Дьявольская игра

- Здравствуйте, меня зовут Джон Смит, и это газета «Еженедельные страсти». Сегодня я беру интервью у мистера Пайнса, который поведает нам свою историю. Расскажите всё с самого начало. - Я любил Пасифику или, как называют там, эту пошлость, которой пичкают таблоиды ради успешной продажи ненужной гадости, засоряющей мозг, - голос Диппера был весьма спокоен и без доли раздражённости, в глазах играло хладнокровие и безразличие ко всему происходящему, будто перед репортёром сидел робот, на котором записана очень красивая история чувственного человека. – Каждый день, каждое мгновение я жил ради тех жалких часов, когда я мог с ней встретиться: мог увидеть её замечательную белоснежную улыбку, услышать тонкий смех над моими идиотскими шутками и просто насладиться её чарующей красотой, данной ей от самого дьявола. Вы мне не поверите, но один взмах руки и ты не устоишь перед тем, дабы угодить её желанием. Это просто невероятная сила, которая находилась в её умелых руках. Я любил её и ожидал взаимного чувства к моей персоне, так как я делал всё для неё! Но, увы, все попытки заканчивались просто ужасно. - Погодите, вы говорили, что с ней были друзьями 6 лет, верно? – непонимающий взгляд из-под очков заставил бы смутиться любого, но не сегодняшнего гостя столь скандальной газеты в штате Калифорния. Каждая её статья поражала читателя остросюжетностью и интригами, которых так не хватало в жалких жизнях многих читателей. Скандалы из-за надуманности и прибавления несуществующей информации приводили редакторов не раз в суд, но это ни за что не влияло на закрытие единственной столь популярной газеты в этом штате. И удача повернулась к Джону лицом, когда в редакцию заявился Диппер Пайнс и начал рассказывать столь интригующий материал. - Да, верно. Прошу вас, не мешайте моему потоку мыслей, а иначе я собьюсь и что-то забуду! – из-за строго голоса по морщинистому лбу Смита потёк струйками пот, которому способствовала ещё и высокая температура в помещении. – Итак, как я уже говорил, она не отвечала мне взаимностью, можно использовать и модный термин «зафрендзонила», неважно как это называется, главное, что это больно. Но я не переставал надеяться, каждый подаренный букет или ювелирное украшение она забирала, но, однако отношений это не меняло, и я тратил много, сумму назвать я не могу, да и это не так важно было в тот момент. Для меня было просто благословеньем Божьим, если я вижу её милую улыбку, и в её глазах промелькнёт живая искра, наполняющая на секунду добром её пустое холодное сердце. Знаете, тогда я Пасифику называл в шутку "Снежной Королевой". Она была столь холодная и расчётливая. Но я любил её! - Извините, я понимаю, что сейчас вы можете рассказать нам всё что угодно, но вы уже повторяетесь, и я прошу вас перейти к кульминации! - Хорошо, Джон. Я понимаю, вы ведь занятой человек, да и кому сейчас интересно слушать откровение сердца сумасшедшего. Итак, я отвечу на ваш вопрос: я много раз продумывал план, как раз и навсегда избавиться от этой ноющей боли и вернуть мою жизнь в обычную колею. Я помню тот день, будто он был только вчера. Осень стояла на дворе. Тихий ветерок гонял опавшую листву по дорогам аллеи, по которой мы гуляли. В воздухе повисла приятная сырость вперемешку с запахом сахарной ваты. Знаете аллею «поющих деревьев» в Гравити Фолз? Рядом всегда до самой ночи проводят ярмарки. Ночная тьма поглотила бы Пасифики прекрасные белоснежные волосы до конца, растворяя её в этом незабываемом пейзаже, однако куча фонарей освещали не только дорогу, но и тусклый свет игрался в её мягких волосах, перебирая каждый локон. В этот вечер я был тихим как никогда, мысли роем кружились у меня в голове, заставляя отключаться от этого мира. Её худая рука на моём плече вывела меня из состояния нирваны, приведя в порядок. Только в этот момент я заметил, что мы стоим на остановке, ожидая лимузина. В голове мелькали мысли: «Сейчас или никогда!». Набрав в лёгкие побольше воздуха, я сказал ей, что она должна сделать выбор: или сказать прощай, потеряв