Искупая грехи

01. Джеймс Камера обследована вдоль и поперек, сверху донизу, несколько раз пройдены все углы, подергана решетка, нажато всё, что только возможно нажать, и так — несколько раз. А может, получится выломать дверь? Обнаженный человек бросился всем весом на металлические прутья, отделяющие от вожделенной свободы, но тщетно. Лишь возмущенно хрустнули суставы да вездесущая боль напомнила о реальности происходящего. Больно! Едва успел прикусить губу, не позволяя жалобному вою вырваться из горла. Ещё слишком рано, у него ещё есть надежда, он не позволит себе сломаться здесь. Надо сконцентрироваться на цели. Мери. Да, точно, это письмо жены заставило его прийти сюда. Лишь желание увидеть женщину, умершую три года назад, не позволило повернуть назад после появления первого на пути монстра. Мери. Желание увидеть её снова двигало вперед, заставляло игнорировать все доводы разума. Может ли быть что-то важнее этого? Джеймс глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться; он слишком далеко зашел, чтобы потерять разум и жизнь в паршивой камере тюрьмы. Так, ещё немного, и паника отступила. Напрягши волю, он разжал пальцы, нервно вцепившиеся в дверь камеры, вторым усилием отошел к лежаку и заставил себя опуститься на него. Страх сейчас худший из союзников, надо немного отдохнуть, а затем он снова начнет обследование ловушки, в которой оказался, или лучше сказать, в которую бросили. Он обязательно выйдет отсюда, в Сайлент Хилле нет загадок, не имеющих решения, следовательно, шанс выбраться есть! По коридору разнесся леденящий душу визг, Джеймс вздрогнул, но всё же заставил себя закрыть глаза. В этот раз Пирамидоголовый развлекался с одним из обитавших в Сайлент Хилле монстров, а значит, есть немного времени, чтобы поспать. Бывало, конечно, что вопли, разносящиеся по коридорам, напоминали человеческие, тогда по коже начинали бродить мурашки, и Джеймс в ужасе ждал их окончания, потому что это предвещало скорое появление тюремщика рядом с дверью камеры. Пирамидоголовый, словно огорченный стремительно закончившимся развлечением, приходил посмотреть на человека, чья очередь тоже придет. Странная пара, связанная неведомыми узами: палач, стоящий снаружи решетки, и Джеймс, забившийся в дальний угол камеры по другую сторону. И ещё из необычного, несмотря на отсутствие глаз на пирамиде, Джеймс с уверенностью мог бы утверждать: палач его рассматривает, наслаждаясь выражением на лице, мелкой дрожью всего тела, которую вряд ли принимает за последствия холода. И то, что странное существо его видит, хотя, казалось бы, как, тоже внушало ужас, страх приобретал почти физическую форму. Джеймс всегда рассматривал тюремщика, не в силах отвести глаз от капелек крови, срывающихся с пальцев и собирающихся в маленькие лужицы у ног. Сколько раз так уже происходило? Джеймс сбился со счета. Когда же Пирамидоголовый уходил, Джеймс давал себе обещание выбраться из камеры до того, как наступит его очередь. А ещё было одно, о чем запрещал себе думать, — о вздымающемся, словно парус, окровавленном переднике. И об одной из встреч с подобной тварью, явно насилующей обитавшего в том доме монстра. Ещё старался не думать, зачем, вместо того чтобы просто убить, его раздели, а потом поместили сюда. Старался, но всё же инстинктивно пытался прикрыть обнаженное тело, понимая: рассматривают именно похотливо. Безумно неприятное ощущение беспомощной жертвы под алчущим взглядом будущего мучителя, усугубляющееся полной невозможностью что-либо изменить. Мурашки начинали бродить по телу при одной только мысли о неотвратимости новой встречи, если не найдет способа выбраться. Нет, хуже, неотвратимость перехода из ожидающей наказания жертвы в истязаемую. Вряд ли кто-то, кроме палача, выходит из комнат живым. Но сейчас это неважно, сейчас раздаётся визг одного из странных существ, обитающих в этом проклятом городе, а значит, развлечение затянется. Глаза старался держать закрытыми, необходимо поспать, иначе, выбравшись, он просто не сможет идти. Сон не шел, аккомпанемент из визгов и слайд-шоу перед глазами из инструментов пыточной, виденных, когда проходил здесь в первый раз, кого угодно заставят бодрствовать. Джеймс с тоской уставился в потолок камеры. Еда и сон — две вещи, необходимые человеку для выживания. Словно услышав его мысли, в животе привычно забурчало, мужчина скосил глаза на нечто, принесенное ему, видимо, как обед, и снова отвернулся. Как бы ни был голоден, но есть лежащее на тарелке мясо совершенно не хотелось. Даже для поддержания сил в попытке выбраться. Ещё один взгляд на мясо — и Джеймс отвернулся к стене. Ни есть не может, ни спать, остаётся привычно скользить мыслями в прошлом, думая о глупой случайности, из-за которой и попал сюда. Хотя, если уж быть предельно откровенным, тогда он был в том состоянии, когда жаждешь смерти. Быть может, на это и отреагировал Пирамидоголовый? *** — Мария! Бессильные слезы катились по лицу, размывая очевидную истину: девушка мертва. Джеймс присел на кровать рядом, взял холодную кисть в ладони, словно тепло живого тела могло оживить ту, что не дождалась его прихода. Он не первый раз считал её мертвой, но впервые видел очевидное доказательство гибели — безжизненное тело. Ладони вцепились в податливые ледяные пальцы, некстати вызвав в памяти факт — после трупного окоченения все ткани снова становятся податливыми через несколько часов, а это значит, что смерть Марии наступила давно. Возможно, как раз тогда, когда он пошел искать другой путь, чтобы снова встретиться с девушкой, так похожей на умершую жену. Рука, словно помимо воли, потянулась дотронуться до лица Марии, вызвав в памяти одну из последних встреч с Мери, когда он точно так же касался лица жены, измученной затяжной болезнью. — Мария. В этом слове было всё, вся боль потери любимого человека, пережитая тогда. Весь ужас потери человека, которого ты стремился защитить сейчас. Вся ненависть к городу, словно играющему с ним в прятки на своих собственных, неизвестных Джеймсу, условиях. Хотя, почему неизвестных? Кто не спрятался — тот будет мертв. Вот и все нехитрые правила выживания. А пока Джеймс сидел и плакал, проклиная город и себя, за то, что начал думать о Марии, как о Мери. И заодно проклинал лежащую перед ним мертвую девушку, которая, вместо того чтобы дождаться, позволила себя убить. Он вспомнил закрывающиеся двери лифта, теплую ладонь Марии в своей руке и Пирамидоголового за её спиной. Створки закрылись раньше, чем девушка смогла попасть внутрь, и мерзкое ощущение ладони, внезапно становящейся вялой, словно снулая рыба, в его руке. Он и тогда смирился с её гибелью и думал так до тех пор, пока не увидел её здесь, в этой камере, по другую сторону решетки. Тогда она выглядела вполне здоровой, не как сейчас, покрытый кровоподтеками труп. Ещё немного поплакав, Джеймс собрался с силами. Он пойдет дальше, слишком далеко зашел, слишком много потерял, чтобы останавливаться здесь и сейчас. Он сделает то, за чем решился проделать весь путь, встретится с Мери, в этом жутком месте вполне допустимо верить, что жена ещё жива. И вовсе не на неё три года тому назад было выдано свидетельство о смерти. Ведь правда же, такое случается? Врачи просто ошиблись, а даже если и не ошиблись, само это место выступает свидетелем реальности несбыточного. Джеймс встал, отбросив желание лечь и дождаться наступления смерти. Желание не пожелало покинуть полностью, свернувшись калачиком в темном уголке души, ожидая своего часа, чтобы наброситься на истерзанного усталостью и страхом человека. Теперь оно всегда будет резидентом души, и лишь воля к жизни, желание двигаться вперед, будет стоять между Джеймсом и этой жаждой смерти. А пока Джеймс проверил доступное оружие. В винтовке магазин пуст, для пистолета осталось пять патронов, не считая тех, которые в стволе. Стальная труба, как обычно верный помощник, но хотелось бы найти более убедительные средства защиты. Джеймс встал и вышел из комнаты. Решетка, перекрывающая выход рядом с камерой Марии, теперь открыта, ещё один путь, полный монстров, ещё один отрезок, приближающий Джеймса к цели. И вот тут Джеймс и сделал главную ошибку. Он решил немного обследовать лабиринт, в котором оказался, на предмет патронов. Хотя патроны он все же нашел, но и его нашли. Плеск воды в полузатопленном лабиринте и тяжелые шаги Пирамидоголового ни с чем спутать нельзя. И все бы ничего, не окажись Джеймс сейчас в тупике. Сердце неистово колотилось, мужчина пробежал немного навстречу шагам, вспоминая: по пути точно встречался ещё один аппендикс коридоров. Пирамидоголовый ходил, не глядя по сторонам, а значит, это шанс выбраться! И вот повезло, Джеймс успел юркнуть в нишу до того, как палач получил возможность увидеть его. Мужчина прижался спиной к шершавой влажной стене, затаив дыхание. И палач уже почти