Поговорим

— Извините, вам помочь? Иваизуми вздрагивает от звука чужого голоса, чуть не выронив на пол флакон с таблетками. Поворачивается и сталкивается взглядом с незнакомым парнем в зеленой рубашке. Разрез глаз выдает в нем азиата, а сильный акцент говорит о том, что человек приехал в Америку сравнительно недавно. — Нет, я просто, — Иваизуми торопливо подбирает нужные английские слова, которые, как назло, крутятся вокруг него на расстоянии вытянутой руки, дразнятся, но не дают себя поймать. Он злится, ощущая привычный дискомфорт, который усугубляет приветливая выжидающая улыбка. — В этой аптеке всегда не хватает консультантов, — бормочет незнакомец и, засунув руки в карманы, оглядывается по сторонам. — Мне нужно средства от мигрени, — наконец выговаривает Иваизуми в надежде, что не перепутал термины и не ляпнул какую-нибудь ерунду. Но немного успокаивается, когда ему понимающе кивают. Парень присаживается на корточки и, сосредоточенно закусив губу, перебирает цветные коробки, стоящие в три ряда, пока не достает одну, вдруг восклицая на чистом японском. — О! Нашел! Иваизуми стоит как оглушенный и теряется от этого странного ощущения, для которого не смог бы подобрать название на любом языке мира. Когда ему протягивают глянцевую упаковку, Иваизуми с трудом приходит в себя, принимая ее и по привычке отвечая «Thank you». А потом из горла с хрипом вырывается: — Вы японец? Глаза незнакомца расширяются от удивления, а дежурная вежливость на лице сменяется выражением восторга. — Вы тоже? Встретить земляка в чужой стране — это так, — судя по виду он долго подбирает нужные слова, возбужденно глотая воздух, но затем просто выдыхает: — Круто! Эмоции, плеснувшие наружу, режут Иваизуми глаза. В любой другой ситуации он бы ни за что не сделал того, что собирался сделать сейчас. Ведь это странно, нетактично, нелепо. Но в голове еще эхом отзываются мягкие японские шипящие, а на горизонте маячит перспектива задушевного разговора, в котором не нужно будет переживать за каждую сказанную фразу. Он сомневается, но слова опять вылетают сами собой, оставляя во рту приятное послевкусие. — Может быть выпьем кофе? Незнакомец соглашается слишком быстро, будто ответ был готов заранее, и они идут к кассе обмениваясь быстрыми взглядами. В карих глазах читается самая простая незамутненная радость, и Иваизуми становится не по себе от мысли, что он сам сейчас выглядит так же глупо. Он нарочно хмурит брови, вставляя кредитку в терминал и концентрируется на вводе пин-кода, пытаясь успокоить сердце, которое от возбуждения подпрыгивает до самого горла. — Меня зовут Ойкава Тоору, — представляется парень, когда они выходят на улицу под игривые лучи майского солнца. — Иваизуми Хаджиме, приятно познакомиться. Они обмениваются дежурными фразами, прежде чем зайти в сетевую кофейню под веселую трель колокольчиков на двери. Ойкава заказывает большой латте с корицей и без сахара, и Иваизуми неосознанно морщится, слыша, как угловато и неправильно слетают иностранные слова с его языка. Официантка в цыплячье-желтом переднике заливается румянцем и, уточнив заказ, интересуется, не снимался ли уважаемый гость в каких-нибудь дорамах. Но Ойкава лишь отрицательно качает головой и извиняется, что не оправдал ее ожиданий. У девушки из ушей практически валит пар, она смущенно поправляет выбившиеся из прически пряди и, попросив прощения, удаляется. — Я и подумать не мог, что азиаты пользуются здесь такой популярностью! — Корейские идолы повсюду. — Такая мода, хотя многие из этих попсовых групп и правда неплохи. Я даже поставил одну песню себе на звонок, не хочешь послушать? — Избавь, — кривится Иваизуми, отводя взгляд от чересчур эмоционального лица. — Ну и зря, — бубнит Ойкава, убирая обратно в карман телефон. — Ты учишься в университете? — Заочно, и