Бесконечный сон.

... Я узнала о том, что смертельно больна год назад из уст сестры. Тогда она равнодушно смотрела мне в глаза, на её лице я не видела эмоций, мне казалось, что она отвергла меня. Когда она произнесла, что мне осталось совсем немного времени, то её голос был отчуждён и холоден, таков, что в тот момент заморозил моё сердце, и вместо того, чтобы заплакать, я только послушно кивнула. Мне было больно, но я не могла плакать. Всё, что я могла, это нести ношу на своих плечах, пытаться вынести боль, улыбаться как ни в чём не бывало, стараться сдерживать слёзы, которые, так или иначе, искали выход наружу. Я хотела доказать, что не была слабой. Но однажды я сломалась. Я не выдержала того груза, который упал на мои плечи. Мне казалось, чем раньше я избавлюсь от своей жизни, тем проще будет всем остальным. Я решилась на крайность. Вскрыть вены. Самый эффективный способ уйти от неизбежной реальности. Я слабовольно сбегала от правды, я не хотела мучиться и ждать своей верной погибели, поэтому всё, что мне осталось, это умереть. Уйти из жизни, перестать мучить себя, перестать надоедать сестре, не доводить до слёз моих родителей… так будет проще. Именно с таким настроем я решила покинуть этот мир. Но именно тогда, будто то воля самого Бога, я повстречала двух людей, на лицах которых была лишь радость. Эта жизнерадостность подтолкнула меня к осознанию своей бесполезности, своей слабости – эти люди искренне улыбались, им не приходилось надевать на себя маску, натягивать ложную улыбку, за которой скрывалась лишь печаль и безысходность. Именно тогда начался третий триместр. Я надеялась, что мне ничего не помешает осуществить задуманное, я надеялась, что уйду тихо, при этом на моей душе не будет никакого груза, останавливающего меня, заставляющего сомневаться в своей правоте. Я тихо сидела в своей комнате, пока сестра не ушла в школу, и обдумывала: «А как отреагирует моя семья? А сестра? Будет ли им больно… или же они уже смирились с неизбежным?» Я была такой эгоисткой. Побуждая себя к самоубийству, подсознательно мне всё равно хотелось выносить эти страдания не в одиночестве. Моё желание заключалось в том, что я хотела принести боль своим уходом. Я подошла к шкафу, резкий скрип открываемой дверцы раздался в моих ушах, эхом отражаясь в голове, но я решила проигнорировать этот звук и продолжить начатое. Я коснулась клетчатой коричневой шали, которая была тёплой и мягкой наощупь, я прижала ткань к себе как нечто драгоценное. Сестра подарила её мне на день рождения, потому что я слёзно умоляла её об этом. И с того дня я ни разу не надевала её… я берегла её, так как эта шаль была для меня настолько важной, что я боялась испортить её. Ведь это был подарок от Каори, моей любимой сестры. Я не любитель эксцентричных способов самоубийства. До сего момента я вообще не думала о таких отвратительных вещах. Поэтому всё, что пришло в голову, это вскрыть вены. Я вышла из дома. Я долго брела по заснеженной улице, удивляясь, что уже привыкла к холоду. Он был моим спасением. Он будто бы замораживал моё раненное сердце, насквозь пробитое осознанием своей беспомощности, бесполезности, своей горькой участи. Я зашла в магазин промышленных товаров и купила канцелярский нож и кучу других бесполезных предметов для того, чтобы никто ничего не заподозрил. На минуту я решила взять нож в руки. Он был таким тонким, что я почти не чувствовала его присутствия в ладони, и в то же время, когда я выдвинула металлическое лезвие, мне показалось, что оно забирало у меня последнее желание жить. Я возвращалась домой, глядя на глубокие сугробы, которые достигали колена. Я последний раз смотрела на снежинки, кружащие в воздухе, последний раз дышала свежим воздухом, последний раз смотрела на заметённые белым полотном