Мир стекла и масок

Мы живем в мире стекла и масок. Мире притворства, мире противоречий. Мире с большими, стремящимися в небо домами и мелкими, уползающими в царство пороков, человеческими душами. Мире, где людьми владеют скука и лень, где все истинно важное давно отброшено за ненадобностью. Этот мир - подделка. Я слышал, как кто-то назвал город каменными джунглями. Мне кажется, что он скорее похож на каменный изолятор, где люди прячутся от жизни, от природы, от собственного рассудка. А еще Город вовсе не серый, не смотря на то, что многие считают его именно таковым, он как раз наоборот пестрит красками: разноцветные мигающие витрины-обманки, яркие машины-монстры, проносящиеся мимо, цветные одежды, иногда отдающие кислотными оттенками. От такого разнообразия даже кружится голова и кажется, что с их помощью город маскируется, пытается притвориться настоящим, живым, или же это просто сами его обитатели пытаются перекрыть серость повседневной суеты. Но этот мир подделка. Как будто в попытке закрыться, спрятаться от мира я натягиваю капюшон толстовки и надеваю наушники. В наушниках кто-то орет, но я ничего не слышу и не разбираю слов. Я просто вспоминаю, что мир, который мы якобы создаем с помощью всей этой электронной музыки из динамиков, лишь самообман. Иллюзия в клетке. Красочное безумие заключенного. Где жизнь? Неужели город прогнал ее навсегда? А есть ли она где-то вне его бетонных владений? Где чувства? Неужели люди совсем избавились от них? За ненадобностью ли? В поисках ли более легкой жизни? А где мои чувства? Только вечная пустота внутри. Не боль, не обида, даже не отвращение. Пустота. Кто в этом виноват? Город или я сам? Привычно толкаю дверь аудитории и одновременно с этим отметаю гнетущие мысли на задворки сознания. Все как всегда: безжизненные лица одногрупников (я уверен, многие из них даже не помнят имен друг друга), огромные синяки под глазами у каждого второго, немного нервный шепот повторяющих конспекты лекций. А вот и она – тот единственный человек, который кажется мне настоящим в этом мире стекла и масок. Она устало водит взглядом по строчкам конспекта, иногда немного хмурясь. Под Ее глазами также залегли синяки. Нет, с первого взгляда и не скажешь, что Она может чем-то отличаться от классических обитателей аудитории. Но, знаете, я рад, что только я знаю, в чем Ее отличие. В этом мире противоречий, люди, что всегда отгоняли от себя жизнь, с жадностью тянутся к ней, стоит им увидеть отблеск этой самой жизни в ком-то другом. Не знаю, отличаюсь ли я хоть чем-то от них. Из-за этого мне часто бывает стыдно находиться рядом с Ней. Я знаю лишь одно: больше всего на свете я хотел бы, что бы эта жизнь внутри Нее отчасти стала моей, что бы этот свет, которого полна ее душа, освещал мне путь в этом темном царстве. Я бросаю рюкзак на стол и заваливаюсь на сидение рядом с Ней. Здороваюсь и даже немного улыбаюсь. Мне всегда хочется улыбаться для Нее. Хотя моя улыбка ужасна. По сравнению с Ее улыбкой все ужасно, особенно улыбка такого душевно бедного человека, как я. Она здоровается и немного улыбается мне в ответ, хотя даже не отвлекается от конспекта. «Ну, отвлекись хоть на немного. Ни один конспект мира не стоит взгляда этих прекрасных глаз. Взгляни на меня! Хотя, я тоже этого не стою. И все же, богами всего этого мира заклинаю тебя – посмотри на меня!» - лихорадочно думаю я . Внезапно она поднимает взгляд. Кажется, будто где-то в глубине этих глаз потерялся кусочек небесного свода. «Прости» - говорит Она – «Я просто не успела выучить. Ну перед смертью не надышишься!» - и Она улыбается шире. Я не могу сдержать улыбки и так и сижу молча перед Ней, изображая Чеширского кота, который по счастливой случайности нашел склад валерьянки. «Как собственно дела?» - вдруг спохватываюсь я. «Отлично!» - отвечает она – «Не выспалась, правда. Пришлось встать сегодня раньше, что бы успеть все выучить. Зато, ты знаешь, какие прекрасные здесь