Параллели

То и дело сжимаю и разжимаю кулаки, напряженно дыша и пытаясь хоть как-то успокоиться. Нервы давно ни к черту, и никакое самовнушение не помогает. Хочется насилия и крови, и если уж не убийств, то ушибов, переломов и сломанных носов. Мне нужна боль, чтобы успокоиться, чтобы привести в порядок тот клубок нервов и эмоций, что бурлит во мне. Но нельзя. Кулаки по-прежнему разбиты в кровь и ни черта не зажили, губа до сих пор кровоточит с прошлой драки, да и ночевать снова в обезьяннике в мои планы никак не входит. Поэтому нужно просто выпустить пар. Расслабиться и успокоиться. Улыбнувшись своим мыслям, я направился в самый конец коридора, где находилась школьная библиотека. Естественно, шёл я туда не книжечки читать. Кажется, это я делал последний раз в лет десять. А, может быть, и никогда. Ухмыльнувшись, я зашел в пропахшее чем-то затхлым помещение, вяло поздоровался со старой слегка слеповатой библиотекаршей, после чего прошел в читальный зал, полностью проигнорировав её подозрительный взгляд, брошенный в мою сторону. Ну, ещё бы, сам Дмитрий Звягинцев пришёл в её царство пыли, старья и печали. Как иначе назвать библиотеку, я не знаю. Эта унылая атмосфера всегда нагоняет на меня тоску. Наверное, библиотеки и книги вгоняют людей в депрессию. Именно поэтому все ботаны и заучки такие. Какие такие, я так придумать и не смог. Вместо этого уселся в старенькое кресло у стола, взял первую попавшуюся книгу и достал бутылку дешевого портвейна, который удалось спрятать от вечно пьяного отца. В это время народа в библиотеке почти не было, не считая парочки девчонок в дальнем углу и той самой тетки, сидевшей где-то далеко за стеллажами. Представляю её лицо, если она вдруг узнает о том, что я здесь делаю. Хохотнув, я открутил пробку с бутылки и сделал большой глоток мутного темного пойла. Сморщился и выдохнул. Гадость редкая, но нервы успокаивает. Становится сразу наплевать на всё. Наплевать на постоянно пьяного отца, вечно избивающего мать, наплевать на нехватку денег и огромные долги родителей, на которые, собственно, и уходит почти вся моя зарплата; плевать на кучу приводов в полицию, на миллионы замечаний от директора школы, ужасные отметки и перспективу вылететь из этого дрянного места, так и не закончив. И даже наплевать на девчонок, сидящих в дальнем углу и с неприязнью косящихся на меня. Что мне до этих малолетних заучек? Их главная проблема – это полученная тройка по химии, моя главная проблема на сегодня - как избавить мать от очередных издевательств отца и что мы будем есть на ужин. Закрываю глаза и тяжело вздыхаю. Иногда мне кажется, что это всё скоро закончится. Я просто убью его. Просто возьму нож из кухни и всажу в его жирное обрюзгшее тело. И это единственное правильное решение - избавить себя от такого кошмара. Я точно знаю. Я более чем уверен в своей правоте. И я давно бы даровал эту жирную свинью на съедение червям, но есть одно большое но. Моя мать. Она единственный человек, который любит меня и хоть как-то обо мне заботится. Она не сможет без меня, а я не смогу без неё. Я не знаю, где были бы мы оба, не будь в нашей жизни друг друга. Но это ещё не самая большая проблема. Хуже то, что мать любит его. До сих пор. Она любит и защищает то животное, в которое превратился мой отец. Она терпит. Терпит и переносит его пьянство, истерики и издевательства. Она говорит, что нам некуда идти, потому что квартира принадлежит именно отцу и при разводе нам с матерью придется уехать в её родную деревню где-то в Сибири. Но дело даже не в этом. Она просто не может бросить его, а я не могу остаться без неё… - Звягинцев, ты совсем охамел! Ты что себе позволяешь?! – визгливый голос библиотекаря выводит меня из своих мрачных мыслей, тем самым заставляя открыть глаза и посмотреть на разъяренную Веру Борисовну, которая в своём безразмерном вязаном свитере и клетчатых свободных брюках выглядит жалко и комично. От её вида мне хочется смеяться, что я, собственно, и делаю, вызывая недовольство и презрение на лице старой библиотекарши. Те самые девчонки, не так давно сидевшие в дальнем углу, крутятся рядом с ней, и становится абсолютно понятно, кто меня сдал. Многообещающе смотрю на них и злобно скалюсь. Девчонки пугаются, отходят в сторону, после чего быстро прощаются с Борисовной и вылетают из читального зала. Я в ответ на это лишь смеюсь. В голове спокойно и пусто после выпитого. Не хочется абсолютно ничего. Сейчас бы лечь в кровать, закрыть глаза и просто спать. Спать, надеясь, что утром всё будет так, как раньше. Будет красивая молодая