прошел мимо… И вот тут-то желание смерти снова дало о себе знать. Одна из крыс, которые во множестве сновали в подземном лабиринте, решила, будто Джеймс — так необходимый ей сухой островок, и начала карабкаться вверх по его одежде. Жажда смерти бросилась на амбразуру ещё оставшихся крупиц здравого смысла, заставив Джеймса негромко охнуть. Но и этого осталось достаточно для существа, лишенного отдаленного подобия головы. Палач резко развернулся, подарив ощущение взгляда, идущего из пирамиды. Взгляда, который чувствуешь даже раньше, чем видишь обладателя. Джеймс инстинктивно отпрянул назад, но если на крыше госпиталя за спиной оказалась податливая решетка, спасшая жизнь, то сейчас спина ощущала лишь холодный камень. В тщетной попытке выжить схватился за пистолет, но, как и прежде, палач просто проигнорировал выстрелы. Сильная рука сомкнулась на шее Джеймса, протянула по стене вверх, расцарапав о камень спину и лишая ноги опоры. Глаза закрылись, в голове пронеслось: «Так глупо, закончить жизнь вот так, распятым на стене, так и не добравшись до места, в котором ждала Мери!» Если бы Джеймсу раньше сказали, что, чувствуя приближение смерти, он не почувствует ничего, кроме грусти, он бы засомневался в нормальности говорящего. Но это оказалось именно так, ему просто стало грустно, он так и не смог ещё раз повидать ту, ради которой и был проделан весь этот путь. Джеймс расслабился, готовясь к смерти, но палач медлил. Джеймс приоткрыл глаза, и гусиная кожа покрыла все тело, почему-то вспомнилась тварь, убитая Пирамидоголовым при второй встрече. Тогда Джеймс прятался от палача в шкафу. Но всё же визг твари он слышал, как и успел заметить краем глаза совершаемые палачом действия. Неужели? Страх нахлынул волной, возможно ли такое по отношению к нему? И этот страх оказался значительно сильнее банального страха и желания смерти. Возможно, именно это и решило судьбу. Палач сорвал с мужчины одежду, явно наслаждаясь паникой, плескавшейся в глазах жертвы. Медленно провел жесткой ладонью по животу, наблюдая, как нарастает страх в глазах, как скукоживается от прикосновений к чувствительной коже бедер и без того вялый член, как крупные мурашки отвращения бегут по телу жертвы. — Не-е-е-е-е-ет! 02. Пирамидоголовый. Мягкость и податливость тела, искренний страх и это слово, сорвавшееся с губ помимо воли жертвы, лишь доставили удовольствие. А вот попытки убрать руки, не допустить проникновения пока ещё только пальцев в тугое колечко ануса, раздражали. В свою очередь, глухой стон, вырвавшийся изо рта, капелька крови, скатившаяся по подбородку из закушенной губы, и влажный блеск глаз, когда палец всё-таки проник в восхитительно влажное и тесное отверстие, пробудили в Пирамидоголовом страсть. Никогда ещё не доставалась девственная там жертва, и вопль ужаса, сорвавшийся с губ человека, понявшего, какая роль уготована, прозвучал изысканной музыкой. Жажда овладеть человеком прямо сейчас столкнулась с удивительно сильным сопротивлением такого явно слабого существа. Палач легонько стукнул мягкое тело о стену. Человек, ударившись головой о камень, задрожал и обмяк. Он же только предупредить хотел, нет-нет, не так просто! Это удивительно — обнаружить, что неожиданная жертва не выдерживает даже легкого наказания. Человека, похоже, слишком просто убить; безумное разочарование охватило палача, мертвые тела его не привлекали. Он готов уже был отбросить сломанное тело, но вырвавшийся из уст мужчины стон подарил надежду на продолжение начавшего нравиться действия. Пирамидоголовый отнес Джеймса в камеру и, оставив на лежаке, пошел за аптечкой. Вернувшись, обеспокоенно склонился к так и не двинувшемуся человеку, тот всё ещё дышал, странное чувство коснулось души. Возможно ли, что это была радость? Но таких понятий существо не знало, потому самой близкой аналогией было признано чувство того, как кончаешь в свою жертву. Каково же будет это чувство, если под ним будет этот мужчина? Только чтобы узнать это, стоило попытаться вылечить, палач приступил к работе, казалось, руки сами знали, как следует поступать в таких ситуациях. Возможно, проснулась древняя память, подсказав, что если поврежденное тело лечить, то пытку можно продлить? Новый стон существа, распростертого на лежаке, доказал правильность такого пути. Вновь восставшая плоть потребовала мгновенного удовлетворения, но палач отступил, ещё рано! Жертва слишком слаба и не перенесет того, что ей уготовано, но стоит подождать, быть может, если экспериментировать на других подобных существах, то получится растянуть действие на годы страха и боли? Да, это можно осуществить. Сайлент Хилл поставляет существ регулярно. И когда палач сможет понять, какие действия допустимы, чтобы пойманный человек не умер слишком быстро, они начнут игру, длинною в жизнь, в бесконечную жизнь за гранью реальности. Проведя напоследок пальцами по нежной коже живота жертвы, Пирамидоголовый вышел. Наверное, если бы он мог, то улыбался бы. 03. Джеймс Когда Джеймс очнулся, дверь была уже закрыта. Голова тупо болела и кружилась, и последние события далеко не сразу всплыли в памяти. Но вместе с воспоминаниями нахлынул ужас. Одного взгляда хватило, чтобы понять: он очутился в тюрьме. И мысли о том, зачем Пирамидоголовому понадобилось помещать его в камеру, не относились к разряду позитивных. Так и начался отсчет времени до наказания, в течение которого Пирамидоголовый искал способ продлить мучения жертвы, а Джеймс — выбраться из передряги, в которую попал по собственной глупости. Время, за которое научился различать обитающих в тюрьме палачей. Пока что насчитал шесть и лишь одного боялся более всего. Остальные могли лишь быстро, почти безболезненно убить. Хотя и они с течением времени стали смотреть на него всё более странно. А тюремщик демонстрировал тем временем всё более ярко проявляющееся вожделение. Джеймс кусал губы, лежа без сна на узком жестком топчане, благоразумно лежа головой, а не ногами, в сторону решетки. — Ну ты и попал! — Слова, прозвучавшие в тишине камеры, даже напугали, хотя Джеймс очень скоро понял, что произнес их сам. Ну, вот и дожил, сам с собой общается! Хотя все правильно, с кем ещё поговоришь, да и кому пожалуешься в одиночке на то, что жаждет сделать с тобой палач с руками, постоянно покрытыми кровью? Встреча с которым сулит смерть любому живому или неживому существу по обе стороны нашей реальности, и лишь он будет исключением, и Джеймса это совершенно не радует. По коридору разнесся звук тяжелых шагов. Нет, невозможно, сейчас же мучают другую тварь, почему он идет сейчас сюда, хотя, быть может, это всё же другой? Джеймс сжался на лежаке, не в силах встать, лишь поднял на Пирамидоголового взгляд, убеждаясь: к нему пришел именно его тюремщик, и прежде чем палач потянулся к двери в камеру, Джеймс знал, что время поисков прошло, пришли именно за ним. Желудок болезненно сжался, пытаясь выдавить из себя что-то, съеденное очень давно. Но три дня голода не дали такой возможности. Джеймс подскочил на топчане, забился в дальний угол, ища малейшую возможность ускользнуть. Но дверь все равно распахнулась, впуская того, кто пришел карать за грехи. (По крайней мере, Джеймсу казалось, что именно такая записка была в одной из камер, которые он обследовал в прошлое их посещение). Сейчас за грехи будут карать его. Даже не видя ни малейшей возможности, Джеймс бросился вперед, но ожидаемо оказался в объятиях палача. Всего-то на секунду раньше, чем мог бы. Пальцы снова сжали шею, даруя надежду на быстрое избавление, но в этот раз тюремщик был осторожен. И даже когда волок Джеймса по коридору, применил не больше силы, чем было необходимо. *** Металлический ошейник упирается в подбородок, цепь уходит вверх, обернувшись вокруг ржавого колеса, пробегает под потолком, спускаясь по стене к рычагу, регулирующему её длину. Рядом находятся ещё несколько, и Пирамидоголовый спокойно демонстрирует, зачем они нужны: браслеты, влекомые цепью, растягивают руки в стороны, и Джеймс чувствует себя распятым. Хотя, тут же одергивает он себя, все могло быть значительно хуже. А так обе подошвы стоят на земле, из минимальных знаний о пытках, почерпнутых в фильмах, очевидно, что игра планируется долгой. Хотя это и так без того понятно, если бы целью была скорая смерть, хладный труп Джеймса уже глодали бы крысы, постоянные жители подземного лабиринта. А быть может, всё случилось даже раньше, в комнатке многоквартирного дома, где их общение прервала столь вовремя прозвучавшая сирена. Иначе повторить бы ему судьбу двойника, труп которого встретился в одной из комнат многоквартирного дома. Капли крови с меча палача, стоящего по другую сторону решетки, свидетельствуют о причастности к безвременной кончине хозяина. Интересно, какой из палачей это был? Рывок вверх вернул мысли к действительности. Теперь