работаю, то здесь, то там. — Ясно. А я играю в волейбол и учусь на фармацевта. — Поэтому разбираешься в лекарствах? — Да. Точно, — Ойкава шумно отхлебывает принесенный официанткой кофе и лыбится, как кот, вглядываясь в собственное отражение в широкой белой чашке. — Дома кофе вкуснее. — По мне так разницы никакой. Ойкава задумчиво вращает кружку на ладони вокруг своей оси, подобно тому, как положено на чайной церемонии. Иваизуми пристально смотрит на длинные тонкие пальцы и сглатывает, чувствуя непонятно откуда взявшееся смущение. Их беседа незаметно перетекает в монолог: Ойкава тараторит без умолку обо всем на свете, от самого вкусного набэ до нового блокбастера про марсиан. После третьей кружки кофе Иваизуми почти не вникает в суть произносимых фраз, ловя лишь знакомое произношение и интонации. Ему нравится просто слушать беглую речь и впервые за долгие месяцы не пытаться разобрать смысл сказанного, изнывая от головной боли. — Мне пора, — вдруг произносит Ойкава, вырывая его из состояния полной расслабленности, — у меня тренировка через час, кажется, уже опаздываю, — он вкладывает в папку со счетом, пожалуй, слишком большую сумму и вновь достает из кармана свой мобильный телефон. — Конечно, — коротко роняет Иваизуми, с нарочито спокойным видом. Он поднимается из-за стола и крутит в пальцах зубочистку, пока они не спеша продвигаются к выходу. — Мы могли бы встретиться как-нибудь еще, — как бы ненавязчиво предлагает Ойкава, но Иваизуми читает во взгляде непоколебимую уверенность и понимает, что это отнюдь не предложение, а постановка перед фактом. — Я много работаю и... — Ты оставишь мне свой номер или я тебе свой? — перебивают его наглым образом, и он злится, как школьник, подавляя желание щелкнуть Ойкаве по лбу. — Записываю, — ворчит Иваизуми, проводя большим пальцем по дисплею старого телефона. — Предпочитаешь звонить первым? — улыбается Ойкава, склонив голову на бок, так что лучи солнца, до этого спрятанные за ним, бьют Иваизуми в глаза. — Пересечемся еще как-нибудь, пока. — Эй! Так нельзя! Ойкава хватает за рукав майки, и Иваизуми застывает, столкнувшись с жестким взглядом, таким неожиданно прямым и серьезным, что, кажется, перед ним совсем другой человек. — Хорошо, диктуй, — сдается он, не желая признаться самому себе, что ни за что не ушел бы прочь без этого номера. Он листает список контактов почти неделю, то и дело задерживаясь взглядом на прописанном латиницей «Ойкава Тоору». Разве мало японцев живут за границей, конечно, нет. Он наверняка сможет найти на сайте знакомств кого-то еще для размеренных приятных бесед на интересующие Иваизуми темы. Почему эта мысль не приходила ему в голову раньше? Он садится за ноутбук в публичной библиотеке и врубает поиск на «Facebook», «Twitter» и прочих популярных сайтах, которыми он не пользовался с момента регистрации. Но спустя почти час скитаний по виртуальным страницам роняет голову на клавиатуру, вбивая в строку поиска бессмысленный набор букв. А потом зеленые точки на дисплее загораются одна за одной под написанным латиницей именем «Ойкава Тоору». Ойкаве хватает одного телефонного разговора и похода в кино, чтобы Иваизуми-сан трансформировался в Ива-чана, наглость и бесцеремонность поражает чуть более, чем способность выводить из себя такого твердого человека, коим считает себя Иваизуми. Они чудесным образом минуют период, когда только познакомившиеся люди «ходят на цыпочках», осторожничают, присматриваясь друг к другу. И практически сразу сближаются. Иваизуми считает, что все это потому что они иностранцы в чужой стране, и совсем не хочет думать о других менее объективных причинах. Во время их второй встречи они идут поесть суши в какой-то невероятно крутой ресторан, замеченный Ойкавой в одном из бесплатных буклетов. Владелец — уроженец