Последний вздох

      Лёгкие жгло от недостатка живительного кислорода, а из глаз впервые за долгое время покатились слёзы. Цепляясь за толстую верёвку, которая нещадно давила мне шею, я беззвучно читала молитву. Молитву о спасении моей грешной души, которая, казалось, была чернее ночи. За несколько мгновений пред глазами пронеслась вся жизнь. От начала до конца. Жизнь Великой Хасеки Махпейкер Кёсем Султан подошла к своему концу. И остался только один последний вздох, чтобы рассказать историю своей жизни. И я постараюсь успеть.       Я помню тот день. Холодный, хмурый день, который навсегда оставил отпечаток на моей жизни. Мне было тринадцать и я была полна жизни. Юность, желание жить и любовь управляли мной. Я смутно помню свои тогдашние мечты, возможно, из-за прошедших лет или же из-за пережитого. Сейчас все мои надежды и мечты кажутся мне смешными и немного глупыми. Но это сейчас, а тогда я была другой. Я помню белое платье, которое было на мне в тот день. Мои чёрные волосы каскадом ниспадали до талии. Помню нежную песню моей мамы, что она напевала во время сбора урожая. А потом всё изменилось. Чарующую песню сменил нечеловеческий крик, а добрая улыбка навсегда покинула лицо матушки, уступив посмертной гримасе.       Я кричала, кричала до хрипоты, пока сильный удар по лицу не заставил меня потерять сознание. Очнулась я на корабле. Десятки пар глаз таких же несчастных смотрели на меня, оценивая. Будто гадали, сколько я продержусь.       Плавание длилось несколько дней. Кто-то плакал, кто-то проклинал судьбу, я молчала. Сил и желания говорить не было. Хотелось уснуть и никогда больше не проснуться, чтобы не чувствовать эту боль, рвущую сердце и душу на части. Но я жила, дышала и по-прежнему мечтала. Мечтала о том, что кто-нибудь остался жив, о том, что меня найдут и вернут в отчий дом. Но все мечты были напрасны, мне была уготована иная судьба, и я попала во дворец в качестве подарка новому султану.       Прошёл год. За это время я поняла, что ничего не изменить, и мне придётся свыкнуться с новой жизнью. Я смиренно склоняла голову перед господами и уважительно относилась к приказам. Когда мне предложили стать мусульманкой, я без ропота согласилась. И мне дали новое имя, Махпейкер, что означает «луноликая». Я привыкла к гарему, к его вечной суете и бесконечному шуму. Со мной рядом жили сотни девушек, и это мне нравилось. Пусть я с ними не общалась, но чувство одиночества больше не преследовало меня. Лишь один раз я плакала, забившись в самый дальний и тёмный угол. В тот день на свет появился Шехзаде Осман, сын султана Ахмеда. Я плакала из-за того, что никогда не смогу прижать к груди своего ребёнка. Что я не когда не назовусь чей-то женой. Но потом случилось то, что исполнило мою мечту.       Лето. Солнце нещадно пекло, султанши пощадили нас и выпустили подышать в дворцовый сад. Пока девушки столпились около фонтана, я отошла как можно дальше, в самую гущу деревьев. Там, под старым дубом, я столкнулась с юношей. Чёрные, как ночь, волосы, карие глаза и тёплая улыбка на пухлых губах заставили меня поражённо на него смотреть несколько минут. Одна резкая мысль заставила меня прийти в себя.       В гареме были сотни правил, но лишь нарушение одного из них каралось неминуемой смертью. Женщинам из гарема запрещалось видеться с мужчинами. Запрещалось смотреть на них, разговаривать с ними, да даже находиться рядом с ними было запрещено. Не помня себя от страха, я уже собиралась броситься бежать, как меня схватили за руку и бесцеремонно протянули к себе.       — Куда ты собралась?       От ужаса быть пойманной я даже рта раскрыть не смогла. Так и стояла, опустив глаза на землю.       — Не бойся меня. Скажи, как тебя зовут?       Набравшись смелости, я всё-таки ответила. Но почему-то у меня из груди вырвался только шёпот.       — Махпейкер, господин. Я молю, отпустите меня, пока нас не заметили.       Юноша лишь улыбнулся про себя и отпустил мою руку. Я вернулась во дворец, но меня никак не покидали мысли о тепле его рук и доброте карих глаз.       