улицы и крыши домов, покрытых снежным одеялом. Я крепко сжимала пакеты в руках, так, будто вырони я их, то потеряла бы весь стимул к тому, что я хочу исполнить. И это ужасно. То, что я хотела покончить собой, было настолько безбожным, мягкотелым, бесхарактерным, но я уже не знала, как избежать этой боли, осознания того, что скоро умрёшь. Это настолько ужасно и неправильно, что я начала ненавидеть себя, и за это решила наказать. И думая об этих вещах, на полпути к избавлению, я почувствовала, как наткнулась на что-то, как упала на мягкий снег. Холодное ощущение тут же распространилось по коже, давая о себе знать, а с ветки дерева, к которому я прислонилась, посыпалась горстка снега, упавшая мне на макушку, и снег, запутавшийся в моих волосах, начинал холодить мою кожу. Эту ночь я помнила совершенно отчётливо, даже спустя долгое время я могла бы с точностью описать каждую мелочь… каждую деталь той картины, запечатлённой образом в моей голове. Я была в своей комнате… совершенно одна. Я ничего не слышала, ничего не видела, ни о чём не думала. В этот момент я осталась совершенно одна, запертая в своём иллюзорном мире, ограждённая барьером темноты, в котором утонуло моё сознание, в котором «я» стало частью «ничего», и поэтому не оставалось даже проблесков разума… лишь всепоглощающая тьма, транс, в который меня ввело осознание того, что я собираюсь сделать, и одно наученное действие: «Я должна покончить со всем этим». Словно сработал спусковой механизм, и я решилась. Я была чуждой этому миру. Меня не волновало ничего. Ни благополучие моих родителей, ни их слёзы, ни равнодушие сестры, ни моё одиночество… тогда я полностью забылась. Не было ничего. Лишь я и моя личная тишина, которая была дана мне как благоволение небес. Я поставила себе преграду, отделяющую меня от остального мира, защищающая меня от разума, который и дальше бы твердил, что я не должна идти на столь опрометчивый шаг. В своей комнате… я открыла пакет, который был всё ещё мокр от снега, вновь вложила в ладонь тонкий нож, выдвинула серебристое лезвие, всё так же ни о чём не думая, делая это наученными движениями, будто вся моя жизнь была создана лишь только для этого момента, который покончит со мной, я механически приложила лезвие к запястью, и так легко и непринуждённо, будто это не стоило мне никаких усилий, будто бы я уже давно распрощалась со всеми и готова была придать себя забвению, я сделала глубокий надрез, даже не боясь той боли, которая резко ударила мне в голову, тех болезненных спазмов, которые оповестили меня о ней. Это было так легко. Настолько просто, что мне в голову никогда бы не пришло, что покончить с собой на самом деле не стоит никаких усилий. Видимо, я настолько отчаялась, настолько хотела избежать мук, что ждали бы меня и моих знакомых в будущем. Я была труслива, и в то же время это придало мне сил пойти на этот шаг,… я не могла ни о чём думать, всё так же, с проблесками слёз на глазах я хотела продолжить задуманное, завершить начатое. Но неожиданно, в тот момент, когда всё уже должно было закончиться, я услышала громкие голоса, разорвавшие ту самую тьму и вовлёкшие на меня смятение. Голоса, что эхом разносились у меня в голове, были громким весёлым смехом тех жизнерадостных людей, которых я встретила этим утром. Я была в недоумении. Моё сознание, вновь начавшее работать, стремительно стало подавать знаки опасности, и громкие вскрики своего «не хочу», моего животного инстинкта, страха, который хотел оградить меня от боли, страха, что я более не могла обуздать. Я вспомнила их образы. Их лица. Их улыбки. Их изобилующую жестикуляцию. Всё это говорило о том, насколько они радовались жизни. И почему-то именно этот образ всё никак не хотел покидать моё сознание, резко впиваясь в меня своей