Японии — обещает всем настоящие суши и атмосферу страны восходящего солнца. По ленте бегут тарелочки с разномастной каймой, и в груди у Иваизуми сворачивается теплый комок, а глаза Ойкавы горят так, что готовы сделать из проезжающей креветки темпуру. — Попробуем? — неуверенно спрашивает он. И этот вопросительный тон, подскочивший до самого потолка, словно дает Иваизуми отмашку, и тот хватает с транспортера сразу два блюдца с тунцом и кальмаром. После тающего во рту тунца кальмар оказывается резиновым и невкусным, прямо как в сушичной при крупном развлекательном центре, в которую Иваизуми ходил по выходным вместе со своей семьей. Он жует его до боли в зубах, но при этом ощущение простого счастья кажется ближе, чем когда-либо за последнее время. — Ива-чан, — тянет Ойкава чертов префикс, к которому Иваизуми никак не может привыкнуть. — А давай как-нибудь посмотрим у меня кино. На японском. Какие фильмы ты любишь? В съемной квартире Иваизуми нет ни интернета, ни компьютера, и предложение звучит очень заманчиво. — Послезавтра, фильмы любые. — Ладно, тогда я сам выберу, — произносит Ойкава, поправляя растрепавшуюся прическу. Иваизуми обреченно вздыхает, всем видом пытаясь показать, что не в восторге от этой идеи, но ничего не говорит. Он почему-то уверен, что Ойкава и так всё поймёт. В утро перед встречей Иваизуми проходит очередное собеседование, такое же провальное, как два предыдущих. На серьезные работы его не берут из-за плохого знания языка. Советуют подождать еще пару месяцев. От постоянного перебирания в голове нужных слов у Иваизуми начинается мигрень. Он мечтает уйти из этого душного кабинета, где все кажется чужим. Чужая речь, непривычные жесты, странная манера держаться. Ему хочется вернуться к Ойкаве, просто оказаться рядом, поболтать ни о чем. Иваизуми страшно от мысли, насколько родным вдруг стал Ойкава за эти пару недель. И, кажется, дело уже не только в его японском. Ойкава встречает его на станции и пытается обнять, встречаясь лицом с выставленной вперед ладонью. — Да, ладно, я знаю, что ты тоже рад меня видеть, — нескромно заявляет он, скрестив руки на груди. — Я купил пива и острых крылышек и скачал оба фильма «Гантс», надеюсь, ты не имеешь ничего против. Как будто окажись Иваизуми против, это что-то изменит. Он идет на шаг позади, стараясь не потерять в толпе широкую спину в отвратительной розовой футболке, и отчаянно ловит среди шума улиц обрывки бессмысленной болтовни. Квартира Ойкавы оказывается широкой и светлой, над длинным диваном висят два плаката: на одном из них Ойкава рекламирует минеральную воду, на другой — жвачку со вкусом кофе. Маленькие человекоподобные кофейные зерна роются в каштановых волосах, чему Ойкава по виду несказанно рад. Иваизуми вздыхает, не в силах по достоинству оценить подобный креатив. Они устраиваются на диване и, вытянув ноги, смотрят кино, молча вникая в суть происходящего на экране, одна из героинь до боли похожа на женщину с сегодняшнего собеседования и Иваизуми снова начинает хандрить, тихонько мечтая, чтобы та не дожила даже до кульминации. — Ива-чан, — почти шепчет Ойкава, поставив фильм на паузу, — ты сегодня особенно печален. Что такого случилось, что даже фонтаны инопланетной слизи не могут тебя взбодрить? Иваизуми откидывает голову на спинку и прикрывает глаза. — Ничего такого, что бы тебя касалось. — А я-то думал, что мы друзья. — Мы знакомы две недели, о какой дружбе может идти речь? — Почти три, — поправляет Ойкава и ставит на пол коробку с курицей, придвигаясь ближе, — ну, рассказывай, проблемы с девушкой? Я в этих делах мастер, так и быть, дам пару бесценных советов! — Дай себе пару советов как меньше раздражать людей. — Как грубо! — восклицает он, и слишком высокие звуки режут уставший слух. — Эй, — Иваизуми поворачивает голову и