На следующее утро меня разбудили, едва за окном рассвело. Ничего не говоря, калфы и евнухи отправили меня в хамам и велели вымыться как следует. Уже тогда в меня вселилось непонятное чувство тревоги. Едва я ступила в гарем, меня окружила стайка щебечущих девушек. Они что-то наперебой старались мне рассказать, но я никак не могла понять что, пока ко мне не подошла Айше Хатун, личная служанка Махфируз Хадидже Султан. Я до сих пор помню холодный взгляд её серых глаз. Именно тогда я поняла, что случилось. Поняла, что сегодня ночью я иду к султану.       Меня облачили в восхитительное красное платье, на лицо накинули красный платок. Я покорно шла на встречу к своей судьбе. В покоях султана меня ожидал тот юноша, которого я встретила в саду. В глубине души я была рада, что это был именно он.       Та ночь навсегда осталась у меня в памяти. Первые неловкие прикосновения, сладкие поцелуи и странная дрожь во всём теле. Многие желали отдаться впервые и принадлежать всю жизнь только одному человеку. Я была в их числе, однако я не любила Ахмеда в нашу первую ночь. Тем не менее, я хотела его, хотела всем сердцем ощутить, что значит быть желанной хотя бы на одну секунду. Но, несмотря на мои ожидания и ожидания всего гарема, Ахмед продолжал меня к себе вызывать. И уже через три месяца я узнала, что ношу под сердцем дитя. Тогда я стала пешкой в политических играх султанш династии. Мать и бабушка Ахмеда желали иметь как можно большее влияние на повелителя, поэтому каждая из старалась перетянуть меня на свою сторону.       Вскоре я родила доченьку, прекрасную, как солнечный свет, и нарекли её именем Айше. Я поняла, что люблю Ахмеда, когда впервые увидела его с дочкой на руках. Нежность разлилась по моему телу бурным потоком и взяла в плен сердце. Многие радовались тому, что я родила не сына. Но мне было всё равно. Айше стала моим смыслом жизни, моим дыханием и моим биением сердца. Я боготворила те вечера, которые мы проводили всей семьей: Ахмед, Айше и я. Султан просто обожал свою маленькую госпожу, наверное даже больше Шехзаде Османа.       Время шло, унося за собой радость и грусть, надежды и мечты, юность и беззаботность. В свою двадцать пятую зиму я была матерью десятерых детей, двое из которых не пережили младенчество. Возможно, из-за смерти моих малюток я окончательно очерствела ко всему, кроме моей семьи. Я стала похожа на покойную бабушку Ахмеда, Сафийе Султан. Но было одно различие между нами: она желала власти, а я желала спокойно жить рядом с Ахмедом и детьми. Меня всю жизнь преследовали предсмертные слова этой великой женщины: «Ты так похожа на ангела, Кёсем. Как жаль, что ты станешь тёмным ангелом». Кто знал, что эти слова станут пророчеством.       Первое горе настигло меня в двадцать шесть лет. Ноябрь, жуткий месяц, который забрал у меня самое дорогое. Моего Ахмеда, мою любовь и мою опору. Единственного, кто разделял со мной радости и печали. Он погиб у меня на руках, сгорая от лихорадки. Я до последнего была рядом с ним, несмотря на предостережения лекарей. Я плакала, проклинала, молила Аллаха не отбирать у меня его. Сутками я сидела возле его постели, не желая отходить ни на секунду. Его мучения заставляли моё сердце тонуть в крови, а душу — выворачиваться наизнанку. Через три дня он умер…       Двое суток я не выходила из своих покоев. Уже не плакала, а просто дышала. Заставляла себя поверить, что его нет. Адская боль разгоралась внутри меня, но ни единый звук не вырвался из моих уст. Я велела сжечь все яркие наряды, которые были у меня, оставив лишь мрачные оттенки. Отныне вся моя жизнь превратилось в мрачный путь, который я должна была пройти с высоко поднятой головой. С тех пор никто не видел моих слёз. Дети стали единственным, ради чего я жила.       На престол взошёл Мустафа. Ахмед был очень близок со своим братом, несмотря на его душевную болезнь, поэтому часто приглашал его на трапезу. Иногда там оказывалась и я. Наши беседы могли идти часами. Как только новый султан взошёл на престол, я с детьми переехала в старый дворец. Все знали, что правление Мустафы будет недолгим, поэтому я начала окружать себя влиятельными людьми. У меня была единственная цель: обезопасить своих детей.       Через год Мустафа был смещён и султаном стал Осман. Вопреки желанию своей матери, Махфируз, он не стал казнить моих Шехзаде. Возможно, из жалости, а возможно и потому что у него не было наследников. Причина меня не волновала, главное — мои дети были живы.       