Письма к другу

Здравствуй, Саймон. С уверенностью могу сказать, что, прочитав моё письмо, ты сомнёшь его и выбросишь из окна больницы на улицу, прямо на вычурную клумбу с розами цвета крови, которую я видел на твоём лице. Вряд ли ты узнаешь меня даже после того, как представлюсь, но и не факт, что не возненавидишь. Есть некоторые вещи, разрывающие душу на части, и от них нужно избавляться. Не уверен, что ты вообще будешь в состоянии прочитать это. Письмо скорее нужно для того, чтобы я очистил свои мысли от грязи и боли. Буду рад, если ты всё же выслушаешь меня. В ту ночь все казалось бесконечно тёмным, даже свет от фонарей не помогал мне видеть. Я был слеп на глаза и разум, не знаю, поймёшь ли ты, что бывает, когда становишься зависимым от иглы. Или когда жизнь кажется таким дерьмом…думаю, в этом мы с тобой похожи. Ты был в серой толстовке. Надпись на ней я не мог разглядеть, как и твоего лица. Мне было не до этого. Мои руки пытались совладать с рухлядью, внутри которой я находился, и непонятно как я там вообще очутился. Что за улица? Что за город? Что за ужасная ночь? А потом куча осколков полетело на меня, и что-то ударило в живот. Я подумал, что очередной припадок…но увидел твоё окровавленное лицо, и все галлюцинации исчезли. Реальность вновь вернулась в своём самом страшном обличии. Я думаю, именно ненависть к этому миру привела меня к такой жизни. Жалею ли я? Нет. Разве что последствия от этого были таковы. Я не хотел. Я был под кайфом. Не видел проходящего мимо человека, который шёл куда-то с неизвестной мне целью. Обычный взрослый мальчик, переходящий улицу. А когда я вышел из машины, то увидел, как она прижала тебя к стене дома, ты согнулся над капотом и пытался кричать, но тебе мешала кровь. А кровь была всюду. На машине, на твоём лице, на асфальте. Её было так много… Не помню, говорил ли тебе что-нибудь. Пытался ли помочь? Что я делал? Я забыл всё, кроме этого небольшого эпизода. Прошу, расскажи мне. Чёрт подери, Саймон, я так сожалею… Если ты хочешь со мной поговорить с глазу на глаз, я приду в больницу. Если хочешь, могу только писать письма. В любом случае, я буду рад, если ты меня не возненавидишь. Я…я сделаю все, чтобы искупить свою вину. С наилучшими пожеланиями, Дэвид. В руке только нож. О, какая удача. Бродить по пустым улицам в поисках непонятно чего, чувствуя запах чужой крови на лице. Противно, но, если честно, избавляться от неё не так уж и хочется. Кровь словно напоминание о первом убийстве. Неужели он действительно смог кого-то убить? Что ж, жертва его была до безумия уродлива и скорее напоминала очеловеченную версию куклы Чаки, нежели простого человека. Только он. И уродливый монстр. Пара ударов, и существо падает на землю. Из его рта выходит серовато-зеленая жидкость, руки и ноги продолжают дергаться, словно в конвульсиях, но затем с последним скрипучим стоном монстр замирает, испустив дух и оставив на этой прогнившей земле лишь свой труп. Это так… прекрасно. Саймон шагает дальше, не замечая, как жёлтый лист бумаги пролетает мимо него. Саймон, Рад, что ты не послал меня в самые далёкие дали, где находиться не очень приятно. Твой доктор сообщил мне, что ты все же прочитал моё письмо, но пока не готов отвечать. Что ж, я все понимаю. Иногда пары слов недостаточно. Буду ждать столько, сколько тебе потребуется. Док сказал, что твоё состояние… ужасно? Мне так хочется увидеть тебя. Правда, я сильно переживаю. Лишиться возможности ходить, словно потерять очередную частичку нашего и так жалкого существования. Ты веришь в Бога? Почему я спрашиваю, многие фанатики думают, что именно высшие силы дарят нам такие вот подарки, когда мы плохо себя ведем… Даже если мы по сути являемся ангелочками во плоти, все равно нас атакуют недуги. Лично я давно потерял веру во что-либо хорошее, когда подсел на наркоту. Или когда понял, что остался один. Есть