— Я просто не понимаю, кто эти странные люди, которые катаются на этих штуках? — он указывает на мужчину с огромным черным шлемом, который едет на электрическом самокате со скоростью улитки. Коннор закатывает глаза, поднося камеру ближе к лицу настолько, что рядом идущая женщина кидает на него косой взгляд. — Никогда не доверял этим людям, — шепчет он в камеру, переходя "зебру" на зеленый мигающий свет.
Лос-Анджелес кипит жизнью. Яркое солнце улыбается жителям города, игриво направляя лучи прямо в глаза, отчего маленькие веснушки на щеках становятся более заметными. Утро только начинается, несмотря на то, что стрелки часов показывают одиннадцатый час. Но сегодня же воскресенье, разве кто-то может осуждать жителей столь прекрасного города за это?
Коннор по обычаю забегает в кафе, хватая вишневые пончики и с широкой улыбкой поедая их прямо на камеру, несколько раз подмигивая и вновь косясь на тех самых людей, что беспрестанно продолжают ездить по улицам в своих шлемах и наколенниках. Просто один незамысловатый вопрос: для чего они им вообще? Коннор тоже не понимает этого, серьезно.
— Просто... — он жует пончик, пытаясь скрыться от ярких лучей за углом кафе, но солнышко не отпускает его, захватывая в свой маленький жаркий плен. Он улыбается в камеру, его глаза кажутся ярче под солнечными зайчиками, которые оставляют на его лице мягкие поцелуи, весело хихикая и прыгая с щечки на щечку. — Я ненавижу этот город, — вопреки своему заявлению, он закрывает глаза и просто наслаждается людским шумом, чистым безграничным небом и сладкими пончиками. Он наслаждается всем, и все уже заранее знают, что его слова — ложь, поскольку улыбка на его губах выдает блогера, выдает его настоящие чувства. Выдает его любовь.
Он выходит из своего убежища, переходя на легкий бег, смеясь в камеру и тряся ею, отчего его лицо размывается и становится одним серо-черным пятном. Он продолжает смеяться даже тогда, когда несколько подростков кидают в его сторону парочку неприличных фраз, ругаясь из-за его неуклюжести. Его смех привлекает прохожих, они улыбаются ему в ответ, и в этот самый момент он чувствует себя самым счастливым человеком на всем белом свете.
— Знаете, на самом деле я самый большой врун! — восклицает он, тряся камерой и показывая несколько небоскребов, вершины которых скрыты за пушистыми облаками. Он наводит камеру на одну из стен, в котором отражается его размытый образ. — Я люблю этот город, он прекрасен. Жаль, что посреди города не растут подсолнухи, эх, — он надувает губки, а затем, не удержавшись, широко и лучезарно улыбается. — Ладно-ладно, на самом деле это... Ауч!
Камера каким-то сверхъестественным образом вылетает из его рук, он падает на теплый асфальт, пытаясь сосредоточиться на лице незнакомца, но вместо этого он видит лишь миллионы искр и ярких звездочек, которые подмигивают ему своими конечностями, что-то беспрерывно шепча. Он пытается отмахнуться от них, проводя руками по ярким волнам и танцующим под песни Майли Сайрус звездам.
Боже мой, да что это такое?
Твоя судьба, идиот.
— Извините, — слышит он откуда-то справа, кое-как поворачивая голову, чтобы заметить пару кристально-голубых глаз. Он улыбается уголками губ и просто не может понять: эти звездочки — его воображение, или все-таки он, наконец, нашел свою родственную душу? Он заставляет их заткнуться, ибо они мешают ему сосредоточиться и понять, что же, черт возьми, происходит.
— Кто ты? — этот вопрос слетает с его губ прежде, чем он успевает подумать, и слова отдают тупой болью в висках, отчего он морщится и надавливает подушечками пальцев на голову. Он пытается сесть, но затем вновь ложится на спину, прикрыв глаза. Когда он чувствует горячее дыхание на своей щеке, он резко распахивает глаза и замирает, кажется, не дыша.
— Трой Сиван, — парень рассматривает его всего пару мгновений, а затем мягкая улыбка появляется на его губах. Он наклоняется ниже — куда еще ниже? — почти касаясь пухлыми губами щеки пострадавшего парня. — Твой будущий муж. А кто ты?
Коннор заливается краской, его щеки горят, а в горле становится слишком сухо.
Боже мой. Он откашливается, парень, который по-прежнему продолжает пялиться на него, практически ложась на его грудь всем телом, напрягает. Но эта напряженность приятная и доставляющая удовольствие. Коннору хочется, чтобы Трой продолжал смотреть на него этим самым взглядом еще долгую вечность, заставляя его внутренности танцевать и пускать конфетти от счастья.
— Коннор Франта.
— Это все? — парень игриво приподнимает брови, хихикает, а затем отстраняется, садясь на колени перед ним. Франта неловко потирает заднюю часть шеи, сжимая протянутую ладонь незнакомца.