меня навсегда, или попытаться создать новое чувства вместе, успокоив мою сердечную боль. Она лишь смущённо улыбнулась, отведя взгляд, за её спиной уже стояла машина, ожидая её. Мягкие тонкие губы только небрежно выдохнули: «Пока, увидимся на следующих выходных». Она разбила моё сердце на миллион осколков, пропитанных воспоминаниями о нас. - То есть она ушла? Вот так и закончилась ваша любовь? – Джона невероятно увлекла эта потрясающая история. Каждое новое слово он ждал с большим нетерпением. - Нет! На следующей неделе я снова поехал гулять с Пасификой, а она делала вид, будто ничего не произошло, будто так и должно быть. И с каждой новой прогулкой она разбивала моё хрупкое сердце, которое за неделю склеивала своими морщинистыми длинными тонкими белыми пальцами старушка-время. Вы спросите: "у меня нет самоуважения?". Я задам вам встречный вопрос: "Почему люди продолжают курить, после осознания того, что это вредно?" - Джон лишь пожал своими пухлыми плечами, вытирая короткой рукой лоб. – Зависимость. Ты понимаешь, что это плохо, что это ломает твою жизнь, но ты не можешь прекратить это, ведь твоё тело уже ждёт новую дозу. Поэтому мои ноги каждый раз вели меня на злосчастную аллею. Мне не хватало её запаха карамели, её глупой усмешки, высокомерия и правильной осанки, жёсткой дисциплины. А ночью я всегда наблюдал за звёздами, сравнивая их с её глазами. Они были столь далёкими и холодными для меня, как и все звёзды на этом чёртовом небе! - Так вы говорите, что у вас была к ней зависимость? Как так получилось? - Я не могу дать вам чёткого ответа, как я получил эту зависимость, но могу рассказать предысторию и что я чувствую при этом. Всё случилось 6 лет назад, когда я понял, что впрочем она не плохая девчонка и просто притворяется такой, дабы вызвать страх и уважение к своей персоне. Друзей у неё не было, только не любящие её родители, и оставалась вечно она одна, пока в её жизни не появился я. Пасифика не знала, как надо разговаривать с друзьями, не понимала, как добиваться дружбы и уважения без денег, и я, словно маленькую девочку, учил её заново жить. Ей было тяжело, она делала ошибки, теряла терпение, плакала у меня на плече, однако в её светлой головке никогда не появлялась мысль бросить всё это! Она хотела стать другой, но как вы знаете, что подсознание на рефлексном уровне всё равно показывала настоящую, созданную её отцом Престоном, Пасифику Нортвест. Но у меня никогда не зарождалась мысль покинуть её. И вот в этом круговороте событий я и не заметил, как привык к ней. Мне не хватало её улыбки, её пререканий, бесполезных уроков, когда я уезжал домой. - То есть вы просто-напросто привыкли к ней? – подытожил Джон, записывая на листочке каждое слово Диппера. - Да, но нет. Это тяжело описать. А теперь я расскажу, что чувствую. Когда я был в городе, то жизнь будто замирала: осень, зима и весна слились в один час, который тянулся вечно, я читал книги и делал много домашней работы, дабы не замечать ужасающее бремя времени, которое свалилось мне на голову так внезапно. Мэйбл, моя сестра-двойняшка, видела мои перемены, но ничем не могла помочь, даже её глупая улыбка, милые кофты и вечный смех – только раздражали меня, так как я вспоминал Пасифику и каждую секунду гадал, что она сейчас делает. У меня был календарь, где я отмечал дни и считал каждую неделю. Моя жизнь обретала цвет только летом. - А можно задать нескромный вопрос?! – Диппер только кивнул, оторвав свой взгляд от холодного деревянного пола, который ничем не отличался от других полов во многих зданиях его родного города. – Вы говорите, что любили её, а теперь? Как вы побороли это чувство? - Я с ним не боролся. Всё изменилось на 5 лето, когда я приехал. Помните рассказ, где я поставил ей ультиматум? Это был конец 4 лета, и эта встреча была нашей последней, Пасифика даже не пришла попрощаться. Я расстроился и решил, что это дьявольская игрушка больше не ворвётся заново в мою жизнь. Я хотел отречься от Нортвест, хоть сам себе пообещал никогда не бросать хрупкую куклу с тающим