просто такие моменты… не знаю, подростки называют это безысходностью, знаешь, что-то вроде недопонимания со стороны родственников, или же банальная безответная любовь… Но прости, я знаю, что у тебя тоже было нечто связанное с этим. И я сочувствую, правда, потому что сам однажды попал в такую ситуацию, и, знаешь, боль эта нихрена не убывает. И все эти девчачьи страдания, сопли, знаешь, все одно сплошное кидалово. Потому что любви нет. Удивлен? Пожалуй, я выражаюсь как человек, потерявший надежду, или же я просто до сих пор не отошел от своих чувств, но нет. Я люблю. Люблю чертовски сильно, и эту любовь не объяснить, и я сам не могу понять себя. Это странно. Только вот поймешь ли ты меня, Саймон? Вряд ли. Мне нужен ответ от тебя. Хотя бы дай понять, что ты читаешь мои письма, что я не зря это делаю. Хотел бы тебя увидеть, поговорить с глазу на глаз. Возможно, не судьба?.. Жду вестей. Дэвид. Монстры наступают. Саймон спрятался под кроватью одной из свободных от чудищ квартир, чтобы хотя бы немного отдохнуть и набраться сил. Морфин кончается, патроны тоже, а ведь он даже не прошёл и половины пути до дома! Единственное, что его волновало больше всего остального — загадочное письмо от незнакомца, что пронеслась мимо него осенним листом, незаметно, бесшумно, но при этом так заманчиво, что грех не словить. Письмо… словно из другой реальности. Но откуда? Саймон не знал, либо не помнил. Для него существовал лишь этот чёрный город, полный ужасных чудовищ, норовившихся убить его, разорвав тело бедняги на мелкие кусочки. Белое становилось серым, вода превращалась в кровь, музыка — в рычание монстров. Буквы на письме начали плясать, как сумасшедшие. А возможно, что все это лишь в голове Саймона. Он порвал письмо. Только вскоре появилось другое. Мой дорогой Саймон, Искренне рад, что тебе с каждым днём становится лучше. Док рассказывал, что галлюцинациями ты больше не страдаешь, и что книжная терапия тебе помогает… Это ведь так? Саймон, я ходил вчера под твоим окном. Скорее всего, меня ты не видел, но мне этого и не хотелось. Слишком большим шоком для тебя это станет. Все же, я виноват во всем. Я заставил тебя мучиться, кричать в агонии, ненавидеть своё существование… Если бы ты знал, как меня мучает моя совесть! Я распинаюсь перед самим собой, пытаясь доказать своему эго, что вины моей нет, но кто я такой?! Лишь идиот, который разрушил жизнь другому человеку, усугубив его положение ещё больше. Я все знаю. И ты не должен передо мной оправдываться. Это твоя жизнь, и что бы ни происходило… Сейчас я готов прийти на помощь в любую секунду, только позови, или хотя бы напиши! Я не знаю, что со мной творится. Я…я ходил вчера под твоим окном. Я впервые после той аварии смог снова взглянуть на твоё лицо. Ты… так молод, так ярок, но внутри будто все сгнило, будто полынью захвачены все внутренности, что не даёт тебе права жить как все. Это ведь не только из-за аварии, правда? Я стал последним толчком. Но ведь и ты меня подтолкнул к чему-то. К чувствам, которые я не могу объяснить. Мы оба сходим с ума, Саймон. Медленно, но верно мы теряем рассудок. Скоро совсем перестанем быть адекватными. И что тогда? Снова на охоту за монстрами, да? Искренне твой Дэвид. Она упала. Саймон ещё долго смотрел вниз. Там, на земле, в луже собственной крови лежала девушка, единственная, ради которой он хотел жить. Что… что он сделал не так? Что он сказал не так? Почему она заставила его лицезреть это жестокое самоубийство? В голове кадр за кадром пробегали мысли. Спрыгнуть. Вслед за ней. Срочно. Сейчас же. Упасть, провалиться, уснуть навсегда. Прочь из этого города, прочь из этой жизни! Не оглядываясь назад, ведь там лишь тьма и пустота, что сожрет тебя с потрохами, заставив ещё больше ненавидеть себя. Хватит, хватит! Рассвета не будет. Ночь вечна. Саймон закричал и на секунду поднял голову вверх. Каркасс