Хозяин

Ему пятнадцать и он равнодушно закуривает очередную сигарету. Последнюю из пачки. Интересно, сколько он уже выкурил за свою жизнь? Когда он вообще начал курить? Уоррик наблюдает, как извилистые струйки дыма поднимаются вверх, а под окнами опять тренируется Николас. На первый взгляд, не сказать, что он сумеречный. Не сказать, что он вообще сильный. Если бы Уоррик его не знал, то поставил бы на то, что парень помрёт со дня на день. Но Николас не дох. Уоррик всё ждал, но сумеречный, казалось, только креп день ото дня. Словно освобождение от взрослых его усилило. Или то, что Уоррик теперь был его единственным хозяином. Или то, что его теперь не били каждый день и давали целебре, когда было необходимо. Уоррик смотрит, как Николас тренируется, а тот, словно чувствуя его взгляд, останавливается и поднимает голову. От взгляда побитой собаки он не избавился. Впрочем, Уоррик уверен, что и его взгляд порой можно назвать таким. Хорошая пара. Пара побитых щенков-дворняг. "Что-то не так?" — спрашивает Николас жестами, а Уоррик отмахивается и стряхивает пепел в окно. Ему не хочется разговаривать сейчас. В его воспоминаниях всё ещё свежи запах крови и полубезумные глаза Николаса. Уоррик до сих пор не решил — было ли это самодеятельностью Николаса или, всё же, исполнением приказа. Мысленного приказа. Просьбы. Николас некоторое время ещё смотрит на него, а потом опускает голову и продолжает заниматься. От приседаний он переходит к отжиманиям. Странно видеть столько мышц на мальчишке, но тело Николаса и правда впечатляет. Уоррик даже немного завидует этому крепкому телосложению, но, зато он уже выше Николаса и вряд ли тот будет высоким в итоге. Уоррик привлекательнее — это признают женщины всего города. От совсем юных особ до женщин постарше — все заказывают его себе. Если бы у него были оба глаза — он бы, наверное, подчинил себе город, захватив сердца всех женщин. Его клиентки почему-то совершенно не пугаются его шрама, даже когда он снимает повязку. Они целуют его, как разбитую коленку у ребёнка, и прижимают Уоррика к своим пышным грудям. Женщины дарят ему себя, свою нежность, сексуальность и свои деньги, но не сказать, что Уоррик что-то чувствует к ним. Благодарность, возможно. Не больше. Их губы горячие и мягкие. Их руки тёплые и нежные. Их глаза горят страстью. Уоррик к такому, наверное, никогда не привыкнет. Перед глазами лицо отца, на теле — отпечатки его кулаков. Это кажется реальнее, чем поцелуи девушек. Уоррик вздрагивает и чуть не вываливается из окна, когда замечает, что Николас пропал с площадки, а чья-то рука легла на плечо. — Нам нужен ужин, — говорит Николас и его голос как сломанная пластинка. Хриплый, ломкий, со скачущими звуками. Впрочем, чудо, что он вообще что-то говорит. — Я чуть не свалился, — недовольно бормочет Уоррик, а Николас улыбается. "Я бы тебя удержал, — показывает он. — Тебе нечего бояться, пока я рядом". — Кроме тебя самого? — хмыкает Уоррик, но, заметив выражение боли на лице Николаса, тут же смягчается и накрывает его руку своей, сам себе удивляясь. — Забей. Это шутка. Одна из клиенток приготовила нам еды, она в холодильнике. Николас кивает, глядя на их руки. Уоррик тоже смотрит на них. Уоррик медленно убирает руку, а потом, поддавшись мимолётному желанию, вдруг треплет Николаса по волосам. Николас удивлённо открывает рот, но не произносит ни звука. — Не спрашивай, что на меня нашло, — криво улыбается Уоррик. — Сам не знаю. Ты похож на пса, вот я и... Он вздрагивает, когда Николас дёргается вперёд, приблизив своё лицо максимально близко к лицу Уоррика, и влажно лижет его в щёку. Николас улыбается, свесив язык изо рта, а потом облизывает и замершую в воздухе руку Уоррика, пройдясь по ладони и соскальзывая в ложбинку между пальцев. Уоррик чувствует, как вспыхивает его лицо и уши, а Николас всё так же улыбается, только в глазах появляется незнакомый блеск. — Что ты творишь? — интересуется Уоррик, чувствуя прохладные прикосновения ветра на щеке и руке. Николас пожимает плечами, а потом вновь приближается к лицу Уоррика, но на этот раз плавно и медленно. И зависает так, глядя ему в глаза. Уоррик сжимается под этим взглядом, чувствуя одновременно и страх, и интерес. Чувствуя, как по телу проходится дрожь возбуждения. Николас словно следит за его реакцией, словно чувствует её, а его зрачки практически полностью скрывают за собой радужку, словно от передозировки. Это продолжается, кажется, вечность, а потом Николас проходится своим мягким и горячим языком по губам Уоррика, прикусывает ухо и тут же зализывает место укуса. Уоррик вцепляется в его футболку, теряя равновесие, и виснет на ней. Ему сложно дышать, он чувствует жар и тяжесть, а Николас просто стоит рядом и улыбается. Улыбается не как глупый щенок. Он знает, что делает, понимает Уоррик и от этого совсем не легче. Николас легко подхватывает его на руки и тащит на кухню, где усаживает на стул и отправляется к холодильнику. Словно ничего и не было. — Что за чёрт? — хрипло шепчет Уоррик, а Николас ставит перед ним тарелку и продолжает улыбаться. "Псы иногда лижут руки и лицо своих хозяев". — Это... ты не... это не собачье поведение, Николас, — Уоррик опускает глаза, чувствуя смущение. — Знаю, — коротко отвечает тот. — Ну, так я и не собака. Уоррик поднимает на него взгляд, но Николас уже увлечённо поедает ужин.