Джеймс касался пола лишь пальцами, а следом и руки едва не вывернулись из плеч, влекомые в разные стороны наручниками. Более всего всё же угнетала невозможность посмотреть вниз, две цепи, тянущие ошейник, располагались с двух сторон подбородка, чтобы сантиметров через двадцать сойтись в одну, даже случайно удавить себя не получится. Впрочем, почти всю камеру Джеймс не видел, сейчас он мог наблюдать только за тем, что происходило прямо перед ним. Когда Пирамидоголовый отошел от стены и направился к нему, по телу пошли мурашки отвращения, Джеймс уже чувствовал, что сейчас будут лапать. Все посторонние мысли вылетели из головы в предвкушении этого события, вот-вот похотливые пальцы палача прикоснутся к обнаженной коже. Но этого не происходило, и Джеймс постарался скосить глаза, пытаясь рассмотреть происходящее, палач же стоял рядом и выглядел странно довольным, хотя уж он-то не мог перепутать дрожь отвращения с дрожью предвкушения. И вот момент касания пришел, Джеймс рванулся, пытаясь уйти от сильных пальцев, проверяющих степень натяжения цепей. Пальцев, касающихся тела скорее с правом хозяина, осматривающего состояние питомца, чем с каким-то интимным подтекстом. Пользуясь свободой ног, Джеймс попытался пнуть палача. Пирамидоголовый именно этого и ждал, перехватив под коленом, провел пальцем по промежности, чувствуя пальцами дрожь отвращения, ощущая страх проникновения. Палач провел пальцем по судорожно сжавшемуся колечку ануса, обещая продолжение, и спустился вниз. Для развлечений время ещё не пришло, пора закончить и закрепить на жертве последнюю цепь. Тем более, лодыжки более не сжаты. Застегнув кандалы вокруг щиколотки, отошел в сторону, осталось лишь натянуть цепь. Джеймс удивился: цепь надета только на одну ногу? Может ли это быть намеком на решение очередной головоломки, получается отсюда можно выбраться? Но резко натянувшаяся цепь вытеснила все мысли из головы, оставив лишь мысли о боли. Растянутый в четыре стороны, он стоял лишь на пальцах левой ноги, да и то, касаясь земли почти чудом. И хуже всего было от цепи, тянущей за шею — если палач натянет цепь ещё немного, у Джеймса просто оторвется голова. Он попытался хоть что-то промычать, уже теряя сознание, если он умрет сейчас, выбраться уж точно не получится. Спустя какое-то время и вылитое ведро воды, Джеймс почувствовал, как ошейник, тянущий голову вверх, ослаблен, и сейчас основная тяжесть тела легла на растянутые в стороны руки. Зато осматривать всё вокруг и видеть происходящее стало значительно легче. Хотя эту возможность скорее можно отнести к однозначным минусам. Орудия пытки, развешанные по стенам и в первый момент незамеченные, внушали ужас, усиливающийся во много раз, когда палач начинал ими поигрывать, словно выбирая, какую игрушку лучше опробовать на Джеймсе для начала: вот тот кнут с рыбьими крючками, вплетенными в черную кожу, или же похожую на фаллос булаву, покрытую шипами со странными потеками, напоминающими запекшуюся кровь? Когда демонстрация орудий завершилась, Джеймс едва ли не с благодарностью смотрел на Пирамидоголового, отошедшего от стены с пустыми руками. Хотя этому чувству и не было суждено существовать долго. Ибо оно разбилось тотчас же, когда палач перешел к детальному исследованию обнаженного тела. Сейчас чужие прикосновения напомнили касания мясника попавшей на разделку туши. Касания, стремящиеся прояснить, какой кусок мяса лучше отрезать. Ассоциация вызвала дрожь, но палач уже выяснил все для себя необходимое. Пирамидоголовый снова отошел к стене, вызвав взрыв паники у Джеймса, но вернулся всего лишь с деревянной палкой. Но вскоре Джеймс убедился, что невзрачное орудие в умелых руках способно творить чудеса боли. И это всего лишь за попытку пнуть Пирамидоголового свободной ногой, за теперь уже вполне интимное прикосновение к обнаженному животу. Всего лишь один удар палкой по вытянутой руке, а Джеймс минуту не мог думать ни о чем другом. «Интересно, — некстати пришло в голову, — никогда бы не подумал, что этот удар может быть настолько болезненным». Хотя, вероятно, просто надо знать, куда бить. Немного спустя, когда звезды перестали кружиться перед глазами, палач продолжил исследование его тела. Но для начала, убедившись в полном внимании жертвы, палач опустил палку и указал на яички. Намек был понят однозначно, Джеймс нервно сглотнул и кивнул, подтверждая понимание. Но этого показалось мало, палач занес палку, показывая свою готовность ударить, мысли судорожно заметались: от него явно хотят большего, вот только чего? Одного такого удара хватит для расставания с возможностью иметь детей, да и для роли, которая ему уготована это функция ни к чему, значит, пощады ждать не стоит, а палка тем временем начала свой путь к встрече с промежностью! — Я понял, понял! Если я буду сопротивляться, то получу по яйцам! — скорее вопль отчаянья, чем разумная попытка остановить палача. Ожидаемого удара не последовало, и тогда, решившись открыть зажмуренные в ужасе глаза, Джеймс увидел одобряющий наклон пирамиды. Вот и договорились. Палач протянул руку и нежно провел по дрожащим от страха губам. Джеймс пытался сжать губы, но его схватили за горло и довольно грубо тряхнули, понятно, такое сопротивление тоже недопустимо; больше мешать палачу Джеймс не пытался и вскоре понял прелесть оставшейся свободной ноги. Перед ним стоял широкий выбор возможностей: терпеть изучающие его тело прикосновения или пинаться, наверняка лишившись из-за этого мужского достоинства. Чуть позже, когда руки палача спустились с головы на шею, перед распятым мужчиной встала ещё одна маленькая проблема. Тело, оказывается, имело своё собственное разумение, как реагировать на столь странную ласку, и, если Джеймс ничего не предпримет в самое ближайшее время, у него точно встанет. Или, если попытаться снова Пирамидоголового пнуть, у него никогда больше ничего не встанет. А затем всё равно всё кончится членом в заднице, больше обманывать себя не имело смысла. Лишь удивляло, почему его просто не трахнули и убили. Это бы лишило столь позорного испытания. Джеймс вспомнил все случаи, когда с эрекцией были проблемы, и стал думать о них. Но нежные поглаживания ключицы, казалось, напрямую связанной с членом, сводили все старания на нет. К счастью, Пирамидоголовый вскоре переключился на другую ключицу, а там такой связи не было. Когда палач, начавший исследование с головы, спустился со щипками, поглаживаниями и прочими методами стимуляции к пупку, сопротивление Джеймса было сломлено, и член устремился в небо, вызвав у хозяина удрученный стон, полностью проигнорированный виновником такого поведения — палачом. Пирамидоголовый удивил Джеймса, обойдя вниманием ягодицы, промежность и половые органы, сразу же перейдя на ноги. И удивил снова, на этот раз — количеством обнаруженных там эрогенных зон. Когда он дошел до пальцев ног, Джеймс дрожал от возбуждения и жаждал лишь одного прикосновения, чтобы кончить. Но как же не хотелось доставлять такое удовольствие своему истязателю! Джеймс пытался разглядывать орудия пыток и представлять, как ими пользуются, сбивая нежеланное возбуждение, пытался не обращать внимания на прикосновения, но он попал в руки к настоящему мастеру. Все попытки не доставлять удовольствия палачу видом своей похоти кончились ничем. Лишь на несколько секунд Пирамидоголовый оставил его, давая немного отдохнуть, разрешая надеяться, что продолжения не последует. Но тут же снова продолжил: всего несколько прикосновений к пальцам ног, оказавшихся безумно чувствительными, и Джеймс был готов молить о пощаде, желая лишь одного, последнего прикосновения. И опять пальцы убраны, а жертва почти готова благодарить палача за остановку, уберегшую от окончательного позора. Но радость оказалась преждевременна, палач провел пальцем от пальцев ноги вверх, к промежности. Ощущение, казалось, осязаемо бежало вверх по неожиданно чувствительным нервам, переплетаясь по пути с ощущением касания от других участков кожи, нарастая в пути подобно снежному кому, летящему с горы, и хотя палец Пирамидоголового остановился на середине бедра, чувство это уже ничто не способно было остановить. Оно врезалось в промежность, вызвав долгожданный выброс спермы из яичек, и, объединившись с удовольствием оргазма, пронеслось по позвоночнику, вонзаясь прямо в мозг. Стон высшего блаженства прокатился по комнате, но Джеймс его уже не слышал, на минуту потеряв сознание с тем лишь, чтобы, придя в себя, понять, что такого сильного оргазма он не чувствовал никогда. И это при том, что «там» Пирамидоголовый не тронул его ни разу. Несколько секунд Джеймс катался на волнах благодарности, прежде чем вспомнил, где он, кто и что происходит. Счастье сменилось жутким стыдом, особенно когда вспомнил свой стон; так хотелось сейчас всё вернуть назад и устоять! Надо было пинаться, тогда