красочной живостью. На их фоне… я поняла, насколько я была жалкой, насколько слабой я была, как легко я убегала от проблем. Именно это противопоставление и сбило меня с колеи. И в тот момент я поняла, что рассмеялась. Несмотря на град слёз, что я прежде сдерживала, я смеялась так, будто у меня возникла потребность в этом. Это был естественный припадок, истерика, смысл которой понять я была не в силах. Я поняла, что та улыбка была фальшью,… я не смеялась так искренне уже давно. Но причину смеха я понять не могла. И те слёзы, которые я проливала, были такими же искренними, что и смех. А ведь я не плакала даже тогда, когда сестра сообщила мне о том, что я не смогу дожить даже до своего дня рождения. Этот смех вперемешку со слезами заставил меня окончательно опустить руки, быть полностью разбитой в пух и прах, ослабеть, забыть о том, что делать дальше, и просто остановиться. Эта сцена казалась мне ужасно абсурдной и глупой. Если бы я видела её своими глазами, то наверное бы ничего не поняла, я бы подумала, что героиня того самого фильма, этого странного сценария под названием «жизнь», и сама не может определиться, больно ей или же весело. Именно это противоречие и казалось мне глупостью. По моему бледному и тонкому запястью стекали капли алой крови, лезвие было покрыто красным, манящим и в то же время агрессивным цветом, отпугивающим мой взгляд. И запястье ужасно болело. И я поняла причину своих слёз. Я плакала оттого, что мне было одиноко, тоска была причиной тому, что я не могла больше сдерживаться. И рассмеявшись ещё сильнее, я поняла, насколько глупой была эта затея с самого начала. Я не смогла завершить начатое. Я опустила руки. Я сдалась. Даже так я проявила мягкотелость и сбежала от реальности. Мне казалось, что тот образ был чудом, который спас меня от опрометчивого шага, мне не осталось ничего, кроме как пытаться принять реальность… ту реальность, в которой я проживу ещё один год в осознании того, что скоро умру. Именно тогда я решилась встретиться с тобой, Юичи-сан. Именно тогда я решила поговорить с тобой, узнать тебя получше, я хотела подружиться с вами, такими весёлыми и жизнерадостными людьми. Ты стал приближаться ко мне всё ближе. Лишь за одну неделю мы с тобой посетили столько мест, сколько я не видела за всё то время, с того момента, когда мне сообщили эту печальную весть. Лишь за какие-то семь дней мы с тобой поговорили на столько тем, сколько я не обсудила со своей семьёй за всю свою жизнь. Лишь за этот краткий, насыщенный событиями срок мы с тобой успели поесть мороженного, погулять вместе, посмотреть на пейзажи заснеженного города… и я успела полюбить тебя. Так сильно, будто мы были друг с другом уже долгое время. Так, будто ты был единственным человеком на земле, который мог понять меня. Так, будто у меня никого больше не оставалось, кроме тебя. Мне хотелось показать свои слабости. Мне хотелось разрыдаться перед тобой, показать, какая же я жалкая, но я сдерживалась, потому, как не хотела терять единственные мгновения, отведённые нам с тобой, на боль, на страдания. Это всё глупо. Я хотела быть такой же как Аю-сан, как ты… такой же сильной как вы оба. Оставшееся мне время я хотела посвятить нашей с тобой дружбе, моим чувствам к тебе… я хотела вдоволь навеселиться, чтобы потом ни о чём не сожалеть. Но… прости. Ты полюбил меня. Ты… полюбил ту, кто скоро умрёт, ту, которую не должен был любить. И я совершила такую же ошибку. Юичи-сан, прости меня. Правда, прости. Я люблю тебя, Юичи-сан. Я чувствую, что мои чувства к тебе не просто отношение, не просто привязанность… это нечто большее, думая о тебе, я теряю все те границы, которые воздвигла перед собой, я уже не могу здраво мыслить. И за этот эгоизм… прости. Я не могу разлюбить тебя. Я не могу заставить