рассветы?!» В этот момент я понимаю, что действительно не помню рассвета в городе. «Ну что тебе городские рассветы. Я уверен, у тебя дома они куда красочнее!» - я не знаю, почему так уверен в этом, ведь никогда не был в Крыму, где Она выросла и даже не помню городского рассвета, хоть и видел их не раз. «С чего ты взял? Каждый рассвет разный, ведь несет совершенно новый день. Это будто предисловие перед новой историей» - и откуда у нее такое красноречие, как получается у нее сочетать слова между собой так красиво, что я, кажется, перестаю дышать на какое-то мгновение, а все тело пронимает мелкая дрожь. Мне кажется, что Она умеет видеть прекрасное во всем. Она умеет подмечать жизнь даже в этом городе. Однажды я поделился с ней своими мыслями о городе, о людях, отвергающих жизнь, о мире, что притворился настоящим. Она слушала с самым серьезным лицом, а когда я кончил свой рассказа, Она тяжело вздохнула и ответила мне: «Те люди, о которых ты говорил мне. Мне жалко их. Они ведь просто не понимают красоты жизни. И все же не стоит так обобщать. И в этом городе люди Живут. Они дышат, они любят, они радуются, огорчаются, ошибаются и вновь пытаются. Город – вовсе не преграда жизни. Город – лишь ее часть. Разве ты не живешь здесь? Разве я не живу?» Я помню, меня тогда сильно поразили ее слова. Мне даже показалось, что кто-то стукнул меня по голове. Наверное, именно тогда я окончательно и бесповоротно влюбился в нее. И все же даже Ей тогда не удалось переубедить меня. На протяжении всей пары я стараюсь внимательно следить за каждым Ее движением: за взмахами Ее ресниц, за нервным постукиванием пальцев по шершавой поверхности стола, за каждым вздохом. Когда учитель спрашивает Ее, я переживаю, и чуть не задыхаюсь от возмущения, когда Ей ставят двойку. «Сама виновата, что не выучила» - Она немного грустно улыбается. Когда за окном начинает идти дождь, я устало бурчу себе под нос: «А мне казалось, что серее уже некуда.» Она в миг становится как-то серьезнее. Я довольно редко вижу ее по-настоящему серьезной, и каждый раз это зрелище завораживает меня и заставляет чувствовать себя виноватым. «Помнишь, ты рассказывал мне о городе. О том, каким ты его видишь?» «Помню» «Я подумала, что скорее всего проблема этих людей в том, что они не умеют видеть прекрасное вокруг. Им, как тебе, все видеться глухим, безжизненным. Я хотела бы научить их, помочь им увидеть красоту вокруг и в самих себе» - и вдруг она как-то встрепенулась, подняла голову выше и посмотрела прямо мне в глаза – «Точно! Я научу тебя! Ты увидишь – мир прекрасен!» «Ловлю тебя на слове!» - говорю я, чувствуя себя таким счастливым, как никогда раньше. А затем она принимается рассказывать мне о красоте дождя: «Я слышала от кого-то, что это ангелы плачут и омывают своими слезами нашу землю от греха». Я законченный атеист, но ей готов поверить. «Ты только посмотри на отражение в каплях, что на окне, да вот хотя бы в этой! –она на секунду останавливается и недолго рассматривает каплю - Знаешь, как говорят: вода – это жизнь. Так что вот она жизнь – падает в твой «безжизненный» город прямо с неба!» Теперь при каждом удобном случае Она пытается рассказать мне больше о красоте мира. Она говорит о небесах, о Неве, о птицах и полете, о свободе, о людях… о любви. Но весь мой мир сужается до одной Нее, и все то время, что она говорит я просто смотрю на нее с блаженной улыбкой на лице. Мне достаточно наслаждаться ее красотой и тогда весь мир стекла и масок остается забытым, ненужным. В последнее время она все чаще заходится кашлем. На самом деле выглядит не больше, чем простуда, но внутри меня беспорядочно мечется волнение, не позволяющее расслабиться ни на минуту. Я все советую ей пойти домой, отлежаться хоть день, но она все упрямствует. Затем кашель становиться сильнее, появляется жар. Я напуган не на шутку и все еще пытаюсь отправить ее домой или хотя бы в поликлинику. Но она не хочет пропускать пары, а