Прошли годы. Моей Айше исполнилось пятнадцать и она превратилась в настоящую красавицу. Всё чаще я начинала вспоминать себя в её годы, тогда я была уже матерью. Мысль о замужестве Айши не покидала моей головы долгие месяцы, и дело было не только в том, чтобы обезопасить её братьев. Я хотела сделать так, чтобы юность и зрелая жизнь протекала вдали от интриг и смерти. Когда я рассказала о своих мыслях Айше, она восприняла это спокойно, хотя в глубине её прекрасных карих глаз плескалась горе. Моё сердце разбивалось на части, но разум понимал, так будет лучше.       Тем временем подрастали и мои Щехзаде. Старший, Мурад, отличался крепким здоровьем и беспощадным нравом. Именно жестокость меня в нём и пугала, зачастую ловила на себе его взгляды, в которых отражались едва заметные нотки безумия. Мураду было всего одиннадцать, но, несмотря на это, он был чрезвычайно умён и находчив. Ибрагим, мой второй сын, был тих и спокоен. В отличие от своего старшего брата, он старался находиться в тени. Я видела его спокойствие, оно было слишком пугающим. Но чем старше он становился, тем больше у него появлялась черт его покойного деда. В десятилетнем возрасте он очень часто наведывался в гарем к девушкам. На все мои упреки и советы он лишь угрюмо пожимал плечами и молча смотрел в стену. Касиму и Сулейману едва исполнилось по семь лет, и они были очень подвижными малышами. Их заразительный смех будто бы вселял жизнь в унылый дворец.       Спустя год султана Османа сместили и на трон взошел мой Мурад, одинадцатилетный мальчик стал во главе империи. И вновь я вернулась во дворец Топкапы. Но я уже не была прежней нежной и преданной Кёсем. С тех пор я — беспощадная Валиде Хасеки Махпеке́р Кёсем Султан, о жестокости которой будут ходить легенды.       Со временем я сама утратила частичку себя. Ту самую, которая напоминала мне о былом доме. Я забыла, что значит чувствовать, забыла, что значит любить. Все мои эмоции иссякли, превратившись в звёздный пепел. Мои руки в крови, крови тех, кто пытался уничтожить меня и моих детей. Меня прозвали дьяволицей. А я не отрицала. Зачем? Врать самой себе и другим, брать еще один грех на душу? Куда уж больше…       Последняя часть меня умерла в тот момент, когда я узнала о гибели своих маленьких сыновей. Сулейман и Касим пали от рук собственного брата, променявшего родную кровь на власть. Не дал даже попрощаться, не пощадил, не пожалел… Я плакала, рвала на себе волосы и рушила всё, что стояло у меня на пути. Словно дикий зверь, я выла на луну, чтобы утром встать и снова бесчувственно улыбаться. Я была мертва и в то же время жива. Я была на грани.       Я возненавидела собственного сына. Но это была странная ненависть, в глубине души я его по-прежнему любила. И эта любовь причиняла мне адскую боль. Каждое утро я продолжала благословлять его, потому что не могла иначе. Потому что я мать, а он часть моей души, пусть и самая гнилая. Из сыновей у меня остался лишь Мурад и Ибрагим, из дочерей — прекрасные Айше, Фатьма, Ханзаде и Гевхерхан — всё, что напоминало бы мне об Ахмеде.       Прошло двадцать лет. Мои волосы поседели, словно снег, а сердце, казалось, превратилось в камень. Моя жизнь была наполнена смертью, я похоронила восемнадцать внуков и внучек. Траур наполнил мою жизнь лишь чёрным цветом, который преследовал весь дворец. Казалось, ничто больше не заставит мою душу корчиться в агонии от нестерпимой боли. Но нет, судьба снова заставила меня хранить мою родную кровь, моего Мурада. В тот страшный день я забыла все его чудовищные поступки, забыла всё. Я оплакивала своего сына не как Валиде Султан, а как мать. Пусть никто не понимал моего горя, даже родные дочери, которые молча ненавидели своего брата, я всё равно плакала.       Из живых наследников трона остался только Ибрагим, которого жизнь в заточении сделала сумасшедшим. Его поступки заставляли содрогаться в ужасе всех жителей дворца. О его оргиях и извращениях в гареме ходят слухи даже за пределами дворца. Но выбора у нас не было, либо он, либо самые дальние родственники.       