Со всем можно смириться

— Дин, у нас проблемы, — вещает из мобильника голос Сэма. — Или, если быть точнее, проблема. — Нет! — тут же вырывается с досадой у Дина, но сомнений в том, что он все понял правильно, быть не может. — Она уже в зале, вижу ее, — продолжает докладывать Сэм. — Подбирается к нашему объекту. И ты же ее знаешь, она справится в два счета. Что делать будем? Нужно уводить ее оттуда! Натравить на нее охрану? — Ты что, спятил, Сэмми? — ворчливо возмущается Дин. — Никакой охраны, никто не смеет трогать ее и пальцем! — Но она сейчас запорет нам все дело! — Сэм, кстати, тоже умеет возмущаться. Дин недовольно морщится, но брат-то этого не видит, и потому он говорит: — Дай мне пять минут. Я все улажу. — Дин, — вздыхает младший Винчестер. — Мы это не раз уже проходили. И мы оба знаем, чем все это закончится... — Пять минут, проповедник, — с нажимом повторяет Дин и сбрасывает звонок. Когда он входит в банкетный зал, одетый в безупречно сидящий на нем смокинг, то ничем не отличается от сотни мужчин, наводнивших это помещение. Деловой человек, изысканный вкус, хорошие манеры, дорогая машина и дом за семь миллионов в анамнезе... А вот она отличается от всех этих лощеных дамочек, сопровождающих своих кавалеров на этом приеме. Отличается так разительно, что мгновенно бросается в глаза. Томный взгляд ее кошачьих глаз, поворот головы, осанка, крупные кудри, мягким шелком струящиеся по точеной спине, открытой вырезом платья — казалось бы, она типичная светская львица, скучающая с бокалом шампанского в руке и выискивающая себе новую жертву, но... В ней столько харизмы, что ни одной женщине во всей вселенной это и не снилось. Она притягивает к себя взгляды одним лишь своим присутствием, она желанна для всех и каждого, и в этом ее феномен. Она — та, кто похитит ваше сердце мимоходом и даже не заметит этого. Она — та, кто в полной мере осознает свою власть над мужчинами и пользуется ею на всю катушку. Дин пробирается к ней через толпу и властно берет за предплечье, намереваясь увлечь в сторонку, но ему это не удается. Она не двигается с места, обворожительно ему улыбаясь, и с вызовом приподнимая изящную бровь. Если он сейчас же не выпустит ее предплечье, это будет казаться грубостью и попыткой применить к ней силу, и как минимум трое мужчин уже прямо сейчас готовы применить силу к нему самому. Дин вынужден капитулировать, и его это страшно бесит. — Кэтрин, — шипит он, убирая руку. — Ну какого дьявола? — Я на задании, красавчик. В чем проблема? Всего лишь делаю свою работу, — только она умеет в самую невинную и ангельскую улыбку вложить столько чувства собственного превосходства. Ох, как Дину хочется отшлепать чертовку за это прямо сейчас! — Скажи мне, солнышко, — с обманчиво-добродушными интонациями подступается к ней Дин, — Вот как так выходит, что твоя работа всегда мешает моей? — Не начинай снова, — чуть раздраженно ведет плечиком Кэтрин. — Мы уже обсуждали это миллион раз. У тебя свое дело, у меня — свое. Ты не можешь бросить, и я не могу бросить. Просто смирись с этим. Ты же знаешь, я — Кэтрин Пирс, я всегда получаю то, что хочу. — Детка, ты давно уже не Кэтрин Пирс, — хмурится Дин. — Ты — Кэтрин Винчестер, и, как моя жена, ты должна... — Скажи мне, солнышко, — прерывает Дина Кэтрин, копируя его же интонации и слова, — Вот как так выходит, что ты все еще думаешь, что я что-то тебе должна, кроме беззаветной любви и супружеской верности? Пока Дин пытается придумать достойный ответ, она ускользает, вручив ему опустевший бокал из-под шампанского и, как и предрекал Сэм, снова оставляет их с носом, умыкнув у них кроличью лапку с присущими ей непринужденностью и нахальством. Естественно, она не признается, кому продала проклятый предмет, но зато с нескрываемой гордостью демонстрирует Дину новую купленную шубку, накинутую на голое тело. Сколько бы Сэм не твердил, что так больше жить нельзя, шубки на голое тело доказывают Дину обратное. Со всем можно смириться.