Когда вгляжусь в тебя

Луи Томлинсон, главный ботаник и единственный открытый гей школы, собирался на учебу. Тетради, домашнее задание, конспекты – ничего не забыл. Выходя из дома Луи немного покрасовался в зеркале: любимые красные штаны сидели на его накачанной попе просто замечательно. «Пидорские», – как говорил будущий король выпускного бала Гарри Стайлс, одноклассник и главный враг Луи. «Хоть бы этот выскочка не пришел сегодня», – подумал Луи, садясь в автобус. К его огромному сожалению, в старшей школе они выбрали почти полностью совпадавший набор предметов. Разве что на биологии, которая, кстати, была сегодня, Томмо мог отдохнуть от тупых подколов Стайлса. Уже подъезжая к школе, Луи заметил из окна высокого крепкого парня в модно потертой косухе – Гарри. «Что ж, сегодня, видимо, не мой день», – подумал Луи. *** Первым уроком была биология. Луи знал, что в это время Стайлс на углубленном курсе английской литературе (такой выбор Луи считал очень странным для отвязного любимчика школы), а это в другом конце коридора, поэтому можно было идти спокойно. Томмо зашел в свой кабинет и понял, что ему приспичило. Ближайший туалет был закрыт на ремонт. Второй находился рядом с кабинетом английской литературы, и поэтому парень решил пойти в старый, на первом этаже, которым никто почти не пользовался. Когда он подошел к туалету, дверь распахнулась и Луи влетел носом в грудь Гарри. – Аа, Гейлинсон! – парень хищно заулыбался, – Прошу! Он чуть подвинулся, пропуская Луи. Но места было слишком мало, и тому пришлось пройти, прижимаясь к стене, чтобы только не задевать Гарри. – Ты чего ко мне прижимаешься, хочешь меня? Хочешь? – высокий начал хохотать. Томмо лишь закатил глаза и молча прошагал в кабинку. Гарри определенно его раздражал. Сделав свои дела, Луи толкнул кабинку и.. заперто. – Стайлс, я знаю, это ты, и ты наверняка стоишь под дверью. Открой немедленно! Он услышал знакомый смех и чуть хриплый голос: – Посиди тут, зубрила. – Мы в старшей школе, Стайлс! У тебя шутки, как у первоклашки. Открой! – Неа. Вылезай сам, коротышка. Хихикая на разный манер, Гарри вышел из туалета. С досады Луи ударил ногой по двери, но снаружи ее что-то крепко подпирало. Точно не его день. Подпрыгнув, Луи со второй попытки зацепился за верх кабинки. Ногой он попытался дотянуться до ручки, но в узких брюках сделать это было трудно. Он кое-как перевалился на другую сторону и скорей пошел в кабинет, зло пиная попадавшиеся на пути предметы. Луи подходил к оживленной части школы, когда прозвенел предварительный звонок. Ученики расходились по кабинетам. Внезапно посреди общего гвалта раздался резкий хлопок, и сразу же за ним звон разбивающегося стекла. И крики. «Кто-то принес в школу оружие?!» – пронеслось в голове у Луи. О таком часто рассказывали в новостях, но всегда это было где-то далеко, обычно в США, и было каким-то ненастоящим, всего лишь очередной ролик в выпуске новостей. Вот и сейчас Луи казалось, что такого быть не может, что это не выстрел, точно что-то другое, но не это. Парень подбежал к стеклянной двери, ведущей в холл, и чуть не влетел в кучу осколков. Второй выстрел. Левая нога Луи как-то неожиданно ослабела. На одной правой он допрыгал до стены. Школьники разбегались в разные стороны, оставляя учебники и рюкзаки, спотыкаясь, падая. – Это не учебная тревога. Сохраняйте спокойствие и найдите безопасное место, – зазвучал из всех динамиков голос директора. Луи вспомнил про свою ногу. На бедре он увидел небольшую дырочку, вокруг которой по ткани расползалось пятно крови. Наступать на левую ногу было невозможно. Посмотрев по сторонам, он заметил открытый