переносицу. - Как хорошо, что ты догадался цветы принести свежие! А то эти уже три дня стоят. Я что-то замотался, а смотрю сегодня, они уже начинают увядать. Надо выбросить, - сказал он. Том пригляделся к стоящему на подоконнике букету: - Да и эти очень даже хорошо смотрятся. Давай вторую вазу принесем, и этот букет тоже поставим, - предложил он. - Нет! Тот уже старый. Нужно его выбросить! - недовольно и безапелляционно отрезал Билл. - Давай я вазу помою и поставлю свежий букет в нее. - Он решительно выдернул цветы из рук Тома и, положив их на подоконник, взял вазу со старым букетом и пошел в санузел, чтобы налить свежей воды. Том лишь вздохнул и, пока брат не видел, покачал головой. Спустя минуту Билл появился из туалетной комнаты. - Ну, что говорят врачи? - Говорят, что пока изменений к лучшему нет, но и ухудшений тоже нет. С организмом анатомически и физиологически у нее все в порядке. Она у меня, видишь, какая сильная. - Билл глянул в сторону Яны и улыбнулся. - Но вот мозг пока не хочет работать правильно, - почти шепотом рассказывал он, пока стоял у подоконника и выбирал наиболее выгодный ракурс для букета. - Как мама, как ребята? - Да все у них хорошо. Конечно, они переживают за тебя и за Яну, - сказал Том и, немного помолчав, добавил, - и я за тебя переживаю. Билл закончил теребить цветы и с озабоченным видом сел на свое привычное место в кресло рядом у оконной стены. Он поправил на правом запястье бирюзовый браслет. - Билл, я, конечно, понимаю, что ты ее любил... любишь, - поправил себя Том, - но прошел уже год и - никаких изменений. А если она еще десять лет так пролежит? Ты будешь еще десять лет здесь жить в этой палате, в этой больнице? - Том, не начинай снова! Я уже устал от этого разговора с тобой, - раздраженно ответил Билл. - Ты прекрасно знаешь, почему я здесь. Я ее люблю и... только я виноват в том, что с ней случилось. - Это неправда! Не ты несся по трассе сломя голову. Не ты въехал в ее машину. - Но ведь из-за меня так произошло! - Билл нервно положил ногу на ногу. - Билл, ты это уже не можешь изменить. Ты не можешь изменить прошлое. Но ты можешь изменить настоящее и повлиять на будущее. Ребята за тебя переживают, мать места не находит, да и группа без тебя развалится. А ведь это дело не только всей твоей жизни, но и каждого из нас четверых, и ты это знаешь. Я не хочу на тебя давить. Я понимаю, что тебе тяжело, но у тебя ведь тоже есть обязательства и перед теми, кто еще живет. В том числе и перед самим собой. - Не надо мне говорить про тех, кто жив, а кто нет! Яна тоже жива, знаешь, а то бы она здесь не лежала! Видишь, ее даже от искусственной вентиляции легких отключили полгода назад. Значит, она сама дышит. Значит, она живет! - глаза Билла заблестели, и он опустил взгляд в пол. Том отошел от брата и сел на пустую кровать у другой стены палаты. Он опустил руки между колен, сплетя пальцы, и грустно посмотрел на Билла. Это уже был не первый раз, что Том заводил с Биллом беседу на эту тему. Так или иначе, уже на протяжении нескольких месяцев каждый раз, как он приезжал в Москву, он пытался убедить брата не тратить свою жизнь зря. Но все было безрезультатно. Каждый раз Билл только раздражался. - А знаешь, о чем я сегодня подумал, когда пришел сюда и посмотрел в окно на эту золотую осень? - неожиданно спокойным и ровным голосом спросил Билл. - О чем? - Том сам слышал в своем тоне безразличие, но ничего не мог с этим поделать. Билл снова поднял глаза на брата: - Я подумал, что если бы всего этого не произошло - не было бы той аварии, я бы Яне в прошлое Рождество сделал предложение. Том удивленно поднял брови. Это было что-то на редкость новое. Этой истории за весь год он еще от брата не слышал. - И мы бы этой осенью поженились, - продолжил Билл. Его взгляд был погружен глубоко в себя. - И сейчас были бы не здесь, а где-то на тропическом острове в медовом месяце. - Он грустно улыбнулся. Внезапно улыбка сошла с его лица. Том заметил, как отрешенный взгляд брата наполнился невообразимой смесью грусти, боли и злости. - Как же я ненавижу эту осень! - выдохнул он. Том тихо подошел к брату и обнадеживающим жестом накрыл сжатый кулак Билла, лежащий на подлокотнике кресла, своей ладонью. Билл снова сидел в кресле у окна. Он недавно вернулся с обеда, проведенного с Томом в соседнем кафе, после чего Том отправился на квартиру Яны, а он сам, естественно, вернулся в клинику. Билл бросил взгляд в сторону Яны, посмотрев на ее донельзя исхудавшие формы. От увиденного в его груди как всегда больно кольнуло. Этот ритуал для него был