Why are you high?

Всё же, нельзя было сказать, что пианиста раздражал этот человек. Просто… Звонок раздался примерно в два часа ночи. Юноша замычал сквозь сон и неохотно развернулся на живот, от чего его белые волосы разметались по бледной спине. Он абсолютно не желал вылезать из-под тёплого одеяла и, не открывая глаз, нашарил рукой жужжащий телефон. Наугад провел пальцем по экрану, а после, поднеся трубку к уху, сонно произнес в подушку: «Слушаю». — Чува-а-а-а-ак… — протянули ему невероятно довольным юношеским голосом в ответ. Пианист приоткрыл глаза, услышав знакомый голос, и наконец-таки сел в кровати, оперевшись спиной о стену. Он вздохнул, осознавая, кто ему звонит и зачем. — Ты опять накурился, да? — тяжело вздохнув, спросил он у своего товарища, повернувшись на бок, чтоб посмотреть на едва видные в темноте часы. — Не-е-е-ет, ты что-о-о-о, — растягивая гласные, захихикал в трубке мужской голос, — я просто в полиции, в вытр…вырте… Ну, короче, ты понял. Слышь, может заберешь меня? — уверенно спросил собеседник, как будто не сомневающийся в ответе. Пианист потер подушечками пальцев внутренние уголки глаз и вздохнул. Парень очередной раз выдохнул, возведя глаза к потолку и, понимая, что придется вставать, буркнул: «сейчас приеду». Положив трубку, он с неохотой встал и начал шарить в полутемной квартире в поисках своей одежды. Собраться получилось довольно быстро, даже несмотря на сонливость и плохое освещение. Повсюду на полу — в узком коридоре, в обеих комнатах, даже парочка в ванной и на кухне — лежали нотные листки, которые при малейшем движении рядом с ними пугающе шуршали в унисон завывающему ветру. То ли поэтому, то ли чтоб найти ключи от двери, молодой человек включил ещё одну тусклую лампу. Взяв связку, музыкант быстрым шагом направился к двери, застегивая пальто и, прихватив ключи от машины, вышел на улицу. Прохлада ночи встретила его вместе с напряженно оранжевым светом уличного фонаря, стоящего в тени дерева и подсвечивающего листья, раскрашенные в осенние цвета так, что те казались светящимися. Нажав на кнопку брелка, юноша сел в машину, не забыв стряхнуть осенний лист, прилипший к ботинку, и завел автомобиль. То, что дорога до полицейского участка стала уже знакомой, было как-то неподобающе для известного музыканта. Парень поставил машину на почти ставшее забытым, но такое привычное место и осмотрелся, заметив, что автомобиля друга здесь нет. В полицейском участке, довольно ярко освещённым после осенней улицы, его встретили довольно тепло, и кто-то даже попросил автограф. На это юноша великодушно согласился, оставив сложной формы, но аккуратный росчерк в листе. Полицейский проводил его до какой-то камеры, где взору пианиста предстал развалившийся на скамье и опершийся на стену парень, одетый в черное и имеющий светло-желтый короткий беспорядок на голове. Парень выглядел лет на двадцать пять, то есть немногим младше самого пианиста. Последний отметил, что на лице старого друга красуются свежие порезы и синяки; музыкант недовольно нахмурился, вспомнив о том, какие дикие драки устраивал этот человек, когда был ещё подростком. Блондин в камере в тот же момент с интересом наклонился вперед, увидев знакомое лицо и заулыбался во весь рот, сонно потягиваясь и приветливо махнув рукой. — Э-э-эй, приятель, а я-то уже заскучал! — всё так же улыбаясь произнес он. Зрачки расширены, он скорее всего под кайфом, решил пианист, вглядевшись в желтоватые, словно бы волчьи глаза давнего знакомого. Страж порядка, проводивший его до камеры и бывший знакомым обоим героям, по какой-то причине стал по-отцовски отчитывать этого светловолосого чёрта, который всё так же улыбался, вставая со скамьи и идя на выход. — Да-да, я ж обещал, что больше не буду, тем более, мне теперь не на чем ездить, — произнёс он в ответ, пытаясь сохранить серьезность лица и правдивость голоса (последнее, в силу репутации, получалось не очень). На это полицейский сокрушённо покачал головой и вздохнул, заперев камеру. Молодой мужчина развернулся лицом к другу и, заложив пальцы в карманы черных джинсов, вальяжно подошел к пианисту. Он раскинул руки, будто собираясь обнять юношу. — Сколько лет, сколько зим, пианистик! Ёптыть, ты возмужал что ли? — хихикнул он, заключив друга в крепкие объятия. Пианист ограничился касанием одной рукой