A Beautiful Lie

30 Seconds to Mars - A Beautiful Lie

      Луна неярко освещает темную комнату. Тонкая тюль на окне слегка покачивается от легкого ветерка, подступающего из приоткрытого окна, навевая воспоминания. Я вновь в холодном поту проснулся от очередного кошмара, сюжет которого повторяется каждую ночь. Китнисс. Она умирает на моих руках на арене 74-х Голодных игр. Я не могу ей помочь. Из порезанной острым клинком плоти сочится алая кровь, её одежда вся пропиталась ею. С каждой секундой тело Китнисс холодеет, её веки закрываются. Девушка шепчет что-то, но я не могу разобрать этого. Я пытаюсь кричать, чтобы она не покидала меня в этом мире, но я словно немой, не могу произнести ни слова... Этот сон реалистичен до мелочей. Каждый раз, видя его, я словно чувствую жар от полуденного солнца, неприятный зуд на коже от прилипшей за несколько недель на арене грязи. А самое ужасное, что я ощущаю на своих руках её кровь. Теплую, липкую.       Я просыпаюсь и понимаю, что весь этот кошмар ничто иное, как просто сон, неправда. Постоянная гостья моих снов спокойно посапывает рядом, накрывшись одеялом и отвернувшись в другую от меня сторону. Моя любимая цела и невредима. Это единственное, что меня волнует. Мне ничего не нужно от неё взамен, я счастлив лишь оттого, что она находится рядом со мной, и я могу смотреть в её серые, словно грозовые тучи глаза, слушать мелодичный голос... Пусть я и не нужен ей. От этой мысли все тело перетряхивает, как от электрического разряда. Хочется просто биться головой об стену от своей безысходности.       Я очень часто думаю, что было, если бы в тот день в школе я не влюбился в девчонку в клетчатом платье с двумя темными косичками. Возможно, моя жизнь бы полностью изменилась. Она бы стала совершенно другой. Но хочу ли я быть другим? У меня нет ответа на этот вопрос. Китнисс — однозначно самое лучшее, что происходило со мной за всю жизнь. Она заставляла меня быть счастливым, радоваться мелочам. Я не представляю как это, лишиться человека, которого ты любишь больше своей собственной жизни, лишиться света, стимула к существованию. Вопросов огромное множество. Возможно, без моей любви никто бы и не поверил в то, что мы несчастные влюбленные... Хотя Китнисс мастерски играла свою роль. Я всегда хорошо разбирался в людях, но в той пещере болезнь затуманила мой разум. В те дни, когда я существовал на грани жизни и смерти, мой мозг просто отключался, я действовал так, как приказывало мне мое сердце. Ее близость опьяняла, лживые поцелуи сводили с ума. Каждый ее жест, показывающий, что я нужен ей, был враньем, в которое я верил, словно мотылёк, не разбирая дороги летящий к свету.       После игр мои мысли были заполнены тем, как мы будем жить, когда вернёмся домой. Я надеялся, что нас оставят в покое в родном дистрикте. Семья Китнисс больше не будет голодать, девушке больше не зачем будет ходить в лес и встречаться с охотником. Но в один момент это все рухнуло, как песчаный замок. Все, о чем я думал, являлось всего лишь наивными юношескими мечтами. Её любовь была только игрой на камеры, её любовь была прекрасной ложью.       Капитолий обожает нас. Сейчас никакое мероприятие не обходится без общества победителей. Нас обязали ходить на торжественные церемонии в президентском дворце, посещать еженедельные интервью, которые проводит неизменный Цезарь Фликерман. Капитолийцы норовят проникнуть в нашу личную жизнь и разузнать все тайны. Даже, когда мы думаем, что остались наедине, — это совсем не так. Журналисты, вспышки, видео... Все это является неизменной частью нашей жизни. Жизни, в которой нас не оставили в покое, жизни после Голодных игр. Все это время мы обязаны всем своим видом излучать любовь, страсть, царящую между нами. Но если подумать, то можно понять, что лишь она должна изображать счастливую девушку, которой не является уже давно. От всего этого Китнисс чахнет на глазах, она не может так жить.        Во время пребывания в туре победителей, Китнисс сообщила, что президент Сноу недоволен тем, чего она добилась, достав морник на арене игр. Теперь, дабы избежать мятежей в стране, мужчина довольно ясно объяснил, что мы должны убедить весь Панем, а главное — его, что действительно не можем прожить и дня друг без друга. Люди должны поверить в нашу любовь, не имеющую границ. Мы должны стать воплощением, символом, гордостью Панема, наглядно показывая, что если бы не Голодные игры, наши сердца никогда бы не соединились. Китнисс бы наплевала на это. Её никогда не интересовало чужое мнение. Но угрозы президента сделали своё дело. Я точно знаю, что больше всего на свете девушка любит свою сестру. Китнисс сделает все, чтобы защитить её, преодолеет все преграды, даже если придётся полностью уничтожить душу и разбить сердце другому человеку. И этим человеком являюсь я.       