Наверное, мои поступки никто и никогда не поймёт. Даже через сотни лет кто-то меня осудит. Я даже и не надеялась на понимание, на прощение. Я мать, и это моё единственное оправдание. Никто не поймет, как тяжело жить в постоянном одиночестве. Как сложно каждую ночь задыхаться от рыданий, а утром прятать круги под глазами. Никто не узнает, что каждую свою молитву я прошу Всевышнего уберечь моих детей и внуков. Я молю Аллаха простить мои грехи и упокоить души всех тех, кого я погубила. Я виновата во многом, и я готова гореть в аду.       Первый год его правления прошёл спокойно и мирно. Я была рада и надеялась, что так и будет дальше. Мой Ибрагим, казалось, вновь стал нормальным человеком. Но всё изменилось с появлением во дворце Нади, моего ангела смерти.       Она была милой девчушкой с прекрасными янтарными глазами, чистыми и светлыми, и светло-русыми волосами. Она не была похожа на других. Она была такой же непоседливой и живой, как ветер.       Как только она обучилась правилам и обычаям гарема, я велела отправить её к моему сыну-султану. Как я и ожидала, Ибрагим влюбился, впрочем, как и Надя. Во вторую ночь он даровал ей имя Хатидже. Очень скоро она забеременела, и дворец пришёл в движение. Словно весна ворвалась в замёрзший до последнего камушка дворец. Впервые за много лет я надела ярко-красное, подобное огню, одеяние. Я вновь ожила.       В лютую январскую ночь на свет родился мой первый внук со стороны Ибрагима. Мальчика со светлыми глазами назвали Мехмедом. В подарок за сына Ибрагим осыпал Хатидже золотом и алмазами. Но был ещё один, особенный подарок. Имя Турхан, что означает «княжеская дочь». Через год родилась моя звёздочка, Гевхерхан.       Постепенно чувства Ибрагима и Турхан охладели. Девушка всю себя посветила детям, а Ибрагим вновь увлекся гаремом. Мне даже начало казаться, что Турхан всё равно, с кем развлекается мой сын, и я оказалась права.       Мы с ней были очень похожи. Турхан, так же как и я, была очень привязана к своим детям и была готова на всё ради них. Мне это нравилось, во мне жила уверенность, что под её защитой мои внуки будут в безопасности. И я была готова умереть, но вечная бездна никак не хотела меня принимать.       Так продолжалась пять лет. За это время у моего сына появилась семь фавориток, которые родили ему по сыну и четыре девушки, которые родили ему маленьких султанш. Особенно из всех их выделялась Хюма Шах Султан. Она родила ему сына Шехзаде Орхана, который скончался в младенчестве, и даже смогла женить на себе моего сына. Она стала Хасеки Султан и чрезмерно этим гордилась.       За эти годы я сильно постарела. Вечные ссоры в гареме и управление государством превратили меня в старуху. Я боялась спать ночью, ведь за все эти годы у меня появились враги. Особенно меня беспокоила Турхан Хатидже Султан, мать главного наследника. Взгляды, которые она бросала на меня, были наполнены смесью неизбежности и нерешительности.       В знойный летний день Ибрагим умер. Почему-то я не плакала, не стонала, как было в других случаях, а просто смирилась. Я любила сына, но холод глубоко внутри меня заморозил моё сердце и мои слёзы.       На престол сел мой внук, Мехмед. Невинное дитя, в руках которого оказалась власть целого государства. Я не могла позволить, чтобы империя разрушилась из-за неопытности матери Мехмеда и самого маленького султана. Поэтому я в третий раз стала Валиде Султан. Два года, которые мой внук правил, я пыталась обучить Турхан всему, что знаю. Опыт подсказывал мне, что ей предстоит жизнь, наполненная кровью, смертью и грехом.       Но Турхан была слишком юна, ей едва исполнился двадцать один год, и поэтому она стала лёгкой мишенью в руках моих врагов. Проклятые заговорщики внушили ей мысль, что я собираюсь сместить Мехмеда, и в ней сработал материнский инстинкт. Я не виню её, наверное, я даже ей благодарна.       Сейчас, когда я делаю свой последний вздох, я не о чём не жалею. Мою жизнь трудно назвать счастливой и лёгкой, но я рада, что я прожила её. Я счастлива, что встретила Ахмеда, родила ему детей, по нянчила внуков, а всё остальное не имеет значения. Я знаю, что мне уготовано место в аду. И я готова гореть в вечном огне, за всё то, что я сделала. Я грешница, но я делала всё ради самых родных мне людей.       Я не плачу и не молю пощадить меня, ведь я Великая Валиде Хасеки Махпейкер Кёсем Султан, и я не умоляю!