Эобис. Падение Гриколисы

      Длинные остроконечные тени, отбрасываемые цитаделью в сторону заброшенной деревеньки, достигали пика горы Джима, за которой располагался подземный клан, входящий в состав Альянса Сандер. Казалось, тени становились с каждым днем все длиннее, являясь олицетворением важных государственных чиновников, не довольных нынешним положением дел. Властям сложно было понять, с какой целью чужаки, пришедшие с Западных земель, решили взять под контроль некоторые структуры, до этого подчинявшиеся лишь воле Империи. Одно было известно наверняка: нынешний император, почти в открытую повернувшийся спиной к Совету Министров, решил развлечь себя, устроив жестокие испытания между самыми процветающими кланами.       Алмазная столица была покорена, на первый взгляд, дремлющим кланом, не проявлявшим активности на протяжении пятнадцати лет. Кто они? Как им за одни только сутки удалось проникнуть туда, куда не мог залететь даже сквозной ветер? Всеми этими вопросами задавались чиновники, совершенно не ожидая вторжений на их территории, хранящие свои ужасающие тайны.       Скандал, имевший место не только в стенах цитадели, но так же и в пределах всей столицы, лишил последней надежды мигрантов найти себе место под тенью Империи. До этого крупномасштабного конфликта она хотя бы могла гарантировать работу и убогое, но все-таки жилье. Однако теперь, любого, кто без разрешения уполномоченных чиновников из Совета пытался проникнуть на территорию столицы, могли забить до полусмерти, оставив подыхать за воротами. Даже если бедолага не знал о какой-то там бумажке, без которой ты и не человек вовсе, это не меняло отношения обозленной полиции, ищущей любой повод обрушить свою злобу на бунтарей. И все это по вине заигравшегося старичка, больше напоминающего шкодливого ребенка. Коронация нового императора должна была состояться через две недели, если не меньше, но это отнюдь не умаляло всей бедственности сложившейся ситуации: нужно было срочно предпринимать меры, позволявшие мирно урегулировать многочисленные конфликты.       За тем, что творилось на одной из летних веранд на вершине цитадели наблюдал с высоты монастырской колокольни новоизбранный лидер клана Кеоколо, игнорировавший мольбы подчиненных, смотрящих на него снизу вверх, отчего его иссиня-черные глаза то загорались детским любопытством, то вновь превращались в презрительные щелочки. Он весь день ждал новостей от своей правой руки, направившегося в цитадель на личную встречу с императором. Агатовый* надеялся, что хотя бы сейчас первым из лидеров Альянса узнает условия проведения самого ожидаемого сражения года, а они просто уговаривают его спуститься вниз! Исай был зол, как никогда прежде.       Он сделал шаг вперед, показывая серьезность своего намерения спрыгнуть с 50-метровой высоты безо всякой страховки. Впрочем, выглядело это недостаточно убедительно: Ней, его правая рука, сразу понял, чего добивается господин, идя на столь безрассудный поступок. Безрассудный - с точки зрения окружавшей колокольню толпы людей, сбежавшихся лицезреть падение еще одной яркой звезды Созвездия Стрельца Подобное прозвище прилипло к нему с тех пор, как его верная незаменимая помощница Фина увлеклась рассказом о своих новых открытиях в области астрономии.       Исай был беспечно уверен, что это отличная возможность показать могущество Кеоколо, годами поднимаемого горсточкой дворян, в глазах народа принявших облик дикарей, сумевших расширить свое влияние за счет купивших сверхспособности богатеньких отпрысков. Теперь эти самые детишки, за исключением Исая и еще некоторых, диктовали свои правила в клане. Впрочем, словом «детишки» их вполне можно было описать лет сорок назад, на момент основания клана. Сейчас это тайные магистры волшебства, утвердившие себя в роли гибкого и прочного стержня клана, без которого, по их мнению, он навсегда утратит нынешнее величие.       - Он вернулся! Вернулся!!! - торжественно оповестил Ней, рыжеволосый подросток, всегда носящий при себе остро заточенный агатовый кинжал, укрепленный магией - подарок Исая. - Ну чего ты там застыл, как статуя Шандора Ракша*?!       