смотрит прямо в глаза, — просто поговори со мной о чем-нибудь, только без этих воплей, спокойно, на любую тему. Щеки вдруг вспыхивают румянцем, Ойкава медлит и, кажется, впервые не может подобрать нужных слов. Иваизуми готов смутиться в ответ, когда начинает прокручивать в голове только что озвученное им самим предложение. Он так измучился сегодня на собеседовании, разгружая и сортируя вагоны иностранных тяжелых слов, что сейчас просто нуждается в легком и текучем японском. — Хорошо, — наконец-то отвечает Ойкава, тоже укладывая голову на спинку, и их глаза оказываются на одном уровне, — хочешь расскажу тебе, как играл в волейбол в старшей школе? — Валяй, — Иваизуми пересиливает желание отодвинуться на пару сантиметров назад, чтобы не слышать прерывистого чужого дыхания. — Я играл на позиции связующего, знаешь, кто это? — Иваизуми кивает. — Хорошо, и еще я был капитаном. — Должно быть самым ужасным капитаном. — Ива-чан, — обиженно откликается Ойкава при этом не повышая голоса, — я был самым лучшим капитаном и очень хорошо чувствовал свою команду. — Ладно, верю. — Но мы так и не смогли выиграть ни одного турнира, нас все время кто-то обыгрывал, — Ойкава улыбается немного грустно, и Иваизуми ловит себя на мысли, что хочет притянуть его за затылок и поцеловать. Он смаргивает странное наваждение и немного отстраняется назад. Уши горят, и лицо тоже, сердце бьется в грудной клетке так гулко, что, кажется, вот-вот ее проломит. Ойкава смотрит внимательно, облизывает губы и говорит: — Если ты меня сейчас ударишь, я все пойму. А потом целует, осторожно, легко касается губ, застывает на секунду, заглядывая в глаза, и тут же отшатывается, пряча лицо в ладонях. У Иваизуми в ушах звенит от странных ощущений, в голове пусто, как в вакууме. Он берет Ойкаву за запястья, убирает руки и снова прижимается к его губам. Теплым и влажным, с легким ароматом красного перца. Ойкава вздрагивает всем телом, дышит прерывисто и часто, скользит рукой по бедру Иваизуми и крепко сжимает рубашку. Приоткрывает рот, углубляя поцелуй, забираясь пальцами в щели между пуговицами. У Иваизуми сносит крышу, он сам не соображает, в какой момент притягивает Ойкаву ближе, сгребает в объятиях, утыкается носом в сгиб шеи. — Видимо, удара мне уже не ждать, — смеется Ойкава и роняет голову Иваизуми на плечо. Тот пихает его кулаком в бок совсем легонько и шепчет: — Не сегодня. Через неделю они с Ойкавой вновь оказываются в той самой аптеке. У Ойкавы началась аллергия на пыльцу, и им срочно нужно купить антигистаминные. Ойкава чихает и трет покрасневшие глаза. Выглядит он неважно, и от этого злится еще больше. Они стоят в очереди на кассу, когда Иваизуми слышит за спиной японскую речь. Худощавый парень ругается с кем-то по телефону, сетуя на то, что не знает, как называется аналог его лекарства от болей в спине. Ойкава всхлипывает и направляется к нему, не сказав ни слова. Улыбается, берет что-то с полки, протягивает и вежливо принимает благодарности. Иваизуми давится ревностью, они болтают уже слишком долго. Кажется, тот парень предлагает Ойкаве сходить куда-нибудь на выходных, но тот вежливо отказывается и возвращается обратно, продолжая тереть глаза. Иваизуми облегченно выдыхает, расплачивается на кассе и тянет Ойкаву за рукав прочь из аптеки. — Ива-чан, ты чего? Мы куда-то опаздываем? Иваизуми отрицательно качает головой и тормозит, сует Ойкаве в руки пакет с таблетками и бутылкой воды. — Тебе нужны были лекарства, так пей. Ойкава улыбается мягко, сжимая пакет в руках. — Тот парень хотел как-нибудь пообщаться со мной, он был рад встретить земляка в чужой стране. — И почему ты отказался? Ойкава смотрит немного удивленно, а потом смеется, окончательно сбивая Иваизуми с толку. — Ива-чан, а ты думаешь, я иду в кафе с каждым встречным японцем?