Конец одного - начало другого пути.

Гай окинул растерянным взглядом келью, в которой ему приказали ждать… Чего?.. Мысли мешались, путались. Происходящее воспринималось и понималось с трудом. Жизнь рухнула. Кончилась. Едва успев уйти от погони, но не успев почувствовать себя в безопасности, Гай вновь едва не расстался с ней. Было от чего потерять голову, с которой он считанные часы назад чуть не распрощался, опять же совершенно буквально. Не успел Гай горько усмехнуться при последней мысли, как память подсказала отсутствовавший при закрытии двери лязг, который бы означал, что его заперли. Он дернулся к двери и уже протянул было руку, чтобы распахнуть ее…но на полдороге рука замерла и вскоре бессильно опустилась. Бежать - куда, во имя всего святого?! Да и тут, в одних только стенах монастыря недалеко убежишь - захватившая его вооруженная до волчьего оскала шайка дикарей не даст сделать к свободе больше полусотни шагов. И тогда точно смерть. При мысли о скалящемся волке отчего-то сразу же вспомнился вожак этого сумасшедшего отребья, со вкрадчивым голосом и взглядом зеленых глаз, в которых явственно следом за ним скалила острые зубы смерть. Зеленые глаза…другие зеленые глаза, совершенно иной изумрудный взгляд… Нет, не изумрудно-холодный. Теплый, лиственно-лесной, живой. Живой… Плечи Гая поникли, голова опустилась. Он устало прошел в угол кельи и без сил опустился на соломенный тюфяк. Закрыл глаза, откинулся к стене. И на этот раз не смог прогнать воспоминание о минутах, когда видел любимого человека в последний раз. То, что от него осталось. Гай содрогнулся от ледяного холода, резко пронзившего сердце и волной прокатившегося по всему телу. Его затрясло. Наверное, это все же был не он. Не он, не Робин! Просто потому что этого не может быть. Не может и все! Руки, которые его обнимали, губы, его целовавшие, зеленые глаза, смотревшие на него с такой любовью и восторгом…зеленые глаза… Гай, обессилев окончательно, скользнул спиной по каменной кладке и, обхватив себя руками за плечи, замер на полу, свернувшись как когда-то в детстве в комочек. Теперь воспоминания унесли его к мгновениям, когда он видел своего любимого человека живым в последний раз. О чем он тогда и помыслить не мог. Ведь столько раз оба они едва избегали смерти. Или не так, конечно же не так! В глубине души оба всегда знали, что по-настоящему никогда не навредят друг другу. Но он не знал тогда, что тоже любит. Не хотел знать - и не знал, гнал прочь очевидное, не желая признаться себе, что любит, всем сердцем любит -кого?! Ничтожество, раба, животное, крестьянское отродье, саксонскую мразь! Гай сам не понял, усмехнулся ли он или же всхлипнул. Чувствовал ли Робин то же самое, окруженный кругом врагами, окруженный самой смертью, сжимающей свои убийственные объятия все теснее и неотвратимее? Как он мог дать себя убить так глупо? Не потому ли, что опустились руки от того, что любимый всей душой и страстно желаемый каждым дюймом тела человек считает его ничтожеством и животным? Но думать об этом было еще невыносимее. Невыносимее всего. Даже мысли о низком, жестоком предательстве человека, с которым он долгие годы делил кров и хлеб, и который, не раздумывая, отправил его на плаху вместо себя. И вот, избежав одной казни не угодил ли он прямиком на другую? Кто знает, что на самом деле на уме у этих сумасшедших и можно ли им доверять. Особенно этому…как он сказал его зовут…этому зеленоглазому… А ведь он и в самом деле похож…на Робина… как же он сказал его зовут… Грендель, да, точно, Грендель… И чертами лица, и ночной черноты волосами. Совсем другой. Опасный. Хищный. И все же настолько похожий…Гай сам не заметил, как заснул, измученный всем сегодняшним днем до предела. Когда он проснулся, помещение затопили сгустившиеся вечерние сумерки, и он не сразу заметил фигуру у противоположной стены. В первое мгновение, на стыке сна и яви, Гаю явственно примерещилось, что он видит того, кого не здесь и нигде больше быть не могло. Но уже во второе рука резким привычным жестом рванулась в поисках меча, теперь, конечно же, не оказавшегося на привычном месте у изголовья. Следом за тем вернулись воспоминания о том, где он и почему здесь оказался. И кто этот парень, продолжающий все так же спокойно сидеть и разглядывать его, теперь с усмешкой. Грендель. - Гааай Гииизборн, - насмешливо протянул он, как в первый миг их встречи, и в полутьме блеснули глаза и белозубый оскал. Гай ничего не ответил. И что было отвечать? Молча он приподнялся и так же точно сел, прислонившись к холодной стене. Тем временем рука сидящего напротив опустилась к полу и зашарила по нему в поисках чего-то, глаза же продолжали неотрывно смотреть на вмиг насторожившегося и напрягшегося Гая. Послышался глухой скрежет и следом затем по полу к нему