Исай, погруженный в свои нелегкие мысли, пошатнулся на опасном для жизни месте, услышав радостную новость. А может и не совсем. Толпа охнула, одна женщина упала в обморок, а Исай, тем временем, продолжал балансировать на самом краю выступа, с которого по неосторожности можно упорхнуть без единой возможности обратиться рагной, птицей, чья мудрость воспевается во многих имперских балладах.       На Нея, да и вообще на кого-либо еще, обращать внимания не было ни малейшего желания. Сейчас все, что ниже самой высокой башни столицы, было для него столь приземленным и незначительным, что Агатовый редко и неохотно поглядывал вниз, каждый раз раздражаясь, когда в поле зрения попадал устало плетущийся родственничек, явно не спешащий на встречу со своим господином.       Пускай себе волнуются на здоровье, - легкомысленно подумал он. - Эллинг поднимется сюда сам, у него нет другого выбора. Другой вопрос, как?       Его маленькая месть за столь непростительное ожидание заключалась в том, что подчиненный должен каким угодно способом, кроме винтовой лестницы, закрытой за стальной дверью, подняться к нему и доложить обо всем, что ему стало известно. Не смотря на то, что первоначально Агатовый не планировал придумывать какое-то нелепое наказание для ни в чем не повинного товарища, все сложилось как нельзя «лучше»: местный смотритель храма хорошенько запер парня внутри колокольни, лишив возможности по-человечески спуститься с «небес» на землю.       - Не могу, - прошептав одними губами, пожал плечами Исай, поясняя свое положение и наблюдая за крайне взвинченным Эллингом, угрожающим местному стражу колокольни. Тот ни в какую не сдавался, не желая слушать обеспокоенных поведением мальчишки, решившим пощекотать нервы случайным прохожим - вряд ли кому-то понравится бездушный мешок из крови и костей, распластанный посреди дороги.       А толпа, между тем, становилась все гуще, напоминая рычащего саблезубого тира, готового наброситься на свою жертву в любую секунду. В роле жертвы был никто иной, как Анзак, ворчливый стражник, цвет лица которого менялся с багрового до бледно-желтого. Он все больше ощущал себя в роли пойманной добычи, без единой возможности вырваться из цепких лап.       Через некоторое время все это стало фраппировать и без того заждавшегося Исая. Даже ему было сложно найти во всей этой кутерьме хоть что-то, что помогло бы товарищам поскорее вытащить его из переделки. Нея очень некстати притеснили к стене башни, практически вдавливая его сухощавое тело в каменную глыбу. Эллинг не спешил ему на помощь; он был слишком занят перебранкой с Анзаком, почти отступившим под напором взлохмаченного свирепого посла с мечущими молнии красно-коричневыми глазами.       Неприязненно поморщившись, Исай вытянул вперёд правую руку и произнёс три слова на языке магии. В тот же миг, его рука от предплечья до кончиков пальцев покрылась тёмными иероглифами, значение которых знал только сам Исай, ну и тот, кто подарил ему эту уникальную способность.       «Я ещё никогда не использовал свою силу столь бессмысленно! Этим идиотам придётся хорошенько постараться, чтобы убедить меня не превратить весь город в агатовый сувенирчик!»- предвкушая дальнейшее развитие событий, оскалился Исай.       Исай не любил использовать свою силу публично, всячески избегая больших собраний людей, благодаря чему до сей поры оставался незамеченным теми, кому не нужно знать о его возможностях. С другой стороны, он понимал, что очень скоро всем станет известно о том, на что способен лидер одного из мощнейших кланов Сандра.       - Лаос энтерита мете каноне галс! - быстро, не учитывая основ волшебства, приказал Исай в своей привычной манере.       На каменном полу засветился темно-фиолетовым цветом сгусток энергии, напоминающий своей формой и размерами небольшой крюк, используемый шпионами. Сгусток постепенно выкристаллизовывался, материализуясь в тщательно обточенный крюк с заостренными концами-лезвиями, при небрежном обращении с которыми можно легко пораниться. Проводя пальцами вдоль изгибов лезвий, Исай нашептывал слова на загадочном древнем языке Эобиса, то вытягивая, то укорачивая длину замысловатого тяжёлого крюка. Привязав трос, висевший на каменной стене, к крюку, Исай несколько раз убедился в надежности крепления, после чего прикинул примерное расстояние, на которое надеялся закинуть своё изобретение, напоминающее морскую осьминожку.       