Каждый раз, когда она целует меня, так нежно, сладко... Мне хочется верить, что все её действия совершены по зову сердца. Что от нежного соприкосновения наших губ по ее телу проходит электрический ток, а в животе появляются бабочки. Что она чувствует всю интимность и трепетность этих моментов, хочет их растянуть, чтобы они никогда не заканчивались. Я хочу, чтобы она испытывала все то, что я чувствую, когда касаюсь ее нежной кожи, целую ее суховатые, но такие желанные губы. Иногда я поддаюсь своим сокровенным желаниям, ведь смотря в её красивые глаза, я забываю абсолютно обо всем. Чувствуя тепло её дыхания на своём лице, её близость, я не ориентируюсь в пространстве. Но когда мы остаёмся наедине, я понимаю, что все это лишь красивая ложь. Но я верю в нее, чтобы чувствовать, что нужен кому-то и не сходить с ума от безразличия. Холодного безразличия той, которой бескорыстно и навсегда отдал своё сердце.       Каждый житель Капитолия верил в нашу любовь, ни у кого не возникало сомнений в наших чувствах друг к другу. По каждому телевизионному каналу разукрашенные птички щебетали о том, как сильна любовь несчастных влюблённых из дистрикта Двенадцать. Но президент был не доволен. Ведь в дистриктах поверили не все. Сноу настоял на свадьбе по всем капитолийским обычаям. Ему требовалось шоу, показуха. Пышная свадьба с огромным количеством гостей.       Я никогда не забуду, лицо Китнисс, когда ей сообщили о бракосочетании. Она была готова сломать все, стоящее на её пути. Истерика захлестнула её с головой, убивая изнутри. Китнисс была не готова выходить замуж, отдавать свою свободу кому-то. Тогда слезы брызнули из ее глаз, и она убежала в лес. К охотнику. В единственное место, где чувствует себя свободной. .       Всю жизнь я мечтал о том, чтобы когда-нибудь стоя у алтаря, Китнисс произнесла священное "да" и тем самым отдала бы мне свою душу и сердце. Но в мои планы не входило, чтобы девушку вели под венец насильно, это разбивало мое сердце на тысячи осколков. Она никак не хотела признавать тот факт, что скоро станет женой. Моей женой. Китнисс часто уходила в себя, не подпуская к себе даже Прим. Я не мог наблюдать, как любимая с каждым днем все больше и больше мучает себя. Она увядала на глазах: мешки залегли под глазами, а болезненная худоба не скрывалась за одеждой. Мои попытки успокоить ее, объяснить, что в этом нет моей вины, что меня тоже заставляют, заканчивались ничем. Я пытался, но она лишь поднимала на меня свои заплаканные, опухшие от бессонницы глаза и шептала, словно заклинание: « Убирайся, это ты виноват во всем! » Лучше бы она дала мне миллион пощёчин.       Боль от её слов долго не покидала меня, и я срывался. Кричал ей в ответ, вместо того, чтобы стараться успокоить. Слабость, вот что руководило мной в те моменты. Я больше не мог жить и выслушивать постоянные обвинения. Не выразить словами, какую боль я испытывал. Но я продолжал любить её, мою Китнисс.       Тот день, когда она в прекрасном белом платье, держась смертельной хваткой за локоть Хеймитча шла к алтарю, мне не забыть никогда. Фата, струящаяся позади, подчеркивала ее прекрасные черные, как смоль, волосы. Наряд был создан Цинной, который без сомнения был мастрером своего дела. Китнисс старалась улыбаться, но от меня было не скрыть злость и обиду в её глазах. Когда она подошла ко мне вплотную, сквозь белую вуаль, я заметил, как по её щеке катится одинокая слеза. Она смотрела прямо мне в глаза, испепеляя ледяным холодом, отражавшимся в них. Целуя ее, я ощущал лишь горечь на своих губах.       Теперь птицу заперли в клетке.       После всего банкета, тысячи поздравлений, миллиона фото, капитолийцы мечтали увидеть, где и как будет проходить первая брачная ночь у молодоженов. До самого отеля нас сопровождало множество камер и журналистов. Я внес Китнисс в здание на руках, донес до шикарного номера, выбранного президентом. Зайдя в спальню мы с ней открыли от изумления рты: огромная кровать, заправленная шёлковым постельным бельем была обсыпана лепестками белых и красных роз. В комнате царил приятный полумрак, ее освещали маленькие свечки, стоящие по периметру. Как бы мне хотелось положить любимую на этот белый шелк, нежно дотронуться до желанных губ, прикоснуться к атласной коже, вдохнуть ее запах. Но этому не суждено было сбыться. Через окно были видны вспышки камер, и по совету Хеймитча мы подошли ближе к стеклу так, чтобы нас можно было сфотографировать.        