кабинет, и, держась за стену, поплелся туда. Было страшно и больно, и очень обидно, что день настолько не его. Когда Луи поравнялся с дверью, кто-то сильный схватил его, затащил в кабинет и запер дверь. – Ты чего тут шатаешься, тупица, стреляют же! – заорал ему прямо в ухо Гарри Стайлс. – Своеобразно ты заботу проявляешь, – криво улыбнулся Луи и присел на стол. Вот уж от кого, а от Стайлса он меньше всего ожидал помощи. – Ты что, ранен? Гарри присел перед ним на одно колено, чтобы получше разглядеть рану. – Хочешь сделать мне предложение, Стайлс? – Томмо, как и всегда во время стресса, пробило на остроты. Второй парень ответил взглядом, в котором можно было совершенно отчетливо прочитать «Ты идиот» и разорвал низ своей футболки. – Перевязать надо, – пояснил он, и добавил: – Насквозь прошла. Это все было страшно и круто одновременно. Конечно, очень плохо, что кто-то из учеников открыл стрельбу в школе, и что его ранили, но Луи чувствовал себя гангстером, попавшим в перестрелку, а еще руки Гарри, прикосновение которых оказалось неожиданно приятно для Томмо, хотя они и были вроде как врагами. – Слишком мало ткани, – произнес Стайлс. Луи, до этого смотревший в окно, повернулся и увидел, как Гарри снимает футболку. Его торс был красивым, в меру подкачанным. «Нет-нет-нет, думай о чем-нибудь несексуальном, например, бассейн с резиновыми уточками. Да, это мило и несексуально», – подумал Луи, но его воображение тут же показало ему Гарри, выныривающего из этого самого бассейна в окружении желтых резиновых уточек. С кудрявых волос струилась вода. Луи поспешил открыть глаза и его взгляд упал на кудряшку, свисавшую на лоб Стайлса. Черт. – Я тебе больно сделал? Сорян, я не медик. Опирайся на меня, усажу нормально. Томмо схватился за голое плечо самого популярного парня школы. По животу побежали мурашки. Чтобы унять возбуждение, пришлось даже наступить на раненую ногу. Резкая боль перебила все желание. – Что, мелкий, ты и я, вдвоем, в запертой комнате. Чем займемся? – заботливый Гарри стал прежним задирой. – Может, это шанс узнать друг друга получше и по крайней мере перестать враждовать. И говори потише, – добавил он шепотом. Кудрявый открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Луи перебил его злобным шипением: – И больше никаких шуток про мой рост, а то я тебя ударю. – Кааак страшно! – улыбаясь ответил Стайлс. Луи впервые не услышал в его голосе издевки. Гарри не мог злиться на тех, о ком заботился. Вот и теперь он испытывал какое-то теплое чувство к этому капризному гею, которого еще полчаса назад запер в туалете. «Обаятельный. И глаза красивые», - подумал он. В отличие от Луи, Гарри скрывал свою ориентацию. Он был популярен, о нем и так слишком много знали. Посвящать посторонних в подробности своей личной жизни ему не хотелось. Чтобы избежать вопросов, два года назад он договорился со своей хорошей знакомой Элеонор, которая также скрывала свою ориентацию, что они будут изображать пару. Вот уже несколько минут парни сидели молча. Гарри пристально разглядывал Луи, который большую часть времени разглядывал свои руки и лишь изредка поднимал глаза на Гарри. Пауза затягивалась, и поэтому Томмо выпалил первое, что пришло ему в голову: – Отличный пресс. В тренажерку ходишь? Гарри смутился и попытался сдержать улыбку. На щеках появились две милые ямочки. Луи улыбнулся этим ямочкам: «Привет, ямочки, вы мне нравитесь». – А у тебя попа клевая. Приседаешь? – парировал Стайлс, но это прозвучало как комплимент, и он смутился еще сильней. Неожиданно для себя и для Луи он начал: Не высказать того, что я хочу! Как будто чувства на экран влекутся по лучу! Затем