сердцем. Но тогда эмоции брали вверх! Я сжёг все наши фотографии и пытался продолжать жить дальше. Но тут уместно слово пытался. Я пытался ей звонить, но вскоре Пасифика сменила номер телефона. - Что же с ней случилось? - Отсюда я хочу начать поподробнее. Я помню это, словно это было только вчера! Я приехал тогда на автобусе с Мэйбл в надежде провести своё лето, как первое. В поиске аномалий и приключений на свою пятую точку, конечно же, в мои планы не входили прогулки с Нортвест. Да и сестра понимала, что лучше мне не напоминать об этой девице, которая так и не звонила мне, даже письма не прислала. Я решил оставить её в покое, раз она сама этого хотела. Дни летели так медленно, словно тыкая меня носом в то, что без Пасифики я скучаю и мне надо узнать причину её столь отвратного поведения. Но Мэйбл меня отговаривала, мотивируя тем, что я итак достаточно поунижался перед этой стервозной блондинкой, не любящей никого кроме себя. Я согласился с ней, и почему-то часто во время моей прогулки я оказывался рядом с её поместьем, но когда замечал, то уходил, так как больше не хотел калечить своё сердце и самоуважение. - То есть вы не встретились с ней 5 летом? – Джон уже не мог терпеть, ему хотелось перчинки. - Встретились возле магазина, когда она шла к своему лимузину. Я, крича её имя, бежал за ней, а она даже не оборачивалась. Когда я догнал её и развернул, то ужаснулся – передо мной стоял кто угодно, но только не Пасифика. Её бледное лицо было белее полотна, только купленного, её глаза были уставшими и безжизненными, словно живой мертвец еле стоял передо мной. Лицо исхудало, неаккуратно были замазаны синяки под глазами, красные глаза смотрели сквозь меня, а губы, которые раньше манили как магнит, были искусаны до крови. Прекрасное платье висело на ней, будто на неподходящем манекене, так как руки стали невероятно худыми, а тоненькие ножки еле держали миниатюрное тельце. Больше не было её прекрасных бёдер и узкой талии, Пасифика была бесформенной статуэткой. Пакеты с продуктами были для неё слишком тяжёлыми, и я, как джентльмен, забрал их, не сказав ни слова. Подойдя к машине, я просто не дал Пасифике сесть, пока она не даст на мой вопрос ответ: «Что случилось? Почему она избегает меня?». Я готов был слушать любые оправдания, но только не те слова: «Простите, я вас не знаю». Это был удар ниже пояса, моё сердце снова разломалось на 1000 осколков, моё тело чувствовало, будто его ударила молния, мой разум пытался не принимать эти слова. Неужели она просто так выбросит 4 года? Эта дьявольская сущность уезжала на машине, оставляя меня беспомощного на дороге, не в силах даже пошевелить ногами. Я хотел увидеть камеры и услышать, что это шутка, и то, что в этом городе есть праздник наподобие 1 апреля. Но нет! Это было всё по-настоящему! В тот вечер я пришёл домой с ужасным настроением, набросившись без всякой причины на своего дядю, оскорбив сестру, и просто лёг спать, надеясь проснуться в это же утро и прожить его по-другому. Но это был не сон, а просто ужасная реальность! Я хотел пойти извиниться перед своими родными, но на их лицах было лишь грустное выражение и сочувственный взгляд. Я забеспокоился и поинтересовался, что случилось, на что мне дядя Стэн заявил: «Пожалуйста, не злись на Пасифику и просто забудь о ней. Не трогай эту бедную девочку!». Когда это мой дядя стал таким добрым и заботившимся человеком?! Когда это ему стало жаль Пасифику, а не меня? Я разозлился и требовал ответа от него, но он лишь сочувственно посмотрел на меня и скрылся на кухни, оставив меня и Мэйбл наедине. «Что случилось?» - поинтересовался я, не в силах терпеть больше их душераздирающие взгляды. Но ответа я так и не дождался. И решил узнать у самой виновницы. В доме Нортвестов мне заявили, что она больше здесь не живёт, да и год уже, наверное. Я совсем не понимал злобный тон Престона, которому было противно говорить о своей дочери. - А можно отсюда поподробнее? - Конечно, с этого места я начну поподробнее, так как мы подошли к кульминации моей истории. Этот день