бы все закончилось разбитыми яйцами, но хотя бы не смог вот так постыдно кончить! Или же привязали бы и вторую ногу тоже, тогда бы не было стыдно за позволение делать это с собой, ведь выбора бы тогда не осталось! Джеймс смотрел на Пирамидоголового, удивляясь туманности взора, и дернулся, когда палец палача коснулся подбородка. Хотя ещё больше удивился продемонстрированному пальцу, где капелька воды смешалась с капелькой крови. И только тогда понял, слезы стыда, туманившие его взгляд, смешались с кровью, текущей из прокушенной в досаде за свою слабость губы. Он, как завороженный, следил за пальцем, что вытер капельку о кожаный передник, смешивая его стыд и боль со свидетельством его слабости. Джеймс закрыл глаза и опустил, насколько позволяла цепь, голову. Жажда смерти вновь ластилась, словно ласковый щенок, убеждая, жизнь не стоит того, чтобы за неё цепляться. И почему-то очень хотелось ей верить. *** В тот день Пирамидоголовый больше не трогал, оставив так и стоять распятым до самого вечера. Лишь позже принес миску с жутким по виду и по запаху содержимым и, вставив в рот воронку, доставшую почти до желудка, насильно заставил проглотить. А Джеймс некоторое время надеялся на возможность захлебнуться этими помоями. Это вновь выплывшее желание смерти давало о себе знать. После трапезы Пирамидоголовый сменил натяжение цепей и заодно привязал ошейник с наручниками теперь уже к полу. На грязном, отвратительно пахнущем полу оказалось безумно неприятно лежать, но на нем все-таки можно спать. Сказалось ли длительное недосыпание? А может быть, неожиданная сексуальная разрядка? Но Джеймс заснул, и сон пошел на пользу. Ибо, проснувшись, мужчина принял решение — он выберется отсюда, чего бы это ни стоило, а он выберется. Конечно, и раньше об этом думал, но сейчас этого ещё и действительно хотелось, совсем не так, как раньше. *** Следующее утро, если это было, конечно, утро, началось со знакомого уже подвешивания за шею и растягивания в сторону конечностей. Джеймс, сначала безумно обрадовавшийся, он-то ожидал, что его там же на полу и изнасилуют, вскоре забеспокоился, палач выбирал среди развешенного по стенам орудия то, которое будет использовано сейчас. А там просто не было ничего, что не оставило бы калекой на всю оставшуюся жизнь. Да и по большей части это были скорее орудия казни, а не пыток. Но палач всё же нашел вещь, которую можно было почти безопасно использовать на нем. Пирамидоголовый взял кнут, как показалось, менее всего заляпанный кровью, подошел к висящему мужчине, провел хлыстом по щеке, давая ощутить мягкость кожи, и, отойдя назад, нанес удар по ягодицам. Джеймс дернулся, не доверяя ощущениям. Его пороли? Но если сначала было просто обидно, следом стало очень больно. Палач отошел, сменив кнут на более легкий, и переключился на другие участки его тела, лишь затем, чтобы снова вернуться к ягодицам. И если останавливался, то затем, чтобы дать отдохнуть самому Джеймсу, сам же палач, казалось, не ведал усталости, размахивая кнутом. Под конец у Джеймса болело все: руки, вывернутые в тщетной попытке уйти от жалящих ударов, многократно рассеченная кожа, а ещё безумно раздражал низкий протяжный вой. Пирамидоголовый остановился, вновь давая передышку, а вой всё ещё продолжался. Низкий, на одной ноте, непонятно откуда доносящийся, потребовалось время, чтобы понять, что выл он сам. Усилием воли, заставив себя замолчать, Джеймс поискал глазами палача и в ужасе понял, что Пирамидоголовый совсем не удовлетворен происходящим. Но продолжения наказания, к счастью Джеймса, не последовало. Палач вышел, оставив его наедине с болью. Передышка явно пошла на пользу, хотя вначале Джеймс просто вяло думал, что за целый день так и не приступил к решению очередной головоломки, но сил решать её сейчас не было. Впрочем, заскучать не дали, странный звук, донесшийся из-за двери, привлек внимание, и Пирамидоголовый втолкнул в помещение одного из населявших город монстров. Тварь пиналась, имея четыре ноги, выть от страха не получится, но все равно была распята на чем-то, напоминающем каркас матраса, и тут уже Джеймс смог воочию насладиться мастерством палача во всей красе. Ему продемонстрировали все кнуты, имеющиеся в помещении, даже тот, с вплетенными рыбьими крючками, но уже под конец процесса, естественно, так как его использования монстр уже не пережил. Можно лишь надеяться, что Пирамидоголовый никогда не станет испытывать на нем всё своё умение. Хотя, Джеймс признался себе, что если палач попробует использовать на нем хоть один из кнутов, использованных на монстре, он умрет значительно быстрее, даже не дойдя до того, с крючками. Теперь Пирамидоголовый выглядел довольным, но надежды Джеймса на еду и отдых не оправдались, палач снова взялся за кнут. Получая очередной удар по многострадальной ключице, мужчина с тоской думал, почему достается только ей одной, почему палач не бьёт по второй? Сознание, затуманенное болью, включилось в происходящее. Палач за весь сегодняшний день не нанес ударов по точкам, которые вчера так благодарно откликнулись на ласку. Неужели его, как и вчера, ждет пытка наслаждением? Джеймса передернуло, тот позор всё ещё отравлял мысли. Резкая боль обожгла ягодицы, так сильно Пирамидоголовый ещё не бил. Джеймс стонал и дергался под ударами, теперь уже способный сосредоточиться лишь на происходящем. Но палач, заметивший отвлекшееся от процесса внимание жертвы, теперь наказывал Джеймса за проступок. Сколько это ещё продолжалось, Джеймс не помнил, только то, что его дважды окатывали из ведра, приводя в сознание, затем порка продолжалась. Когда же в горло вставили воронку, он смог лишь обрадоваться. Вчера после кормежки был сон, значит, безумная, сводящая с ума боль закончится. И снова палач не дал долгожданного отдыха, вытащив аптечку, начал смазывать кожу, рассеченную ударами кнута. Резкая боль заставила Джеймса зашипеть, но палача это не остановило. И едва закончил с ногами, Джеймс, глядя на свои руки, вынужден был заключить, что намазали его средством, затягивающим раны. По крайней мере, на руках кровь больше не сочилась из рубцов. Долгожданное привязывание к полу сулило недолгую передышку перед новым этапом мучений, но вот только сегодня почему-то руки были привязаны не вверх, как вчера, а, как и шея, к полу, только если для шеи оставили сантиметров пять цепи, позволяя двигаться, то для рук – нет. Джеймсу было сейчас все равно, он лишь хотел отдохнуть. Наверное, поэтому не сразу среагировал на ногу, привязанную к полу разве что не рядом с шеей. Да и на сильные руки, приподнявшие зад, тоже. Лишь почувствовав, как что-то твердое коснулось ануса, он все понял. — Пожалуйста, нет! — Но даже на то, чтобы рефлекторно сжать вход, времени уже не хватило, одним движением Пирамидоголовый вошел в его тело. Вошел и застыл, даруя возможность привязанному Джеймсу пытаться хоть как-то соскользнуть с предмета, проникшего в него. И Джеймс не разочаровал палача, хотя все попытки изначально были обречены на провал, и он чувствовал, как его действия лишь усиливают возбуждение палача, стоящего за спиной, он просто не мог не пытаться снова и снова. Рискуя сломать себе шею и руки, дергая задом, насколько позволяла поза, взад-вперед и вбок, чувствуя, как лишь сильнее насаживается на проникавший в него член. Джеймс попытался замереть, не доставлять удовольствия мучителю, но в нынешние планы Пирамидоголового не входило так легко отпустить свою жертву. 04. Пирамидоголовый Крепче сжав бедра скованного мужчины, палач начал дальнейшее проникновение внутрь. Раньше все, на ком он пытался сделать такое, очень быстро умирали от многочисленных разрывов и внутренних повреждений, нанесенных слишком длинным достоинством. Это не особенно беспокоило, всегда можно найти подобного и проделать ещё раз. Лишь получив в свои руки заинтересовавшую жертву, захотелось узнать, можно ли этого избежать? Одного раза и нескольких часов агонии слишком мало для удовлетворения интереса. Потому он начал свои опыты на других жертвах. Полученных знаний оказалось достаточно, ведь если следовать изгибам и не торопиться, то можно ничего не порвать внутри, а значит, жертва может прожить ещё очень долго, как раз это и было нужно. И вот палач вошел в тело Джеймса весь, бедрами ощущая благодарную дрожь боли мужчины, насаженного на столь долго жаждущую этого плоть. Для полного удовлетворения не хватало одного: чтобы жертва двигалась. Поставив вниз свечку, чуть укоротил её, чтобы пламя до члена мужчины всё же не доставало, и зажег. Осталось лишь нажать на бедра мужчины, заставляя приблизить член к огню. Как и ожидалось, это возымело своё действие — пытаясь уйти от жжения огня и не допустить пламя к болтающемуся члену, мужчина заскользил вверх, лишь затем, чтобы глубже впустить в себя твердый орган, а затем вновь, подчиняясь давлению на бедра, заскользил вниз, в ужасе предвкушая ласковое касание язычков пламени головки члена. Но руки вновь убирали, и он инстинктивно стремился ускользнуть от жара, вновь насаживая себя на член. Эта игра продолжалась значительно дольше, чем ожидал Пирамидоголовый, сопровождаясь чудеснейшей музыкой стонов мужчины. — Пожалуйста, не надо, мне больно! И всё же, даже у изысканного удовольствия есть конец; Джеймс просто повис на его члене, игнорируя боль обожженной плоти, палач понял, что возможности нежного тела подошли к концу. Но он и так получил сегодня больше, чем ожидал, потому просто помог жертве доставить себе удовольствие. 