на поликлинику времени нет. Попытки рассказать ей о важности сохранения физического здоровья ни к чему не приводят. Она все чаще чуть ли не засыпает на парах, иногда у нее нарушается координация. Однажды, когда я касаюсь ее лба, то ощущаю, что температура у нее приблизительно под 40. Но она все равно отказывается идти домой. И тогда я срываюсь: «Ты понимаешь, что нет ничего важнее тебя в этом мире?! Что мне делать, если с тобой что-то случиться?!!» - кричу я. Ее глаза расширяются от удивления и только тогда до меня наконец доходит, что я сказал, но я решаю, что поступил правильно, вообще должен был сказать это раньше и сохраняю немного испуганный, но суровый взгляд, с которым начинал эту фразу. Она немного виновато опускает взгляд, а потом наконец соглашается пойти домой (мне тогда показалось, что на ее бледном лице я заметил улыбку, но кто знает наверняка?). Я вздыхаю с облегчением. И тогда она покидает университет, что бы никогда сюда не вернуться. Только на следующий день я понял, что у меня нет ее номера. Около недели я выпрашивал его у однокурсников, недели две преследовал педагогов, в надежде обнаружить хоть какую-нибудь информацию, и через месяц, используя самые невероятные ухищрения, выбил номер больницы, где она лежи, у декана. Светлая одноместная палата. Самая обычная палата, с наполовину покрашенными стенами, большим окном и единственным маленьким цветком на подоконнике. А ко всему этому капельница и множество датчиков и приборов неясного мне назначения (знаю только, что вот этот – вечно пиликающий – замеряет пульс). Она вся будто угасла, поникла. Она медленно поворачивает голову на звук открывшейся двери и слабо улыбается, увидев меня. Я, стою в нелепом белом халатике со странным, немного неуместным, букетом ромашек в руках, но когда я вижу ЕЕ вся неловкость от собственного вида тут же исчезает, остается только эта боль в груди, будто что-то прожигает тебя изнутри. Просто по пути сюда я встретил ее лечащего врача. Я слабо улыбаюсь ей в ответ, пытаясь сдержать слезы. «Я же просил тебя идти домой» - еле шепчу я. Она чуть прикрывает глаза, будто в немом согласии. Я кладу цветы на тумбочку и сажусь на стул возле кушетки. Она еле поднимает руку, в попытке дотянуться до меня и я тут же подхватываю Ее ладонь и прикладываю к своим губам. Ее улыбка становиться шире. «Почему все должно быть так?» - шепчу я. В ответ она еле пожимает плечами: «Просто так вышло. Судьба. Не плачь, пожалуйста» - просит Она, и только тогда я понимаю, что по моим щекам градом катятся слезы – «Правда, сегодня красивый день?» «Солнышко так ласково греет. Знаешь, в погожие осенние деньки листья будто становятся еще ярче, красочней» - сквозь слезы отвечаю я. «Знаю» «Знаешь, я ведь люблю тебя» «Знаю - она глубоко вздыхает – Знаешь, а я люблю тебя.» У меня в один момент перехватывает дыхание и я замираю на месте, подобно статуе. И вдруг начинаю смеяться, тихо так, немного истерично, но это вновь заставляет Ее улыбнуться. Я утыкаюсь лбом в ее ладонь и сижу так еще долго, а она все шепчет мне что-то. Из всего я ухватываю только «Не смей винить ни себя, ни других, ни город, ни мир.» «Нет темного города пустых людей, есть лишь весь мир, странный, многослойный, непонятный, со своим добром и злом.» «Дождь.» После последнего слова я поднимаю взгляд на окно. На улице и правда начался тихий, неспешный дождь. «Посмотри на отражениях в каплях воды. Не правда ли, чудесно. Будто в каждой капле есть свой мир» - говорит она тихим, осипшим, усталым голосом. Затем мы еще долго сидим в тишине. Она угасла через полгода. После, я так и не смог винить ни город, ни мир в произошедшем. Город не каменные джунгли и не тюрьма. Тюрьмы мы строим лишь в нашем сознании. Мир слишком огромен и сложен, что бы считать его серым. Люди имеют свои мысли и чувства, а главное свои ЖИЗНИ. Мир стекла разбит, мир масок забыт. И теперь в Ее честь я собираюсь воспеть красоту всего мира так, как смогу.