проехалась миска с едой. На секунду Гай оторопел, но уже в следующую жадно набросился на аппетитные ломти свинины, не обращая внимания на уже откровенно рассмеявшегося Гренделя. Странно, но смех звучал совсем не оскорбительно, а как будто бы даже с одобрением. Пока Гай, едва ли не урча от удовольствия, доедал первый кусок, Грендель поднялся и плавно, с настоящей грацией хищника подошел к нему, присел рядом, продолжая все так же пожирать его мерцающим взглядом, и протянул бурдюк с вином. Гай, забросив мясо, едва ли не вырвал его у него из рук, жадно приник к отверстию и начал пить большими глотками, поперхнулся, закашлялся. Вновь рассмеявшийся Грендель стукнул его по сотрясаемой от кашля спине. Теперь уже синие глаза будто полыхнули в полумраке. Но звериный голод сыграл решающую роль и Гай вновь накинулся на еду, только плечами передернул, стряхивая все так же остававшуюся у него между лопаток руку. Грендель не только убрал руку, но даже отодвинулся чуть подальше. Но смотрел все так же неотрывно, так зачарованно порой паломники глядят, не в силах отвести глаз, на какую-нибудь реликвию, к которой шли долгими днями и ночами. Или же дети так смотрят и смотрят на поразившую их диковинку. - Гай Гизборн…- едва слышно повторил тем временем Грендель. - Откуда ты меня знаешь, - зло бросил Гай, снова приникая к бурдюку с вином. - Видел на пиру у тех шотландцев. - Грендель хмыкнул, поморщился, - Когда ты танцевал с девкой из-за которой погиб мой хозяин. - Я тебя почти не помню, - при воспоминании о том танце по лицу Гая непроизвольно пробежалось волной выражение брезгливости. – Случайно вспомнил, как к тебе так обратился кто-то при мне. Имя у тебя запоминающееся. - А нас и не знакомили, - уже так привычно усмехнулся Грендель, - Я спросил у кого-то, кто ты такой. Вновь не найдя что ответить, Гай вернулся к еде. От нее, от вина словно возвращалось чувство утраченной безопасности. Может быть напрасно. - Расскажи мне о себе, - вдруг попросил Грендель. Гай оторопел настолько, что даже перестал жевать. - Что рассказать? - Не знаю. В ответ Гай лишь пожал плечами. Образовалась пауза, наступила тишина. Насытившийся Гай откинулся обратно к стене, скрестил руки на груди, поднял наконец глаза на Гренделя. И едва не вздрогнул - в еще больше затянувших помещение сумерках его собеседник еще больше стал похож на…на того, другого… Черты лица словно стали мягче, сливаясь с темнотой в келье, черные волосы рисовались в воображении уже точь-в-точь такими же как у Робина. Наваждение какое-то. И еле слышный вздох - почудился ли он или прошелестел в действительности? Долго они сидели молча. Маленькое окошко кельи уже почти не приносило в нее света. Гай даже снова не то чтобы задремал, но и бодрствующим его нельзя было назвать. - Вставай! Негромкий оклик Гренделя буквально подкинул его на ноги. - Иди за мной. Еще не до конца пришедший в себя Гай послушно последовал вслед за ним. Шли долго. Очень долго. Настолько, что Гай не только встряхнулся от дремы, но не от обрушившегося на него за сегодня (или уже вчера?) Вернулись все тревожные мысли, страх перед неопределенностью, будущим. Перед гибелью. На очередном повороте он остановился. Грендель не сразу это заметил, а поняв обернулся и нетерпеливо мотнул головой, приказывая следовать за ним дальше. - Куда мы идем? - Гай и не подумал тронуться с места. - Иди же! Но Гай только заносчиво вздернул подбородок. За что был немедленно «награжден» очередной белозубой усмешкой. Но все равно продолжил упрямо стоять на месте. Грендель вернулся назад, встал напротив, коварно-хищный взгляд впился в надменные глаза Гая. - Я хочу тебя вывести, Гай Гизборн, - голос был полон снисходительности, насмешки и…доброжелательности. Гай даже не сразу понял смысла того, что ему было сказано. - Вывести?!... - Да, Гай Гизборн. Вывести. Тебя никто сейчас не увидит. Идем. Времени мало. Грендель вновь устремился вперед, а Гай в полнейшем оторопении послушно последовал за ним следом. В почти полном мраке он и без того спотыкался, в отличие от Гренделя, будто настоящий хищный зверь видящего все ночью как днем. Очередной раз едва не упав, он схватился за плечо Гренделя и неожиданно для себя же чуть ли не прокричал, развернув его к себе лицом: - Но почему?! Словно бы мерцающие зеленые глаза…совсем не хищные…растерянные, недоумевающие…такие знакомые… - Я не знаю… Они стояли совсем близко друг к другу, настолько, что чувствовалось тепло от тел. И словно во сне Гай потянулся губами к губам Гренделя, проведя рукой с его плеча до шеи, обхватив его за нее и притянул к себе. Грендель вздрогнул всем телом, глухо застонал и потянулся к Гаю в ответ, крепко обнял и сцепил руки у него за спиной. Их губы нашли друг друга и, словно встретившиеся волны, обратились в одну пьянящую, сводящую