05. Джеймс Слезы уже успели скопиться в лужицу, когда Пирамидоголовый сжалился и, обхватив бедра Джеймса, начал просто трахать уставшего мужчину. И опять это длилось так долго, что понятие о времени растянулось и сложилось. Мог бы пройти год, а может всего минута, Джеймс устал, но отключиться от боли, терзающей теперь внутри, никак не получалось. Но всё кончается, и палач тоже кончил; смазав зад и обожжённый член Джеймса все тем же составом, Пирамидоголовый ушел, дав плененному человеку возможность отдохнуть. Джеймс извернулся, пытаясь посмотреть на свой зад, почему-то представляя приличную лужу крови, которая должна была натечь на полу, но ничего подобного не было. Хотя бедра всё же оказались испачканы в крови. Но если чудо-состав подействует там так же замечательно, как и на руках, на которых уже стали опадать вздутые рубцы, беспокоиться не о чем. И хотя Джеймс надеялся немного подумать, как выбраться отсюда, произошедшее за день оказалось сильнее, и он просто уснул. *** Разбудили его два Пирамидоголовых, и ни один из них не был тем, который пленил и мучил вчера. Пара притащила в комнату упирающуюся тварь. Хотя упираться, имея с обеих половин туловища по две ноги, видимо, было непросто. Разложив на каркасе матраса уже очищенного от останков существа, нашедшего свое успокоение вчера, жертву и закрепив ноги, палачи принялись трахать её с двух сторон. Джеймс наблюдал за процессом, в ужасе представляя, что будет, если и его очередь дойдет, когда они не смогут удовлетвориться существом. Он бы и рад был не думать об этом, но их заинтересованность он почувствовал, не успели они войти в комнату. Да и ни малейшего желания сберечь монстра в палачах не чувствовалось. Как в тот раз, когда он прятался в шкафу, Пирамидоголовый тогда просто изнасиловал монстра, сломал и ушел. Да и в этих двух, Джеймс назвал их для простоты вторым и третьим, Джеймс не чувствовал желания хоть немного беречь, если дойдет до дела, они его просто убьют. Джеймс грустно улыбнулся: умереть изнасилованным двумя мужчинами… Не для этого он шел сюда. Стоило сосредоточиться на решении загадки, пока дали маленькую передышку. Итак, из пяти возможных цепей на него надели четыре. Явный намек, но на что? Что он знает о тюрьме и палачах? Что значила та подпись на эшафоте: «Я дам тебе крови, чтобы искупить Три Греха»? Три пластины вставил в эшафот, чтобы открыть дорогу: «соблазнитель», «ненасытная свинья», «угнетенный». Двух человек встретил по дороге. Постоянно жующего Эдди. И Анжелу, девушку, спасенную от монстра, казавшегося ей покойным отцом. Её убитым отцом, или лучше сказать, убитым ею. За постоянные изнасилования дочери убитым и пришедшим к ней снова уже в виде монстра, рожденного Сайлент Хиллом. Если её взять как «угнетенную», а Эдди как «ненасытную свинью», для самого Джеймса останется лишь табличка «соблазнитель». Это он-то соблазнитель? Он грустно ухмыльнулся: за всю жизнь кроме жены, у него никого не было. Размышления прервал неприятный хруст, мужчина перевел взгляд на трех монстров и успел увидеть предсмертные корчи насилуемого. Две пирамиды обратились к нему. Если бы он только мог, он бы сейчас вскочил и побежал, но из того положения с растянутыми на земле руками, с привязанной головой оставалось лишь следить, как они приближаются. Вот только, в отличие от погибшего монстра, вариант входа в тело был лишь один, если не считать возможности свернуть ему шею и использовать его рот как вход. Но это приведет к смерти, а безжизненные тела их не особо интересовали. Некоторое время ничего не происходило, Джеймс решил, они советуются, кто будет первым. И лишь когда его ануса коснулись сразу два члена, Джеймс понял, что за его жизнь сегодня не дадут ни гроша. Четыре пальца проникли в его анус, раздвигая кольцо в стороны, два члена вошли в него, как один, и двинулись вглубь тела, новый вой огласил комнату, и снова Джеймсу лишь оставалось констатировать, что это кричал от боли он сам. Страх смерти проник в грудь, сейчас он знал, что никто не собирается его щадить. А потом, когда мышечное колечко, пропустив внутрь две головки, сомкнулась на шейках половых членов и палачи немного развернулись, Джеймс понял: если сейчас они начнут двигаться внутри его тела в разные стороны, то просто разорвут. Страх парализовал голосовые связки, внезапно стало очень тихо. И в этой тишине скрип открывшейся двери звучал обещанием спасения. И появление первого палача действительно заставило их остановиться. Но надеждам Джеймса на прекращение пытки не суждено было сбыться, первый лишь удлинил цепи, так чтобы им всем было удобнее, а двое лишь легли так, чтобы члены касались друг друга, а подошедший мучитель, нажав сверху на бедра Джеймса, насадил терзаемое тело на два теперь уже стоящих ровно члена. А он-то думал, что больно было раньше. Но это вряд ли могло сравниться с происходящим сейчас. Снова тишину комнаты нарушили крики. Пару раз он терял сознание, но его приводили в себя, и всё продолжалось. Когда уже не смог кричать, почувствовал, как в него в унисон кончили два мучителя. Но даже обрадоваться этому уже не было сил, он опустился на землю, благо натяжение цепей сейчас это позволяло, лишь немного удивившись, почему происходящее ему безразлично. А они, словно бы пообщавшись безмолвно меж собой, один вслед за другим извлекли из него свою плоть. Его палач, или первый, как назвал его Джеймс, проверил целостность тела и вновь положил мазь внутрь. И снова боль ушла, Джеймс медленно приходил в себя, не сразу решившись посмотреть вверх, затем лишь, чтобы узреть всех трех палачей, наблюдающих за ним. Мурашки волной прошли по коже, ибо в этом внимании было обещание продолжения. Потом один из них, то ли второй, то ли третий снова притащил обладателя четырех ног, и опять пара занялась изнасилованием жертвы, иногда поглядывая на Джеймса, получившего возможность отдышаться. Его палач, до того внимательно наблюдавший, пристроился сзади, и в который раз за сегодняшний день Джеймс обрел возможность ощутить другого мужчину внутри себя. Но не это сейчас занимало голову, даже ощущение медленно, но неумолимо двигавшегося в его теле члена, не могло отвлечь мысли Джеймса от происходящего прямо перед ним. Второй и третий развлекались с телом монстра, засовывая внутрь ту самую шипастую булаву, которая показалась с первого взгляда похожей на фаллос. Это оказалось достаточно для понимания, всё происходящее с ним скорее было похоже на невинную ласку. Но на этом они не остановились, потом были другие приспособления, которые, как оставалось лишь надеяться, никогда не используют на нем. Впрочем, даже если используют, никакая регенерирующая мазь не справится с такими повреждениями. Быть может, так даже лучше, его будет ждать быстрая смерть? От неудобной позы закололо в ноге, вернув мысли к действительности, где первый все также двигался в его теле. Даже удивительно, почти не больно, или это страх мешает чувствовать боль? Хотя нет, это просто Джеймс почти привык к ощущению двигающейся внутри плоти, в этот раз даже почувствовал, как волны оргазма проходят по телу палача, пока сперма изливается внутрь. Потом они ещё немного поиграли. Точнее, палач показал Джеймсу ещё один способ вовлечения его в процесс. 06. Пирамидоголовый Вновь жестко зафиксировав три конечности на полу и оставив возможность наблюдать за происходящим, палач поставил вниз клетку с давно не кормленой крысой. Бросил ей кусочек окровавленного мяса и, когда крыса расправилась с угощением, смазал головку полового члена Джеймса кровью, оставшейся на пальцах. Крыса внизу пришла в ярость, прыгала на решетку, пытаясь достать до приготовленного угощения. Затем ещё немножко раздвинул сверху прутья, так крыса сможет достать значительно выше, не имея при этом возможности выбраться. Теперь можно приступать к запланированному действию. Палач сел на пол, так, чтобы клетка оказалась между его ног, но крыса до него самого добраться не могла, медленно нажал на бедра мужчины, заставляя садиться всё глубже на проникшую плоть, тем самым приближая вялый член мужчины к ожидающей угощения крысе. Серый зверек не выдержал, бросившись на прутья своей тюрьмы, и почти достал до поданного угощения.  — Пожалуйста, нет, не надо! Новый вопль жертвы, хоть и ожидаемый, звучал изысканной музыкой. Ещё немного опустив Джеймса вниз, Пирамидоголовый убрал руки. И желание его было осуществлено, не желая допускать крысу, приготовившуюся к новой попытке достать болтающийся член, к своей плоти, мужчина заскользил вверх, уходя от опасности, лишь затем, чтобы вновь, подчиняясь давлению на бедра, наблюдать за попытками крысы достать подготовленное угощение. 07. Джеймс Это упражнение оказалось сложнее вчерашнего, или он просто уже устал, но вскоре Джеймс, в очередной раз, почти поднявшись, понял, что садится вновь сам. Он в ужасе следил за собственной плотью, всё приближающейся к клетке, и понимал, что сделать всё равно ничего не сможет. Время замедлилось, как иногда бывает в экстремальных ситуациях. И он, словно зритель по телевизору, наблюдал за разворачивающейся сценой. Видел бросок крысы и капельки слюны на резцах, что вот-вот должны вонзиться в его плоть. Видел, как крыса достигла нужной высоты и готова была вцепиться зубами в его член, но прежде чем это произошло, Пирамидоголовый отбросил клетку в сторону. Время вновь текло в нормальном темпе, сердце билось как сумасшедшее, Джеймс дрожал, не в силах поверить в только что пережитое, а палач, ослабив цепи на его руках, заставил прижаться к себе, почти нежно обнимая и поглаживая. Джеймс закрыл глаза, прижался спиной к груди обнимавшего существа и, подчиняясь нежной ласке, медленно успокаивался. Под конец с настоящей благодарностью прижался к сильным поддерживающим рукам. Захотелось выпрямиться, прижаться лицом к лицу, но щека ощутила лишь холод металла. Как раз здесь внезапно вспомнилось, что он жертва, а обнимает его палач, виновный в случившемся, и в заднице все ещё чувствуется напряженная плоть. Пирамидоголовый, мгновенно почувствовав изменение чувств, опять зафиксировал руки Джеймса на полу и просто трахнул. Затем снова была порка и очередное существо о четырех ногах на соседнем пыточном диванчике, как окрестил приспособление Джеймс. Сколько смен этих существ он успел в тот день увидеть? Его попеременно трахали и пороли, а он, уже не пытаясь понять, какое действие ему не нравится больше, просто надеялся, что ничего из того, что происходило рядом, никогда не будет использовано на нем. Но вот очередное существо погибло, двое замерли, словно совещаясь, затем обернулись к его палачу. Теперь уже все трое стояли, обернувшись, друг к другу. Возможно ли, выпавшая свободная минутка, или же безумный ужас перед возможностью оказаться на месте тех монстров подстегнули мозг. Главное, он снова вернулся к попытке решить головоломку. Итак, он «соблазнитель», тогда и наказание за грех соответствующее. Но кого он когда-либо соблазнил? За все время болезни жены была лишь одна девушка, которую страстно желал. Милая продавщица в аптеке, где покупал лекарства для своей жены. Пару раз мелькала мысль, как было бы замечательно, если бы жена скорее умерла. Тогда они смогли бы быть вместе. Сколько времени провел он после смерти жены, вспоминая эти мысли, как ненавидел себя за них, и снова, как много раз до этого, лишь безумное чувство вины овладело его телом. Только губы, как много раз до этого, приоткрылись, пропуская беззвучные слова: — Прости, Мери, я так виноват перед тобой за те мысли! Б-з-деньк! Сначала Джеймс сам не понял произошедшего. Лишь проехавшая по полу нога, не удерживаемая более цепью, позволила поверить в случившееся. Одна из четырех цепей, удерживающих его, более не существовала! Он на верном пути и теперь сможет решить головоломку, он выберется из этой западни! Трое палачей обернулись на звук. Взгляд, который ощущался сейчас, совсем не нравился. Так же, как и место, на которое его поместили. На стол, привязав лицом вверх и снова растянув максимально руки, заставив снова вспомнить боль в плечевых суставах. Да цепь на шее сменили на воротник, позволяющий смотреть только вниз в пол. А когда на зубы вставили распорки, стало понятно, что теперь рот расположен на прямой линии с желудком. И вряд ли стоит сомневаться, зачем это сделано. Удивительно, но ноги остались свободными, хотя это вряд ли составит проблему для любого желающего войти в тело с той стороны. И ощущение двух членов у собственного входа не заставило себя ждать. Как и прикосновение к губам члена первого после того, как Пирамидоголовый убедился в безопасности действий двух других для Джеймса. В тот же миг последнее девственное отверстие тела мужчины, способное принять такую любовь, лишилось своего статуса. В этот раз сознание не покинуло его, возможно, те двое были более осторожны, или же он достаточно растянут, а возможно вид предыдущих жертв подействовал успокаивающе, ведь пока просто трахают, не засунут ничего из того, развешанного на стенах. Больно, конечно, но вряд ли эта боль сравнится с болью от того покрытого шипами фаллоса. Да и новое ощущение, попытка не задохнуться, пока член первого испытывает глубину его глотки, способно отвлечь от всего на свете. Главное, палач всё же щадит, позволяет своей жертве отдышаться. Если и есть надежда у Джеймса, то только на первого. На желание палача протянуть время на общение с ним, не убивать сразу. Если Джеймс желает выбраться на волю, то ему остаётся только ублажать первого, пока это не закончится. И, словно его мысли были услышаны, распорки с зубов оказались сняты. Теперь главное следить, как бы челюсти рефлекторно не сжались! Не хотелось, чтобы оставили наедине с теми двумя. Зубы клацнули, облегченный вздох вырвался неожиданно для самого Джеймса, ещё немного — и укусил бы, а всё те двое, решившие двигать не вместе, как одно целое, а попеременно! Боль взвилась вверх, заставив зубы судорожно сжаться, но спустя минуту все прошло, они опять двигались синхронно. Джеймс посмотрел на первого: он прав и его снова спасли от излишних повреждений? По всей видимости, так. Джеймс ощутил волну странной благодарности, но тут его снова заставили открыть рот, снова член скользил меж зубов. И снова двое едва не заставили его сжать судорожно зубы, проведя чем-то по животу. Но и это закончилось, двое, получив удовлетворение, ушли, впереди забрезжила надежда на долгожданный отдых. Следя за тем, как цепи снова приковываются к полу, пытался думать о своих грехах, но постепенное возвращение чувствительности к нижней части тела свело все усилия на нет. Вновь поймал себя на тихом вое, но в этот раз даже не было сил себя останавливать. Палач же совершенно не собирался давать ему отдыхать, и зад снова оказался поднят кверху. — Прошу тебя, я не могу больше. – Нет, он и не рассчитывал на милость, но попробовать всё же стоило. А потом ему доказали, что в возможностях человеческого тела заложено значительно большее. Просто надо заставить жертву пожелать, как и сделал палач. Хотя выбор был не такой большой, либо падай животом в раскаленную жаровню, либо стой на подкашивающихся ногах. Даже уже привычное ощущение члена в собственном заде не смогло отвлечь от мыслей о судьбе члена, болтающегося слишком близко к углям. А затем его познакомили с очередной разновидностью увлекательной игры «Сядь на член, если не желаешь, чтобы яйца твои поджарились». Просто немного изменилась поза. Пирамидоголовый, медленно нажимая на бедра мужчины вниз, заставлял жертву соскальзывать со своей восставшей плоти, тем самым, приближая член Джеймса к жаровне, а затем отпускал мужчину, наслаждаясь быстрым возвращением зада в исходное положение. И снова они оба удивились, насколько долго Джеймс смог поддерживать игру, а когда ноги всё же отказали и, закрыв глаза, смирился с падением в жаровню, твердая рука поддержала живот. В этот раз даже удивляться не было сил. Угли вытащили из-под него, перевязали три цепи, позволив опуститься на пол, а потом палач всё же закончил начатое, но этого Джеймс уже не помнил, он просто уснул. 