102

Ночь опустилась на землю, накрывая нас своей тишиной и покоем. Что ж, мы опять здесь, на нашем месте, сидим в огромном стеклянном кубе, изолированные от этого мира. Мы будем говорить всю ночь напролет, а утром я испеку тебе оладьи. Ты докуриваешь шестую сигарету из десяти, что были в пачке, купленной мной всего час назад. Ты выглядишь просто потрясающе, Луи, когда споришь со мной. Твои губы движутся очень медленно, или мне так кажется? Снова прищурил глаза, поднося яркий огонек зажигалки к сигарете. Этот огонек как маячок в моей жизни, Луи.  — Знаешь, я встретил такого парня, Гарри, — ты говоришь тихо, опуская глаза на свои ноги и слегка улыбаясь. Мы сидим на крыше моего дома, наблюдая за спящим городом и звездами. Я бы просто ждал с тобой первых холодных и робких лучей солнца, как мы делали, когда нам было по четырнадцать, делил бы один плед на двоих, обсуждал наши мечты и планы на будущее. — У него красивая улыбка и теплые карие глаза. Я улыбаюсь, потому что рад за тебя. Ты потираешь большим пальцем татуировку на запястье, которую мы набили с тобой вместе. Мы станем старше, Луи, и я надеюсь, что эта татуировка будет напоминать тебе, что я и наполовину не так плох, как обо мне говорят.  — Это замечательно, Луи, — я протягиваю руку за сигаретой, затягиваюсь и закрываю глаза. Слышу шорох твоей одежды, чувствую взгляд на себе, но не открываю глаза. Ты сидишь на моей крыше в пижаме, Луи. В своей старой пижаме, которая до сих пор тебе немного велика, и я никогда не видел тебя прекраснее, чем сейчас. Я бы хотел быть крошечным, размером с песчинку, поселиться на одной из миллиарда звезд с тобой и жить там вечно. Каждое утро видеть лишь бескрайний простор Вселенной над головой, ощущать вкус ананаса во рту после поцелуев, вдыхать запах дождя. Как ты думаешь, Луи, там бывают дожди? Я думаю, что нет, поэтому все это не имеет смысла. Сейчас час и две минуты, и ты в своей пижаме, что заставляет меня улыбаться. Я вышел прогуляться, а ты увидел меня в окно и выбежал ко мне. И почему-то мы все еще здесь.  — Как учеба? — ты все еще смотришь на меня, я чувствую, но не могу найти сил, чтобы открыть глаза.  — Все в порядке. Мы начали Бернарда Шоу сейчас.  — И как тебе?  — Мне нравится.  — Я слышал, ты расстался с Джо? Я открываю глаза и… И? Зачем ты спрашиваешь, Луи, я же знаю, тебя не сильно интересовали мои отношения. Ты бодро улыбаешься, твои глаза становятся узкими щелочками, и я вижу в них искорки, поэтому изливаю душу твоей улыбке. Я рассказываю тебе про то, что у нее всегда были ледяные руки и очень мягкие волосы, которые пахли вишней. Может быть, я даже перехожу границы, рассказывая тебе немного лишнего. Ты говоришь, что все наладится. И мне нравится твой боевой настрой, Луи. Ты рассказываешь мне про своего бывшего, и я обожаю то, как ты гнешь свои пальцы, когда ругаешь его.  — Мне надо в туалет, Гарри, — ты сбрасываешь с плеч мою рубашку, накинутую поверх пижамы, и спускаешься в дом. Мне кажется, что ты немного расстроен, но я не могу ничего сделать, потому что я теперь даже не лучший друг. Я старый знакомый. Моя рубашка пропахла тобой. Мне кажется, я сижу на этой крыше несколько веков, размышляя, что мне делать дальше. Я сидел на ней и до того, как вышел прогуляться, когда ты увидел меня и решил присоединиться. Я бы хотел прижимать тебя к себе, стать падающей звездой, от которой ничего не останется, раствориться где-нибудь в атмосфере. Но я всего лишь космический мусор, Луи, в то время как ты — сияющая Луна. Ты возвращаешься, снова накидываешь мою рубашку и потираешь замерзшие ступни друг о друга. И постепенно ночь приближается к концу, а звезды начинают тускнеть. Они уже не такие яркие, как блики в твоих глазах. Они блекнут, слегка помигивая, когда небо становится грязно-голубого цвета. Мы будем разговаривать всю ночь напролет о парне, который безвозвратно украл твое сердце, в которого ты так искренне влюблен. А утром я испеку тебе оладьи. Ты все так же их любишь, правда?