Подружки

Зима за окном; рядом человек, без которого, кажется, жизнь была бы существованием. Горячая чашка греет руки, а ее взгляд – сердце. Лучик счастья в ее ладошках, трепет в душе, и рай в улыбке… Безудержная эйфория, потому что она здесь… *** Чертов брандмауэр!.. Я так его и не дописала. Тысячи строк программного кода на противном С++ слились в сплошную кашу. Где-то часам к трем ночи меня сморила усталость, и я опять уснула в обнимку с ноутбуком. Тяжела доля студентки, которая учится на физмате и мечтает стать крутым программистом. То бишь моя. А, нечего скулить – сама захотела. Где-то на тумбочке телефон орет мою любимую песенку «Magic and Technology», но сознание еще противится, не желая воспринимать происходящее. Не открывая глаз поворачиваю голову на звук и больно бьюсь о что-то острое. Блин!.. Крышка компьютера. - Да, - все-таки начинаю что-то соображать. - Даш, ну где ты? Ты же обещала… - делано обиженный голос – это Карина. Да, я проспала. Уже пол одиннадцатого и я пропустила первую пару. На вторую успеть тоже не получится. Пипец. « «Технология защиты ОС» и «Дискретная алгебра». Отлично. Два самых важных для меня предмета я проспала. Зачем тогда было писать ночью эту дрянь? Лучше б выспалась». - Даша, слышишь меня? Ты еще сегодня приедешь? - Д-да, да… приеду. Скажи пожалуйста Игорю Васильевичу, чтобы не ставил мне пока ничего, бр… Ой! – прижимая плечом телефон к уху, я уже в ускоренном темпе начала собираться. Судорожно соображая, что где-то должны быть желтый гольф и салатовый вязаный свитер, натягиваю на себя джинсы, спотыкаюсь о шнур ноутбука и пикирую на пол, прямо под тумбочку. Остатки сонливости тут же пропадают, противной болью откликается мое заднее место. Обидно, зараза. Ничего, переживу. Синяки – привычное дело. - Даша, что с тобой? – телефон под ухом так и остался, чудом уцелев. На этом мои неприятности, как я успела подумать, слава тебе господи, ограничились. Карина пообещала поговорить с преподом и приврать ему, мол, у меня там что-то важное случилось. Надеюсь, поверит. *** Одежда отыскалась довольно быстро, даже та, которую я хотела. Через полчаса я уже стояла на остановке. Мороз быстро заставил мои щеки и нос покраснеть. Зима все-таки. А я люблю это время года. Поднимаю повыше мягкий пушистый шарф, теперь не замерзну. Маршрутка хоть и полная, но стоять мне не приходится. Основная часть народа уже разъехалась по своим рабочим местам. Я сижу и смотрю, как за окном проплывают знакомые улицы. На стекле иней. От нечего делать рисую на нем милую мордашку какого-то анимешного няша. Смотрю на улицу сквозь этот же рисунок, улыбаюсь сама себе. Наверное, я оптимистичный человек. Начало дня меня совсем не огорчило. Вот и мой корпус. Возле гардероба меня уже ждет Карина – подруга детства. Мы знакомы с ней уже больше десяти лет. Эта маленькая мышка (а сейчас, в простеньком сером спортивном костюмчике, она действительно напомнила мне мышку) уже давно стала для меня родной. Сестричка. Не знаю, без нее я была бы другой. А потерять ее было бы очень больно. Карина никогда еще меня не оставляла одну, она понимает меня и радуется моим успехам вместе со мной, умеет посоветовать и поддержать. Кажется, она знает все. Милая, добрая, на людях молчаливая. Такая очаровательная. Я стараюсь не углубляться в то, что именно она для меня значит. Она – друг, и так лучше для обоих. Но… друг ли, и только? Третья пара. Лекция по архитектуре ЮНИКС. Мы, как и всегда, сидим рядом, где-то на середине аудитории. Я стучу по клавиатуре, соревнуясь сама с собой в умении дословно записать лекцию. Карина знает, что когда у меня настроение хорошее, я могу заниматься подобным бесполезным делом, поэтому не отвлекает. Она молча слушает препода и изредка что-то записывает в толстую тетрадь на пружине. Так проходит минут двадцать. Препод замолкает, после чего просит кого-то из студентов вкратце описать построение