практически ежедневным. Если он не проводил ночь в палате, и у него не было никаких срочных дел, он приходил сюда после завтрака и сидел, до тех пор, пока его глаза не начинали смыкаться от усталости. Тогда он садился в машину и ехал в квартиру Яны, которая теперь стала его постоянным домом. Палату он покидал лишь для того, чтобы сходить пообедать и поужинать в соседнем с больницей кафе или в больничной столовой, и чтобы побеседовать с врачами о состоянии Яны. Он не хотел, чтобы она через свой мирный сон слышала, какие-нибудь неутешительные прогнозы и плохие результаты анализов. Билл каждый день садился с Яной рядом, брал ее за руку и разговаривал. Он рассказывал о том, что происходит в его жизни. Хотя, зачастую никаких новостей у него и не было. Ведь он все время проводил с ней. Тогда он рассказывал ей какие-нибудь истории из прошлого про то, как они с Томом росли в восточногерманской деревне, про то, как им посчастливилось стать знаменитыми. Рассказывал разные смешные и интересные случаи из будней группы. И каждый раз он неизменно говорил ей насколько сильно он ее любит, хочет, чтобы она проснулась и, чтобы они были счастливы вместе. Он сидел и все думал о том, что ему снова наговорил сегодня брат. Но Билл не мог оставить Яну. Он бы себе этого не простил. Ему достаточно было той вины, которая лежала на нем с прошлой осени. Больше бы он не вынес. Все время работы над альбомом и во время промо, его отъезды из Москвы никогда не превышали недели. И даже тогда он чувствовал себя виноватым за то, что он живет, что его жизнь продолжается, а Яна так и лежит в палате одна без видимых улучшений. Билл постоянно, даже когда просто уходил домой, задавался вопросом: "А что будет, если она вдруг очнется, а меня не будет рядом?" Он уже раз разбил ее сердце и делать это снова не намеревался. Поэтому многие ночи он оставался спать в ее палате, где персонал клиники, как для VIP клиента, поставил для него отдельную кровать. Да и насколько-то нормально уснуть мог он только рядом с ней. Только так она ему снилась. Некоторые люди могли бы уйти и со временем забыть. С глаз долой - из сердца вон! - как говорят. Но Билл был не таким и это был не тот случай, не тот человек, которого он мог оставить в беде и ходить улыбаться перед камерами, кричать фанатам со сцены, что он их любит и сегодня такой прекрасный вечер. Он не знал, как будет жить дальше. Но он и не строил далеко идущих планов. Да что тут говорить? Он не строил планов даже на ближайшую неделю. С тех пор, как с Яной произошло несчастье, он жил только настоящим, жил только одним днем. Это происшествие его научило тому, что все может измениться за день, за минуту. Как же можно при таких условиях игры строить планы на будущее? Нет. Он теперь жил только настоящим. Когда он об это размышлял, ему обычно вспоминался текст одной из их самых первых песен - "Живи секундой". Несмотря на то, что текст был далеко не глупым, сейчас он казался ему почему-то наивным. Теперь эти слова - "Живи секундой" - приняли для него другое, гораздо более темное значение. Теперь он тоже жил секундой, которая сменялась следующей, а потом еще одной и еще. На большее ему рассчитывать не приходилось. Послеобеденное солнце начинало клониться к своему раннему осеннему закату. Билл уже около часа сидел и в миллионный раз размышлял о Яне, о брате, о группе, о своей вине во всем произошедшем. Он чувствовал, как горячее солнце начало припекать его макушку и решил отодвинуться от окна, чтобы оно ему не мешало спокойно погрузиться в его думы. Билл встал с кресла, поднял его и поставил с другой стороны вплотную к кровати Яны. Убедившись, что солнце здесь до него не достанет, он снова сел в кресло, откинулся на спинку и, удобно положив руки на подлокотники, закрыл глаза. Жаркое тропическое солнце припекало кожу и слепило глаза. Он шел по пляжу, ощущая, как с каждым шагом мелкий белый песок проникал сквозь пальцы его босых ног и приятно массировал ступни. Морской бриз теребил его волосы и освежал тело ровно настолько, насколько это было необходимо. Его пронизывало чувство безмятежности. Он был свободен. Ему казалось, что если он раскинет в стороны руки, то южный ветер возьмет его в свои объятья, и он воспарит над всем этим великолепием, как птица. Ему было легко. Перед ним где-то за всем этим райским пейзажем лежало прекрасное будущее полное любви и душевного тепла. Ритмичный шелест морских волн ласкал его слух. Вдали на фоне светло-голубого небосклона он видел кромку длинных пальмовых деревьев, с которыми соседствовали бунгало гостиницы. Но чего-то не хватало. Он был один. Он осознавал, что для полноты счастья ему нужно было еще кое-что. Рядом должен был быть тот человек, для которого все это существовало, без которого его блаженство никогда не было бы полным. Он все шел, оглядываясь по сторонам. Несмотря на дневное время, пляж был пуст. Вокруг не было ни души. Но он знал, что где-то рядом была она. Вот только бы знать точно где и повернуться в ту сторону, чтобы увидеть ее. Она плыла под водой в лазурной глубине океана. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь рябь воды, отбрасывали на белое песчаное дно яркие блики. Они складывались в причудливые мозаичные узоры, которые с каждой проходящей на поверхности волной меняли свои формы, словно калейдоскоп. Теплая соленая вода ласкала ее тело. Было тихо. Лишь иногда с поверхности доносились шуршания очередной набежавшей волны. В этой неописуемой красоте иногда мелькали разноцветные тропические рыбки, своей пестротой разбавлявшие синеву вод. Она стремилась выплыть наружу. Вопреки безграничному спокойствию, в котором она сейчас находилась, ее вдруг необъяснимым образом влекло на поверхность. Ею двигало желание выбраться из глубины. Но она не знала где берег. Со всех сторон ее окружала лишь вода. Она приняла неожиданное для себя самой решение - сейчас же в этот самый момент вынырнуть из океана. Собрав все свои силы, она несколькими энергичными толчками направила свое тело в ту сторону, откуда струился солнечный свет. Раз, два, три... и еще последний толчок, и ее голова показалась над водой. Сразу же шум волн стал более отчетливым. Она почувствовала холодящий ветерок. Осмотревшись вокруг, она заметила вдалеке темный рваный силуэт пальм. Это был берег. Теперь она знала, в какую сторону ей направляться. Не медля ни секунды, она сильными движениями поплыла в сторону своей цели. Она знала, что ее там ждет что-то прекрасное. Она знала, что там ее будет согревать яркое тропическое солнце, что она там найдет умиротворение. Подплыв ближе, она увидела одинокую фигуру молодого человека, идущего вдоль кромки воды. Он озирался по сторонам и шел куда-то, как ей казалось, бесцельно. При виде него ей захотелось как можно быстрее добраться до берега и подойти к нему. Он показался ей знакомым. Она поняла, что знает его. И вот ее ноги шли по песчаному дну океана, а тело ее все больше и больше выглядывало из синевы. Она уже была на берегу. Она шла по песку, и песок облеплял мокрую кожу ног. Ей нужно было торопиться. Ей просто необходимо было добраться до него. Она сделала пару последних широких шагов и подошла к нему со спины. Он почувствовал, что сзади него кто-то есть. Но ведь вокруг никого не было. Он резко обернулся, чтобы посмотреть на того, кто нарушил его безмятежность. Перед ним стояла она: красивая, стройная, высокая девушка с большими серыми глазами и орехово-рыжеватыми волосами. Он не мог поверить своим глазам, но она была здесь. Он почувствовал в своей руке нечто до боли знакомое. Но что это было? Он ощутил прохладную влагу ее ладони в своей. В этот момент он понял, что именно ее он искал на этом безлюдном райском берегу. Она посмотрела на его лицо. Она действительно его знала. По ее телу разлилось доселе неиспытанное ею блаженство. Она всмотрелась глубоко в его карие глаза и поняла, что любит его, а он ее. Он смотрел на нее так мягко, но в то же время уверенно. Так, что она поняла, что он ее никогда не оставит и всегда будет с ней вместе. Билл внезапно открыл глаза. Он посмотрел в окна и увидел, что солнце все еще опускалось к закату. Видимо он ненадолго задремал. То ощущение счастья, которое он испытывал во сне, быстро улетучивалось. Билл резко возвращался в холодную, грубую и жестокую, полную боли реальность. Тут он ощутил что-то необычное на своей руке. Он перевел взгляд с закатного пейзажа на свою левую руку, все так же лежавшую на подлокотнике кресла, и увидел поверх другую, более маленькую. Билл зажмурился, из стороны в сторону помотал головой, чтобы отогнать от себя отголоски только что увиденного сна, и снова посмотрел на руку. Ничего не изменилось. Тогда он поднял взгляд выше, к лицу Яны. На Билла смотрели большие серые глаза, из которых на подушку текли слезы. Она ему еле заметно улыбнулась. - Привет, - он смог прочитать по ее высохшим губам. Господи, как же давно он хотел увидеть ее огромные серые, как грозовые тучи глаза. - Привет. Я здесь, - прошептал Билл. Он взял ее руку в свою и крепко сжал. По его лицу тоже стекали слезы. - Я всегда буду с тобой. Осеннее солнце заливало все вокруг золотым светом.