В глазах Китнисс вместе с отражением огня от свечей, горела неуверенность и страх. Не прерывая зрительного контакта я приблизился к ней и дотронулся до тонкой талии, которую так соблазнительно обтягивала тонкая белая ткань. Наши лица находились так близко друг к другу, что я чувствовал её дыхание. Романтика, царящая в комнате сводила с ума. Китнисс чуть-чуть приоткрыла рот, закусывая нижнюю губу. Это являлось последней каплей. Я поцеловал её со всей любовью, что скопилась во мне за эти двенадцать лет. Я забыл всё наше прошлое. Всю её злость, всю ненависть в мою сторону, будто этих чувств никогда и не было. Моё сердце забилось чаще, когда я почувствовал, что она отвечает на мой поцелуй, схватившись за мои плечи. Я бы стоял так целую вечность, но мой транс прервала внезапная боль. Поцелуй наполнился металлическим привкусом крови. Китнисс укусила меня за губу и посмотрела на меня гневным взглядом. Это означало лишь одно — представление окончено. Я завесил окно темными шторами, в то время, как Китнисс задула все свечи и скинула с кровати все лепестки таких ненавистных ею роз. Лежа в постели мы были так близко, и одновременно, так далеко друг от друга. Я вновь купился на её красивую ложь, опять поверил в её игру. И снова мне дико больно, снова моё сердце разбито.       Моя жена ворочается во сне, переворачиваясь на другой бок, лицом ко мне. Как она прекрасна! Тёмные реснички легонько подрагивают. Кожей чувствую тёплое размеренное дыхание. Она сильнее кутается в теплое одеяло. Я так хочу поцеловать её или хотя бы дотронуться до нежной кожи, но это под строжайшим запретом. Дома мы практически не общаемся, она возвела высокую стену, которая разделяет нас. Китнисс все ещё винит меня во всем произошедшем. Не может смириться, что теперь замужем. Каждую неделю она ходит в лес и никогда не оповещает об этом меня. Я давно понял, что в лесу она встречается с охотником. Наверное, его она любит по-настоящему. Только с ним ей не нужно притворяться. Между ними всегда была особая связь, которую мне никогда не понять. С ним она чувствует свободу, только с ним она жива.       Когда я представляю, как она с безмерной нежностью дотрагивается до его губ своими, меня охватывает жуткая злость. На неё, за то, что винит меня в том, в чем нет моей вины, я тоже жертва обстоятельств. На себя, за то, что просто так отпускаю её неизвестно куда и ничего не могу сделать с этим, ведь не имею на девушку никаких прав. На охотника, за то, что он забирает мою жену.       А я ведь до сих пор не могу смириться с безразличием Китнисс. Душевная боль изо дня в день раздирает меня на куски.       Бывает время, когда я чувствую себя счастливым... Ночи, когда Китнисс снятся кошмары. Я должен ненавидеть их, ведь они сводят с ума мою жену, но только тогда я нужен ей. Она сама не может справиться с этим грузом, призраки прошлого атакуют ее разум наравне с моим, поэтому жена часто льнет ко мне и засыпает в моих объятиях. Я могу вдыхать запах её нежной кожи, дотрагиваться до шелковистых волос... Иногда во сне мне даже кажется, что она гладит моё лицо подушечками пальцев... Наивный.       Да, знаю, что я словно собачка, готов прибежать по первому её зову, но сделать ничего не могу. Моё сердце обливается кровью лишь от одной мысли, что ей больно. Но на утро, как ни в чем ни бывало, жена продолжает меня игнорировать.        Последнее время мятежи в дистриктах стали частым явлением. Люди больше не хотят, не могут подчиняться деспотичному государству. Я знаю, Сноу недоволен, он зол. Президент просто так не оставит это. Он не оставит нас в покое. Но что бы он не придумал, я всеми силами буду защищать Китнисс, пусть если даже придётся отдать свою жизнь. Если не будет огненной девушки — не будет и меня.       Но сейчас, снова засыпая, мои мысли посвящены лишь тому, что я словно бегу по кругу, совершенно не учась на своих ошибках. С каждым днём моё отчаяние нарастает выше, а я отпускаю руки.       Тогда я снова вспоминаю, что все это просто её игра, просто прекрасная ложь, которая вновь и вновь заставляет меня верить Китнисс.       И я верю.