08. Пирамидоголовый Пирамидоголовый удивился, но всё же не стал будить человека. Желание оставить жертву рядом навсегда боролось с внутренней сутью, требующей лишь искупления грехов. Кончив и привычно смазав тело жертвы исцеляющей смесью, выбросил остатки почти пустой аптечки в угол. Стоит поискать ещё, иначе человеку здесь не выжить. А ещё сегодня жертва осталась голодной, это не так страшно, просто завтра стоит остановиться до того, как пленник не сможет больше двигаться. Сейчас же предстояла другая работа: палач чувствовал, что город снова звал его. 09. Джеймс Утро Джеймса началось с секса, причем, если сравнить происходящее утром с тем, чем закончилось вчера, явно можно было отметить, что его не жалели. Не нужно открывать глаза, чтобы понять: это второй и третий пришли развлечься с ним. Хотя пока он чувствовал внутри всего одного. Происходящее прояснилось быстрее, чем того хотелось. Цепи вновь подняли вверх, растянув руки над полом, примерно в метре, а губ вновь коснулась чужая плоть. В памяти вспыхнула картинка, как пара насиловала одного из монстров, сломав в итоге жертве хребет. Но то ли они в этот раз были осторожнее, хотя пару раз Джеймс и слышал треск своих позвонков, то ли ему просто повезло и первый появился очень быстро, но он выжил. Его снова поместили на стол, в этот раз лицом вниз, и даже оставили определенную свободу рукам, словно издеваясь над беспомощностью жертвы. А затем снова начались вчерашние развлечения: двое в одно отверстие сзади и первый спереди. Мысли хоть и медленно, но всё же текли в нужном направлении. Если так пойдет дальше, он не сможет сосредоточиться на решении загадки. Возможно, если палач позволит делать все самому, появится столь нужное время, с двумя двигающимися сзади уже почти получилось смириться, осталось главное — проблемы с дыханием от глубокого проникновения. Джеймс осторожно протянул руку и тронул палача за бедро, выше натянувшаяся цепь коснуться не давала. Теперь главное губами. У него получится! 10. Пирамидоголовый Пирамидоголовый почувствовал осторожное движение жертвы навстречу. Удивился, но всё же позволил мужчине перехватить инициативу, лишь иногда направляя неумелые действия. Пленник, с первого взгляда заинтересовавший палача, продолжал вносить в его существование разнообразие. Палач будет всегда помнить эту жертву. Отвлекшись на новые ощущения, пропустил момент, когда вместо сосредоточения на наказании Джеймс обрел способность думать о постороннем. Лишь звон цепи, сорвавшейся с шеи, привел обоих в себя. Пирамидоголовый чудом не свернул шею жертве, хотя и знал: это всего лишь ещё один грех прощен. Вторая цепь уже не случайна, а это значит, что пленник осознал путь к спасению. Для палача же это означает скорое расставание с тем, кого хотелось оставить рядом навсегда. Снова хотелось пойти против своей природы, и палач лишь чудом пересилил себя, возможно, помог ужас, охвативший жертву. Так быть не должно, он лишь инструмент, карающий за грехи, не более. Тем временем мужчина с удвоенным усилием принялся за дело, уже ни на секунду не уводя внимание от своих действий. Но страх так и не исчез из глаз жертвы до самого конца, и когда палач кончил, мужчина с минуту боролся с желанием выплюнуть сперму, но все же пересилил себя, проглотив ее. Какое-то странное чувство охватило палача, наблюдавшего за этим действием, нечто, не имеющее ничего общего с обычным оргазмом. Внезапно захотелось сделать что-то для него, что-то страшное в своей неестественности. Отбросив странные мысли, палач снова подвесил мужчину за руки и принялся пороть, а потом снова имел. Но в глазах жертвы уже поселилось предвкушение свободы, обретению которой палач не имел права мешать. И все совершаемые действия словно текли мимо сознания жертвы. Так прошел день, двое других уже ушли, значит, свидетелей не будет. Лишь ещё одно может сделать палач до того, как Джеймс его покинет. Раньше это было запрещено, потому что «она» так хотела, как, впрочем, и теперь. Но когда чувствуешь, что все происходит в последний раз, сложно сопротивляться своим желаниям. Это нужно сделать, и это будет ещё одним, о чем стоит помнить. Палач положил своего пленника на пол, зафиксировал запястья, единственные цепи, оставшиеся на месте, но так, чтобы оставить минимум способности к действию. А потом начал то, чего боялся и о чем думал. Некоторое время человек не понимал, но вот паника метнулась в его глазах. Быть может это все же не будет смертным грехом самого палача, быть может, это тоже пройдет как наказание грешнику. Тем временем мужчина под ним вертел головой, закусывал губы и стонал. — Пожалуйста, нет. Только не так, пожалуйста! 11. Джеймс Но Пирамидоголовый не подумал остановиться. Осторожные прикосновения, как в тот, самый первый раз, вновь пробуждали, казалось, неспособную ни на что плоть. Как, оказывается, хорошо было раньше, когда просто насиловали. А сейчас член, врывавшийся внутрь, не причинял боли, или тело просто привыкло к этому? И всё же, когда тебя насилуют — это одно, а когда ты и сам получаешь от этого удовольствие, совсем другое. Снова, как в первый раз, Джеймс пытался сбить возбуждение, и снова это ничего не дало, и вот, ещё немного поборовшись, он отдался на волю наслаждению, доставляемому палачом. На его теле играли, как на хорошо настроенном инструменте, то приближая, то отдаляя развязку. И когда кончил, точнее, когда они вместе кончили, Джеймс снова понял, что все испытанные им ранее оргазмы — лишь тень истинного наслаждения. Он плакал от стыда и удовольствия, смешавшихся в единый ком. Он даже не увидел, как палач покинул комнату. Как же он ненавидел Пирамидоголового сейчас! Провалявшись так ещё какое-то время, Джеймс заставил себя думать о деле. Итак, цепь на шее означала Марию, девушку, которую, как ему казалось, он всего лишь хотел защитить. Оставались ещё две сковывающие руки, и у мужчины не было никаких идей, кем бы они могли быть. Провалявшись несколько часов, Джеймс поймал себя на том, что думает не о девушках, а о своём теле, что все ещё сладко ноет, не отойдя от последнего оргазма. Тогда он перевел взгляд на трупы монстров, сваленных в углу, сосредотачиваясь на мысли: «Если я что-то не предприму, это окажется последний в моей жизни оргазм». И это помогло, мозг заработал как заведенный, вспоминая женщин, когда-либо виденных. О! Точно, доктор, лечивший жену. Прелестная молодая женщина, такая внимательная к нему! Нет, не она? Тогда девушка, развозящая газеты? На неё тоже приятно было посмотреть! Тоже мимо. Соседка по дому, он как-то думал, не женись… Б-з-деньк! Точно-точно, не женись он на Мери, стоило бы начать роман. Но дальше этого не пошло, девушка очень быстро переехала. Осталась всего одна, но он уже перебрал всех, кто же может быть?! Джеймс начал отчаиваться, когда всплыла ещё одна, одноклассница, формально, она не могла быть той, с которой он мог изменить Мери, но как-то у них был разговор, когда его приглашали на встречу выпускников. Она тогда посочувствовала ему, а он был немного поддат, предлагал встретиться. И, ну почему же ты не падаешь? Да, он хотел тогда просто с кем-то переспать, все равно с кем, просто уйти куда-то с кем-то, не видеть Мери, не видеть боли в её глазах! Б-з-деньк! Упал последний браслет. Джеймс не верил себе, не верил происходящему, он свободен?! Звук сирены ворвался в сознание, прогоняя эйфорию, возвращая к действительности. Пока ещё не совсем свободен. Пока ещё в пыточной камере, и кто знает, когда вернутся тюремщики. Джеймс вскочил на ноги, точнее, попытался это сделать. Но ноги, да и руки, предательски отказались держать. А внутренности словно свернулись в тугой жгучий узел, лишая способности двигаться. Нет! Не так! Невозможно! Пройдя через столько и получив свободу, он останется здесь? Ради этого он терпел? Джеймс зарычал, заставляя тело двигаться. Если не может идти, он просто поползет! Метр за метром, сердце колотилось как сумасшедшее, и тело начинало все сильнее колоть, возвращалась чувствительность. В углу заметил закатившуюся аптечку, здесь она без надобности, монстрам от неё толку нет, а, возможно, первый просто пытался выяснить способность человеческого тела к восстановлению. Дополз, открыл, так и есть, осталось немного, но все же на некоторое время хватит. Обезболивающее и тонизирующее, достаточно для того, чтобы встать на ноги. Джеймс уронил пустой пузырек и огляделся. Вещей, которые можно использовать как оружие и одежду нет, значит, придется идти очень осторожно. Он подошел к двери камеры, испугавшись, она ведь могла быть закрытой! Легонько толкнул, и она тихо поехала в сторону, ворочаясь на только что смазанных петлях. Джеймс открыл дверь и вышел в коридор. Осторожно посмотрел по сторонам, ряд таких же дверей, закрытых на защелку. Его дверь была оставлена открытой специально? Но зачем? Но это не те мысли, которым следует сейчас предаваться, потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться, куда именно попал, и нарисовать мысленно путь, как выбираться. Далековато, но ничего не поделаешь. Осторожно шел вдоль дверей и за одной услышал вой. Рычаг снаружи и накинутая защелка? А если потянуть за рычаг? Вой прекратился, вскоре сменившись жутким чавканьем. Смотреть внутрь не пожелал, но и оставлять пленника вот так он не мог, даже если там всего лишь монстр, нельзя оставлять так, без шанса на побег. Потому лишь убрал защелку и двинулся дальше. Из другой камеры слышался плач, но здесь оказалось возможным лишь снять защелку. Дверь не открылась снаружи, и тут показалось, будто почувствовал знакомый взгляд за спиной, судорожно обернулся, но никого не увидел. Не желая испытывать судьбу, он двинулся дальше. Тихо приближаясь к каждому повороту, Джеймс шел знакомым путем, через основной холл к воротам, лишь в одном месте пришлось прятаться, к счастью, шаги