Big boys

День сегодня какой-то не очень, либо в Тэхёне с утра что-то сломалось, что-то, отвечающее за везение и беспечность, вместе с заглохнувшей кофеваркой? Как нельзя кстати закончилось любимое какао, и левый наушник скоропостижно скончался, отслужив верой и правдой два года, ровно тогда, когда от остановки отъехал нужный автобус. Ощущение подставы и приближения какого-то тотального пиздеца сгущало краски несмотря на солнечную погоду и жизненный тэхёнов оптимизм на грани наигранного и отчасти природного долбоебизма. Поэтому в универ он приваливает с опозданием, непривычно хмурый и лохматый, но всё такой же адово-рыжий, отчего Чимин скептически хмурится, окинув его взглядом, а потом хватает под руку и начинает пересказывать сюжет очередного просмотренного накануне аниме. У Пака всё зашибись, а ещё Юнги зовёт их всех к себе — круто же? Круто, — думает Тэхён, но идти к Мину всё равно почему-то не хочет. И, собственно, понимает почему, когда дверь им открывает… — Куки?! — радостно пищит Чимин и с порога лезет тискать юнгиева младшего брата, двоюродного, если быть точным, а Тэхён замирает, как вкопанный, а всё потому что… …потому что. Охренеть можно! Тэхён и охренел. Чонгук улыбается Чимину, когда тот на нём тупо виснет, а Тэхён, кажется, уже потёк по полу. Растёкся, как растаявшее мороженое на солнце, потому что… Что? Виснет? Чимин абсолютно точно на Чонгуке ВИСНЕТ (!), и его ноги болтаются в воздухе, когда младший легко так приподнимает его над полом, обнимая в ответ. Как так? В прошлом году ещё малой с коротышкой Чим-Чимом одного роста был, а сейчас возвышается над ним почти на голову! И вообще… Тэхён помнит его мелким, насупленным, с большими чёрными глазами-пуговицами, блестящими, как у щенка; миленьким малышом Куки, который ходил за ним хвостиком и упорно повторял «хён, ты мне нравишься», хён-хён-хён, макушкой доставая Тэхёну только-только до кончика носа. Ещё Тэхён помнит, как в последний раз, когда они виделись здесь, у Юнги в квартире, мелкий-таки осмелился и зажал его у холодильника на кухне, как на пробу ткнулся холодным носом в шею и боязливо клюнул в губы, с щенячьей преданностью глядя в глаза. Тэхён умилился тогда, растрепал мягкую смоль волос на мальчишечьей макушке и, снисходительно улыбнувшись, отодвинул от себя угловатого подростка. — Чонгук~и, не обижайся, ты миленький, правда, но хёну нравятся большие мальчики, понимаешь? И вот оно — то самое сказочное превращение из желторотого утёнка в прекрасного лебедя, с сильными подкаченными руками, широкими плечами, богическими ногами в этих охеренных чёрных джинсах, и, мама дорогая, под этой белоснежно-белой футболкой явно тоже всё прекрасно. Тэхён, кажется, забыл, чем и как дышать. У него асфиксия и кретинизм головного мозга налицо. А потом Чонгук ставит Чимина на пол и смотрит прямо на него. Скользит взглядом по окостеневшей тэхёновой фигуре абсолютно равнодушным взглядом. И Тэхёна прошибает ознобом, когда встречаются их глаза. Разве так бывает, чтобы неожиданно заморозки в середине лета? Настолько холодно и «всё равно» в беззвёздном космосе чонгуковых зрачков. Тэхён чувствует себя насквозь промёрзшим и пустым, как после встречи с дементором. Как будто всю радость разом выкачали. Тэхёну нехорошо и, кажется, обидно. Не потому что Чонгук такой весь неожиданно офигенно притягательный спустя год. А потому, как небрежно звучит его брошенное вскользь «привет хён» с нажимом на последнее. И всё. Нокаут. Тэхён пришибленный и деревянный весь оставшийся вечер. Из рук всё валится, как у последнего рукожопа, хотя Намджун вроде не кусал. Чимин над ним в открытую угорает, шутки дебильные травит, что-то о том, что «это всё Куки на него так подействовал», что-то ещё про гормоны, но Тэхён особо не слышал, видел только, как Чонгук криво ухмылялся периодически, так ни разу больше на него и не посмотрев. Тэхёна коротит ещё несколько дней без возможности нормально выдохнуть. Потому что Чон Чонгук везде! В универе — приходил передать Юнги лекции, которые тот утром забыл дома. В кафе, в котором, к слову, Тэхён с Чимином подрабатывают после учёбы, — пришёл перекусить с друзьями. Как будто мест других больше нет?! Чон дружелюбно улыбается Чимину и в приветственном жесте машет ему рукой, а Тэхёну опять достаётся только сухое, чуть насмешливое «привет хён» и колкий взгляд холодных чёрных глаз, как беззвёздное небо студёной зимней ночью, от которого