он встал, подошел к Луи вплотную, положил ему руки на щеки и наклонился так, что прядь его волос коснулась лба Томмо. И стоит ли, я знаю, как все будет, Когда диванную подушку или шаль Поправив и в окно уставясь, Вы "Так дело не пойдет, увы, мне жаль, Увы, - ответите, увы!" Они смотрели друг другу в глаза. Луи не знал, что говорить в таких случаях. Ситуация была очень странной. – Так вот зачем ты на английскую литературу ходишь! – пошутил он. – «Увы, мне жаль, увы», – повторил Гарри, медленно убирая руки. Зазвонил телефон. Это была мама Гарри. Парни так увлеклись, что забыли позвонить своим близким. Кудрявый уже готов был ответить на звонок, как Луи произнес: Мы были призваны в глухую глубину, В мир дев морских, в волшебную страну, Но нас окликнули - и мы пошли ко дну. Гарри подмигнул и взял трубку: – Привет, мам. Да, я в школе. У меня все хорошо, мы с Луи в кабинете... Угу. Он ранен немного. Нет, мы не можем выйти, окно во внутренний двор выходит. Все будет хорошо, не переживай, пожалуйста. Тоже тебя люблю. Он нажал отбой и сказал: – Позвони своей, она тоже волнуется. Но в этот момент Луи заметил во дворе какого-то незнакомого парня в надвинутом на глаза капюшоне. Он успел лечь на пол и потянуть за собой Гарри, как прозвучал выстрел и звон бьющегося стекла. Снова это жуткое сочетание звуков. Незнакомец продолжал палить, выстрелы и звон сливались в какую-то адскую музыку. Парни лежали на полу обнявшись. Каждый волновался за другого больше, чем за себя. Очередной выстрел, и их накрыло гадом осколков. После этого стало тихо, только стеклянно-металлический лязг еще отражался от стен и уцелевших окон. Посреди этой буквально звенящей тишины раздался женский голос: – Все, у меня патроны кончились, забирайте. Луи попытался приподняться, но от боли в ноге снова упал на пол. Гарри помог ему, и они увидели посреди двора девушку из параллельного класса, отличницу Бриану. Она стояла посреди двора, уже без капюшона, раскинув руки в стороны. В правой руке лежал пистолет. Со всех сторон к ней бежал спецназ. Внезапно она поднесла руку к груди и выстрелила в тот самый момент, когда со спины на нее навалился полицейский. Луи потерял сознание. Последнее, что он запомнил, были руки Стайлса, мягко и крепко подхватившие его. *** Томмо открыл глаза и прищурился от дневного света. Он вторую неделю лежал в больнице, хотя уже мог ходить, и с нетерпением ждал выписки. Нога зажила быстро, сильных повреждений не было. Как он узнал от медсестры, Бриана только ранила себя и теперь лежала в этом же отделении. Единственной ее жертвой оказался Луи. Несколько учеников получили незначительные раны от битых стекол. В дверь постучали: короткий, длинный, два коротких. Как всегда, Стайлс. Он был в белой рубашке и с огромным букетом белых пионов в руках. Прикрыв дверь, парень прошагал прямо к кровати Луи. Томмо всегда радовался его приходу. «Без тебя тут темно», – обычно говорил он. «Жалюзи открой», – отшучивался Гарри. Сегодня они были открыты, и яркий свет отражался от рубашки и пионов. Кудряш похож на ангела, отметил про себя Луи. Они обнялись, и Гарри, краснея, зашептал ему на ухо: Когда вгляжусь в тебя, То гордого, то ветрено-простого, Ребячливо-смешливого, взыскую Лишь света, что рождает сам себя; Возможно ль жить, всем сердцем не любя: Дух воспаряет в пустоту глухую, И все-таки я снова протестую: Ты добр так и нежен так, грубя. Любить всевечно и любимым быть; О, небеса! Отчаянно сражаться Готов я, даже лоб готов разбить – Подобно Калидору, – может статься, Как Рыцарь Красного Креста – добыть Победу, – но с тобою не расстаться. – И я тебя люблю, – ответил ему Луи.