мать, отец, который всегда был нашей опорой и защитой. Буду я, обычный десятилетний пацан, визжащий от восторга при виде велосипеда, который родители купили специально для меня. - Что здесь происходит? - громкий голос Вячеслава Дмитриевича, нашего директора, заставляет меня вздрогнуть и снова выплыть из своих мыслей. Его-то как сюда занесло? Неужели эти курицы уже и к нему сбегали? Меня что, настолько боятся, что намеренно хотят выкинуть из школы? Как жаль, что я не бью девчонок! Злость на этих библиотечных мышей закипает с новой силой. Ненавижу их. Ненавижу всех, находящихся в этой грёбаной никому не нужной школе. Поднимаюсь со своего места, выкидываю пустую бутылку в мусорное ведро и направляюсь к выходу с чётким намерением убраться куда-нибудь подальше отсюда. Нужно позвонить Ваське и сходить в бар, расслабиться окончательно, а потом можно снова с кем-нибудь подраться, чтобы выпустить весь пар и наконец забыть о насущных проблемах. - Звягинцев, ты куда? – спокойным и холодным тоном окликает меня директор. Более чем уверен, что он сейчас хмурится и поджимает губы, стараясь сдержать свою злость и раздражение. Я помню эту его привычку, ведь в кабинете у директора я бываю чаще, чем у себя дома. - В бар, делать в этом Аду мне больше нечего, - спокойно отвечаю я, даже не оборачиваясь. - Тогда матери позвони, пусть документы твои из школы заберёт, как раз обмоете твой побег из Ада, - в тон мне отвечает Вячеслав Дмитриевич. Застываю на месте и резко оборачиваюсь, глядя прямо в глаза директору. - Вы же не можете, - еле-еле выдавливаю из себя я, губы почему-то пересыхают, - ведь вы обещали матери, что… - Обещал, - кивает он в ответ, - но я устал с тобой бороться. Устал вытаскивать тебя из полиции, защищать перед всей школой и тянуть тебя по учебе. То, что мы учились с твоей матерью в одном институте, ещё не значит, что я должен вечно тебя опекать. Я тебя предупреждал, Дима. - Но я же не дрался, не хамил, не поджигал ничего, - попытался оправдаться я, выходило жалко, и директор был со мной полностью согласен. - Ты пил в школе, Дима. В библиотеке. Если об этом узнают за пределами школы, будет скандал. Ты думаешь, мне это нужно? Я очень уважаю твою мать, но защищать тебя больше не намерен. У тебя своя голова на плечах. - Но Вячеслав Дмитриевич… - Пошли в мой кабинет. И звони матери, пусть приходит. *** Я сидел у двери директора и ожидал, когда оттуда выйдет мать. Настроение было до ужаса паршивым. Только сейчас я осознал, что натворил, и от этого выть хотелось. Теперь меня точно попрут. Даже дружеские отношения матери с нашим директором не спасут. Точно попрут из школы на радость всем убогим, которых я то и дело пинал на переменах. Да и учителя рады будут, думаю, даже праздник по этому поводу устроят. Избавятся от головной боли всей школы, так сказать. Честно, мне было плевать, выгонят меня или нет. Я всегда считал школу бессмысленной тратой времени. Бросив сюда ходить, я бы стал чаще появляться на работе, брал бы по пять смен в неделю, а не по две, тем самым мог бы больше зарабатывать и обеспечивать нас с матерью. Только вот мать была категорически против. Она вбила себе в голову, что я должен закончить школу. Более того, она поставила мне условие – она уйдёт от отца, если я поступлю в Университет после окончания школы. Неважно в какой, неважно куда, главное – на бюджет. Я над этим предложением лишь смеялся, но запомнил. Мать слов на ветер никогда не бросала, и я был уверен, что если я осуществлю её мечту, она сделает то же самое для меня. Мама почему-то считала, что поступив в университет, я смогу встать на ноги, получу нормальную профессию, и у меня будет счастливое будущее. Она не хотела, чтобы я был, как отец. А я лишь смеялся над ней. Что за глупые мечты? Какой Университет? Какой бюджет? Всё, что мне светит после школы, – это армия и завод. Как и отцу когда-то… Я снова вздрогнул и распахнул глаза. Дурацкая привычка, которую не отнять: когда задумываюсь, то буквально выпадаю из этого мира и просто забываю, где нахожусь. - А ты что здесь делаешь? – раздался тихий, слегка удивлённый голос откуда-то сбоку. Я ухмыльнулся, сразу же понимая, кто именно стоит рядом со мной. Высокого роста, на пару сантиметров пониже меня самого, худощавый, но не худой, скорее стройный и жилистый. Светлые волосы, правильной формы брови, яркие голубые глаза, пропорциональные пухлые губы, едва выступающие скулы, придающие его лицу какой-то шарм и в то же время надменность. Идеальная походка, вечно прямая спина, дорогая одежда и огромная самооценка. Лишь при виде этого