Тебе нравится твое тело, Майрон?

      Мелькор ощущает, как разум майа наполняется тьмой, а тело — возбуждением. Он и сам на грани. Впивается в шею Майрона пальцами, раня бронзовую кожу. Златоволосый отклоняется назад, выгибаясь перед вала. Глаза его трепещут под веками, а руки пытаются коснуться Мелькора, притянуть его ближе. Смех и всплеск воды возникают неожиданно и словно бы совсем рядом. Момент упущен: вала нервно озирается и отпускает сомлевшего в его руках майа. Пытаясь восстановить дыхание, тот наклоняется глубоко вперед, и золото его волос струится по траве. Когда Майрон поднимает глаза, Мелькора рядом уже нет. Лишь саднит шея, и он пальцами смахивает с нее огненно-красные капли крови.       — Мы закончили, майа Майрон? — Несколько слуг Ауле низшего ранга кланяются ему и отступают в сторону. Цепкий ясный взгляд Майрона исследует раскинувшийся перед ним горный хребет. После он равнодушно смотрит на остальных майар.  — Конечно же нет. Но можете идти, остальное я доделаю сам. — Майрон жестом отсылает их, но слуги медлят.  — Простите, но владыка Ауле предупреждал, чтобы мы не навещали эти места в одиночку. Где-то здесь скрывается Темный вала и его силы…  — Полагаете, я не знаю этого? — Майрон говорит ровный голосом, но глаза его темнеют от ярости. — Полагаете, я не справился бы с Мелькором, повстречайся он мне? - Ну, в общем…  — Убирайтесь! Майар, оскорбленные его высокомерным тоном, исчезают один за другим, чтобы после, в тепле кузни и под защитой Ауле, перемыть ему все косточки. Майрон знает, какие разговоры ходят о нем и его отношении к другим майа. Ему уже все равно. Обернувшись фениксом, он взлетает над горами, что создал сам всего за несколько часов. Ощущение собственной силы и могущества переполняют его, постепенно сменяясь восторгом от полета. Как прекрасно лететь так, не чувствую под собой земли. Не зная над собой ничьей власти. Звонкий птичий крик разносится эхом над горами, и через мгновение камни отвечают страшным оглушающим гулом. Перед глазами у феникса темнеет, он срывается и падает вниз все быстрее и быстрее, и стены смыкаются вокруг него.       — Нельзя было как-то полегче объявить о своем присутствии? Я мог разбиться, между прочим. — Майрон тщетно пытается приземлиться окончательно, но чужая сила держит его над землей.  — Я говорил тебе никогда не превращаться в животных. — Кажется, будто сама гора заговорила вдруг с майа. — Оборачиваясь, ты сам становишься зверем. Превратись ты хоть в огромного волка, все равно уподобишься лишь волку. Став же птицей, ты вообще перестаешь хоть что-то соображать. Становишься таким же тупым, как они все. Так ты растеряешь и разум, и все свои силы, мой самонадеянный ученик. Светлый силуэт выступает из темноты пещер. Бледная кисть поворачивается ладонью вверх, и Майрон мягко приземляется обеими ногами на землю. Майа гордо выпрямляется, его губы растягиваются в чувственной, хищной улыбке.  — Ты просто не любишь птиц, я давно это заметил. Потому что все птицы — слуги Манве и следят за тобой. Мелькор хмурится от одного лишь упоминания о брате.  — Еще я говорил тебе не искать встреч со мной. За тобой так легко проследить, ведь ты особо не скрываешься, мой легкомысленный Майрон. Зачем ты пришел?  — Получить то, что ты обещал в прошлый раз, да не сделал! — Майа шествует мимо Темного вала вглубь пещеры без единого поклона. Обернувшись напоследок, он бросает:  — В следующий раз я обращусь червем. Ты же любишь пещеры. Значит, и червей просто обожаешь.  — Наглец, — Мелькор настигает своего ученика у выхода из пещеры и разворачивает к себе. Он хватает майа за голову, словно в тиски, и взгляд его наливается тьмой. Майрон откидывается назад, рот его приоткрывается в тихом стоне, и Мелькор накрывает чужие губы своими.  — Тебе нравится твое тело, Майрон?       Первый раз оказавшись в кузнях, Мелькор подивился тому, какие ладные у Ауле майар. Высокие, широкоплечие и мускулистые. Сильные руки, длинные ноги, крепкие ягодицы. Мелькавшие тут и там эльфы выглядели изящными — даже изнеженными, — по сравнению с ними. И Майрон был из той же породы, что и другие майар, при этом грациозный, словно великолепный златогривый конь. Он притягивал взгляды и помыслы многих. Казалось, эта сияющая красота становится только ярче, поглощая восхищение и почтение окружающих. Лишь подобные сумеркам глаза оставались холодными, как лед. Он сам выбирал, с кем ему водить дружбу, и на кого обратить внимание. И словно не терзали его ни страсти, ни страхи. Однако Темный вала заинтересовал юного кузнеца. Встретившись с Майроном взглядом, Мелькор почувствовал, что ему бросают вызов. И принял его.       Золото волос струится по спине до самой поясницы, пламенея в свете факелов. Легкие, богато расшитые ткани, словно вода, омывают гибкое, восхитительное в своей силе, тело.  — Обязательно было разрывать мою одежду в клочья? Как я объясню возвращение в кузни в таком наряде? Суровый тон не обманывает Мелькора, в глазах Майрона он видит удовольствие: тот откровенно любуется собой. Гордыня, присущая всем созданиям Эру, — и больше всех ему самому, — проступает в чертах лица юного майа. Еще один шаг на пути к Тьме. Крохотный шажок, но Мелькор, словно заботливый и терпеливый садовник, холит и взращивает в Майроне все самое худшее. Оттого он никогда не сердится на своего, подчас слишком дерзкого, ученика. Оттого он сдержался и сейчас.  — Скажешь, что понравился какой-нибудь майя из свиты Вайре. Придумаешь что-нибудь, не впервой тебе лгать. Разве ты не расслышал мой вопрос? Вместо ответа Майрон тянется к расшитому аметистами поясу, что лежит рядом на столе. Запахнув тунику, он повязывает на ней хитрый узел. После, обернувшись, он долгим взглядом смотрит на Мелькора. Язычки огня начинают плясать по полу между ним и ложем, на котором лежит вала. Тот даже не шевельнулся. Пламя вспыхивает и исчезает, словно его и не было. Майрон хмурится недовольно, отворачивается к зеркалу, вплетая в волосы невесть откуда взявшийся цветок. Его тяжелый, терпкий аромат доносится до Мелькора, и тот жадно втягивает его ноздрями. И словно кровь под кожей бежит быстрее.       Валинор - обитель садов и лесов. Бесчисленны деревья и цветы, и травы, что произрастают на его благодатной почве. И самые прекрасные из них растут в личных садах Йаванны, окружающих владения мужа ее Ауле. Майрон не знает большей радости, чем, покинув кузни, углубиться в сады. Подолгу бродит он один, изучает причудливые формы цветов и листьев с тем, чтобы использовать их в своих будущих работах. В самой глубине, возле небольшого озера, растут цветы, чей тяжелый, сладостный аромат влечет майа больше прочих. Только он может перебить запах металла и пепла, преследующего любого работающего в кузнях. Майрон приходит туда каждый день, купается в озере, смывая усталость, и подчас засыпает прямо на берегу, убаюканный чарующими запахами. Там и встречает он однажды Мелькора, словно бы случайно тот замечает майа во время прогулки. Цветы пахнут так терпко, что и сам вала чувствует головокружение, а взгляд Майрона плавит изнутри. И навеки этот аромат связан в его мыслях с образом его ученика.       Тело Мелькора бледным пятном отражается в зеркальной поверхности стен. Майрон помнит, что каждый его поцелуй неминуемо оставляет красную отметину на светлой, холодной коже учителя. Он помнит каждый след, что оставил на этом длинном, напряженном, словно струна, теле. Он видит, что мыслями вала где-то далеко, и ревность вспыхивает в нем, как сухие ветви в огне. Мелькор, пребывающий в глубокой задумчивости, кажется высеченным из камня. Лишь мускулы его в отблесках факелов вьются под кожей, словно тысячи змей. Майрон мечтает поймать их всех. Он высвобождается из одежд и хищной тенью скользит к ложу властелина.       Горячая ладонь ложится на грудь, и Мелькор вздрагивает, встречаясь взглядом со своим майа. Тот стоит на коленях перед ним на ложе, и взгляд его полон тьмы. Вала замечает, как доволен его ученик тем, что застал своего учителя врасплох. Юноша даже облизывается от удовольствия и придвигается к Мелькору совсем близко.  — Ты спросил, нравится ли мне мое тело, повелитель? — Рука Майрона скользит вниз к животу валы. Его тихий голос горячей волной вливается в уши Мелькора. — Конечно нравится, ведь я создал его сам. Но твое…твое нравится мне больше. Ловкие пальцы майа ласкают его тело, двигаются, оглаживая сверху донизу.  — Разве не Ауле создал и тебя, и твое тело, мой самоуверенный Майрон? — Плотоядная улыбка появляется на губах Мелькора, и он властно целует своего ученика. Тот однако вырывается и бросает на учителя разъяренный взгляд.  — Он создал лишь форму! — Майа упирается ладонями Мелькору в грудь, стремясь выскользнуть из его объятий. — Поначалу мы все были абсолютно, до тошноты одинаковые. Многие до сих пор живут такими, как их сотворили. Безмозглые пустышки! Я сильнее и умнее их всех. Я один достигну небывалых вершин! В гневе Майрон сплетает на кончиках пальцев огненные кольца, которые гаснут, оставляя черные ожоги на груди Мелькора. Тот яростно шипит в ответ, и майа захлебывается криком, ощущая, как воздух в его легких превращается в металл. Это длится лишь мгновение, и вот уже Майрон снова дышит сипло и прерывисто. Пряди волос мешают ему, норовя залезть в рот, и Мелькор спокойным жестом убирает их с лица ученика. Цветок, что Майрон вплел себе в волосы, сгорает у него в ладони, превращаясь в тяжелый золотой браслет. На его поверхности проступают узоры из ветвей и цветов, и каждый из них украшен россыпью иссиня-черных камней. Браслет охватывает запястье майа, и тот долго в молчании смотрит на него. Когда он наконец говорит, голос его звучит глухо.  — Такого дара я точно никому не смогу объяснить. — Майа прячет взгляд, но Мелькор ласково касается его лица и поворачивает к себе.  — Зато ты можешь отблагодарить дарителя, прекрасный мой.       Майрон полулежит, опираясь ладонью на бедро Мелькора, лаская того ртом. Тонкие пальцы вала хищно зарываются в золотые локоны майа, направляя ритм и глубину. И, когда наслаждение острым спазмом проходит по его телу, с приоткрытых губ срывается лишь  — Май…рон! Майа поднимает глаза, отрываясь от плоти своего повелителя. Его взгляд расцветает подобно огненному цветку. Их волосы, — волны золота, лавина серебра, — смешиваются в одно, словно свет древ. Единственный свет, который Мелькор не пожелал бы уничтожить.