мурашки по коже и непременно сбитое дыхание. У Тэхёна сердце, как загнанная в клетку птичка, — бьётся отчаянно о железные прутья-рёбра, задыхается. Обидно. В субботу Хосок диджеит в клубе, поэтому зовёт всех туда. Сокджин, работающий в том же клубе администратором, обещает устроить всё по высшему разряду для их удобства, ведь не так часто друзья вместе собираются. А Тэхён что? Тэхён идёт, думая, что хоть здесь расслабится, забудется и выдохнет наконец. И вообще, какое ему дело до чьих-то там младших братьев? Ладно, Юнги не «кто-то там». Но всё же, какое ему дело до каких-то малолетних чончонгуков? Никакого. Вот и ладушки, — соглашается он сам с собой и опрокидывает в рот первый цветастый шот. А потом ещё два и один лонг-айленд сверху, и дышать, правда, становится легче, да и весело, и вообще, вон тот симпатичный парень через столик от них не спускает с него глаз. Тэхён улыбается и уже готов к новым знакомствам и тесным контактам. А почему нет собственно? Но рядом кто-то не очень аккуратно приземляется, сев ему на руку и ощутимо ткнув в плечо, а по чутким обонятельным рецепторам бьёт свежим уличным воздухом и терпким ароматом жжёной резины с примесью муската. И женский смех, дурацкий абсолютно, режет по ушам. Тэхён возмущённо цыкает и тут же давится спёртым клубным воздухом, в котором кубометры никотина, чужие запахи, горчащие на языке осадком, и миллиарды чьих-то выдохов. И… — Двигайся, чего застыл? Хён… — с нажимом в голосе и сгустившимся сумраком до непроглядной черноты в глазах — бездонных колодцах, ей-богу… не сорваться бы. Ну вот, опять! — Куууу-ки~, — тянет уже порядком захмелевший Чимин и как всегда лезет обниматься через сидящего рядом Юнги. Старший матерится сквозь зубы, пролив на себя из стакана, и тянет Пака за шкирку обратно на место. — Это Юн МиРа, — говорит Чонгук, представляя свою миниатюрную спутницу, улыбающуюся яркими накрашенными губами, — она посидит с нами. Можно-нельзя? Чисто по факту, не спрашивая. Без вариантов того, что кто-то может быть против. Тэхён, например, против. Ему крашеные девки не нравятся. И вообще девки в целом. Любые. Но он сидит, глаза широко раскрыв, и не дышит. Слишком близко. Ему бок печёт от чужого тепла. Тэхён чувствует себя вором, потому что греется украдкой, пока никто не видит. Хочется прикрыть глаза и придвинуться совсем близко, чтобы без лишних трёх с половиной сантиметров между, положить голову на широкое и сто процентов уютное плечо, и вдохнуть терпкий запах тела и резины. Ох, твою мать… Тэхёна, кажется, ведёт, и он совсем не слышит, что говорит ему Намджун. Но потом девка над чем-то смеётся, и Тэхён морщится брезгливо, косясь в её сторону, а там опять эти чернющие глаза, чтоб их! .. Чонгук смотрит прямо на него, чуть щурится из-под веера смольных ресниц, и нихрена не понятно, что там творится в этом непроглядном сумраке его зрачков. — Мы отойдём, — говорит он и тянет свою спутницу за руку. И только когда они уходят, Тэхён смаргивает наваждение и судорожно выдыхает. Пиздец какой-то. Обратно эти двое так и не возвращаются. Тэхён даже рад такому стечению обстоятельств. Ему-то что? Мало ли где они могли уединиться, Чонгук же явно не просто так эту девку подцепил. В груди неприятно сжимается. Тэхён морщится, разглаживает рубашку в том месте, где внезапный дискомфорт, и выпрямляет спину. Тот парень, сидящий через столик от них, всё ещё смотрит. Тэхён замечает его на ступеньках, ведущих в дебри гремящего танцпола, и улыбается в ответ, махнув рукой. — Хён, дай мне? — просит он, нагнувшись к Намджуну, и тянет за рукав чужой худи. Намджун понимает без лишних разъяснений, но не торопится выполнять просьбу, недоверчиво хмурит густые брови. Тэхён напирает, тряся за рукав, и делает глазки, как умеет. А он умеет, ага. — Я буду хорошо себя вести, обещаю, ну, хён. Ким только цокает и отодвигается от прилипшего к нему донсэна. — Ой, на, только не делай такую морду. Тэхён послушно кивает пару раз для эффекта, квадратно улыбаясь, и закидывает на язык розовое «сердечко». Ничего криминального. Он просто немного расслабится. … Его кроет абсолютно точно и мажет по танцполу. «Тот самый» парень прижимается со спины и горячо дышит в шею, покрывая мелкими поцелуями кожу. Тэхёну хорошо, просто космически, до цветных всполохов в кромешной темноте под закрытыми веками. Парень настойчивый и тянет его за собой сквозь толпу. Тэхёну в общем-то всё равно куда. Он