свои чувства охладеть. Я люблю тебя так, как не любит никто. Я не должна была никого полюбить. Изначально так всё было задумано. Но ты же знаешь, что ничего не случается так, как мы захотим. Мы ничего никогда не можем предугадать, именно поэтому я и полюбила тебя. Я не имела никакого права открывать тебе своё сердце. Я не имела права даже говорить с тобой, ведь я знала… что тех, кто будет со мной и дальше, ждёт лишь страдания и боль. И даже так… я не могла заставить себя преступить через свои чувства и отдалить тебя. Даже если ты страдал всё это время, даже если тебе было больно от того, что ты со мной рядом, я… я всё равно люблю тебя. Именно тогда ты обнял меня. Ты же помнишь это? Мы говорили о кино, о том, что следующая сцена после столь романтичного признания последовала бы… именно поцелуй. И тогда мы впервые поцеловались. И ты дал мне обещание. Ты всё это помнишь? Знаешь, но я не могла вновь не извиниться перед тобой. Ведь все эти страдания, всю эту душевную боль ты пережил именно из-за меня. Я такая дура. Эгоистка. Именно из-за меня… всё-таки мы не должны были знакомиться, мы не должны были влюбляться друг в друга. И за это… тоже прости. Помнишь моё любимое место? Правда, оно ведь прекрасно? Ты же всё ещё ходишь туда? Если это так, я очень рада. Наше с тобой памятное место. Снег ложился на землю покрывалом, с неба падали белые снежинки, опускаясь мне на ладонь, и мгновенно таяли. Округа, обнесённая снегом. Вдали виднелись незначительные постройки, на которых я никогда не заостряла внимания. Фонтан, который окружён обычным каменным ограждением. Всплески кристально-чистой воды, брызги которой не редко касались кожи, когда я выставляла руку вперёд. Белоснежный пустырь и одинокий фонтан. И ничего более. Два силуэта, примостившиеся рядом, сплели руки и смотрели в небо, что было покрыто яркими звёздами. Звёздная россыпь. Лунный свет, падающий в глаза. Тёплая рука, которая согревала меня. И белый снег, что неустанно кружился, опадая на землю как лепестки сакуры. Всё это напоминало сказку. Вокруг никого. И лишь две фигуры, которые прощались друг с другом. Ты знаешь, ведь я с трудом успеваю писать это всё,… пока силы окончательно не покинули меня, пока в моих глазах ещё был свет, я продолжала держать ручку в руках и писать своё последнее обращение к тебе, Юичи-сан. Я ещё многое хочу рассказать тебе. Например, то, как мы помирились с Каори вечером того дня. Того самого дня, когда она признала меня своей сестрой. Ты знаешь, когда я зашла домой, она вышла поприветствовать меня, она рассказала причину того, почему всё это время избегала меня. И знаешь… я не винила её. Единственное чувство, которое в тот момент я испытывала, это счастье. Я была счастлива, что сестра приняла меня. Наконец… даже взирая на то, что мне оставалось лишь несколько счастливых мгновений. «Привет», «Как дела?», «Всё хорошо», «Удачной учёбы». Так я мечтала разговаривать с сестрой всё это время. Я хотела надеть ту же форму, что и сестра. Я хотела успешно учиться в той же школе, что и она. Учиться с ней в одной школе, обедать вместе, вместе возвращаться с занятий и делать домашнее задание вместе,…этому желанию было не суждено исполниться. Юичи-сан, всё, о чём я грезила, в одно мгновение стало лишь несбыточной мечтой, которое уже никогда не станет явью. Разве я так многого просила? За что я была наказана? Может, во всём виновата моя карма… если это так, то, значит, я заслужила своей гибели. Юичи-сан, жизнь так несправедлива. Она устанавливает за нас то, как нам суждено её прожить, и когда остаётся лишь остановиться. Мы не можем не изменить её, не избежать, наша воля столь слаба, что мы лишь поддаёмся течению жизни до тех пор, пока не умрём. Несправедливо. Те, кто так хотят жить, чаще умирают молодыми, а