Волчий нюх

      Пламя свечи дергалось и извивалось как эсператист на олларианской службе. Зима уже вступила в свои права и ежечасно напоминала об этом. Рамы сквозили, камины чадили, а постельное белье приходилось греть медными сковородками, чтобы хоть немного изгнать сырость.       Рудольф Ноймаринен передернул плечами и встал. Нужно было хоть немного размяться, разогнать кровь и… успокоиться. За окнами бесновалась вьюга, в столице сидел самозванец, приемный сын угасал в каменном мешке, а по весне должна была начаться война. Опять.       То есть ничего кошмарного не случилось. Самозванца из столицы вышвырнут южане, они же освободят этого великовозрастного лоботряса, а дриксов разбить вообще дело привычное. Почему же так неспокойно? Что так сильно тревожит регента Талига в последние дни?       Волка ноги кормят…       Ну да. А ещё нюх! И вот этот нюх Рудольфа никогда не подводил. В Агмаре что-то происходило. Что-то, что никак не удавалось разглядеть, но что постоянно дергало старого волка за усы.       Спрашивается, какого Леворукого в его фамильном замке вдруг собралось такое количество народа? Зачем весь цвет армии вдруг прибыл в одно место и уже который день занимается не пойми чем? Ну хорошо, новостями обменялись, планы кампаний составили. И что сидим, кого ждем? Не укажешь же этой ораве на дверь? Он, всё-таки хозяин. А приказывать вернуться к месту службы в такую погоду, да ещё и в отсутствие военных действий…. У Ноймара был очень чуткий нюх, но он терпел осечку за осечкой. Первый звоночек прозвенел дня четыре назад. Рудольф тогда пил торкский горный бальзам и закусывал его яблоками, принесенными фок Варзов. Фок Варзов сидел рядом и эти же яблоки бальзамом запивал. Камин горел, поясницу ломило, а на столе лежало очередное письмо от Георгии, в котором любезная супруга категорически отказывалась приехать в дом, больше похожий на казарму. И, разумеется, привезти сюда несколько дам.       Умиротворение вечера было нарушено, как водится, внезапно. В приемной раздался грохот, затем вопль, доступный, несомненно, только найери, которой наступили не хвост. В приемной сидел Ойген Райнштайнер, так что ни грохота, ни воплей там не могло быть в принципе. Но они были. Поэтому Ноймар поднял себя из кресла, открыл дверь и приготовился увидеть парочку трупов вражеских лазутчиков и Ойгена, аккуратно вытирающего шпагу.       Трупов не было. Был только Ойген. Но он не устранял следы внезапного нападения, а прижимал к сердцу один из древних фолиантов, пылившихся в замке с незапамятных времен. Ойген явно этот фолиант читал. Оставался вопрос – что падало и что кричало.       - Кхм, господин Райнштайнер, мне показалось здесь что-то упало, - вкрадчиво поинтересовался хозяин дома.       - Никак нет! – последовал незамедлительный ответ. Четкий такой ответ, по-военному краткий. К тому же произнесенный с каменной физиономией и строго уставным голосом. То есть без единой эмоции.       Райнштайнеры не врут. У них для этого нет ни фантазии, ни причин. Страха например… А ещё они не вопят как лоси в период гона. И не роняют что-то тяжелое на что-то твердое. Какой из этого следует вывод? Правильно, торкский бальзам надо закусывать мясом.       На следующий день только слепой не заметил бы оживления среди гостей.       Савиньяк-совсем-младший сверкал глазами, летел кудрями и перемещался скачками.       Ариго хромал куда быстрее обычного и постоянно улыбался.       Савиньяк-старший засел в библиотеке, где сначала писал письмо, затем тихо зачитывал его розовой рамочке, морщился, сжигал и снова начинал писать.       Давенпорт молился в часовне.       Альмейда, приехавший позже всех, зато с запасом кэнналийского и Вальдесом, щурил глаза и выглядел очень… целеустремленным.       Вальдес присоединился к Давенпорту.       Нюх старого волка выл в голос, но совершенно не понимал откуда дует ветер.       Рудольф всё же поднялся, растер озябшие пальцы и решил спуститься к ужину. В конце-концов сегодня Излом. Хозяин должен быть с гостями.       Адъютант доложил, что ужин накрыли в главном зале, в честь праздника. Что ж, это допустимо. Время хоть и военное, но немного расслабиться никому не помешает.       Губернатор Придды сменил мундир на праздничный камзол, поправил регентскую цепь и спустился к гостям.       Стол был уже накрыл, а зал украшен. Но как! Почему вместо еловых ветвей все балки и колонны были увиты омелой? И зачем из часовни принесли алтарь? Что за блажь? Господа военные совсем ополоумели от зимней скуки и решили пошутить? Что ж, значит пошутим! Рудольф набрал воздуха в легкие и развернулся ко вторым дверям, через которые входили гости. Воздух с шипением вышел из носа.       Цвет армии Талига щеголял в туниках эпохи Раканов, а на буйных головушках красовались венки. Из омелы.       Нюх напомнил, что Росио что-то рассказывал о Вальдесе и его способности взбаламутить даже самые крепкие головы. Глаза засомневались, так как Вальдес имел вид бледный и нервный.       - Добрый вечер, господа. Могу я узнать чем вызван данный маскарад? Я бы порекомендовал всё же надеть штаны – на дворе зима, а наследников ни у кого из вас, как мне известно, ещё нет.       Савиньяк-старший дернул ноздрями, Савиньяк-младший хмыкнул, Придд кивнул, Альмейда свел брови, Вальдес сглотнул, Давенпорт сжал зубы.       - Если позволите, господин Регент, я хотел бы объяснить Вам причины столь необычного вида, - голосом отмороженного кальмара произнес Райнштайнер. В тунике он смотрелся великолепно – нежно-голубой цвет прекрасно гармонировал с глазами, главное было - не замечать волосатые ноги.       - Я слушаю…       - Видите ли, несколько дней назад, изучая один из фолиантов гальтарского периода, я наткнулся на очень подробное описание обряда, позволяющего успешно бороться с тем, что мориски именуют скверной, - начал Ойген Невозмутимый. – В книге подробно описывались причины, способствующие возникновению скверны. И основной из них был назван отказ от любви.       - Хотите сказать, что эсператистское воздержание погубит этот мир? Что ж, Кардинал будет в восторге.       - Не совсем так, - подал голос Придд-Зараза. Или Зараза-Придд? – В данном труде подробно объяснялось, что имеется в виду не телесная аскеза, а отказ от сердечной привязанности. От чувств, волнений, надежды, то есть того, что называется Настоящей любовью.       Нюх взвыл и выкинул белый флаг. Мозг веско уронил «а я предупреждал», сердце дернулось, в пояснице прострелило.       - И? – еле выговорил как-то сразу онемевший язык.       - Мы не дадим погубить нашу любовь! – выкрикнул Савиньяк-младший. Савиньяк-старший поморщился, но уверенно кивнул. Вальдес побледнел ещё больше. Давенпорт заскрежетал остатками зубов. Ариго вздохнул как-то не по-ариговски умиленно и погладил оратора по голове.       - Вы мудрый человек, господин регент, - продолжила Зараза-уже-просто-зараза, - и понимаете, что блуд это плохо. Распущенность в связях не дает счастья, но лишает шанса найти того, кто станет для тебя смыслом жизни. Олларианская церковь не признает союзов людей одного пола, однако это не способствует повышению морали. Скорее отвращает от неё в угоду неведомому и запретному. Мы должны это прекратить.       Ноймар как-то сразу вспомнил ту вазу, что разбила о его голову Георгия на первом году супружества, когда ей показалось, что он заигрывал с сестрой одного барончика. Да… с распущенностью в его семье как-то не срасталось. Может потому, что свою взбалмошную женушку он не променял бы и на десяток красоток?       - И что же Вы предлагаете?       - Всего лишь вернуть то, что было утрачено, - вступил в разговор однозначно-будущий-кансильер. – Признать любовь как необходимую основу любого союза и разрешить соединять судьбы тем, кто этого действительно хочет.       - Вас отлучат от Церкви.       - Какой именно, - вдруг подал голос Девенпорт. Глаза у него загорелись.       - Олларианской и эсператистской, я полагаю.       - Это не имеет значения, - отрезал Савиньяк-пока-ещё-маршал. – Мы вернемся к абвенианству.       Давенпорт стукнулся головой о стену и поник. Кажется сейчас он был бы идеальной моделью для картины Смирение.       Рудольф посмотрел на Цвет армии Талига. Цвет армии смотрел на него. Выхода не было.       - И что же Вы хотите от меня?       - Обвенчайте нас! Немедленно! Сейчас! – выдохнул альмиранте. Взор его пылал, а рука явно пыталась ухватить Вальдеса за полу туники. Вальдес ёрзал и уворачивался.       - Я не священник…       - Разумеется. Но Вы регент этой страны, то есть Высшая власть. И сейчас Излом, - ох, Жермон, и ты?!       Высшая власть замолчала. Просто потому что представила последствия. Если провести обряд… Если его проведет он. Через год переженятся все желающие. Гайифа сдохнет от зависти. Дриксы построят стену, чтобы к ним «не проникло». Гаунау эту стену продолжат. Фердинанд разведется, наконец, с этой гадюкой и перестанет прятаться от Валме. А Росио… Что он там пел про «серые глаза» и «безнадежность чувств»?       - Я согласен.       - Пожалуйста, пройдите к алтарю и прочитайте то, что выделено красным – это молитва абвениям. Сам обряд расписан весьма подробно – Вы не ошибетесь, - всё-таки Зараза, без всяких Приддов. А вопросы наследия и фамилий будет решать уже-точно-кансильер. Как-никак заинтересованная сторона.       Рудольф подошел к алтарю.       Савиньяк-младший вцепился в руку Заразы и чуть не галопом подскочил к «Жрецу».       Ариго как-то очень светло улыбнулся Райнштайнеру, переплел с ним пальцы и, прохромав, встал рядом с первыми «брачующимися».       Альмейда хищно оскалился, схватил в охапку совсем уже зеленого Вальдеса и занял третью сторону.       Савиньяк-кансильер-сам-виноват безукоризненно учтиво подал локоть Давенпорту, но что тот оскалился, зарычал, но вцепился мертвой хваткой в поданное.       - Мератон орстон глория… - начал читать Рудольф.