***
Луи ждёт Зейна возле автобусной остановки, чувствуя запах горелой резины, пока грязь липнет к его обуви. «Мы найдём волшебный мир», — слышит он в своих наушниках, перед тем, как ощущает руку у себя на плече. Зейн стоит перед ним, в лучшей кожаной куртке и грязных кроссовках. Он улыбается не так, как когда он накурен, так что Луи спрашивает: — Что-то случилось? — Именно так, чувак, — отвечает он, с улыбкой на лице. — кажется, мой соулмейт работает в цветочном магазине возле школы, представляешь? — Малик зажигает сигарету, но сразу же тушит её об асфальт. Его карие глаза светятся озорным блеском, и Луи действительно рад. Если он найдёт свою родственную душу, то прекратит постоянно курить и тайком смотреть сопливые фильмы. — Сегодня утром я видел его разговор с покупателем на своём запястье. Собираюсь пойти туда и забрать то, что принадлежит мне, — он кашляет, но начинает смеяться. — Ты перевозбуждён, придурок, умерь пыл, — отвечает Луи, закатывая глаза, — просто постарайся высидеть все уроки, я уверен, оттого, что ты будешь вести себя культурно, чужой язык в твоей глотке не окажется позже, — он чувствует, как Зейн легко бьёт его в плечо и улыбается. Луи видит поле с маргаритками, когда едет в школу. Жёлтый автобус трясет, яркий цвет смешивается с грязью на окне, и он чувствует грусть в своём сердце, но, возможно, эти маргаритки пахнут голубой краской.***
Он рисует на полях своей тетради что-то странное: цветы, бабочки, и множество букв «Г» повсюду. Рисунок почти закончен, когда его телефон вибрирует, щеки горят, а лоб — чешется. «Я сбежал с уроков, потому что не мог больше ждать. Мои масляные краски остались в художественном классе, забери их. Зейн». Луи фыркает, читая смс и выключая мобильный. На самом деле, каждый день он думает о том, что мог бы быть в порядке, но это, скорее всего, не так. Он чувствует лишь грёбаную чёрную дыру в своём сердце, и мир вокруг похож на разбитые часы. «Не забудь про презервативы! Я собираюсь купить кучу вредной еды и провести время в одиночестве, смотря романтические комедии», — пишет Томлинсон, бросая мобильный в сумку. Он пялится на отражение своих ключиц в карманное зеркало, но не видит ничего, так что ему становится грустно. Каждое утро Хазза говорит, что Луи прекрасен, и каждый день Луи хочет, чтоб он шептал это в его кожу, но проблема в том, что Луи трус. Он не думает, что готов ко встрече со своим соулмейтом сейчас, когда под его глазами огромные мешки, и все его пальцы заклеены пластырями с принцессами, так что просто пялиться в грязное зеркало, снова и снова — лучшая идея. Он пытается создать мнимую реальность, в которой они держатся за руки и обнимаются, лёжа в кровати***
Томлинсон входит в художественный класс, когда в маленькой комнате всё ещё тепло и пахнет льняным маслом. Он слышит лишь тикающие часы, и деревянный паркет скрипит под его ногами. Пять тридцать, замечает Луи, начиная чесать свои руки. В углу комнаты он видит картины и все они синие: астры, киты, плавающие в космосе, и натюрморт с маргаритками. Луи улыбается. — Тебе что-то нужно? — он вздрагивает, когда слышит голос позади себя. Спокойный и медленный, мягкий как пластилин. Луи разворачивается, видя кудрявого парня. Длинные волосы спадают на его плечи, розовые губы изогнулись в улыбке, воротник рубашки закрывает всю шею. Томлинсон чувствует, как моря и леса рождаются внутри него и медленно умирают. — Мой друг забыл здесь свои краски, я пришел забрать их, — Луи пожимает плечами, чувствуя, что его голос дрожит, когда парень напротив внимательно смотрит на него. Зелёные глаза кажутся тёплыми, Луи любит цвет малахитовой зелени. — Зейн, верно? Его краски у меня, — парень протягивает белый пакет и внимательно смотрит на ключицы Томлинсона, когда его длинные ресницы подрагивают. — Меня, кстати, Гарри зовут. Гарри Стайлс. — А я Луи, — отвечает он, улыбаясь слишком мягко, и мурашки пробегают по его спине, когда их руки соприкасаются. Гарри пахнет немного шоколадом, немного пылью, Луи чувствует, как его пальцы горят. — У тебя глаза цвета берлинской лазури, — говорит Стайлс, блеск в его взгляде похож на светлячков, Луи не понимает, что опьяняет его так сильно. — Мне нравится. Можно проводить тебя до дома? Томлинсон смотрит на него, замечая лишь надежду и счастье, так что кивает. — Почему бы и нет, — он пожимает плечами, когда его лёгкие сковывает. Гарри берёт его под руку и если есть что-то, что Луи понимает, так это то, что Гарри знаком ему уже целую вечность. Он уходит, так и не увидев вазу с маргаритками на подоконнике.***
В конце концов Луи приходит в художественный класс каждый день: Гарри угощает его шоколадными кексами и учит рисовать угольным карандашом. Сердце стучит у Луи в висках, когда он рисует море, окуная пальцы в краску с гуашью, а Гарри помогает ему, переплетая их руки, и однажды это просто происходит. — Можно ли попросить тебя об одолжении, Лу? — спрашивает Стайлс. Его голос мягкий и тягучий, словно завлекающий в бездну, но запаха гнили не чувствуется. — Нарисуешь птиц на моих ключицах? Томлинсон кивает, вытирая запотевшие руки о свои джинсы. — Конечно. Гарри расстёгивает рубашку и даёт ему черную ручку. — Постарайся очень хорошо, — говорит он шепотом, но смущенно хихикает. В этом весь Гарри. Луи закатывает глаза, но молчит, и только смотрит из-под светлых ресниц. Он рисует крылья так долго, как только может, елозя на коленях кудрявого и совершенно не понимая, откуда это чувство, словно они знакомы не пару месяцев, а целую вечность. Стержень скользит по молочной коже, оставляя чернила, Луи пририсовывает птицам брови, улыбаясь. — Готово! — вскрикивает он, когда на его лице появляется игривая улыбка. Гарри смотрит на него, и запускает пальцы в свои волосы, медленно моргая. Слово «готово» появляется на его теле, чуть выше крыльев птиц. Стайлс прикусывает губу, когда глаза Луи становятся больше. — Упс? — кудрявый неловко пожимает плечами, отводя взгляд. — Я видел, что всё, что я говорю, появляется на твоих ключицах и мы были рядом всё это время, прости, что не сказал, но я чувствовал что- Гарри прекращает говорить, когда чувствует тёплые губы, целующие его. — Привет, — Луи улыбается, и в уголках его глаз появляются морщинки, похожие на паутину. Это просто то, что есть.