Пирамидоголового вскоре затихли вдали. Кто это был из троих, или же это были вообще другие, Джеймс предпочел не выяснять. К счастью, обнаружилась пропущенная раньше аптечка. Теперь он почти чувствовал себя человеком, главное, идти стало легче. И уже перед самой дырой, ведущей в морг тюрьмы, Джеймсу показалось, будто снова почувствовал взгляд. Два быстрых шага отделяющих от дыры, и уже шагнув вниз, обернулся, ему показалось, или он действительно увидел того, первого? Неужели это правда и палач действительно отпустил его? Но не стоит сейчас об этом, Пирамидоголовый был последним монстром, которого Джеймс сейчас хотел бы видеть. А лучше, не видеть никогда, ни первого, ни любого другого. Позор, пережитый в той камере, не так просто забыть. Сейчас всё, о чем он должен думать — это идти вперед, найти Мери. Но тело, словно изощренно издевалось, храня память о полученном наслаждении. *** Затем была прогулка по моргу, не доставившая особых проблем. Всех монстров Джеймс уничтожил ещё при первом заходе. Затем снова дыра и лифт, приведший в уже знакомый лабиринт. Немного побродив в нем, наткнулся на остатки своей одежды, лежащей вместе с не пострадавшим от сырости оружием, это удачно. Просто собрав все в кучу, Джеймс пошел в двери, в которую в тот раз не стал входить, и уже почти подойдя к ней, снова услышал знакомые тяжелые шаги. Бросился вперед, Джеймс открыл единственную не исследованную дверь и едва не рухнул на колени. Пройти столько с тем лишь, чтобы оказаться на кладбище?! Джеймс подавил желание истерически засмеяться. Сейчас нужно идти вперед, думать о произошедшем нельзя, надо лишь действовать. Он пришел для встречи с умершей женой? Значит, он встретится с ней, а всё остальное потом. Кое-как оделся, связав на себе разорванную рубашку, и удивился совершенно не пострадавшим, как оказалось, брюкам и куртке. Ну ладно куртка, она соскользнула с плеч вместе с останками рубашки, а штаны? Хотя их просто сорвали одним движением, даже пуговица не отлетела! Джеймс проверил оружие и пошел обследовать кладбище. Краем сознания он думал о возможности погони, но никто так и не появился, опять же к счастью, наверное. Увидев три могилы с именами уже знакомых людей, почти не удивился, подсознательно ожидая такого. И лишь в могиле с его именем была очередная дыра. Прыгать в очередную черную дыру почти уже не страшно. Хотя интересно, а Эдди и Анжела уже спустились в свои могилы? Джеймс сделал шаг вперед и почему-то огорчился, не чувствуя спиной взгляда. *** Не слишком удачное приземление и знакомое чавканье. Шаг вперед — и он видит того, чьей табличкой была «ненасытная свинья». Эдди снова ел, вот только глаза остекленевшие, не его ли камеру Джеймс открыл? И такие странные вещи теперь говорил, даже не хотелось понимать. Тебя тоже этот город ломал, да, Эдди? Ты, маленький дрянной маньяк-убийца. Возможно, чуть раньше, ну или хотя бы поверни он сразу из комнаты с Марией сюда, дело бы закончилось иначе. Но слушать Эдди после всего произошедшего? Даже осознание необходимости убить живого человека не могло изменить ничего. Эдди тот, кого нужно уничтожить. Точка. Хотя есть ещё одна важная вещь — выжить самому! И снова он стоял перед закрытой дверью, гадая, что может ждать там. Но за ней оказалось всего лишь озеро, всего лишь путь к отелю. Там ждет Мери. Джеймс улыбнулся, немного ненормально, но отель манил к себе словно магнит, и, сев в лодку и оттолкнувшись от пирса, он начал грести веслами, приближая встречу. Туман на причале неожиданно соткался в высокую фигуру, ну, так это всего лишь туман? Джеймс обернулся к маяку, сверяясь с курсом, и продолжил работать веслами. *** Наконец он смог сюда добраться, их комната, словно никогда не принадлежавшая этому миру. В воздухе витает запах духов Мери, вызывая в памяти всё самое светлое, связанное с ними двумя. Джеймс подошел к шкафу, так и есть, здесь висят его вещи. Время, когда было всё замечательно. Приняв душ, о, как давно это хотелось сделать, и переодевшись в нормальную одежду, Джеймс сел смотреть оставленную ему пленку, какой ещё сюрприз приготовил город? Убийца! Он убийца! Разум не хочет признавать, но память, словно согнав ряску с омута, казавшегося нормальной землей, открывает припрятанный труп. Всё правда, он виновен, это он не выдержал и убил её! Значит все, что не давало сломаться в пути — ложь? Страшный вопрос, но интуиция подсказывает, что это не финал и развязка близится. Она ведь писала ему, значит он сможет встретиться с ней и все объяснить! Новый путь, теперь уже, как он знает, к самому концу. Двойные двери; и, не успев взяться за ручку, Джеймс чувствует, что там ждет серьёзное испытание. Сердце начало колотиться как сумасшедшее, проверив запас патронов и аптечек, он подлечился и, решительно толкнув дверь, вошел внутрь. Второй и третий, это столь смешно, что гнев закипает в нем, но сейчас это даже лучше. Встреть Джеймс другую пару Пирамидоголовых, то лишился бы способности двигаться, благо, защелкнувшаяся за спиной дверь не способствовала прояснению в мозгах. Именно эта пара изменила все, даже вновь погибшая Мария показалась не столь важной. Две твари, имевшие его тело, два мучивших его существа! Мозг стал предельно ясным, движения расчетливыми, он знал, где они и что делают, даже не видя их. Сейчас он знал, что способен победить! И он это сделал, сначала один, а следом и второй насадили себя на собственные же копья, не вынеся поражения. Джеймс почти ликовал, уничтожив обидчиков, но снова не дал себе расслабиться. Ещё ничего не кончилось, и он не удовлетворен такой местью. Гнев грозил затопить с головой, ладони ощутили неожиданно оказавшийся в руках нож, он уже почти приготовился разрезать двоих на множество маленьких лоскутков, но внезапно ярость исчезла. Джеймс не сразу понял, почему остыла голова, ах, ну да, кровь перенаправила потоки, скапливаясь внизу живота. Он судорожно оглянулся, но кроме него и трех трупов в комнате никого не оказалось. Он попытался успокоить теперь странное желание, убеждая себя, что тело так реагирует на скорую встречу с Мери. Он ведь убил здесь всех? Его ждет награда? Пожав плечами, на всякий случай подлечившись и проверив количество патронов, Джеймс собрался с силами и сделал шаг вперед. Скоро он встретит Мери! Если бы он только знал и видел, что Пирамидоголовый за двойными дверями прекратил поглаживать браслет на своей руке, если бы только знал, что лишь после этого удалось обуздать плоть! Но Джеймс не знал, насколько они теперь связаны, потому просто двинулся вперед. И снова дверь перед последней, как Джеймсу хотелось надеяться, встречей. И снова, выходя из дверей, кажется, или он действительно это почувствовал, взгляд того, первого? Джеймс уверенно сказал себе, что это лишь обман чувств и пошел дальше. Коридор и лестница, оканчивающаяся площадкой, едва ступив на которую, он увидел, как лестница упала в пустоту. Джеймс оглянулся и увидел спину Мери, собственноручно убитой жены. Проверив заряд, Джеймс пошел вперед. Теперь он точно знает, все произошедшее было лишь затем, чтобы дойти сюда. — Мери? Хочется смеяться, остаётся лишь поверить, он действительно «соблазнитель». Вместо Мери на кровати сидит Мария. Девушка, которую на его глазах убили не один раз. Ты хотела занять её место? Этому не быть никогда. Появление демона даже не удивило, и снова он убил Мери, точнее, тварь, пытавшуюся изобразить его жену. Но все же Сайлент Хилл помогает тем, кто желает искупить грехи, и в конце ему удалось поговорить с ней. Мери простила его и его грех и попросила жить дальше. И вот, стоя рядом на поляне, Джеймс пытался осмыслить все произошедшее и понять, как же ему жить со всем этим? Пока не понял, что прошлого больше нет, оно ушло вместе с последними словами жены, она наказала жить дальше. Джеймс поднял голову к неожиданно пробившимся сквозь туман лучикам солнца. Решение принято, он будет жить, хотя бы потому, что Мери так хотела. Словно в ответ на это решение послышался звонкий голосок Лауры, девочка, встреченная в странном городе, тоже захотела уйти с ним. Странная тихая радость охватила Джеймса, счастье и покой. Обняв Лауру за плечи, Джеймс пошел к машине. Пора начать новую жизнь! PS: И все же спиной он чувствовал тот самый взгляд, но, как и раньше, являясь злом, этот взгляд не сулил зла. Свободной рукой Джеймс помахал незримому свидетелю, прощаясь навсегда. Этот грех он искупил, больше они не встретятся. PSS: Невидимый для человека браслет блестел в лучах восходящего солнца, палач знал, точно таким же блеском переливается и браслет на его руке. Если бы только мог, он бы прошептал вслед уходящему мужчине: — Одного ты пока не знаешь, Джеймс: из Сайлент Хилла уйти нельзя. И как Лаура — подарок города для тебя, так и ты — подарок города для меня. И я буду ждать, Джеймс, когда смерть твоя вновь соединит нас. Конец!