спины обнимающего и сразу же отстранился от Волка. Музыкант знал, что это всего лишь прозвище, по слухам оно было приобретено старым знакомым в какой-то чуть ли не преступной группировке. — Лучше бы и не виделись, — укоризненно произнес молодой талант, поправляя рукава черного пальто. — Эй, ну ты чего, я ж уже завязал почти, — развязно улыбнулся юноша, направившись к выходу. Волк забрал у полицейских черную кожаную куртку и направился к выходу, накинув кожу на плечо. — Пока, пидоры, ещё увидимся! — крикнул он, помахав рукой прямо в дверях, и быстро вышел на улицу. Судя по отсутствию реакции на оскорбление, полицейские уже привыкли к такому прощанию. Однако, они буркнули в ответ что-то типа «уж точно увидимся». — Представляешь, они мою тачку конфисковали, — уже на улице широкоплечий парень повернулся к светловолосому другу, который характерно сложил руки на груди в привычном Волку жесте, недовольно постукивая пальцем по рукаву. — Правильно сделали. Помяни моё слово, когда-нибудь ты на ней точно в аварию попадешь, — холодно ответил юноша и смерив собеседника таким же прохладным взглядом, Он ощутил леденящий ветер и, натягивая белые перчатки на длинные пальцы, не обратил внимание, что после сказанной фразы лучший друг слегка поёжился. — Идём, вон моя машина, — властно кивнул он в сторону личного транспорта и пошел вперёд, не удостоив друга даже взглядом. Его приятель, не дожидаясь второго приглашения, направился к автомобилю, насвистывая какую-то неизвестную песенку. Пианист отключил сигнализацию и сел внутрь, повернувшись на звук и резко выставив руку перед собравшимся сесть спереди Волком. — Нет, давай-ка назад, а то тебе здесь ещё нехорошо станет. Там хотя бы пакеты есть, если что, — не давая никакого выбора, произнёс он, указав тонким длинным пальцем в сторону нужного места. Волк пожал плечами и развернувшись, залез в машину на заднее сидение, чуть съехав на нём и расставив ноги. — Ох, как же хорошо на мягком сидеть. Хотя я, честно, насиделся сегодня… — Ты, я смотрю, совсем не заботишься о своей сестре, а она ведь ещё юная. Насмотрится на тебя и будет вместо игр в лесу предпочитать пить всякую дрянь и курить косячки, — проигнорировал жалобу Пианист. Он был не очень доволен, думая, что старый знакомый уже завязал и потому слишком сильно сжимал руль пальцами. Парень, сильно нахмурившись, бросил взгляд в зеркало заднего вида, чем вызвал у друга внезапный приступ хохота. — А-а-а-а, блин, ты бы видел своё лицо! Ишь, какой грозный! Да ладно тебе, у меня все под контролем, — при очередном повороте блондин завалился на бок. — Ай, блять. Ленивое, но искреннее ругательство вызвало теперь уже у беловолосого музыканта сдержанный смешок. В зеркало заднего вида он на мгновение встретился с недовольным взглядом друга, который явно собирался поворчать, даже несмотря на плохое настроение водителя. — А вообще, — оправдывая ожидания, возразил парень и сел, — сам-то. У меня нет примеров плохого влияния старших братьев. У тебя вон старший брат какой-то неадекватный, хмурый и пиво хлещет как не в себя, ты же нормальный вырос. В это время пианист заметил, что речь парня более-менее нормализуется, видимо, приходит в себя. Или это фарс? Хотя такое поведение было вполне типично для блондина-приятеля, как и то, что он мог сидеть в участке долго. — Ну ты, короче, понял, да? С моей сестрой все нормально будет. То, что у нас матери разные и она черная ещё не значит, что она собирается стать преступником, как я. Пианист резко нажал на тормоз, от того что по перекрестку на огромной скорости выскочила красная машина, напомнившая старую машину Волка что цветом, что стилем вождения. Однако больше его волновало то, что никогда раньше хамоватый юнец ещё так прямо не говорил принципиальному пианисту, что связан с бандитами. Несмотря на возникшую задумчивость, музыкант довольно плавно развернул автомобиль на последнем повороте в аллее и поставил перед подъездом. — Выходи, укурыш, мы приехали, — открыл дверные замки юноша, всё ещё не желая снимать маску ледяного принца, и вышел первым. После этого он терпеливо помогал от чего-то нервно смеющемуся парню вылезти с заднего сиденья. Кое-как они дошли до квартиры, потому что Волку внезапно стало плохо (светловолосый не был рад, что его предсказание насчет нужности пакетов сбылось). Волк