с ума, что властно повлекла за собой обоих. Гай, не переставая целовать Гренделя, подтолкнул его своим телом к стене, прижал его к ней собой со всей силы, не оставляя возможности шелохнуться. Возможности, которая Гренделю была не нужна - дикий зверь вмиг превратился в несмелого прирученного домашнего зверька. Сдавшегося своему господину и послушно следующего туда, куда тому будет угодно завести его. Задыхаясь, Гай оторвался от его рта, только для того чтобы тут же приникнуть губами к шее. Одновременно другой рукой захватил в горсть его роскошную спутанную гриву и оттянул за нее его голову назад. Но очень скоро его губы неодолимо потянуло обратно к губам Гренделя, уже в нетерпении ждавшим его и пересохшим от сбившегося дыхания. Теперь уже обе руки Гая погрузились в каскад его роскошных черных волос, гладили и гладили их, словно не имея возможности насытиться. Грендель же резко расцепил руки - только для того, чтобы молниеносно скользнув ими по груди Гая, вновь сомкнуть на шее. И притянуть его к себе еще ближе, насколько только это оставалось еще возможным. Вскоре Гаю стало мало только губ Гренделя и он скользнул ему в рот языком. Язык целуемого сперва будто бы в испуге отпрянул, но тут же вернулся чтобы войти в общий сводящий с ума ритм кругового скольжения друг о друга. От которого по всему телу разливалась благодать и начинали подгибаться ноги. Оставив наконец в покое черно-воронову гриву Гренделя, руки Гая начали движение вниз, по шее, груди, бокам, животу. Вслед за руками - губами. Грендель задрожал, дыхание будто бы на миг пресеклось. От этого он словно пришел в себя, попытался оттолкнуть Гая. И тут же сам обхватил его за голову, резко поднял, вместо себя развернул спиной к стене и навалившись всем телом стал жадно целовать его губы, щеки, шею. Яростно, грубо, и порой даже больно. Но Гай лишь закрыл глаза и отдался этим так жаждуемым им ласкам. В себя его привело то, что Грендель, с гортанным звуком, более всего напоминающим голодный рык опасного животного, принялся раздирать на нем одежды. От чего Гай сперва похолодел, но тут же следом за тем по телу прокатилось волной блаженное тепло. Будто сквозь сладостную полудрему он чувствовал ласки, поцелуи и покусывания Гренделя. По всему обнажившемуся торсу, на плечах, руках, лице. И снова руки Гая наперегонки друг с другом заскользили по телу ласкавшего его парня, на сей раз спустились ниже спины и надолго остановились там. Не желая никуда более двигаться. Ровно до мгновения, когда его тело будто бы само по себе, снова перетолкнуло Гренделя на место, до того занимаемое им. С мягкой загадочной улыбкой смотря в затуманенные зеленые глаза, Гай положил руку ему на член. Грендель судорожно глотнул воздух, словно через силу попробовал отстраниться. В то время как его член напротив устремился к мягко сжавшей его в ответ руке Гая. Казалось зрачки Гренделя расширились, как если бы и правда до того были зверино-узкими. Гай склонился к его губам и мягко накрыл своими, приступив одновременно к ритмичным ласкам. Которые прервал лишь на миг, чтобы запустить руку за пояс Гренделя и прикоснуться к вздымающейся горячей плоти уже не через ткань. Грендель не то вскрикнул, не то ахнул, то ли судорожно вздохнул. Гай оторвался от его губ и снова пристально засмотрелся в зелень глаз, с удовольствием ловя меняющиеся в них выражения от растерянности до блаженства. Налюбовавшись на них всласть, насладившись властью над воином, взявшим в плен его и попавшим в пленение к нему самому, Гай выпустил его член из руки, схватил за плечи и развернул лицом к стене. Грендель едва успел упереться в нее ладонями. Не подумав сопротивляться. Ничего не спрашивая, хоть и мало что понимая уже долгое время. Он больше не принадлежал себе. Он полностью подчинился победителю, целиком сдавшись ему в этот момент. Гай прижался к его бедрам, снова нашел и взял в руку член и, наклонившись, прошептал: - Ничего не бойся. Тебе будет хорошо. Грендель лишь качнул головой в ответ. Гай начал двигаться, одновременно лаская его, и то и другое постепенно совершая все более настойчиво и резко. Сперва через одежду, затем обнажив Гренделя и обнажившись сам. Спина Гренделя вздрогнула, когда Гай спустил с него штаны, но дрожь унялась, когда ягодицы ощутили прижавшийся к ним член Гая. И когда Гай вошел в него, Грендель лишь хрипло вздохнул. Уже вскоре растворившись в будто бы кругами начавшему расходиться и разливаться по телу удовольствию. Дыхание Гая стало сбивчивым. Волна блаженства все более поглощала и его. И затопила их обоих почти одновременно. Сладостно опустошенные они устроились рядом у стены, голова к голове, плечо к плечу. Спустя некоторое время Грендель положил руку на руку Гая и едва слышно прошептал: - Не уходи. Гай кивнул. Ему было некуда идти.