козла выпитое сразу наружу лезет. Данил Шевченко собственной персоной. Ненавижу таких, как он. Ненавижу до зубного скрежета. Сынок богатых родителей. Музыкант. Отличник. И просто красавчик. Предмет ненависти почти всех ребят из класса. Таких, как он, в школе не любят. Не гнобят и не бьют (боясь расправы, в основном), но не любят. С Шевченко у всех холодная война. Его либо игнорируют, либо общаются с ним через силу, но не трогают. Мать у него прокурор, отец крупный бизнесмен. С таким связываться себе дороже. Потенциальную опасность проще не замечать, чем на неё реагировать. Хотя Данил, кажется, не в обиде. Сам постоянно смотрит на нас свысока, с презрительной улыбочкой на губах. Ну ещё бы, такие, как я, наверняка лишь пыль под его дорогими ботинками. - Отвали, - отмахиваюсь я, отворачиваясь в сторону. Пререкаться с этим козлом совсем не хочется. Конечно, мне уже мало что может помочь, но бить ему морду только за то, что он грёбаный баловень судьбы, слишком глупо, особенно если учесть, что в кабинете директора сейчас сидит моя мать. Кстати говоря, этот мудак Шевченко почему-то направился именно в кабинет директора, также решив, что вступать в перепалку со мной ниже его достоинства. Я снова закрыл глаза, пытаясь не думать о всякой ерунде и сосредоточиться на своих проблемах. А проблемы были. И немалые. Если рассуждать логически, то я снова налажал. По-крупному так. Не представляю, как теперь в глаза матери смотреть. Она хотела сделать меня другим. Горбатилась на трёх работах, чтобы прокормить меня и бесполезного отца, нанимала мне репетиторов, отдавала меня в спортивные секции, желая сделать из меня человека. А я что? Попробовал наркотики в четырнадцать. Переспал с какой-то шлюхой в пятнадцать, просто потому что пацаны уже давно того, а я еще нет. В шестнадцать разбил бутылку о голову какого-то парня только потому, что он обогнал нашу компанию. Дальше – больше, даже вспоминать не хочется… Я делал всё противоположно желанию матери. Я становился похожим на него. Год за годом. Я с пеной у рта орал всем о том, что когда-нибудь убью этого ублюдка, но сам был как он. Сам приходил домой пьяный, сидел на шее у матери и вечно на неё срывался. Я даже в Университет поступить не могу. Я не могу сделать так, чтобы мать мной гордилась. Мне проще напиться на вписке, проблеваться в туалете, а потом всю ночь кувыркаться в постели с девчонкой или каким-нибудь доступным пацаном. Да, мне даже в плане секса давно наплевать, где и с кем. Иногда мне кажется, что директор школы прав и я полностью аморален и безнадёжен. Ничтожество. - Почему я должен этим заниматься? – слышится голос Шевченко, после чего дверь кабинета директора открывается, и оттуда выходит хмурый директор и слабо улыбающаяся мать. - Мне идти можно? – осторожно спрашиваю я, смотря на каждого по очереди. Столкнувшись со мной взглядом, Шевченко одаряет меня презрительной ухмылкой и отворачивается. - Дима, заходи в кабинет, есть разговор, - спокойно говорит Вячеслав Дмитриевич, пропуская меня и остальных вперёд. - Какой разговор? – хмыкаю я. – Мы, кажется, поняли друг друга. Мне совершенно не хочется слушать Ваши нотации. Отдайте мои документы и я валю отсюда. Зачем усложнять? - Дима, прекрати! – повышает голос мать, смотря на меня с осуждением. Крепко сжимаю кулаки и опускаю глаза в пол. Снова стыдно перед ней. Боже, какой же я мудак. - Скажи спасибо своей матери, Звягинцев, - начинает директор, строго смотря на меня, - в этот раз я тебя не отчислю. У тебя испытательный срок, и ты должен сделать всё для того, чтобы не разочаровать меня, иначе я за себя не ручаюсь. - Правда что ли? – с недоумением выдал я. – В чём подвох? - Его нет. Я говорю всё так, как есть. У тебя испытательный срок. Ровно месяц, а это значит никаких драк, разборок и издевательств над другими. Ты должен взяться за учёбу и исправить свои отметки. - Но… - Самое главное, что ты должен слушаться своего учителя и куратора на этот месяц. Слушаться беспрекословно и заниматься с ним пять раз в неделю как минимум по два часа. - Чего? Какого учителя? – хмыкнул я. – Химичку нашу попросите, что ли? Да она свои пробирки намешает и взорвёт меня к хуям! - Дима! – снова взвизгнула мать. - Твоим учителем будет Даня, - тяжело вздохнув, пояснил директор. - Какой Даня? – тупо спросил я, с недоумением смотря на Вячеслава Дмитриевича и мысленно умоляя его не озвучить самое ненавистное для меня решение. - Я буду твоим учителем, - тихим голосом отвечает за директора Шевченко, тем самым заставляя меня грязно ругнуться. Что, чёрт возьми, происходит?