был очень жарким. В воздухе повисла неприятная духота, в которой смешались все приторные запахи: скошенная трава, дурманящие цветы, сахарная вата, попкорн, даже запахи апельсинов были повсюду. Трава требовала воды, она увядала прямо на глазах, требуя хоть капельку живительной влаги, хотя я точно знал, что скоро должен пойти сильный дождь, сопровождающийся громом. Город изменился за столькие годы. Новый мэр изменил тихий пригород – теперь это современный мини-городок со своими торговыми центрами, кучей машин, новыми домами и всякой ерундой, поглощающей таинственность города. Мне не хватало маленькой палатки с мороженным, так же не хватало громкого хохота детей, играющихся в опасные игры, о которых родители даже не подозревают, глупых подростков, ищущих приключений, а так же общественного бассейна, с которым было связано так много! Этот город больше не был таким уж родным, в котором хотелось оставаться вечно. Я прошёл возле участка полиции, где за окном я увидел всё тех же полицейских, которые помнил ещё с 12 лет. Теперь это здание тоже было неузнаваемое. Помещение перестроили: вместо дряхлых досок старого дуба были красные кирпичи, обогащающие внешний вид полицейского участка. Много фотографий висело на стенде, показывая прославленных работников этого заведения, а так же разыскиваемых преступников. Много цветов стояло возле двери, которые были из стекла. Зачем? Не знаю. Но я решил зайти к ним ради информации, которая не давала мне покоя. - Диппер, проходи, садись, - вспомнив меня, толстый мужчина с седыми усами сразу же поставил чайник, дабы поговорить по душам со мной. – Сколько лет, сколько зим, с чем пожаловал к нам? Как сестра? - Всё прекрасно, - соврал я, ну про себя точно. У Мэйбл, в принципе, всё в порядке, только я волную её всё больше и больше. – Да и пришёл я к вам по делу . - Какому? Поможем, чем сможем, - услышав мою просьбу найти информацию о Пасифике Нортвест, мужчина чуть не подавился собственной слюной. – Мальчик мой, зачем она тебе? - Я хочу узнать, что за тайна, окутанная возле неё? Почему она не живёт больше с родителями, и Стэн приказал забыть о ней? Что, чёрт возьми, происходит? Она избегает меня, а я даже не знаю причину, - лицо полицейского побледнело, а глаза стали грустными и сочувствующими, как и у остальных. – Прошу, не отказывайте мне в этой услуге, так как мне очень надо. - Бедный мальчик, я сочувствую тебе по-настоящему, раз ты не знаешь об этом, - не закончив предложения, мужчина попросил своего друга найти информацию о месте жительстве. Отдав мне смятый клочок бумаги с адресом, я поблагодарил его и сразу же рванул к двери, не желая тратить ни минуты. Я очень волновался, шагая медленно к дому Пасифики. Я даже не знал, что скажу ей, как посмотрю в те усталые глаза, пропитанные болью и горем, о котором знают все, кроме меня. Я шёл всё дальше и красочные дома с красивыми садами было всё меньше, район, к которому я шагал, был для занятых людей, поэтому тут не было красиво-украшенных домов, ухоженных садов с разными деревьями, все здания были серых цветов, напоминая скучную картину художника-пессимиста. - Дом 155, - прочитав вслух, я взглянул на табличку одного из домов и увидел этот заветный номер. Собрав всю волю в кулак, которая у меня была, я пересёк калитку, и был приятно удивлён. Много цветов разных сортов, роскошные деревья, маленький, но уютный домик располагался за серой высокой оградой. Дома никого не было, хоть я стучал минут 5, казалось, ещё чуть-чуть, и я выломаю дверь или она просто слетит с петель. На окнах висели маленькие розовые полупрозрачные шторки, через которые был виден хорошо устроенный дом. В доме Пасифики точно не было, но зато в саду на маленькой скамейке располагалась неуклюжая белая фигура, смотрящая в небо. У меня не было сил и духа, чтобы прямо сейчас подойти к ней и поговорить по душам, поэтому я просто смотрел на неё, как на прекрасную статуэтку. Мягкие волосы водопадом падали с плеч, на которых игрались мягкие лучики солнца, заставляя послушные локоны блестеть. Уставшие