смотрел на него своими уродливыми глазами и не то усмехался, не то злился на него за то, что тот до сих пор не прыгнул. Или не умер. «Ты виноват. Ты заставил её», — подумал Саймон, взяв в руки пистолет и направив его на монстра. Мимо пролетело ещё одно письмо. Саймон, Таблетки. Что за таблетки выписал тебе Док? Почему ты кричал сегодня ночью? Почему ты бил все вокруг? Снова галлюцинации? Снова монстры? Они в городе, Саймон. Они существуют. Они пытались меня убить. Они пытались выпытать у меня твоё местонахождение. Я молчал, Саймон, я не мог снова тебя подставить. Я не мог в очередной раз разрушить твою жизнь. Чёрт возьми, я окончательно слетел с катушек, Саймон! Мы должны встретиться. Мы оба… должны спасти друг друга. Эта война между нами и чудищами ночного города, между иллюзиями и реальностью. Они выпьют нашу кровь, боль не заглушит даже морфин! Нужно бежать… я абсолютно серьёзен, Саймон! Я помогу тебе. Проникну в больницу и вытащу тебя оттуда. Док не сможет мне помешать! Саймон, прошу, ответь на это письмо. Дай мне увидеться с тобой. Я умираю. Тихо умираю в окружении Суицидников. Они… хотят… я не могу. Прости, Саймон. Прости. С любовью, Дэвид. Стол. Книга раскрыта на сорок четвёртой странице. В руках — ручка и пистолет. Выбор лишь за ним. Умертвить своё альтер-эго или же убить себя. Саймон с испугом смотрел на свои изрезанные руки, на исписанную вдоль и поперёк красными чернилами книгу. На пистолет. На свои больше не живые ноги. На своё отражение в зеркале. И снова на пистолет. Странная палитра чувств: страх от неизбежности смерти, счастье освобождения, отчаяние, охватившее его душу, и стыд за свои деяния. Каждое письмо. Каждое слово, написанное им… что-то изменило. Заставило почувствовать себя живым. Заставило усомниться в правильности решения. Умереть. Закрыть книгу. Снова начать жить. Ведь он будет рядом, да? Или что-то с ним все же произошло? Он умирал, а Саймон не мог помочь. Ему самому нужна помощь. Парень прижал курок к виску. Решать только ему. Дэвид ворвался в комнату, к чертям выбив входную дверь. Не обращая внимания на жгучую боль в плече, он ринулся к Саймону — парню, который стал его случайной жертвой и необъяснимым чувством. Дэвид несколько раз пытался заставить себя не думать о нем, но это не срабатывало: образ парня в инвалидном кресле и с порезами на руках оставил сильный отпечаток в его памяти. Такой сильный, что сомнений быть не могло. Он его любил. А Саймон находился на краю бездонной пропасти, решаясь на последний в своей жизни шаг. Огненное адское существо уже готово было поглотить его, сжечь дотла, да только упавший на колени и прижавшийся к ногам Саймона Дэвид остановил эту глупую затею. Оба смотрели друг на друга. Один — со слезами на глазах, второй — с недоумением. Саймон положил пистолет на стол. Дэвид начал целовать его запястья. Здравствуй, Дэвид. Прости, я все никак не могу уговорить Пурнелла пустить тебя ко мне. Он настаивает, что на отходняках я могу выдать много чего не очень хорошего (я уже вижу, как ты улыбаешься. Действительно, после морфина нас уже ничем не удивишь, да?). Спасибо, что разрешает нам переписываться. На самом деле я ужасно по тебе соскучился. До сих пор вспоминаю тот день, когда я чуть не покончил с собой. Знаешь, после всей той фигни, что мы оба с тобой натворили, настоящее кажется сказкой. Хотя лично меня до сих пор посещают глюки. Те же монстры, Каркасс и другие твари. И хрен избавиться от этих мыслей. Однако я смог окончательно определиться, где реальность, а где книга. Эта терапия не принесла того результата, которого ожидал Док. Надеюсь, ты её уничтожил? Тот персонаж из книги теперь мёртв. Его сознание мертво. Но я не могу избавиться от ощущения, что он все ещё сидит где-то внутри меня, и ждёт случая, чтобы вырваться Мне страшно. Ты ведь не допустишь этого, Дэвид? Я верю, в это. С любовью, Саймон.