те, кто хотят умереть, доживают до старости. Где же справедливость? Где она? Люди понимают ценность жизни лишь тогда, когда они сталкиваются со смертью. Именно эту стадию пришлось преодолеть мне. Стадию, когда каждый день казался мне лишь секундой, пролетевшей настолько быстро, что я не успевала даже осознать, что откладывать уже некуда. И каждую ночь меня пронизывал страх, столь отвратительный, столь слизкий, заполоняющий каждую клеточку души, орудующий даже в самых тёмных закоулках души, где обитали самые негожие страхи и желания моей души. Именно это «время», будто бы наделённое своим сознанием, своим предназначением, решающим за нас, когда произойдёт та или иная перемена в нашей жизни, и решило за меня, когда мне предначертано умереть. Срок был назван, и именно тогда я закрою глаза и буду видеть вечный сон. Сон, в котором мы с тобой всегда будем счастливы. Ведь даже после смерти люди могут видеть сны, правда, Юичи-сан? Я так долго искала утешения у этого мира. Я так долго старалась утешить саму себя. Я так долго сбегала от своей смерти. Но когда я почувствовала её дыхание, то поняла, что она не столь страшна. Я прожила насыщенную жизнь. Последние мгновения рядом с тобой были яркими пятнами в серости… я рада, что встретила тебя, Юичи-сан. Я так благодарна тебе за всё. Я не знаю, чем могла бы загладить свою вину за то, что принесла тебе столько неудобств, я не знаю, чем могу наказать себя за то, что полюбила тебя. Но думаю, те мгновения не были напрасными, ведь это было обоюдное желание, это было то, чего хотели мы оба… понимаешь? Думаю, ты, даже не задумываясь, ответил бы: «Да». Почему-то, когда я писала эти строчки, после чреды льющихся слёз я, наконец, смогла улыбнуться. Наверное, это потому, что я представила тебя рядом с собой. Смерть - это не конец путешествия. Смерть – это лишь начальная точка. Там, за той стороной, наверняка есть что-то, что-то другое, нежели наша жизнь, но не конец. Мир спиралевидный, поэтому я не верю в то, что смерть является концом всего живого, это лишь начало чего-то нового, и этой идеологии я буду придерживаться даже сейчас, когда смерть единственное, что находится рядом со мной. Да… то, что я написала тебе, было «прощай», но разве я не останусь навсегда в твоих воспоминаниях? Разве мой образ не станет для тебя чем-то вроде памяти? Памяти о том, как мы любили друг друга,… пускай это будет ещё одна грустная история о любви, коих на планете очень-очень много, мне всё равно. Ведь только мы можем понять те чувства, ведь эта история принадлежала лишь нам двоим, несмотря на то, какой стереотипной и избитой она не была. Это то, что я действительно хотела сказать тебе. То, во что бы я хотела верить, и чем бы я хотела тебя мотивировать… знаешь, Юичи-сан, я не хочу, чтобы с моей смертью ты переставал думать о жизни. Напротив, я хочу, чтобы моя смерть была для тебя толчком к будущему. То есть, даже если я умру, твоя жизнь не будет окончена. Есть ещё многое, что ты можешь сделать… дышать свежестью воздуха, говорить с людьми, посетить миллионы интересных мест, заняться тем, что тебе нравится, в конце концов,… полюбить кого-нибудь, завести семью, жить счастливо… это всё ты можешь воплотить в жизнь. Разве это не хорошо? Мне не суждено нарисовать картину, о которой я всегда мечтала, мне больше не суждено побыть рядом с тем, кого я люблю, я больше никогда не заговорю и ничего не увижу,… но даже так я ни о чём не жалею. Поэтому и ты должен двигаться вперёд. Должен жить. Ради себя. Только ради себя. Пожалуйста. Если ты дочитал это занудное послание, оставленное мною лишь для тебя, я очень тебе благодарна. Если ты всё ещё не считаешь нашу встречу ошибкой, то я очень счастлива. И если ты начнёшь жизнь без меня, не забывая тех счастливых моментов, то