глаза уставили свой бессмысленный взор на голубое небо, искрящейся жизнью и приятной голубизной. Худые ручки просто висели, пропуская через свои тонкие слабые пальчики горячий воздух. - Пасифика, - набрав побольше воздуха в лёгкие, я подошёл к ней, положив руку на плечо. Нортвест только вздрогнула, переведя свой взгляд на меня. В глазах заиграл испуг и растерянность, она понимала, что разговора не избежать. – Что происходит? - Мужчина, я не знаю вас, - пытаясь отодвинуться от меня подальше, голос предательски задрожал. – Уходите прочь. - Зачем ты так со мной? Я к тебе по-доброму: пытался помочь стать человеком, завести друзей, а ты мне отплачиваешь такой монетой? Ты делаешь вид, что не знаешь меня, пытаешься остаться наедине, но разве это выход? Я тебя этому учил? – взяв двумя пальцами её подбородок, я обратил взор её прекрасных глаз на меня. – Пожалуйста, не молчи. - Диппер, уходи. Ты не знаешь с чем имеешь дела! Я больше не та Пасифика, которую ты знаешь. Я осталась одна у разбитого корыта, каждый в этом городе отвернулся от меня, даже мои родители. Я привыкла быть одна, забыв о наших встречах, о нашем лете, о каждом мгновении! Мне теперь не больно, так как я уже давно закрыла своё сердце на замок, перестала чувствовать хоть какую-либо боль, но зато теперь я доживу спокойно свой век, а ты уходи, спасайся, не грязни в этом болоте! – пытаясь вырваться, Пасифика изменилась в лице. – Ты мне не нужен! Ты никогда не был мне нужен! - Что за чушь ты несёшь? Какое болото, какое одиночество? Зачем ты снова разбиваешь мне сердце, зная, как больно, когда родные тебе люди отворачиваются от тебя. Ты снова повторяешь ошибку прошлого лета – ты эгоистичная игрушка дьявола, которую не интересуют чувства людей. Но не могу тебя бросить! Я каждый день скучаю по тебе, вспоминая каждое мгновение наших прогулок, я просто не могу! Что за игру ты ведёшь? Зачем? – не услышав ответа, я начал трясти её за плечи. – Зачем? Ответь. - Я тебя не слышу, Диппер, - это заявление потрясло меня до глубины души, в её глазах появилась эмоция, которую я так долго ждал. – Я больше не слышу тебя, и не услышу твоего нежного голоса и добрых шуток. Я больше не Пасифика Нортвест, я обычная девчонка, которая доживает свой век в одиночестве. - Как ты не слышишь? Что случилось? – получив только недоумевающий взгляд, я написал на телефоне свои слова и показал ей это. - У меня болезнь, Пайнс. Болезнь Миньера. Пока я и мои родители заметили это, то было слишком поздно, она уже прогрессировала. Я стала чувствовать себя ужасно. Боль, головокружения – обычные были дела. Я теряла слух на некоторое время и окружающий меня мир замирал. Я больше не слышала ничего. Не дуновение ветерка, не пение птиц, не громкой музыки, не голоса родителей – вообще ничего. Ты знаешь как это? Нет, ты не знаешь! А теперь я совсем глухая и больше не будет ни единого звука в моей голове! Ты можешь сейчас хоть подавиться своим криком, но я тебе не услышу. Я не знал, что сказать, я не знал, нужно ли её обнимать, я просто сидел и смотрел на её губы, надеясь услышать, что эта шутка. Я так долго злился на неё из-за не существующих причин, а когда выяснил, то жалел об этом. - Расскажи, что случилось? – написал я на телефоне, так как понял, что она не поймёт по моим губам слов. - Это было ужасно, - начала Пасифика, опустив свой взор, поглаживая свои худые руки. – Эта новость о моей глухоте разлетелась быстрее, чем любая свежая сплетня о звёздах. Тогда я ещё не до конца потеряла слух, слышать я могла, но только очень слабо и то, если сосредоточусь. Каждый в этом городе сначала помогал мне как инвалиду: говорил громко, переводил через дорогу, мотивируя это тем, что я могу не услышать машины, говорил медленно, даже расплачивались в магазине за меня. Это было ужасно! Родители сходили с ума от того, что моя идеальная репутация канула в лету, злились и орали на меня из-за моей болезни, к появлению которой я не имела никакого причастия. Меня запирали в комнате, иногда забывая о моём существование, на месяцы запирали в больницах – только бы избавиться от уродца в семье. Я уехала от них, получив большое завещание, на которое сейчас живу. Почему-то сразу же люди перестали обращаться хорошо к моей персоне. Каждый обходил меня стороной, не подпускал детей, мотивируя тем, что они заразятся, могли и толкнуть, крикнув, что я инвалид, а я беспомощно лежала на холодной земле, плача от горечи обиды. Меня гнали с каждого района, где бы я не поселилась, но уехать с Гравити Фолз я не смогла – не хватало денег. И этот дом стал моим последним выходом, хотя иногда люди и забрасывали меня яйцами, но я просто-напросто не обращала на это внимание. Я поняла, что всё это хорошее отношение было только из-за денег моих родителей. Я засыпала каждую ночь с мыслью и желанием не проснуться на следующее утро, но как назло мои глаза открывались из-за яркого света в моё небольшое окно. - Почему ты не обратилась ко мне? Ты же знаешь, что я не отвернулся бы от тебя, даже если бы ты и чумой болела, - забыв о глухоте Пасифики, я снова набрал всё это на телефоне. - Я не могла тебе об этом рассказать. Ты был единственным человеком, который не отворачивался от меня и осознания того, что я ещё кому-то нужна, грела мне душу. Я бы не вынесла ещё одного удара, если бы ты отвернулся от меня, я бы точно покончила эту ужасную жизнь и наконец-то обрела бы покой. Я не могла посмотреть тебе в глаза после моей высокомерной выходки. - Почему ты отвергла меня? - Я не знаю как любить, - это стало последней каплей, так как Пасифика разрыдалась у меня на плече, сломав своё каменное сердце напополам. – Как ты думаешь: откуда я узнаю об этом чувстве? От родителей? Да они друг друга не любят, а вместе только из-за выгоды и только. Я всю жизнь была не любима и не знаю об этом чувстве вообще ничего. Я так боялась, что ты покинешь меня, что мне не оставалась никакого выбора, как только тянуть время. Я не могла поверить, что столь холодную, стервозную, упрямую личность могут полюбить по-настоящему. Я хотела тогда поверить тебе, Диппер, но я не могла, потому что ты не научил меня этому, - приподняв свои глаза, наполненные слезами, Пасифика прошептала. – Теперь это уже не важно. Я не позволю тебе ломать жизнь! Уезжай! Я ненавижу тебя, Диппер Пайнс! - И вы уехали? – глаза Джона горели от нетерпения, облизывая засохшие губы, репортёр ждал сенсации. - Да, я уехал из города Гравити Фолз, - отведя свой взгляд, Диппер чувствовал ненавистный взгляд на себе. - Вы бросили её? Вы обещали ей прекрасную жизнь, никогда не отходить от неё, называли "дьявольской игрушкой", "Холодной Королевой", а сами? Да вы не лучше её родителей, которые отказались от бедной девчонки. И вы говорили, что любили её? Зачем вы так с ней? - Я уехал, но потом вернулся и к своему ужасу узнал, что она больше не разговаривает, - маленькая слеза хотела скатиться по щеке Диппера, однако он сразу пришёл в себя. – Но я не бросил её. Каждый новый день был тяжелее другого. Она просыпалась уставшей, целыми днями сидела, смотря на небо, а я сидел рядом, наслаждаясь её красотой, пусть и увядшей. Потом мне сообщили, что её ребёнку почти на 95% вероятности передастся её болезнь, поэтому лучше не рисковать. После этого она неделями не выходила из комнаты, смотря на серую стенку, изредка съедая порцию каши. И я любил и не бросил её! Я ей заявил, что хочу иметь от неё детей, пусть даже и глухонемых, да плевать на это! Я бы выучил язык жестов и увёз её в другую страну, на другой континент, туда, куда бы она захотела. Но она отказывала мне. - Вы не вместе? - Я сейчас женат, имею красивейшую жену на всё белом свете и она слышит всех нас хорошо и прекрасно, а ещё она беременная. Пасифика Нортвест умерла на моих глазах! Но родилась новая – Пасифика Пайнс, которая научилась любить, а её болезнь Миньера отступила. Если она осталась бы глухая, то я не перестал бы её любить. А людям, которые злобно обращались с ней я хочу сказать: все мы игрушки Дьявола, однако не стоит становится им самим, играя с людьми в эти страшные игры, так как этот демон может сыграть с вами ту же игру!