смотрит из-под полуопущенных ресниц — косая рябь в глазах немного путает вокруг него предметы. Тело горячее, почти раскалённое, как ему кажется, крепко и сразу настойчиво прижимается сзади после того, как его пропускают вперёд; дверца кабинки хлопает, щёлкая задвижкой. Он не смотрит, закрывает глаза, когда его вжимают грудью в холодный кафель стены, но чувствует дурманящий контраст и мурашки по рукам. И как-то оно всё слишком быстро. Момент перехода от зубов на его седьмом позвонке до спущенных по колено джинс фатально проёбан в прямом смысле слова. Он ездит щекой по кафелю и почти пускает слюни оттого, насколько ему охеренно хорошо. Чужая рука сильная и дрочит ему резко и быстро, а пальцы в его заднице длинные, и их уже три, растрахивают горячо и приятно до умопомрачения и ослабевших ватных ног, отказывающихся держать. Просто потрясающее. Тэхён откидывается назад всем собой и звучно стонет: — Чон-гу-киии~, — срывается со стоном с влажных губ. И это непередаваемый пиздец, потому что чужое дыхание опаляет кожу, а прямо возле уха раздаётся едкое и насмешливое: — О, я польщён. До Тэхёна доходит с опозданием. Он дёргается от испуга, широко распахнув затуманенные глаза, и дрожит всем телом в сильных руках, прижимающих крепко к твёрдой груди и продолжающих умело трахать пальцами. — Тебе же нравится, когда тебя нагибают «большие мальчики», — звучит с издёвкой и долей неприязни. — Что изменилось, хён? Чонгук очевидно злится и кусает основание шеи под линией роста волос. Тэхён несдержанно всхлипывает, содрогается и почти задыхается от оргазма. Голову кружит вертолётами, и ноги не держат совсем, подгибаясь. Изображение накренилось и плывёт, когда его резко разворачивают. Чонгук близко-близко, дышит, обжигая дыханием губы. — Нравится тебе, чёрт возьми, хён?! — и дёргает за локти, не сильно, но Тэхёна всё равно начинает кренить в сторону, и получается только обмякнуть безвольной куклой, совсем как-то жалостливо выдыхая: «Куки». Если бы Тэхён сейчас мог отчётливо видеть, он бы наверняка испугался густой непроглядной тьмы, затопившей радужку чонгуковых глаз. Но он не видит. Зато чувствует, как горячий язык врывается в рот, выкручивая всё его существо изнанкой наружу. Чонгук подхватывает его под коленками, как тощую девчонку, и входит одним слитным резким движением… ... На улице холодно. Предрассветный туман разлит по улице молоком. Его много и вязко. Он везде. Даже висит рваной серой дымкой на тускло подсвечивающих фонарях. Тэхён ёжится, дёргая вверх ворот ветровки, пытаясь укрыться, спрятаться. Хоть как-то согреться. Он плохо стоит на всё ещё ватных ногах, поэтому как всегда эпично спотыкается о низкую ступеньку на выходе. Мозг заторможено готовится к встрече с отсыревшим асфальтом, в то время как сам Тэхён не соображает ничего. Но сильная рука успевает ухватиться за локоть и не позволяет позорно распластаться, удерживая на ногах. — Спасибо, — тихо говорит Тэхён бесцветным, каким-то не своим голосом. Чонгук на это только хмыкает и прикуривает. Ким изумлённо и выразительно округляет глаза. — Ты куришь? У Чонгука даже уголки губ дёргаются в лёгкой улыбке, но потом он всё равно хмурится, смотрит с вызовом, и говорит колко: — Ну, давай, скажи, что я мелкий обнаглевший пиздюк, Тэхён-а. Ты же так думаешь? Он крепко затягивается, видно, что не впервые, и тянет рот в наглющей ухмылке: — И, кстати, да, тебя поимел малолетка, хён. Тэхён шумно выдыхает и, наконец, понимает. Подходит в два шага на шатких ногах и порывисто обнимает, прижимаясь к груди. Нос приятно щекочет тонкий аромат резины и муската. Теперь Чонгук чуть выше него, гораздо сильнее и мужественнее. И пусть ему только семнадцать. Возраст неважен. — Прости, — шепчет Тэхён, утыкаясь носом ему в шею: — я облажался. Но я готов всё исправить. Позволь мне? Он отстраняется немного, чтобы видеть чонгуково лицо. Чонгук поджимает губы и выглядит непреклонно. — Пожалуйста, Чонгуки? У Тэхёна глаза влажные, блестящие. Он бесстыдно рыжий, тоненький весь, почти хрупкий. Особенно сейчас. И красивый невероятно. И кто из них ещё хён? Чонгук оттаивает быстро, хотя излишняя юношеская спесь от задетой гордости всё ещё сворачивает в жилах кровь. Но Тэхёна всё равно хочется сгрести в медвежьи объятья и никуда не отпускать. Тэхёна просто хочется. Но сначала старший должен усвоить урок. Ничего, Чонгук больше года ждал, теперь тэхёнова очередь ждать. И помучиться.