К тому времени, когда он закончил, в тоннеле послышался шум, означающий, что Эллингу-таки удалось миновать охранника. Вот только, судя по тому, какое многообразие голосов звучало не то в голове Исая, не то внутри колокольни, стало понятно, что к нему непрерывно движется целая делегация местных. Или ему так казалось?...       Исай чувствовал себя так, будто сквозь него пропустили разряд в 1000 Вольт, пусть до этого ему не приходилось этого испытывать. Основываясь на знаниях, полученных при посещении, обители техников клана Гейнс, Исай был уверен, что именно так звучит электрическая «пушка», при контакте с которой рискуешь стать овощем. Голоса становились все громче и назойливее, а гудение в голове возрастало с каждой секундой промедления.       «Не иначе, как вмешательство «звукарей»! Только они способны поместить в голову подобие маячка-приёмника и регулировать шум звуковых волн, не слышимых другими!»       Дышать становилось все труднее, но за десять секунд до того, как до него добрался разъяренный кузен, размахивающий золочёным жезлом, Исай со второго раза забросил крюк, с закреплённым на нём тросом, на вершину столичной гостиницы Рока, гостеприимно принимающей его со своей куполообразной верхушки. Напоследок, дёрнув трос со всей силы, Исай ухватился за свободный конец, после чего повернулся лицом к бегущей навстречу ему толпе, охваченной горящим в глазах безумием, смешанным с тревогой. Самодовольно ухмыльнувшись, он показал им очень неприличный жест правой рукой и, встав на самый край бордюра, легко откинулся назад, будто собираясь приземлиться на самую мягкую в мире подушку. Под ногами больше не было опоры и, ухватившись обеими руками за летящий трос, Исай вскоре приземлился на твёрдую площадку, с которой никто его не мог достать. Он видел, как те, кто ещё совсем недавно были полны решимости вгрызться к нему в глотку и доставить в полицию, разочарованно охали и трясли мясистыми кулаками.       Эллинг ничего не предпринимал. Теперь он просто стоял, подбоченившись одной рукой, тогда как вторая нервно сжимала дубовую рукоять посоха. Пару раз он оглянулся назад, небрежно отвечая приставшим к нему двоим мужикам, обвиняющим диковинного мага, каким его считали в клане, в потворстве «мятежнику». Исай примирительно помахал ему рукой и пожал плечами, извиняясь за свои поспешные действия, на что Эллинг лишь хмыкнул, развернулся и ушёл, заставив Исая недоумевать, что же теперь намерен делать его посол.       Ней несдержанно свистел, улюлюкал и тыкал пальцем в сторону Исая, давая понять, что его впечатлила выходка Агатового. Таким весьма сдержанный прилюдно оруженосец становился каждый раз, когда Исай выкидывал что-нибудь этакое, непременно шокировавшее наблюдателей.       Чуть позднее, когда все утряслось и городская жизнь вернулась на круги своя, Исай прогуливался по вечернему городу, выискивая расписанные масляными красками овальные камни, коих в городе хватало почти на каждом шагу после Арт Лога, соревнования художников со всей империи, проводимого ежегодно со дня основания художественной галереи, расположенной в цитадели. Неделей раньше их было куда больше, и в последний день выставки почти все искусные работы успели разобрать детишки и воры, продающие чужой труд по стоимости ломтика сыра. Порядочные же люди знали, что все это никому конкретному не принадлежит.       На детей мастера нисколько не обижались, позволяя взять им на память любую картинку на их выбор. Одна из талантливых художниц, проходившая по окраине города, увидела, как кто-то, не похожий на вора, но в то же время не очень-то внушающий доверие долго рассматривал плоский камень идеальной овальной формы с нарисованным на нем "закатом вечности, накрывшем с головой целую цивилизацию". Изображение было настолько детализировано, а мазки столь утонченными, что у Исая не осталось никаких сомнений в том, кто мог это нарисовать.       