— Нет, не все... — он испытывает необъяснимые чувства в груди, когда подается вперед и вдыхает аромат яблок и мяты. Он чувствует, что готов взорваться в любой момент от переизбытка чувств и эмоций в груди. Он понимает, что влюбился. Он понимает, что нашел своего соулмэйта.
Наконец-то. — Я... — он вздыхает, его пальцы дрожат, а сердце бьется с бешеной скоростью. Он чувствует, как его ладони становятся непозволительно влажными от волнения. Он приказывает бабочкам в животе заткнуться и перестать себя вести столь безрассудно. — Я, кажется, влюбился в тебя?
— Только дураки влюбляются в меня, Коннор. Только дураки.
Смех Троя заставляет его улыбнуться так широко, что болят щеки. Коннор не обращает внимания на незнакомцев, которые кидают на них подозрительные взгляды. Он не обращает внимания на голоса, шепчущие ему
идиотидиотидиот, он просто наклоняется и целует парня, которого знает пару минут. Коннор просто кладет ладонь на его щеку, мягко касаясь своими губами губ Троя, и чувствует их синхронность, их идеальную совместимость. Он понимает, что не отпустит кудрявого парнишку больше никогда. И смех, который он слышит вновь и вновь рядом с собой — самое лучшее, что он когда-либо слышал в своей жизни.
***
— Мне нужна соль.
Трой вертится вокруг себя, тыкая пальцем в верхнюю правую полку. Коннор удивленно и одновременно восторженно кивает.
— Откуда ты знаешь, где находится соль в моем доме?
Сиван ухмыляется так, словно под его властью находится целый мир. Он щурится, ухмыляясь, и Коннор хочет поцеловать его снова — до любимых звездочек в глазах, до посиневших губ и дрожащих пальцев.
— Знаешь, у меня есть подозрения, что ты все это время следил за мной и врезался в меня специально, потому что знал, что я смотрю в камеру, — твердо заявляет парень, а затем начинает смеяться, когда Трой подходит сзади, обхватывая его талию и оставляя мягкий поцелуй на его щеке.
— Так и было, милый.
— Что ты сказал?
— Ты слышал.
— Ты слишком дерзок.
— А ты слишком влюблен.
Коннор вздыхает, нежно улыбаясь. Он кивает, разворачивается в длинных руках любимого, а затем касается губами губ кудрявого парнишки. Поцелуй оказывается мягким и нежным, словно рассветы и закаты, словно хрупкие цветы и пушистые снежинки, словно что-то действительно нежное и значащее. Это больше, чем просто поцелуй, и оба чувствуют это, улыбаясь в губы друг друга.
— Я хочу детей.
Коннор замирает, кашляя и краснея, словно вареный рак. Трой лишь смеется, но в его глазах все еще видны уверенность и желание, он переплетает пальцы с любимым, касаясь своим носом носа парня напротив.
— Пятерых будет достаточно.
— Что?..
— Ладно, четырех. Но на этой цифре мы остановимся, потому что я хочу, чтобы наша семья была большой.
— Что...
— А еще я хочу огромную собаку, и мы должны купить новый дом, где будем жить вместе. Да. Скажи, ты любишь цветы?
— Подсолнухи. Я люблю подсолнухи.
— Хорошо, мы что-нибудь придумаем, — его глаза загораются неестественным огоньком, он улыбается, быстро чмокая парня в кончик носа. — У нас обязательно должен быть бассейн. Я хочу двух девочек и двух мальчишек, у них обязательно будут зеленые глаза и кудрявые волосы, что скажешь?
— Я...
— Я знаю, ты в восторге!
— Да, именно так.
— Мы будем счастливы, да?
Они улыбаются, крепко прижимаясь друг к другу. Лучики заходящего солнца мягко отражаются в их глазах, указывая на бесконечность и любовь, отражая их совместное будущее.
I see swimming pools and living rooms and airoplanes
I see a little house on the hill and children's names
— Четыре будет нашей любимой цифрой.
— Пять мне нравилось больше, — Коннор улыбается, а Трой буквально подпрыгивает на месте, заключая любимого в объятия.
— Пять. У нас будет пятеро детей и собака. Знаешь, мне кажется, пора сообщить родителям, что я выхожу замуж!
Он вырывается из крепких объятий и, подпрыгивая и на ходу доставая телефон из заднего кармана джинсов, набирает номер матери, крича ей что-то о детях, собаках, совместном доме и любимом парне, которого он встретил на улице Лос-Анджелеса, врезавшись в него по своей неуклюжести.
Коннор тяжело вздыхает, чувство волнения охватывает его с ног до головы, когда он трясущимися пальцами хватает камеру, ставя ее на подставку и поправляя волосы. Он старается не выдавать своей нервозности, прочищая горло и несколько раз смотря на скачущего по комнате Троя.
Парень улыбается, стараясь утихомирить сумасшедшее сердце в груди, которое готово вырваться из его груди в любую минуту. Он несколько долгих секунд пялится в камеру, а затем на выдохе произносит:
— Кажется, я скоро выхожу замуж.
И только дураки влюбляются в тебя, Трой. И я оказался тем самым счастливым дураком.