ядра. «Вкратце» растягивается до конца пары. Из бессвязной речи одногруппника пользы ноль, поэтому я ее даже не слушаю. Сворачиваю окно с редактором и уже предвкушаю то, с каким успехом (а он должен быть положительным) разложу «Паука» на четыре масти. Вздрагиваю. Каринкина ладошка ложится под столом мне на колено. Через долю секунды понимаю, что это она и поднимаю не нее удивленный взгляд. В ее глазах тепло. В ее голубовато-серых глазах всегда была видна вся Вселенная. Бездонные, чуть грустные, уверенные, но робкие, наивные, мечтательные. Они смотрят в этот раз на меня совсем по-другому, и уж никак не по-дружески. «Нет, нет, нет!.. Не надо… Не сейчас… Я знаю, что ты ко мне, может быть, чувствуешь. Я люблю тебя, Карина… Люблю. Но зачем же в твоих глазах… Знала бы ты, что они для меня словно фетиш; я никогда не буду такой, как ты. Зачем же в твоих глазах так невовремя загорелось желание?!» Наши взгляды встречаются. Она смущается и отворачивается. Только ее рука остается лежать у меня на ноге, дрожит от волнения, но медленно поднимается выше. Почувствовав и мою дрожь, уже скорее возбужденную, Карина все же останавливается. Она опять поворачивается ко мне, но смотрит в стол, закрывает раскрасневшееся лицо руками. Потом она опять отворачивается, по ее плечах пробегает едва заметная дрожь. - Карина… - шепчу. «Боже, зачем это на мою голову. А неприятности только начинаются, что ли?». - Тише, заметят… Карина слушается, быстро вытирает с лица слезы. Старается на меня не смотреть. Хорошо хоть у нее на лице нет никакого макияжа, с тушью были бы проблемы. На выдранный из ее тетради листок ложится короткая строчка неровных букв. Читаю: «Прости» Отбираю у нее ручку, пишу ниже: «Ничего. Потом.» «Чего я наделала?» «Брось… Все хорошо.» «Нет» «Каринка», - знаю, она ужасно не любит, когда ее ласково называют. А сейчас так обратиться к ней будет лучше. «Что? Я дура, да?» «Нет. Я люблю тебя.» - Дарья… - шепот. Секунду она смотрит мне в глаза. Потом на ее лице появляется легонькая улыбка, а на глазах – слезы. Ситуацию спасает звонок. Препод о чем-то еще переспрашивает умника, который столько времени распинался по поводу тонкостей анатомии (то бишь, архитектуры) ЮНИКСА. Его уже никто не слушает, все собираются к выходу. Последняя на сегодня пара проходит в каком-то муторном напряжении. Карина вроде уже успокоилась, даже повеселела. Нас отпускают немного раньше. Уже спустившись на первый этаж, в гардероб, подхожу к ней вплотную, беру за руку. - Пошли ко мне… Она только смущенно улыбается, кивает. *** Опять зима, опять перемены. У меня уже сложилось такое правило, что в каждом году зимой что-то во мне должно измениться. Она бела, как чистый лист. С него и начинается новая часть моей Книги Жизни. Я иду сейчас, держась за руки с Каринкой, моей маленькой девочкой, которую я люблю. Уже не сомневаюсь, что люблю. Странно только, что она сделала первый шаг. Она всегда неожиданная. Зато чуткая… - Я таки дура. Нельзя так. Нельзя, Даш… Не надо меня жалеть. То, что меня от мужиков тошнит, только мои проблемы. Ты ведь не серьезно это – люблю?.. - А ничего, что от мысли о молодом человеке не только тебя тошнит?! – я остановилась и встала напротив нее. Теперь в моих руках были обе ее ладони. - Не знаю… Мы постояли так еще с минуту, потом она опять посмотрела мне в глаза и тут же опустила голову. Мне захотелось ее обнять. Сделать что угодно, только б это маленькое существо улыбнулось, только б она не заплакала. Да хоть жить для нее! Каринка, лишь бы ты счастлива была… Наконец-то я решилась. Каринка покорно положила руки мне на плечи, я обняла ее за талию. Аккуратно глажу ее по спине. Такая тоненькая, хрупкая. Непонятно откуда взявшийся порыв нежности… Кончик ее носика легонько касается моего. Я чувствую ее теплое дыхание, ее неповторимый запах, который мне так давно знаком. Она улыбается. Кажется, я сама счастлива. Подумать