там, где-то там, за полосой, я вновь скажу тебе: «Прости за то, что оставила тебя», и смогу улыбнуться. Ведь ты пережил это лишь из-за моего эгоизма. Ведь я эгоистично оставила тебя. Ведь я умерла в одиночестве, оставив тебя одного, вновь решив всё за тебя. И быть может через прошедшие года ты лишь улыбнёшься, перечитывая это письмо, и подумаешь о том, какой глупой и эгоистичной была я, ребёнок, пытающийся казаться сильным, а в душе давно сломленная осознанием своей участи. Я уже слишком много написала. Мне бы хотелось ещё многое тебе сказать, многое оставить на бумаге, многого пожелать. Будь моя воля, я бы продолжала взывать к тебе до бесконечности, Юичи-сан, но ты ведь знаешь, что моё время ограничено, и вот сейчас я уже не совсем разбираю, что за чушь я несу. Я бы ещё… хотела немного пожить. Мне так хочется вскрикнуть, как же сильна моя воля к жизни, как я не хочу умирать, но всё это – лишь отголоски моей слабости. И в заключении я хочу сказать,… прости меня, Юичи-сан. Прости. Спасибо тебе за всё. За поддержку, за любовь, за понимание. Спасибо. И… прощай. Прощай. Даже если мы не увидимся, я останусь с тобой. Поэтому скажи это «прощай» с такой же лаской, с какой говорил о своей любви. Сайонара, Юичи-сан. ... …Это послание было доставлено сразу же после похорон Мисаки Шиори. Каори была не в силах прочитать его, да и надобности в этом не было. Это письмо посвящалось никому иному, как Айдзаве Юичи, который сейчас представлял собой человека, у которого отняли всё дорогое, что у него было… …С тех пор прошло некоторое время… молодой человек всё так же хранит послание, адресованное ему, в своём шкафу и каждый день он перечитывает его так, словно это уже въелось в его сознание. Возможно, половину он уже знает наизусть, но он всё так же цепляется за те написанные каллиграфическим почерком строчки, в которых он видит отдушину от суровой реальности, навалившейся на его плечи… … Девушка видит длинный сон. Возможно, этому сну никогда не следует подходить к своему завершению. Он столь ярок и насыщен, и девушка счастлива. Счастлива так, как никогда не была счастлива. Потому что сон тот – исполнение её мечты наяву… …Этот сон был о двух сестрах. Сестрах, любящих друг друга. Старшая проникновенно любила младшую, заботилась о ней, была для неё второй матерью. Младшая сестра отвечала ей взаимностью. Этот сон о двух девушках, что носили одну форму, ходили в одну школу, сидели во дворе, разложив обеды на свежей траве, смеясь, они возвращались домой, и так продолжалось вечность. Это был… грустный сон… …Этот сон, в котором исполнилось желание одной девушки. В котором она вновь заговорила с тем, кого любит. Сон, в котором произошло одно чудо. Чудо, вернувшее девушку к жизни. Чудо, которое не должно было произойти в реальности, но которое свершилось. Солнце ярко освещало двор, в котором стояли два силуэта, белый туман, покрывший сознание, не давал чётко рассмотреть картину, но голоса… голоса их достигали друг друга. Аромат свежей почвы, свежий ветер, наконец, наступила весна,… и исполнилось одно чудо. - Я сказала, что чудес не бывает… Начала было она, но тут же замолчала. - Но я… солгала. И впервые за длительное время девушка дала выход всей своей печали, которая томила её в течение долгого-долгого времени. Она плакала теми слезами, которые никогда не могла выплеснуть наружу, она была как ребёнок, который не мог поверить в свершении чуда. Ведь это был один… один долгий и чудесный сон. Девушка плакала о том, как она не хотела умирать, как она желала жить, как она боялась забвения… она произносила слова, но град слёз говорил сам за себя. Та боль, которую она сдерживала, была, наконец, выпущена на свободу…

Этот долгий… долгий сон не подошёл к концу… Исполнив одно желание… А желание то заключалось…