ввалился внутрь и скинул обувь, устало выдохнув. В какой-то момент музыкант заметил в лице парня вполне осмысленное беспокойство, но отвлекся на собственное возмущение, потому что друг кинул куртку прямо на пол в прихожей. И после Волк, как ни в чём не бывало, пошёл в глубь квартиры, потягиваясь и совершенно не замечая листы бумаги под ногами. Увидев это безобразие, пианист выдохнул и поспешил вперед, чтоб спасти свои же произведения и проследить, что собирается сделать хамоватый друг. Было ожидаемо, что тот направлялся на кухню чтобы попить воды. Ненадолго отвлёкшийся на поправки в сонате, беловолосый парень наконец положил ноты на пианино в гостиной и прошел во вторую комнату, где на софу, стоящую недалеко от небольшой одноместной кровати, уже завалился гость. Волк лежал лицом вниз, что-то бурча под нос. Статный парень склонился над ним, от чего платинового белые волосы коснулись спины лежащего, и коснулся рукой плеча, обтянутого тканью черной футболки. — Голова болит? — вежливо поинтересовался он, всё-таки внешне проявив беспокойство за друга. Лежащий ничком Волк отрицательно буркнул и развернулся на спину. — Да только кружится. После он вдруг расплылся в такой улыбке, словно бы собирался сделать гадость. — Может у тебя курить есть? Пианист недовольно прикусил губу и пальцем оттянул ворот водолазки. Он корил себя, что так и не избавился от этой привычки, от этого его голос был слишком грубым и ему было тяжело петь. Молча кивнув, юноша прошел в коридор и взял из своего пальто пачку сигарет какой-то дорогой марки, после принеся её Волку. Тот сел на диванчике и слегка встряхнул коробок, чтоб только одна сигарета торчала из пачки. Поздний гость порылся в карманах и, прикурив от своей зажигалки, расслабленно выдохнул. — Спасибо. Ты это, спать, наверное, хочешь? — после паузы заботливо поинтересовался он, смотря как пианист прибирает некоторую часть беспорядка, а именно неудавшиеся черновики. Юноша в ответ бросил выразительный взгляд на волка, посмотрел на часы, показывающие четвертый час утра, и кивнул. Гость вздохнул и закатил глаза в ответ на укор: — Да понял я, понял. Пианист в ответ на раскаяние смилостивился и даже предложил другу попить чаю. Получив согласие в виде нескольких кивков, он направился на кухню, чтоб принести напиток и что-нибудь пожевать. Придя обратно в комнату с подносом в руках, музыкант заметил, что беспокойство на лице Волка появилось снова. Блондин выдохнул колечко дыма и, переведя взгляд на хозяина квартиры, задумчиво спросил: — Как думаешь, травма ноги сильно долго заживает? — он потушил сигарету и кинул её на поднос в фантик от конфеты. Хозяин квартиры взял чашку и покачал головой. — Не имею понятия. Отчего ты спрашиваешь? — внимательно взглянул пианист, чтоб присмотреться к реакции на вопрос. — Да тут подруга в аварию попала, — от чего-то отвел взгляд блондин, уделив всё своё внимание печенью. Пианист с присущей ему проницательностью увидел в этом поведении попытку скрыть ложь, но промолчал, не желая уточнять подробности аварии у друга. Он и не обратил внимание раньше, но на руках волка тоже были синяки, довольно крупные и, похоже, свежие. Похоже, что разговор о произошедшем стоит отложить, чтоб ненароком не надавить излишне на приятеля. Прервав молчание, блондин заявил, что ему надо смотаться до туалета и что он прихватит поднос, так как кухня всё равно по пути. Пока Волк оставался наедине со своими мыслями, пианист достал из шкафа подушку, и стряхнул крошки с постели на пол. Он был даже рад снова увидеть самоуверенную улыбку на лице зашедшего гостя. — Слушай, а у нас в следующую пятницу с девчонками пати. Пойдем, что ли, тряхнем стариной? — усмехнулся волк, смотря на друга детства. — Я точно не пойду. И забрать тебя не смогу, я ненадолго в городе. У меня последний концерт в среду, — со сдержанной улыбкой ответил музыкант, вспомнивший, как в юношестве почти каждую ночь ходил в ночные клубы. Светловолосый гость улёгся на постеленную ему кровать и развернулся на бок, лицом к хозяину дома, упершись кулаком в щеку. — Ты же ещё приедешь? — задумчиво произнес Волк, смотря как пианист снимает водолазку, от чего жемчужно белые волосы приобретают неряшливый вид, и ложится в свою постель. Пианист улыбнулся одними уголками губ, проследив внимательный взгляд волка и кивнул.