только. Как? Как столько лет можно было просто так ходить рядом, столько раз обнимать ее, но ничего не чувствовать, кроме дружеской преданности?! - Я думаю, будет приятно… - шепчет она, и осторожным поцелуем касается моих губ. «Наверное, это все. Все это должно было когда либо случиться». Она смущается, ее лицо горит – не только от мороза, оно теплое. Теперь мой ход. Я боюсь ее обидеть, боюсь, что все это может быть ужасной глупостью, только поделать с собой уже ничего не могу. Целую ее, смелее. Карина отвечает. Ее язычок очерчивает контур моих губ, словно слизывая прозрачную увлажняющую помаду, потом уже без стеснения сплетается с моим. Я закрываю глаза от наслаждения, Каринка, наверняка, тоже. Через несколько секунд - может, десять, может, дольше – по позвоночнику пробегает дрожь, поцелуй обрывается, оставляя сладковатый привкус теплой нежности. Она прижимается ко мне еще сильнее. Ее ладошки берут в горсть мои щеки. Любимая… - Никогда не отпущу тебя, слышишь?.. - Не надо отпускать… По спине опять пробегают мурашки, ниже живота разгорается жар, щекочущие мотыльки… Каринка целует меня в ухо, что-то шепчет, опускаясь к щеке; расцеловать меня в шею ей не дает мой пушистый шарф. Нос маленькой Кариночки просто утопает в нем – жаль, что не смогла этого увидеть. Она невзначай втянула вместе с воздухом выбившуюся из шарфа пушинку и, резко отстранившись, чихнула. Переведя дыхание, она сделала раздосадованную мину, и мы обе громко рассмеялись. - Продолжим дома, - предложила я. Со мной согласились. *** Эту ночь, как нетрудно догадаться, я должна была провести не с компьютером. Но… Дома меня никто не ждал – уже два года, как я живу одна. Карина это знала. Она знала и о том, что кроме нее у меня никого больше нет. Сейчас, когда мы стоим друг напротив дуга в прихожей, так близко, я заботливо снимаю с нее пальто, совсем не хочется вспоминать о той горечи. Горечи, которая никогда не покинет мое сердце. Смерть отобрала у меня родителей и сестру. Два года назад. От мысли об этом я падаю на колени перед Каринкой, обнимаю ее за ноги. По моим щекам ручьями текут слезы. Внутри боль сменила только что царившее там счастье. «Что, если все это напрасно?.. Каринка… Ты одна единственная была для меня всем… Друг. Неужели я тебя потеряю?!.. Уже потеряла!.. Разве может быть, чтобы после этого, после того, что, несомненно, будет, ты останешься со мной?» - Дарья… Перестань... Я только и могу сейчас подчиниться. Пусть эта боль будет только моей. - Что с тобой, Даш? - Ты сама знаешь… Это конец… Нет больше у меня никого, даже друга… Карина заставляет меня подняться, смотрит в глаза. В них опять тепло, решительность, уже без единой капли робости. Обнимает. - Я никогда тебя не брошу. Никогда. Ты поняла меня? Киваю. Может, это правда? Или я слишком наивна? Теперь уже все равно. Терять нечего. - Пойдем на кухню. Хочешь кофе? Карина знает и то, что я его терпеть не могу. Знает и то, что я отвечу. - Пойдем. Только кофе я буду варить тебе. Сама лучше чайку попью… - С молоком, - она мне улыбается. *** Каринка сидит за столом, пытается сделать из салфетки журавлика. Привычная беседа на кухне не оставляет места печали. Я сетую на то, как писала свой брандмауэр, и что глаза уже слипаются. Она меня жалеет. Вот попьем чайку-кофейку, а дальше… дальше видно будет. Главное – мы вместе. А завтра, вообще-то, воскресенье. Вставать рано нет надобности. - Смотри, а то кофе сбежит, - с игривой улыбкой подбадривает меня Карина. Кофе. На дух не переношу, но готовить умею. Каринке нравится, когда я варю ей кофе с ванилью и корицей. На донышко чашки надо налить несколько чайных ложек сахарного сиропа, дальше кофе, взбитые сливки и шарик мороженого. Говорит, получается божественно вкусно. Я верю ей на слово. Вот я уже сижу напротив нее. Она говорит, что завтра можно пойти в кино, посмотреть новый ужастик. Она любит ужастики. Я тоже. Ее рука опять трогает