Он видел в нарисованной толпе народа Валерия, лидера клана Хэй Эбо Хондо, приземистого мужичка с прославившими его на весь континент черными усами и козлиной бородкой. Там же был и он... Рид Белок, некто, с кем Исай неоднократно проводил переговоры. На нем парень невольно задержал взгляд, после чего захотел швырнуть камень в реку, чтобы его никто больше не увидел. И все же, рассмотрев картинку до мелочей, Исай пренебрежительно разжал ладони, и увесистый овал сам выпал у него из рук, со стуком ударившись о землю.       - Теряешь хватку, Ласта, - хриплым полушёпотом вынес вердикт Исай, поворачиваясь лицом к онемевшей девушке, минуту простоявшей за его спиной. - Тебе не кажется, что на этой... пародии труда авангардистов слишком уж много... абстракций? Причём, не просто нарисованных твоим воображением, а подогретых огнём пылающей Сирридвин?..       Ласта сделала глубокий вдох, намереваясь пригрозить одной из причин своих частых кошмаров, посещающих девушку ежедневно. Сначала просто статист, засветившийся на сцене Театра Кагоро, чуть позже актёр, сыгравший Ромео, так не похожего на истинную сущность этой рептилии-искусителя. Было время, когда она поняла, что чуть-чуть влюблена в него, после чего он пропал на год. И сейчас, когда оглушительная правда придавила своей тяжестью девичью плоть, заставляя болезненно дышать одним воздухом с этим человеком, Ласта была готова не все, что угодно, чтобы раз и навсегда пролистнуть эту главу своей жизни, позабыв все, что связано с ним.       - Мои родители, - со сталью, звеневшей в голосе, прервала его браваду осмелевшая девушка с глазами-изумрудами на пухлощёком личике, - были теми, кто защищал свой дом до трагического конца, наступившего сразу же после нападения Альянса Сандер! Мои родители и собратья готовы были идти на уступки, чтобы доказать этой вселенской опухоли, очернившей половину нашего великого наследия, что не станут мешать вашим властителям пробиваться к своей цели, даже столь ничтожным способом! И что же сделали вы?! Ты, - Ласта приблизилась к врагу вплотную, готовая в любую секунду задействовать свою природную магию, способную превращать простой цветочек или же травинку в оружие, - один из них! Тот, кто превратил мой родной город в факел, сжигающий все леса вокруг, в которых поселились некоторые наши старейшины!       Исай слушал, не мигая и никак не выдавая того гнетущего чувства, охватившего его после проникновенной речи этой выскочки, решившей распрощаться со своей жизнью. Он хотел возразить, сказать, о чем давно помышлял, но слова никак не давались. Вместо этого, он устремил взгляд в сторону сгоревшей дотла Сирридвин, откуда можно было лицезреть живописнейший закат.       - В любом случае, - на высоких тонах откликнулся Исай на слова этой «драматичной» художницы, - тебе следует знать, что любое вмешательство в мои планы ведёт за собой необратимые последствия, которые могут коснуться и твоих пухленьких щёчек. А на счет Сирридвинской трагедии я тебе вот что скажу: всякий, кто прикоснулся к обычно сокрытому от глаз других, потерпит унижение от прячущихся в сердце Эобис истинных рыцарей, веками стороживших порядок на нашей прекрасной планете. Если ты и этого не понимаешь, - Исай все больше отдалялся от неё, оставляя девушку в глубокой подавленности, выдаваемой потемневшими изумрудами, - тебе следует знать, что всему виной людской эгоцентризм.       4 июля 2399 года трагедия, отобравшая слепой хваткой жизни пятиста тысяч людей, послужила причиной непрекращающихся восстаний, вспыхнувших на Западном континенте. Позже, когда пока ещё живые, истощенные битвами короли сумели договориться между собой, началась новая эпоха, послужившая началом перерождения Империи. Впервые вместо определения «враг» все чаще стало использоваться куда более мягкое по смыслу слово. Было решено уладить все конфликты иным путём, гарантировавшим сохранность жизней соперничающих сторон. Формально это было так, и мало кто знал, чем обернётся затея Илия Маноха, самодержавца, по скрытым причинам не принявшего предложений своих приближённых.       В тот же день, верховный жрец, имевший привилегии даже перед самим императором, проснулся в холодном поту, нашёптывая предсказание, пришедшее к нему во сне:       «Когда ночной ковёр накроет страну своими удушающими объятиями, жизнь притворится тем, во что никто не верил, и лишь тогда, когда каждое живое существо вспомнит о своём истинном предназначении, произойдёт падение Гриколисы, рассекающей ночную тьму!».