мою коленку. Мурашки. Опять. Хватит. «Тараканчики мои, тараканчики… Что ж вы так ко мне прицепились? Найдите себе другого хозяина, - про себя хитро улыбаюсь, - Или не надо?» Беру ее руку в свою. Мы поднимаемся из-за стола. Еще миг, Каринка прижимается ко мне в объятиях. Теперь шарф ей не мешает. Она целует меня в щеки. Мой салатовый свитер летит на пол, оной рукой она поглаживает меня по волосам, другая уже забралась под гольф и еще совсем осторожно ласкает спину. Миг, наши губы сливаются в поцелуе. Я вся дрожу. «Карина… Люблю тебя!.. Люблю, моя маленькая богиня!.. Пусть будет, что будет, хуже не станет… Каринка, милая, ты прекрасна!.. Позволь прижаться к тебе крепче… Люби, целуй, ласкай, делай со мной, что только хочешь!.. Но, прошу, никогда не отпускай!..» Наверное, я сказала это вслух, когда нам не хватило воздуха. - Не брошу!.. Никогда, - ее шепот, кажется, готов был сорваться в крик, - Комната… - Ага, - я чмокнула ее в нос, подхватила на руки, и так мы добрались до кровати в моей спальне. Карина, умостившись у меня на коленях, точно тонет в моих длинных темных волосах. Я уже, кажется, забыла обо всем на свете. Реальность стала чем-то несуществующим. Есть только мы. Нет никакого мира вокруг. Есть Кариночка… Она – весь мир сейчас. Целует, что-то шепчет неразборчивое на ухо, легонько, самими губами покусывает мочку… О боги!.. Все уже слилось в один жар, одну нежность, подаренную ею… Снимаю с нее спортивную кофту, бросаю куда-то в сторону, она, кажется, этого не замечает. На полу оказывается и мой гольф. Ее поцелуи опускаются от шеи все ниже, медленно. Сквозь тонкую кружевную ткань лифчика она ласкает мою грудь. Еще одна волна, моя спина выгибается дугой от наслаждения. Не в силах держаться прямо, ложусь на кровать. Мотыльки ниже живота уже давно стали сильным жаром. Это кажется эйфорическим сном… Полетом выше небес или ниже ада! Мое сознание погрузилось в незнакомое раньше сладостное забытье. Только дрожь и ее руки, доводящие до исступления. Куда девались джинсы и лифчик, и вся ее одежда? Черт с ней! Каринка… Иди ко мне, моя фея!.. Несколько слов, брошенных в стон прозвучали только нечленораздельным хрипом. А она, уже совсем не стесняясь, ласкает мои бедра, ее язычок то обводит затвердевшие соски, то с посасывающими поцелуями опускается все ниже. Только вопрошающий взгляд, мой стон, и она медленно стягивает с меня последний клочок ткани – тоненькие изящные трусики. Касается нежной плоти… Целует… Кажется, я сейчас не выдержу. Мое сердце стучит в бешеном ритме, готово уже вырваться наружу, покинув грудную клетку. Карина резко останавливается. Обнимает, продолжая одной рукой, чуть касаясь, поглаживать мои бедра. Еще один глубокий поцелуй. Он словно маленькая передышка. И снова она аккуратно раздвигает мои ноги… Язычком кружит возле плоти и входит в меня… Дрожь, безумный экстаз и стон. Каринка, богиня!.. Может, минута, и я уже не выдерживаю… Тело словно электрическим током пробивает неимоверной силы жар… Она как-то сразу умудрилась найти самую чувствительную точку… Как-то так ее затронуть… «Каринка. Ты хоть представляешь...?» Что-то не дает мне додумать фразу. Наверное, нахлынувшее блаженство и томная усталость. Она доводит себя до того же состояния и ложится рядом со мной, не забыв накрыть нас одеялом. Сознание тут же полностью отключается, мы засыпаем, крепко обняв друг друга. «Неважно. Не надо ничего представлять. Только б ты не побоялась завтра посмотреть мне в глаза. Все будет хорошо». *** Следующий день, наверняка, был еще лучше предыдущего. Что и говорить – боялась я напрасно. Счастье – вот оно, со мной. После всего, что было вчера и блужданий по городу, которыми мы веселили свои романтические души сегодня, сидит на кровати, пьет со мной из одной чашки кофе с коньяком (от которого, кстати, меня теперь вовсе не тошнит). - Каринка, ты – мое счастье, и моя жизнь. - А ты – мое, Дарья…